Точка соприкосновения. Пролог: падение.

Улица тонула в грязной воде; проливной дождь, смывая заводскую чернь с обветшалых стен монолитных высоток, нехотя, густой жижей стекал вниз. Саймон Фэлпс взглянул на часы — 22:35. Достаточно времени, решил он, и сбавил скорость. Каждый шаг поднимал в воздух брызги, охотно оседающие на брюках. Машины проносились по шоссе так, точно водителям было нечего терять в случае аварии — в современном мире, каждый ездил как самоубийца.

Саймон не торопился: очередное совещание, назначенное на вечер было удобным лишь для Уолтера, но не для всех, кого он созывал каждый четверг. Я мог бы сейчас сидеть дома, есть подогретый ужин и смотреть сериалы, уныло повторял маленький недовольный мальчик в голове. Но реальность оставалась неумолимой — совещание назначено на 23:00 и опоздание грозит публичным унижением. Десятки взглядов оборачиваются на гигантскую дубовую дверь, что открывается в главном офисе Фрикшенал Инк, и глядя на бедолагу, стоящего, и словно ожидающего расстрела, думают: "Слава богу я вышел пораньше". Он и сам много раз смотрел вот так, на опоздавшего, на смущенное лицо, опущенный взгляд, и в противовес этому — на довольную гримасу Уолтера. Ох, этот человек любил опоздавших настолько, насколько охотник любит дичь. Провинившиеся становились козлами отпущения, и почти все негативные мысли руководителя, лились на одного человека, когда могли равномерно покрыть собравшихся грязью. В какой-то степени, подобный человек становился мучеником, терпящим унижения за наши грехи. И как и в случае с библией — в подвиг этого непутевого служащего никто не верил. Да и зачем это нужно, когда дома ждет ужин и несколько свободных часов перед экраном телевизора?

За размышлениями Саймон не заметил как добрался до главного входа Фрикшенал. Крутящие двери проворачивались без остановки, точно сумасшедшая карусель. Только вот радостных лиц он никогда не наблюдал: аттракцион этот никого не веселил, а многих — вводил в уныние. И вот даже Фэлпс поник, завидев знакомую машину перемещения людей из свободы в рабство офиса, и обратно.

Зайдя внутрь, он увидел будничный муравейник за работой; каждый костюмчик ходил по громадному  холлу, умощенному гранитными плитами двадцатого века. Огромный логотип компании, занимающий центральное место позади администратора сразу ставил амбиции на место: ты трутень, а боги, мальчик, сидят выше. В корпоративном духе, Саймон всегда видел некое идолопоклонничество: общий дресс-код, символика, своды правил и ритуалов. Да и секреты, что хранят компании наподобие Фрикшенал, ставятся выше жизни рабочих. Религия бизнеса, ничего личного, усмехнулся он, залезая в плотно забитую кабинку лифта.

— Саймон, я тут, — раздалось позади.

Не в силах развернуться, он просто ответил: — Привет Филл. На совещание?

— Ага, приятного мало. Погода полное дерьмо.

— Простите, нельзя ли не толкаться, — тучная женщина с раскаленным лицом-печкой уставилась на Саймона.

— Извините, просто ситуация..., — начал было Саймон, но Филл быстро перебил его неуверенное бормотание: — А ты не жри столько, корова. Ты тут одна за троих стоишь.

— Хам, в каком отделе ты работаешь?

— В отделе контроля жирных коров, не умеющих трезво смотреть на вещи или — ОКЖК, — надменно ответил тот из глубины людской массы.

Лифт тронулся одновременно с началом ехидных смешков, и откровенного, нескрываемого смеха. Толстушка больше не решилась сказать ни слова, и все время движения кабинки на сорок шестой этаж, молчала, багровея от переполняемого гнева.

Лифт остановился, и лишь двое человек — тучная женщина и вспотевший пожилой мужчина с редеющими седыми волосами — вышли на сорок шестом.

Раскаленная женщина резко повернулась назад, и последнее что она увидела, было довольное, врезавшееся в память с первого раза, лицо Филлипа Клэра. Никто не мог спутать Филла с другим человеком: наглые, черные глаза на сухом, вытянутом тонком лице, смотрели прямиком в нутро собеседника. Острый подбородок покрывала небольшая щетина начинающего алкоголика, а растрепанные волосы, завершали образ бездаря и лентяя. Но вопреки столь очевидному имиджу, он занимал солидную должность по работе с общественностью, что окончательно походило на злую насмешку судьбы. В повседневной одежде чувствовался стиль и выдержанный вкус, но ее состояние демонстрировало пренебрежение установленным дресс-кодом. Филл так и вовсе не переживал по этому поводу; и точно поддаваясь врожденному обаянию плохого, но без сомнения умного парня, руководство не обращало никакого внимания на внешний вид руководителя отдела по работе с общественностью.

Едва самые грузные пассажиры вышли, как все клерки и костюмы вздохнули с облегчением, вновь ощутив свободу в поясе и грудной клетке. Теперь, Саймон смог наконец подойти к Клэру: — Зачем ты так грубо?

— Я? Да ладно тебе. По-моему, грубила только она. Я же лишь отражал ее выпады, — как обычно, дурачась, Филл встал в стойку фехтовальщика.

— Доклад готов? — спросил Фэлпс, никак не поддаваясь энтузиазму собеседника.

— Готов, хотя я и более чем уверен что Уолтер пробежит глазами по этой пачке бумаги, — Филл показал на сумку, что висела у него в руке, — и выкинет.

Саймон выглядел напряженным. Скрытое ощущение угрозы не покидало с самого утра: перешептывание в офисе, спешное уничтожение бумаг. Фэлпс ждал чего угодно, кроме стандартного, рядового зачитывания докладов на совещании.

Наконец, лифт совершил последнюю остановку. Более десяти людей вышли, безразличные друг к другу, и разошлись в разные стороны. Саймон и Филл направились прямо по коридору, навстречу дубовой двери с угловатым логотипом Фрикшенал Инк.

***

Люди расселись по обе стороны продолговатого стола, напоминающего гроб. Саймон подумал что сегодня, в который раз, "культисты" приносят в жертву на этот алтарь, возможно интересный вечер, личную жизнь и свои планы. Символичной формы дерево быстро обложили документами, охапками бумагами,  незамолкающими телефонами, ручками и дипломатами. Опоздавших не было, а следовательно, Уолтер польет бранью всех, равномерно распределив оскорбления. Равенство во всем его величии — по другому не назовешь.

За окном полыхнула молния, ненадолго заставив всех замолчать. Одно это явление в мгновенье ока стало новой темой для разговора, до тех пор, пока зачинщик потерянного вечера не распахнул двери — это был Уолтер Прайс. Сделал он это как обычно шумно и нажав кнопку на пульте, который всегда лежал у него в кармане, уверенным маршем направился во главу стола; двери закрылись и щелкнули, намертво отрезав путь к отступлению. Фэлпс взглянул на Клэра: тот даже не двинул бровью, и как и прежде, сидел в позе скучающего человека, сложив руки под головой.

Затихли последние перешептывания, и около сорока двух глаз разных цветов и прорезей, устремились на идеальную, почти актерскую внешность Уолтера. Гладковыбритый, с зализанными назад белыми волосами, он всегда заставлял Саймона чувствовать себя уродцем.

— Друзья мои, — на удивление оптимистично начал Прайс, — что вы делаете?

Все переглянулись, не понимая, прямой ли это вопрос, или начало длительной порки.

— Сейчас я поясню, — сказал Уолтер и нажав кнопку, не вытаскивая руки из кармана, заставил лампы погаснуть. Следом, позади него, у стены, лениво выползло полотно проектора. Луч натянул на ткань пугающее изображение.

— Теперь повторю вопрос: что ВЫ делаете?

На фотографии творился хаос человеческой ошибки: бушующее пламя, чрезмерно насыщенного, красного цвета, объяло одну из АЭС Фрикшенал Инк., в Австралии. Щелчок, и кадр сменился. Горящий лес, поваленные исполинские скелеты многовековых деревьев, и рой синих вертолетов ООН. Щелчок: люди в желтых, почти праздничных костюмах, с дозиметрами, оценивают состояние радиоактивного фона.

— Мне продолжать?

Каждый смотрел то на Прайса, то на фотографии, исподлобья, боясь произнести слово: любая фраза сейчас, выглядела бы оправданием, а оправдание — всегда признак вины. Никто не желал становится оным. Тишина ненадолго прерывалась покашливанием и звуком смены изображений. Наконец, проектор остановился на графике роста акций Фрикшенал.

— Двадцать процентов потеряно на мировом рынке, не говоря уже о том, что правительство Австралии галдит о привлечении комиссии ОБСЕ. Зеленые всего мира байотируют строительство новых станций на Урале и в дельте Конго. И вот теперь, в свете всего что я сказал, повторюсь в последний раз, и клянусь отцом, полетят головы: что ВЫ делаете? — Прайс так сильно акцентировал внимание на обращении, что Саймон почувствовал занесенную над головой холодную сталь гильотины.

Сейчас что-то произойдет, с ужасом подумал Фэлпс, и не успев утонуть в зыбком песке волнения, услышал звуки, такие чеканные и обрывистые, что спутать их было невозможно: за дубовой дверью раздались выстрелы.

— Постойте, туда нельзя, — сказала Мередит, приглушенная толстым слоев дерева. Раздалось три выстрела. Только сейчас, руководители отделов вскочили с промятых задами кресел, не зная куда бежать и где прятаться. Многие нырнули под стол, а многие вжались в стены и стекла, пытаясь исчезнуть. Дубовая дверь проломилась от удара электрического тарана. Щепки разлетелись по всему персидскому ковру, а куски остались висеть на петлях. Незнакомцы в жутких масках вошли внутрь, вальяжно и уверенно, как Уолтер входил сюда каждый четверг.

Саймон не двигался; ужас приковал его к креслу, а руки до крови вцепились в подлокотники. Взор затуманился слезами; горло пересохло, точно полуденный асфальт.

— Помогите! — закричал начальник по развитию Западно-европейского сектора рынка, и тут же получил пулю в голову. Пухлый, как гусеница, мужчина, скатился по стеклу.

Паника, эпидемией захватила зал совещаний. Люди метались не дольше секунды, пока маленькие свинцовые пилюли доставляли успокоение перорально прямиком в организм. Точные выстрелы, меньше чем за минуту, окрасили белоснежные доселе полы, в алый цвет.

Лишь двое — Прайс и Фэлпс — остались в живых. Немного придя в себя, Саймон стал вглядываться в налетчиков, пытаясь разобрать их очертания сквозь туман ужаса и шока. Одеты они были чрезмерно качественно для обычных бандитов. Экипировка выглядела целостно, сохраняла общий стиль и функциональность. А футуристичного вида маски с респираторами, так и вовсе убедили его в том, что убийцы эти — военные, ну или по крайней мере не ниже уровнем спонсирования.

Уолтер стоял недвижимо, но в отличие от подчиненных, стоял он не прикованный ужасом, а трезвой решительностью прекратить насилие. Глаза, синим аквамарином пытались пробиться сквозь темные стекла масок; один из вошедших направил на Прайса винтовку и сделал три выстрела, никак не отреагировав на самоуверенность директора Фрикшенал Инк.

Фэлпс услышал звук разрывающегося арбуза, и побоялся обернуться, решив что он единственный кто остался в живых только потому, что не двинулся еще ни разу. Но вот, тот же человек, навел оружие и на него. Идеально ровный, зияющий пустотой круг, глядел прямиком в глаза. Саймон застыл, ожидая, когда же из объектива вылетит птичка.

И вот, она вылетела; Фэлпс ослеп, и решил что умер. Он ничего не слышал, и ощутил невероятное умиротворение, осознавая что город, грязный и пустой, исчез для него навсегда. Однако странное чувство нарастало, и усиливалось. Зрение вернулось вместе с ярким осознанием падения. Холодный ветер хлестал лицо, а дождь, бесконечным поток наносил удары. Сомнений не осталось: Саймон Фэлпс не умер, но с бесконечно нарастающей скоростью летел навстречу холодному и грубому асфальту.

Внезапно, когда до земли оставалось не больше нескольких метров, он не смог дышать. Воздух попросту исчез вокруг бедолаги, и он приготовился принять смерть. В который раз, костлявая лишь поглумилась над человеком; с безумным импульсом, Саймон упал на крышу пятиэтажки района иммигрантов, но не умер. Непонятное и безвкусное, пресное жиле разлетелось в разные стороны, едва ноги его коснулись дряхлой поверхности здания. Изъеденная дождями, крыша не выдержала удара, и Фэлпс проломив отверстие, упал в чью-то квартиру. Только теперь ощутил он сковывающую ноги, боль. — Я жив, жив, жив, — повторял он как завороженный, цепкими руками обхватив твердую, стабильную материю пола. Следом, расширив дыру, со страшным грохотом, влетел Филл.

Приземлился он куда более профессионально, и сразу же встал, окинув взглядом помещение. Пистолет в руках направил угрозу выстрелить на разбуженного ужасом старика. — Филл! Ты жив! — только и смог процедить сквозь икоту и тошноту, Саймон. — Ты ничего не видел, старик, — вытащив из своего помятого костюма пачку денег, он передал ее хозяину квартиру.

Напуганный, но в перспективе — счастливый — старик убежал прочь, бормоча что-то на португальском.

Если раньше Клэр выглядел только потрепанным, то сейчас же всего его покрывала непонятная розоватая слизь, заставляя думать, что он едва успел вылезти из утробы, а уже заполучил пистолет и чувство вкуса.

— Говорил же я тебе, он не прочтет доклад.

Не в силах смеяться или оценить иронию, Фэлпс взглянул сквозь широкую дыру в потолке на полыхающий неоновый исполин здания корпорации.

Похожие статьи:

Рассказы → Через Край

Статьи → В поисках нерушимых истин

Статьи → Восставшие из ада Клайва Баркера

Рассказы → Всё, что не рассказал Румер о своих героях

Рассказы → Ребенок солнца.