Здравствуй, милый мой дневничок! Давно я ничего не рассказывала, а ведь в моей жизни произошло столько событий, которыми должно поделиться с тобой. Надеюсь, ты извинишь меня за невнимание.
За последнее время произошло много всего, да и я была очень занята.
Наше турне по Германии – Франции – Италии – Испании было таким успешным, что доктор Виктор решил продлить пребывание на континенте еще на два месяца, поэтому и мой шестнадцатый день рождения мы отмечали в Париже.
Париж – удивительный город, красивый, чудесный. Здесь много замечательных зданий, музеев, парков. Хвала Господу, что прославленный Лувр я посетила вместе с господином директором: он рассказывал мне и Аскольду о выставленных в музее статуях и картинах. Мистер Виктор очень много внимания уделяет нашему образованию, учит географии, истории, французскому и итальянскому языкам, дает читать книги великих древних и новых авторов. Увы, моего понимания хватает не на все. Так, Геродоту и Плинию я предпочитаю романы сестер Бронте и мадам Шелли, а стихи лорда Байрона проникают в самую мою душу. Мне очень неловко признаваться в этом профессору, ведь он так старается просветить меня по самым разным предметам, рассказать о научных открытиях последних лет.
Клара говорит, что нам, женщинам, не дано постигнуть высокие материи. В этом я с ней совершенно согласна. А добрейшая мама Худи полагает, что юной девице достаточно уметь готовить вкусные блюда, шить и заниматься прочим, приличным нашему полу рукоделием, дабы подготовиться к роли жены и матери.
Однако господин директор считает иначе и немало времени проводит за моими уроками. К сожалению, мне по-прежнему не даются алгебра и геометрия, но мистер Виктор терпеливо повторяет объяснения, находит простые слова и делает рисунки, облегчающие понимание.
Несмотря на великую занятость делами театра, профессор не оставляет занятий наукой и весьма продвинулся в вопросе разделения сиамских близнецов. Два месяца назад он наконец свершил, казалось, невозможное – разделил Нитро и его недобрата. Несчастного зародыша после изучения и вскрытия по настоянию Нитро, сжившегося с ним за долгие годы, похоронили на кладбище. Мистер Брук был этим сильно недоволен, потому что директор не только отказался передать останки в медицинский колледж, готовый заплатить за братца немалые деньги, но и должен был подписывать много бумаг и давать взятки священнику и гробовщикам, кои скверно ругались и отказывались хоронить уродца, ибо он не является Божьей тварью.
Хорошо, что наш добрейший чревовещатель не слышал обо всех этих переговорах: ему было бы тяжко узнать о жестокости тех, кто по самому труду своему должен быть милосерден и благостен.
Мне стыдно и неловко вспоминать о том, как в первый год пребывания в театре Невозможностей я сторонилась Нитро, чем сильно огорчала его. Ныне я понимаю: уж если я – несмышленое дитя – так боялась его, - каково же хуже приходилось самому Нитро, когда он был малышом.
Но, слава Всевышнему, всё это в прошлом. Сейчас Нитро уже совсем оправился и по возвращении в Англию покинет нас. Теперь, став обычным человеком, он осмелился предложить руку и сердце милой Молли, и она ответила согласием. Так что мы все с нетерпением ждем грядущего венчания и заранее радуемся за будущее счастье наших друзей.
Признаюсь тебе, милый дневничок, теперь я уже не испытываю антипатии к нашему антрепренеру – мистеру Бруку. За прошедшие годы узналось, что он – немой от рождения, слабый телом и похожий больше на девочку, чем на мальчика, - подвергался поношению и осмеянию, был выгнан родителями из дома и вынужден был побираться и бродяжничать. Мистер Виктор подобрал мальчика на улице, сделал чудную операцию, удалив женские неназываемые органы и превратив, таким образом, бедняжку Андрэ в настоящего мужчину. В горло же вставил металлическую пластину, которая сообщается с мышцами и нервами, вибрирует от нечувствительных нажатий и позволяет антрепренеру изъясняться понятным языком. Конечно, голос у мистера Брука не очень хорош: чрезмерно высокий, звонкий, а при произнесении некоторых звуков пластина негромко щелкает – потому-то при первой встрече мне и подумалось, что Андрэ похож на болтливого попугая (да тут еще и его любовь к ярким нарядам!), - но это все же лучше, чем не говорить совсем.
Теперь я уже совсем взрослая и понимаю, как был добр и милостив ко мне Господь, даровав любящих родителей, которые не отказались от меня, не выбросили на улицу, а заботливо растили, пока сами были живы. Не знаю, каково пришлось бы мне, не окажись я в театре доктора Виктора. И да благословит Дева Мария добрейшую Мадам, милую Анжелик и ее подруг за то, что придумала отдать меня сюда.
Почти всех актеров и актерок профессор нашел годы назад на улице или в нищенских приютах. Даже богатые родители отказывались от своих несчастных чад, не желая иметь в доме уродцев. Так, наш человек-слон Морис и женщина-тюлень Аннабэл принадлежат по праву рождения к знатнейшим родам. Даже тебе, милый дневничок, не посмею я доверить их настоящие имена, но поверь мне, среди представителей тех фамилий есть и члены Палаты Лордов, и архиепископы, а некоторые женщины состоят в родстве с королевским домом.
Чем больше проходит времени, тем выше ценю я дело всей жизни директора Виктора и все более восхищаюсь им самим. Ведь только в нашем театре к необычным людям относятся как к равным, не держат их за клоунов и шутов. И все пьесы, которые директор пишет вместе с Аннабэл и Карлом, призваны показать зрителям, что надобно быть добрыми, милосердными, не обижать больных и убогих. То же, что делает профессор в операционных – это поистине чудо Божье, святое дело, за которое невозможно достаточно отблагодарить сотворившего его.
Сегодня, когда я тушила свечи на именинном торте, что испекла мама Худи, я закрыла глаза и от всей души загадала, чтобы однажды мистер Виктор нашел способ помочь и мне. Да услышит Скорбящая те молитвы, что возношу я, да случатся в моей жизни изменения, о которых я – не смея признаться вслух – мечтаю последние месяцы.
Жду не дождусь, когда мы вернемся в Лондон и я увижусь с дорогой Анжелик, что наконец-то нашла свое счастье и, выйдя из заведения, живет покойно с любимым человеком. Только сидя рядышком с опекуном, но не в письмах и не тебе, милый мой дневничок, - смогу я поведать тайну, что храню в глубине сердца.
Лавиния знала из писем Анжелик, что ее друг – человек обеспеченный и знатный, но, увидев богатый особняк в три этажа, с кариатидами у входа, зимним садом в одном из флигелей и запряженной четверней каретой у подъезда, - почувствовала себя маленькой девочкой, что так боялась быть выгнанной из дорогого заведения за грязные башмаки и мокрое пальто.
Девушка в нерешительности стояла, раздумывая – позвонить или, может, уйти и послать опекуну записку с преуведомлением о приходе, - как двери распахнулись и на пороге появилась Анжелик под руку с очень красивым господином лет тридцати или даже младше.
Ахнув, Анжелик бросилась к Лавинии, обняла, расцеловала и обернулась к спутнику.
- Чарльз, смотри, кто к нам пожаловал! Моя милая девочка. Вот радость-то!.. Нет, нет, я теперь не поеду на обед, и не уговаривай.
- Так и я не поеду, - приятно улыбнулся Чарльз. – Здравствуйте, мисс Лавиния! Анжелик мне все уши прожужжала про ваше скорое возвращение. Очень рад знакомству. И буду еще более рад, если вы окажете честь отобедать с нами. Не беспокойтесь, у нас попросту, по-домашнему.
- Но вы собирались куда-то ехать, я обременю вас, - девушка покраснела.
- О нет, нисколько! Я сейчас же отправлю слугу в ресторацию за блюдами, приличествующими праздничному обеду. Пойдемте внутрь. Нет, нет, отказа я не приму.
И, подхватив Лавинию под руку, хозяин повел ее в дом.
Поначалу девушка, смущаясь нового знакомого, чувствовала себя скованно и принужденно, но соседство с дорогой Анжелик и рюмка аперитива исправили дело, и уже за столом разговор оживился.
Как оказалось, мистер Чарльз Грэй еще в юные годы был отправлен родителями в путешествие по Европе, потому прекрасно знал красоты Италии и Франции, и какое-то время беседа вращалась вокруг парков, музеев и старинных особняков Рима, Парижа, Венеции и Версаля. Анжелик почти не ела и не принимала участия в разговоре, лишь переводила взор с одного любимого лица на другое, искренне радуясь, что ее милые рядом и счастливы.
За десертом мистер Грэй, - и ранее поразивший Лавинию мудростью и взвешенностью суждений, более приличествующих зрелому человеку, чем тому, кто, по виду судя, еще очень молод, - спросил, каким мисс Блейк видит свое будущее.
- Анжелик говорила, что вы по праву стали примадонной театра Невозможностей. Кстати, я непременно хочу побывать на представлении с вашим участием.
- Ну что вы, какая из меня примадонна! Пантомима «Прекрасные чудовища» пользуется успехом, но этим мы обязаны больше игре Аскольда и Мориса, и самой пьесе, придуманной добрейшей мисс Аннабэл. Мой вклад в успех, поверьте, самый незначительный.
- Не скромничай, милая, - улыбнулась Анжелик. – Доктор Виктор писал, что ты – актриса от Бога, одаренная талантом и трудолюбием. Но ответь Чарльзу. Мне тоже хотелось бы знать, что ты намерена делать теперь, после того, как тебе исполнилось шестнадцать. Не забывай, я все еще твой опекун.
- Директор готов подписать со мной настоящий контракт, как с остальными актерами… Но я... Анжелик, мне очень-очень нужен твой совет. Обещай, что не будешь смеяться надо мной и скажешь правду, всю, какую думаешь. А если мистер Грэй окажет мне честь и поделится своими мыслями, я буду безмерно благодарна вам обоим.
- Мисс Лавиния, - Чарльз вежливо склонил голову, - поверьте, мы с Анжелик внимательно выслушаем вас и постараемся дать наилучший совет. И, конечно, никто не будет смеяться над вами.
- Спасибо вам, мистер Грэй… Дело в том… Когда мы ездили по Италии, в прекрасной Флоренции в театре побывал один художник – синьор Роберто Кавальканти. Он пришел один раз, потом другой – через несколько дней, потом стал ходить почти ежедневно. А спустя две недели обратился к профессору Виктору с просьбой. Синьор Кавальканти желал написать мой портрет. Директор дал согласие, разумеется, спросив прежде меня. И я согласилась, и позировала Робер… синьору Кавальканти в его мастерской. Во время сеансов меня сопровождала мама Худи.
Художник написал меня в виде японской лисицы-оборотня кицунэ. Портрет очень красивый и пристойный – здесь беспокоиться не о чем. И синьор Роберто тоже вел себя достойно и прилично.
- Но мамаша Худи иногда оставляла вас одних, не так ли? – улыбнулась Анжелик.
- Да… Но мы просто разговаривали и не делали ничего недопустимого!
- Верю. И, тем не менее, полагаю, синьор Роберто Кавальканти нашел возможность поведать тебе о своих нежных чувствах?
- Откуда ты…
- Мисс Лавиния, - вмешался Чарльз, - вы так молоды и невинны. Вы еще только начали свой рассказ, а мы с Анжелик уже догадались, что история эта о любви. Полагаю, синьор Роберто хорош собой, к тому же пылок и восторжен, как многие итальянцы. Вы – удивительная, необыкновенная девушка, способная увлечь художника – натуру творческую и любящую всё оригинальное. Так что же удивительного в том, что между вами и этим юношей возникло любовное чувство?
- Да, вы правы, - Лавиния смутилась. – Но я вела себя осмотрительно. И ничего дурного не было в письмах, которые Роберто присылал мне во Францию.
- Он последовал за тобой в Лондон?
- Еще нет, но должен прибыть на днях. Он писал, что намерен, хотел бы… если я не против… Просить моей руки у профессора Виктора и у тебя, Анжелик.
- Ты любишь его?
- Да, наверное. Я не знаю… Он очень мил, ласков. И он… я… - Лавиния посмотрела на Анжелик полными слез глазами. – Мне нравится в театре Невозможностей. Профессор Виктор очень добрый. Да и все остальные стали мне как семья. Но я хочу… хотела бы… обычной жизни. Я хочу свой дом, мужа, детишек. Наверное, это плохо. Это неблагодарность по отношению к директору, ко всем остальным, да?
Анжелик ласково обняла девушку за плечи.
- Милая, это совершенно нормальные желания для юной девушки. Ты напрасно коришь себя. Подумай, если бы были живы твои папа и мама, разве сочли бы они тебя неблагодарной, соберись ты замуж? Наоборот, они порадовались бы за тебя, от души пожелали счастья. Никто не назвал неблагодарными Нитро и Молли, верно? Почему с тобой должно быть иначе? Вопрос в другом. Действительно ли ты так любишь этого художника, - а он ведь даже не англичанин, - чтобы связать с ним жизнь?
- Вопрос не только в этом, дорогая мисс Лавиния, - заметил Чарльз. – Вы от рождения отличаетесь от других людей, да и детство у вас было нелегким. Поэтому вам свойственны мудрость и разумность, коих чаще всего лишены ваши ровесницы из благополучных семей. К тому же вы немало времени провели среди других необычных Вы знаете, что со многими из них жизнь обошлась куда более жестоко, чем с вами, знаете, что люди всегда готовы посмеяться над чужим уродством. Театр Невозможностей – исключительное место, в других цирках и театрах к таким, как вы и ваши друзья, относятся как к животным – бьют, издеваются, выставляют на посмешище.
- Вы думаете, Роберто…
- Нет, дорогая мисс, не думаю. Я не знаком с вашим другом, но полагаю, он искренне влюблен в вас. Но одно дело – влюбленность пылкого юного художника, и совсем иное – глубокое чувство, которое соединяет супругов. Мы с Анжелик не сразу решились связать наши судьбы. У нас обоих есть прошлое, и оно непростое. Нам понадобилось время, чтобы проверить чувства друг друга, убедиться, что мы не захотим разойтись через несколько лет. Браки заключаются на небесах и на всю жизнь. Вы уверены, что увлечение вашей экзотической внешностью… прошу меня извинить, мисс Лавиния… это глубокое чувство? У вас прекрасная фигура, стройная ножка, тонкая талия, роскошные волосы, но этими достоинствами обладают многие юные леди. А синьора Роберто привлекло в первую очередь именно ваше необычное лицо. Он, думаю, считает вас – уникальной, единственной в целом свете, возможно, своей Музой-вдохновительницей. Но сейчас вы и не жена ему. Кто поручится, что его чувства не изменятся, когда он увидит вас в нечистом переднике, с растрепанными волосами, беременную, уставшую от бессонных ночей с младенцем? Будь вы обычной женщиной, привычка и уважение могли бы заменить мужу ушедшую страсть. Но вы… еще раз прошу меня простить… вы – актриса, уродка, да еще и иностранка. Никто не сможет защитить вас от ненависти и насилия со стороны мужа, если вы надоедите ему.
Я понимаю, скажи я что-то подобное синьору Кавальканти сейчас, когда его сердце полно любви к вам, - он вызовет меня на дуэль. Но речь идет о вашем будущем, мисс Лавиния, возможно, о будущем ваших детей. Я не говорю, что всё сложится именно так, но, поверьте моему жизненному опыту, такой вариант развития событий наиболее вероятен. Поэтому прошу вас, не плачьте, не огорчайтесь заранее. Просто серьезно подумайте о том, что я вам сказал. И, подумавши, примите решение. Время до приезда вашего милого еще есть.
Похожие статьи:
Рассказы → Черный свет софитов-7
Рассказы → Идеальное оружие
Рассказы → Эксперимент не состоится?
Рассказы → Белочка в моей голове
Рассказы → Вердикт
Читаю дальше 
ясно дело, у меня персонажи сытарадають и мучаюццо по полной :)))
