Он искал. Расходы оплачивали, время компенсировали. Я бы тоже поискал. Числовое значение - девять. Десятичный код - тысяча шестьдесят. А в кириллице на её месте - буква «Зэ» - Земля. Девятая. Парад планет. Девять раз в одну сторону, девять раз - в другую. И не говори, что ты ни разу не был ни в одном индийском храме.
Кирюша споткнулся. Всё кончилось.
– Я застрял в этом городе, - сказал он мне, - как застревает в зубах обломок зубочистки или топор в бревне, или нога в расщелине.
– Зачем застрял? - спросил я и предложил:
– Беги.
– Не могу, - на каждый выпад отвечал он, - не хочу.
Страх. Страшно жить и страшно умереть. Мгновение - и ты или есть, или тебя нет. Или никогда не было? Кто вспомнит? Кого я помню? Надо побольше помнить. Или нет, всё равно забуду. Как далеко уходит память? Одно-два поколения назад. Ну, в лучшем случае, три. Некоторые помнят по родословной. Но что они берут оттуда? Имена. Иногда - портреты. Разве это память? Избирательно помнят артистов или философов. Ещё помнят пророков и тех, кто записывал за ними. Ну, Герострата. А сегодня и геростраты мелкие. О том, что именно Данаю облили кислотой, помнят, а имя хулигана стёрлось. Название запрещенной оперы и имя гонимого художника помнят, а фамилии гонителей забыли.
Кирюша уже давно перестал говорить, но его голос… голос был везде. На улицах и на площадях, в переулках и во дворах. Что люди? Они шли на его голос и говорили друг другу: «Голос, голос. Это его голос.»
– Убийца, - кричали дома и мостовые.
– Герой, - скандировали толпы.
– Наследник, - завидовали старики.
– Пропащий, - думали взрослые.
– Красавчик, - умилялись девицы.
– Дрянь, - сжимали кулаки мужчины.
«Кто я?» - вздрагивая от этих посылов, метался он.
Стоило обратить внимание на опадающие листья, как они забарабанили по крышам и мостовым, со скрежетом и хрустом отрываясь от засыпающих деревьев. Как будто всё лето ждали, накапливали силы, чтобы осенью вырваться на свободу. И что теперь им эта свобода? Пролететь несколько метров и свалиться с грохотом на землю, чтобы сгнить. Из земли в землю. Парад планет. Девятое место в списке проигравших и победителей. Конечная остановка.
А что дерево? Попользовалось своими листочками и уснуло, бросив их на произвол судьбы. Проспится и выродит из себя новое поколение обречённых. Проклёвываясь из почек, они не знают своей судьбы. Да и стали бы они вылезать на свет, если бы знали, что, напитав родовое гнездо, вывалятся из него с мыслью о долгожданной свободе уже пожухлыми и лишенными сил?
– Жги, туча, жги!
– Сдурел? - туча сквозь зубы плеснула в него моросью ледяных крошек.
– Жги!
– Водой? - недоумевала та, перемешивая в надутых боках приготовленные запасы.
– Водой! Жги! Не жалей, пусть переполнится эта яма, - Кирюша кидался словами.
Голубая глина докембрийского периода сбита как молодая девка: она крепка и держит форму, - тем надёжнее хранить в ней ядовитый мусор. Однако яма есть яма, и глубже она не станет.
Хмурая туча нерешительно переминалась, и вдруг увидела, как накренились деревья:
– Шууу… - махал ветками ветер.
– Что? Что?
– Горим, горим… - неслось отовсюду.
– Шууу, - и целая рать взрослых деревьев улеглась широкой полосой в несколько километров.
«Самоубийцы», - подумала туча.
«Ураган», - подумали люди.
«Огонь, огонь!» - кричали умирающие деревья.
На противоположной стороне планеты бушевал пожар. Ветер нёс эту весть. Но зря.
Кто-нибудь видел деревья-близнецов? Вот именно. Даже не знаешь, как согласовать слова «деревья» и «близнецы». А человек - это повторение. Копия самого себя в другом кармане реальности. И Кирюша искал. «Фита» или «Ферт»? Или всё-таки «Земля»? Какую ни возьмёшь, - все последние, как их ни назови: хоть городом, хоть мирмиком. Он застрял в буквенном городе и ни за что не хотел признаваться самому себе в том, что там, где буквы можно читать числами, а числа - буквами, он чувствует себя дома. Осколок прошлого - как застрявший в колене осколок гранаты - этот город был единственным, где числа писали прописью, а буквы обозначали числами.
Кирюша шёл по улицам и площадям, по переулкам и проходным дворам. И голос его нёсся перед ним. Он читал и считал, и не было счёта его мыслям и помыслам. Задача выполнена и не выполнена. Он не желал отдавать этот последний буквенно-численный город на разграбление. Они разрушат его гармонию. Украдут значения, изменят алфавит, уберут знаки препинания, и ничего не останется цельного. Гармония улетит в яму с нечистотами, туча прольётся, края переполнятся, грязь разнесётся по всей округе, и уже давно ничего нельзя с этим поделать, а яму всё наполняют и наполняют.
Удлинённая гружёная фура неспешно свернула на просёлочную дорогу. Перед тем как завалить на повороте свой прицеп, она проехала по луже.
Кирюша в ужасе смотрел на протектор, вдавливающий его в жидкую стужу, и захлёбывался в чёрной от грязи воде.
– Жги, жги, - печально припомнил он свои слова. - А куда теперь? Почему я - лужа? Как же так? Что это? Переход? Значит, я всё познал, я - часть целого. Всё есть одно. Ты - это я. Я - это ты.
– Пусть всегда будет солнце, - пропел он.
И стало Солнце. И грело оно. И высушило лужу. И начал Кирюша задыхаться. И проснулся. Чем отличается жизнь от смерти? Одним вдохом.
Похожие статьи:
Рассказы → Потеряшки
Рассказы → "Изабэль"
Рассказы → Сын лесника.
Рассказы → Туча
Рассказы → Точка соприкосновения. Пролог: падение.
С приехалом 
Ещё начитаешься))
Не могу удержаться...
