Цокот в коридорах (Внеконкурс)

...демоны веков Мрака, создания тьмы, кровавого хаоса и воющей бездны. Чудовища, вывезенные тайком на римских кораблях, сеющие гниль на земле некогда чистой Британии, добравшиеся в конце концов и до этих мест. Эти твари древнее друидов, и служат они тому, кто появляется только в полнолуние.

 

Роберт Говард, «Мерзкое святилище»

 

 

Ночь была тёмной, хоть глаза выколи. Луна пряталась за редкими тучами, город был погружён во мрак. Высокими, неоформленными громадами высились храмы Марса-мстителя и Ромы, да статуя Адриана на холме. Да, Лугдунум это не Рим, где с заката до рассвета кипит и хохочет жизнь, где повозки запруживают улицы, а шум сотрясает соседние дома. Рим не утихает даже ночью, напротив: экипажи запоздалых весталок, разносчики с лотками, хриплые тратирщики, менялы, лудильщики и золотари, воины и бездельники, грязные, немытые попрошайники всех мастей; ловкие воры, облегчающие мошны; блудницы из лупанара – самые невообразимый сброд – и все они толкаются, норовят пихнуть локтём, испражняются в остроумии. От гула, болтовни, грохота колёс, кто и хотел бы, так не заснул!

Другое дело – Лугдунум.

От этого города у Туллия мурашки по коже.

Совсем молодой – Луций Планк едва-едва ввёл сюда войска, чтобы превратить это поселение дикарей в образцовый римский город – и в то же время, ужасающе старый, полный теней, что бродят по ночам, галльских страшилок, на которые так охочи солдаты и старухи. Домусы-особняки и многоэтажные инсулы уже начали теснить жалкие галльские постройки, но сама земля ещё не привыкла к тому, что она принадлежит Риму. Солдаты шёпотом рассказывают о чудовищном Эзусе, в знак поклонения которому людей подвешивали на деревьях, вспоров кишки; о елях, которые придвигаются ближе, протыкают палками центурионов и несчастных солдат из манипул. Лугдунум – «Вороний Холм», при убежище одного из страшнейших галльских богов, чьё имя называют только шёпотом – Крома Могильного, что всегда носит ворона на плече. Проклятых воронов тут и впрямь немало!

Римские боги ещё не добрались сюда.

Кто знает, что правит здесь бал – под мутными зеркалами старых озёр, в лесах, полных тёмных елей и стародавних сосен, похожих на уснувших чудовищ. Он, Туллий, привык к благословенным и тёплым земля Юга, к холмам Палатины, овеянным морским ветерком, а не к этим жутким и холодным краям. Даже шерстяная накидка-сагум не защищает от пронизывающих ветров. И это лето?! На берегу моря и зима теплее.

Сторожить выпало в tertia vigilia – третью стражу. Самую холодную, самую тёмную. Налетающий с гор холодный ветер заставлял ёжиться. Улицы пусты, разве что припозднившаяся блудница бежит в лупанар, подбирая полы пурпурной паллы. Да, это не Рим.

Туллий, вздыхая, сворачивает на улицу Октавиана – медные гвозди в обуви стучат по камням, рука на рукояти гладия, но в страже нет нужды – разве что неприметный бродяга задвинулся поглубже в тень. Глухие торцовые стены домусов тянулись вдоль всей улицы, белёные, но растрескавшиеся, одноэтажные или двухэтажные, порой крытые балконы выступали на улицу.

«Вот б сейчас в триклиний, — подумал Туллий, — выпить немного вина, оприходовать новую рабыню, что прикупил друг Марций». Рабыня была хороша – откуда-то из Нубии, чёрная, как дёготь, разве что между ног красноватая, да зубы белые, как портики в Риме.

Туллий был слишком молод, чтобы вести за собой пяток бывалых солдат: у кого-то выбит нос, у другого шрам поперёк лица такой, что даже проститутки из вольнотпущенниц брезговали его монетами-ассами, и доставалось нечастному только на праздник любви, в день Виналий. Но молодость не имела никакого значения, ведь его дядя в Риме был ни кем иным, как декурионом, и власти подыскали племяннику тёплое местечко. Для начала – ночная стража, а там – как себя покажет…

Туллий же показывать себя особо не собирался.

Отправляться в зловещие германские леса, которые пожирали когорту, как труху, у него не было ни малейшего желания. Конечно, этот Лугдунум натуральная дыра, но, за неимением лучшего… сестерции и квинарии позванивали в мошне, а это лучше, чем сидеть на шее у дяди, без прав и без личной рабыни. Даже в лупанар к блудницам заглянуть не на что!

Впрочем, совсем уже трусом Туллий не был.

Но ленив был изрядно.

Что ж, третья стража почти заканчивается, ещё два поворота к улице Тарквиниев, где днём торговали цветами и фруктами, дома стояли побольше, немало многоэтажных инсул, сдающих квартиры внаём (в одной из них и размещался сам Туллий, за неимением лучшего). Луна на миг выглянула из-за облака, блеснув щербатой усмешкой.

— Аааааааааа!!!

Крик разорвал тишину.

Эхо всё ещё гуляло между домов, а Туллий уже выхватил клинок. Сердце сделало кульбит и подскочило к горлу. Не то, чтобы он боялся уличных драк или пьяных разборок, но в крике было что-то жуткое. Будто его обладателя кончали на месте – и кончали вовсе не традиционным образом, саданув кувшином по голове или вонзив нож в брюхо. Крик был полон такой муки, будто подавшему голос вынимали, по меньшей мере, кишки. Туллий ругнулся, помяну иноземную Изиду и Осириса.

— Откуда кричали? — хмуро обернулся он к Эмилию.

— Оттуда вроде бы, — неуверенно сказал щербатый вояка, потерявший половину зубов отнюдь не на военной службе, а в бесчисленных драках в кабаках.

— Из дома Сервия Нунция!

Туллий вскинул взгляд.

Домус Сервия, второго по значимости человека в Лугдунуме, после самого презида Спурия; здоровенный, двухэтажный, крытый черепицей, он занимал едва ли не полквартала. Сервий был известен роскошными угощениями, которыми потчевал гостей: копчёное сало из окрестностей, ветчина, рыба под соусом гарум, устрицы из Брундизия, молочные поросята, умбрийские сыры, омлеты из перепелиных яиц – Сервий мог себе это позволить. Луканские колбасы, жаренная зайчатина, прямо из печи, приправленная сельдереем и перцем, мёдом и уксусом! А какие у Сервия были рабыни! Претор предпочитал южанок – широкобёдрых критянок, египтянок с кожей цвета оливкового масла, угловатых ливиек.

Слуг и охраны хватало.

Неужто что-то случилось?

Да нет, наверняка какого-то бродягу просто прирезали под стенами дома.

Туллий вздохнул, поправляя военный пояс-балтеус:

— Идём.

С моря дул холодный ветер.

Поворот, ещё поворот…

А вот и дом Сервия.

Но чу! Что за ерунда?

Двери, как и полагается дверям солидного особняка (по крайне мере тем, что вели во внутренние покои, а не в небольшие таберны – магазинчики, мастерские, конюшни, не имеющие выхода к центру дома, атриуму), были двустворчатые, украшенные накладками из металла, с дверной колотушкой, замками-регапулами и засовами – толстенными. Казалось, их не под силу сорвать и африканскому слону. И сейчас они были буквально выдраны из гнёзд, замки разорваны неведомой силой, сминающей железо, как бумагу. Двери распахнулись, приглашая во мрак – в коридоре не горела ни одна лампа.

— Что за чертовщина, — пробормотал Туллий.

Итальянец невольно припомнил буллу – амулет, который носил до шестнадцати лет, но который ныне, как и полагается, давно уже пожалован ларам, охраняющим домашний очаг и семью.

Об амулете он вспомнил не зря.

На пороге, в луже чего-то тёмного, лежала бесформенная фигура.

— Факел сюда, — хрипло сказал Туллий.

Нумерий наклонил факел, косматый и кроваво-красный в ночи. Смола шипела, падала на тело. Это был слуга: некогда это было человеком, но теперь… рабская туника была разодрана сверху донизу, рот представлял месиво, будто кто-то взял за верхнюю и нижнюю челюсти и резко дёрнул, живот вспорот. Раю буквально лежал в куче своих внутренностей.

Тулий коснулся его щеки.

Тело ещё не остыло.

— Во имя Минервы и Плутона!

— Кажись, убийцы ещё внутри, — клокотнул Нумерий.

Туллий покосился на чёрный зев.

— Луций, вперёд, — сипло сказал он. — Мечи из ножен. За ним Флавий, с факелом. Я, потом Нумерий, Цицерон, Лентул. Смотрите в оба! Что за тварь сделала такое? Дикарь, что ли, постарался?

Туллий видел пару раз вендов, алеманнов, ландобардов. Настоящие медведи, одежда из шкур – кто знает, может, они и могли сотворить такое. У кимвров даже на стяге был медведь – недаром они славились поистине чудовищной мощью. Боги не наделили их искусством и нежными женщинами, зато сполна отсыпали тупой звериной силы. Но засовы на дверях… у кого довольно силы, чтобы совершить такое?!! Раб бежал к двери, пытался спастись… он не успел открыть дверь, нечто чудовищное буквально выбило её, как тараном. Попутно убив раба. Убило за шаг до спасения – и снова уползло в тёмные коридоры: ждать.

Зубы невольно застучали друг о друга.

Туллий разозлился сам на себя.

Легионеры вообще суеверны, а Тулий боялся демонов и духов с детства. Но начальник стражи не может сбежать, пожав хвост. Духи или не духи, но дом Сервия следует проверить. Они шли по коридору, а в голову лезли и лезли старые, страшные сказки о существах, воющих среди холмов, о вампирах, что выползают по ночам, о мёртвых, что восстают, пить кровь живых. Что, если порождение галльской земли сегодня посетило дом Сервия? Галлам не очень-то нужны римляне в своих землях. Смотрят, как волки. Даже нечисть выбрала для убийства дом римлянина, не галла…

Туллий отогнал от себя мысли.

Коридор-вестибул перешёл в переднюю-остиум, а затем – в атриум с бассейном для сбора дождевой воды. Дом был тих и чёрен. Нигде не горели лампы, не было слышно звука шагов. Пиршественный триклиний также пустовал; только факела пускали по стенам множество теней.

— Чтоб им икалось, — пробормотал Туллий. — Куда все подевались? Где слуги, женщины?

Он махнул рукой.

— Идём в таблинум.

Таблинум – кабинет хозяина – пришлось ещё поискать. Дом Сервия был выстроен даже не совсем в римском, а скорее в каком-то восточном стиле – множество коридоров, комнатушек, переходов, потайных лазеек. Убранство было роскошным: на Туллия повсюду смотрели статуи Венеры, Юпитера, Адониса, висели тяжёлые вышитые ткани и золототканые портьеры. Мягкие сирийские ковры гасили шум шагов.

В одном месте Туллий остановился и потрогал стену пальцем.

Палец стал солёным.

На стене была кровь.

— Может, воры, — тонким голосом сказал Луций. — я слыхал, в городе объявился какой-то кимвр, ну, с севера, дерётся, как сто легионеров, и уже очистил особняк Секста Туруса. Стража его так и не взяла – ловкий, как кот.

Его голос прозвучал неестественно и затих – в пустых коридорах было жутковато.

— Вот он, таблинум, — сказал Туллий, и удивился тому, как скрипуче прозвучали его слова. — Где, кстати, Нумерий?

— Он пошёл заглянуть в кухню и перистиль.

— Где же, демоны разбери, все, — пробормотал Тулий и толкнул дверь.

Комната Сервия была обставлена шикарно. Стены из мрамора затягивали расшитые ткани, тяжёлые бронзовые лампы под потолком, наконец, давали свет. Вещицы из Египта и Ниппура придавали помещению какой-то восточный колорит. Внезапно идущий впереди воин замер, как вкопанный. Туллий врезался в него плечом. Пробормотав несколько нелицеприятных замечаний, касающихся самого солдата и его родственников, Туллий нетерпеливо пихнул его в спину.

— Луций, чего ты остановился?

Воин молча отошёл в сторону, поражённый внезапной немотой.

Посреди комнаты, на алом, пурпурном ковре лежал Сервий Нунций. На его лице запечатлелся необъяснимый ужас, алая тога, была разорвана сверху донизу, а ковёр под ним был другого оттенка. Алые капли висели на тяжёлых портьерах, украшали изящные софы и кушетки...

– Всемогущий Митра, – невольно пробормотал Луций – восточное религиозное поветрие затронуло даже патрициев, всё меньше и меньше людей верило в традиционных римских богов. — Благая Изида! Что же это за... кто мог…

Туллий молчал.

Сервий лежал посреди комнаты так, будто Нечто посетило его, как гость. Не оставило ни следов тяжёлых лап, ни отпечатков подошв. Пришло, и убило, наверняка заливисто хохоча, потешаясь над беспомощностью человека перед силами Ночи и Тьмы… Туллий вздрогнул. Внезапно ему почудилось – будто на самом краю слуха, будто что-то рассмеялось, звонким серебряным голосом, женским смехом. Где-то там, далеко, в коридорах…

— Эмилий, — его голос дрогнул. — Флавий, сходите, проверьте вторые этажи... Остальные, остаётесь со мной, проверим коридоры.

Он склонился над Сервием.

Стеклянные глаза смотрели ему прямо в очи, будто надсмехаясь и зная что-то такое, чего не знал он сам – нечто, что становится доступно, лишь по Ту Сторону Смерти.

— Нумерий ещё не вернулся?

— Нет, всё ещё в перистиле.

— Хорошо.

Туллий с усилием разогнулся.

Чего он боится? Настоящий сопляк! Каковой бы не была эта тварь, но она одна, а их – шестеро! Наверняка какой-то перепивший вина и сбрендивший варвар… Вдруг перед его глазами встали выдранные с мясом засовы. Туллий помотал головой. Думать об этом было слишком страшно. Голова болела, будто грозилась лопнуть, как переспевшая дыня.

— Идём, — сказал он.

Зубы стучали друг о друга.

— Нужно поймать этого кимвра.

— Ха-ха-ха, — донеслось из коридора.

Туллий судорожно оглянулся.

Сердце метнулось к горлу.

И в этот момент словно что-то задуло все свечи.

Послышались звуки паники. Суровые солдаты кричали, как дети, слышался топот множества ног, чьи-то крики, вопли и всхлипы. А затем светильники разгорелись снова, словно зажжённые чьей-то дьявольской, нечеловеческой, святотатственной волей.

Туллий подавил приступы рвоты.

На ковре лежало трое его солдат. Вот упрямый ..., вон азартный Луций, что и дня не может прожить без игры в кости. А это кто, лежит на ковре, задрав открытый в беззвучном крике рот кверху? А, это же славный Цицерон! Тот самый, что недавно побил пятерых в жёсткой драке...

Почему монстр убил их и оставил его?

Какой безумной логикой он руководствовался?

Туллий в какой-то миг понял, что он не воспринимает действительности. Всё это казалось ему каким-то кошмарным сном. Сейчас любимая Лентула ущипнёт его за руку, и он проснется...

Туллий хихикнул, и этот звук развеял наваждение, и ужас накатил на него новой волной. Ему показалось, что его душат подушкой, он задыхается... Внезапно одна мысль пробилась через пелену подступающего безумия: здесь не все, ещё Флавий, Эмилий и Нумерий остались осмотреть крылья дома и комнаты наверху! Неожиданно сорвавшись с места, он понёсся, словно преследуемый тварями из преисподней, по коридорам, в безумной надежде, что кто-нибудь выжил... Ему казалось, что призраки гоняться за ним, щерясь и клацая зубами за его спиной. Тени словно тянули к нему свои длинные руки… Но вот он влетел в длинный коридор. Откуда-то слышались голоса, и на второй лестнице налетел прямо на спину Флавия.

—Вчера перебрал, командир? — хмуро спросил тот.

Туллий обессилено прижался к стене, чувствуя, что кошмары отступают. Может, их убил киммериец? Затушил лампы... а пламя разгорелось потом само – так бывает, если остался хоть крохотная искра огня? И было ли что-то вообще? Сейчас, на лестнице, без единого пятнышка крови, трупы позади показались дурным сном. Может, ему пригрезилось? Или он сходит с ума?

Туллий с силой сжал виски в ладонях.

— Кимвр! — выпалил он. — Кимвр убил их!

В голосе Флавия послышалось сомнение:

— Я, конечно, слышал об этом удачливом ворюге, но…

Римлянин всматривался в лицо Туллия.

— А где остальные, командир?

— Остальные? — хихикнул Туллий. — Я же говорю, кивмр…

Тяжёлая волосатая рука ухватила его за плечо и впечатала стену.

— Слышь ты, сопляк! Я знаю, что кто-то прикончил слуг и рабов, я видел трупы наверху. Но это были тощие идиоты! Никогда не поверю, что какой-то дикарь может… Цицерона и Луция?!!

— Тогда это были демоны, — прошептал Луций. — Демоны из самых чёрных глубин ада, они смеются надо мной…

Ноги подкосились, и он сползла по стене.

— В Тартар демонов! — прорычал Флавий, его ноздри раздувались, а глаза побелели. — Маменькин сынок, ты сбрендил! Я иду за Цицероном и Луцием! Сиди здесь, коли обмочил ножки!

Тяжёлые шаги простучали вниз по лестнице.

— Нет, — просипел Туллий, пытаясь подняться. — Нет, нет, нет… Он… Оно ещё ТАМ…

Лишь тишина была ему ответом.

Он поднялся и на подгибающихся ногах побрёл в атриум.

Там должен быть Нумерий. Туда он послал Нумерия.

Атриум был пустынен.

Ветер наконец-то разорвал облачное покрывало, и холодные звёзды мерцали с небес. Деревья и кусты мрачными тенями поднимались вокруг. Всё было тихо и мирно; только в бассейн для сбора дождевой влаги свесилась фигура – свесилась неестественно, словно поломанная игрушка.

Обессиленный Туллий склонился над ней с факелом.

Неужели это всё проклятый северянин?

Ужас захлестнул его сердце. Это не мог быть полукимвр. Голова Нумерия была разорвана от уха до уха, отделённая от тела и глумливо положенная рядом с бассейном-имплювием: на столе-жертвеннике картибуле. Туллия сотрясла дрожь. Что-то чудовищное, непредставимое охотилось за ними в этих тёмных коридорах. Нет, это не дикарь. Не сумасшедший. Великие боги, это вообще не могло иметь отношения к роду людскому! И этот смех… Нужно вернуться, вернуться… где же выход? Ничего не соображая, будто полупьяный или во сне, Туллий снова погрузился в полумрак особняка. Ноги шли еле-еле, руки ледяные, сердце колотится, как безумное. Хорошо, хоть пока не гаснут светильники. У Туллия почему-то сложилась непоколебимая уверенность, что неведомая тварь на это способна. При мысли, что ему придётся встретиться с этой проклятой тварью один на один в темноте, его прошиб холодный пот.

Боги, пора уходить отсюда!

Но где же выход?

Туллию показалось, что он потерялся в этом лабиринте.

Таинственная фигура скользнула за его спиной. Но в этой фигуре не было ничего зловещего. Это была всего лишь могучая фигура северного варвара, с горящими глазами и рукой на рукояти массивного двуручного клинка. Она отступила и спряталась во тьме. Ослеплённый ужасом и паникой Туллий ничего не заметил.

 

Такого не могло случиться?

Почему это случилось с ним?

Быть может, это дурной сон? Но почему он не просыпается? Почему внутри горит жуткая уверенность – нужно идти, идти, выбраться из этого места? Иначе конец? Неужели во сне можно умереть? И можно ли во сне помнить, что это сон? А ведь где-то здесь ещё Эмилий и Флавий. Флавий… Флавий? Ноги сами принесли его назад, к кабинету. Оцепеневший Туллий вдруг подумал, что именно тут он расстался с солдатом. А ведь он где-то там… в этом мраке.

Так почему же не звука?

Охваченный странный оцепенением, он всматривался в темноту.

Дальше светильники уже не горели.

Остатки здравого смысла покидали его.

А ноги сами собой шли вперёд…

— Флавий, где же ты… ты нашёл Луция и Цицерона? — сами собой шепнули губы.

И внезапно ему ответили.

— Ха-ха-ха! — взорвалась тьма.

Звуки серебряного смеха летели вверх по ступеням, мелодичные, торжествующие. Тело Флавия вдруг появилось в круге света. Оно всё ещё шло, хотя это было невозможно: голова с трудом держалась на шее, на тоненькой полоске кожи. Наконец, оно споткнулось и рухнуло вперёд: голова оторвалась и подкатилась Туллию под ноги. Губы будто кривились, силясь что-то сказать.

Туллий всхлипнул и бросил бежать.

Он окончательно заплутал.

Он забежал куда-то в другое крыло дома, пробежал мимо спален-кубикул; мимо кухни, помещения для масленичного пресса, комната рабов. Здесь начали попадаться новые тела; люди лежали на полу, свернувшись, будто во сне, или наоборот – нелепо раскинув руки, будто повиснув на сундуках и дверях.

Пахло кровью.

Кажется, куда-то сюда он послал Эмилия…

Последний лучик надежды в беспросветном царства Ужаса и Зла. Хотя что мог сделать Эмилий? Почти наверняка тварь до него уже добралась… Все двери открывались в атриум, к бассейну, и Туллий никак не мог найти ту, что вела наружу – тварь будто водила его кругами. Его начало казаться, что мёртвые тела движутся, чуть смещаются, когда он снова и снова проходит мимо них, будто танцуют противоестественный танец. Чудище управляло комнатами, домом, трупами. Они будто было везде. На миг ему показалось, что он увидел солдата – неуверенно бредущего, живого.

— Эмилий, — воззвал он. — Эмилий!

Солдат обернулся.

Туллий бросил бежать.

Коридор будто удлинялся, по сторонам возникали новые и новые комнаты.

— Эмилий!

Солдат уходил прочь.

Он свернул за угол, Туллий, весь взмокший, вылетел туда… и пустота. За стеной не было ничего. Лишь тихонько трещали светильники. Вдруг ему показалось, что ткань на стене шевельнулась. В сердце будто вонзились стальные иголки. Он вскрикнул. Но бояться дальше не было сил.

Лишь тишина была ему ответом.

Содрогаясь от ужаса, он подкрался к проходу, и отдёрнул портьеру. Но за ней не оказалось ничего. Лишь камень. А впереди – смутная тьма коридора. Римский солдат исчез, как под пол провалился. Лишь откуда-то издали донеслись звуки звонкого смеха. Заливистого… Мелодичного. Серебряного. Но сейчас он показался Туллию страшнее всяких кошмаров.

А-а, боги!

Туллий обессилено прислонился к колонне. Мраморный пол неожиданно показался ему не такой уж и прочной основой. Что же это за существо, что заставляет исчезать без звука здоровенных римских солдат в полном вооружении?

А затем он услышал цокот.

Цокот в коридоре.

И он приближался.

Туллий молча скользнул за статую.

Казалось безумием спастись таким образом от смеющейся смерти – но он до безумия хотел жить. Он не видел всего коридора – только алтарь с ларами. Статуя закрывала обзор. Неожиданно тени на стене зашевелились, заволновались. Цокающий звук копыт приближался. А затем – шепелявые звуки, будто кто-то пришепечивающе общался с собою во тьме. На стене возле домашнего алтаря появилась тень – страшная, уродливая. Туллий вдохнул и забыл дышать.

А затем тень стала удаляться.

Цокот затихал где-то вдалеке.

По гобеленам пробежала рябь – и всё успокоилось.

Хихиканье доносилось издалека, будто из гостиной-экседры или пинакотеки.

 

Почему оно не тронуло его? Почему?

Игра, внезапно понял Туллий. Это игра.

Так кошка играет с мышкой.

Сил дальше не было. Коридор плыл перед глазами.

И тогда он вспомнил.

 

Туллий знал, что вчера в город пришли торговцы из Сицилии, намереваясь далее следовать к холодным негостеприимным берегам Британских земель. Что привезли он с собой, какие ужасы таились в его тюках? Поговаривали о чёрном саркофаге, покрытом странной, не похожей ни на один язык, резьбой. Что было в нём? Ходили слухи о странных невольниках в чёрных балахонах, закутанных в них с ног до головы; у них были вырваны ноздри и язык.

Сервий Помпоний был ярым противником новомодных веяний, и с одинаковым рвением преследовал как последователей Сераписа, так равно как и Исиды, Тихэ, Котитто, Митры. Поклонников же странной новой секты поклонников Сета он преследовал с особенным тщанием. Когда он узнал, что в город прибыл купец со странными паломниками, с проводником, роль которого играл жрец Сета из Пер-Басета, он велел привести странную компанию к себе домой.

А затем что-то вырвало его кадык.

Туллий слышал о призраке Эмпуса, который обитает на берегах старой Греции: человеке с ослиными ногами, который, заманивая в ночной тьме хитростью людей в уединённое место, он выпивает всю кровь и пожирает ещё трепещущее тело. Его ли доставил в ночной тьме корабль? Слышал он и пилози, и даже о скоге, что нарушают покой северных земель – косматых существах с козлиными копытами вместо ног. Неужели эти чудовищные легенды имели под собой реальную основу, превратились в чудовищную действительность? Какие кошмары привёз торговец из тёплых южных земель? Что бегало за ними по коридору, цокая крохотными копытцами, смеясь как женщина и шипя, как змея?

Что убивало его соратников одного за другим?

Что за дьявольский груз привёз ему Мамерк?

Тьма взорвалась издевательским смехом.

Оно слышало его мысли.

Оно готовило его. Оно ждало.

 

Туллий про себя проклял свою смелость и любопытство. Если бы не это, они бы сейчас обходили ночные улицы, такие мирные и спокойные по сравнению с тем, что сейчас происходило в этом проклятом доме! И Нумерий, Луций, Цицерон были бы живы… Какой из него капитан ночной стражи, если руки трясутся?

И тут он внезапно вспомнил о кимвре. И вдруг подумал: а как здорово, если бы он тоже прятался где-то внутри громадного дома. Говорят, варвары громадны и могучи, и не бояться ни богов, ни демонов. Туллий вдруг ощутил к нему необъяснимую приязнь. Он тоже был бы с ним заодно против этой хохочущей смерти.

Более того, в глубине сердца, римский патриций был практически уверен, что наивного варвара просто подставили. Это было вполне в духе римских интриг. Отправили в дом с каким-нибудь поручением... или ещё за чем-нибудь, а тем временем послали отряд стражи, чтобы потом всё можно было свалить на дикаря. Вор ли он в самом деле? Говорят, оставшиеся в живых из стражников утверждали, что варвар всё отрицал… а потом проломил паре человек башку и сбежал. Кому-то Сервий Нунций очень сильно наступил на пятки!

Сердце Туллия трепыхалось, как попавшая в силки птица. Он прислонился к колонне, ощущая, что теряет связь с действительностью.

Древние сказки всплывали в его памяти.

Знал он и о германских скоге, которые только кажутся людьми, а на самом деле имеют коровьи копыта и пустоту вместо спины; и о галльских пилози - странных косматых созданиях с козлиными копытам вместо ног, и о гулях, которые крадут людей по ночам, и о фавнах и сатирах; но к чьему роду принадлежало это воплощённое зло, дьявольское отродье, он не мог даже представить.

— Капитан, — шепнуло что-то.

Туллий шарахнулся и повалился на спину.

— Нет, нет!!!

— Капитан…

Над ним нависло бледное лицо без единой кровинки.

— Э-э-эмилий?!

Римлянин тяжело дышал.

— Капитан, тут твориться что-то неладное, — лепетал солдат. — Повсюду трупы и я, кажется, слышал женский смех…

Кровь бросилась Туллию в лицо.

— Эмилий, все погибли! — шёпотом крикнул он. — Нужно уходить… Эмилий…

Живой человек рядом будто придал ему сил.

Он внезапно неловко подался вперёд и стиснул стражника в объятьях.

— О боги, Эмилий! Слава богам, ты жив!

Солдат неловко освободился.

— Я уж не уверен в этом… — кусал он губы. — Мы тут будто в Царстве Теней. Мертвы или живы… ни одного из наших не осталось? Что-то будто всё время идёт за мной и хохочет на плечом. Капитан, вы видели его, да?

Глаза римлянина были широко открыты.

В зрачках плескалось безумие.

Тулий едва сдержался, чтобы не расплакаться. Эмилий сошёл с ума… или почти сошёл, а ему нужно вывести его и себя – обоих.

— Идём, Эмилий, идём, — потащил он его за плечо.

— Куда?

— Здесь где-то должны быть двери…

И тогда тьма в коридоре вдруг словно придвинулась и взглянула им в лицо. Оттуда выступило странное существо: тело человека, но покрытое шерстью; лицо женщины и рога козла. Казалось, все тени струятся вокруг него; пламя в светильниках трепещет и гаснет.

— Шуб-Нигуррат, — засмеялось отвратительное существо тонким серебристым голоском. — Шуб-Нигуррат! Яккхулан ка, яккатуэ!

И опять исчезло за колонной.

У Туллия ручьи холодного пота прокатились по спине. Что-то дьявольское послышалось ему в произнесённых словах, словно перед ним только что раскрылись потайные двери Вселенной и чудовищные ... создания проскользнули в них, столпились за его спиной. В них будто бы был смысл.

Туллий молча осел на пол.

— Ты видел, Эмилий?

— Клянусь всеми богами Рима, да... Или нет... было что-то, чего не описать словами... Козлиная морда на человеческом теле, только всё поросшее шестью... Каких же демонов они вывозят из этой преисподней?... А-а-а!...

Туллий обернулся, и его сердце застыло, словно стиснутое ледяные пальцами: там, где стоял Эмилий, осталось лишь медленно растекалось пятно… густой алой крови. Оно застывало у него на глазах. Не разбирая дороги, он бросился прочь от этих проклятых коридоров, проносясь мимо бронзовых светильников, словно корчащих ему рожи, мимо теней, издевательски танцующих на стенах из чёрного мрамора, мимо дверей, таящих не только тьму, но и все кошмары, которые только могла породить Чёрная земля и воспалённый разум перепуганного римского солдата.

Выбежав в просторный коридор, он попытался отдышаться, как вдруг его за плечо схватили чьи-то стальные пальцы. С непроизвольным сипом, перехватившим его горло, он попытался обернуться, но увидел лишь непроницаемое лицо человека, пристальным взором, сузившимися глазами вглядывающегося во тьму.

Его лицо, бесстрастное, как маска из бронзы.

И черты его не были римскими!

Это были черты варвара!

Неужели… и впрямь, кимвр?!!

Встреча была невероятной – но в последнее время только и происходило, что невероятное…

Дикарь был спокоен, как трибун в своём доме.

— Эта тварь где-то здесь, затаилась и ждёт, — негромко пробормотал он, сжимая могучие узловатые пальцы на эфесе длинного германского меча. Речь его было чудовищно исковеркана. Лезвие тускло светилось в безрадостной мгле коридоров. — Она коварна, как сама тьма, и опаснее, чем пантера в ночи. Клянусь, я повидал всякого в северных землях, но это дьявольское отродье кошмарнее их всех, вместе взятых. Оно охотилось за тобой?

Туллий судорожно кивнул.

Глаза варвара напряжённо вглядывались в темноту.

— Неужели ты тот… тот самый кимвр…

— Ага, — буркнул тот.

— Но что ты здесь…

— Граблю, — прямолинейно сказал дикарь. — Когда меня едва не посадили в вашу грязную тюрягу за воровство, которое я не совершал, я решил попробовать – авось мне и впрямь понравится воровать?

— Но что это за тварь, — простонал Туллий, полностью забыв своё предубеждение против варваров и цель своего задания.

В этот миг он показался ему ближе родного брата – все люди братья перед кошмарными чудовищами из преисподней.

— Не знаю, — хмыкнул дикарь.

Он бросил мельком взгляд на римлянина.

— Да ты из стражи, как я погляжу?

— Верно…

— Ваш брат не очень меня любит.

«Какая глупость, — подумал Флавий, — вести об этом речь сейчас, когда ЭТО… ЭТО поджидает нас в коридорах».

— Что-то убило Флавия... — тихо прошептал он, напрочь растеряв желание выяснять отношения с этим могучим варваром, единственным островком разумности в этом море кошмара. — И Луция, и Цицерона, если точно...

Лицо северянина приобрело непроницаемое выражение, а глаза грозно сверкнули.

— Не двигайся, — негромко проговорил он. — Вы вечно, римляне, суёте свой нос, куда не просят. Вы что-то разбудили во мраке чёрных земель, и оно пришло отомстить вам.

Он сплюнул.

— Эта земля старее, чем волчица, что взрастила вашего Рома... Встретим его здесь, пока достаточно места и света. Из атриума падает свет луны – ТАКОЙ свет ему не под силам загасить. А вот внутри дома… хоть я и неплохо вижу в темноте, но в этом коридоре не вижу ни зги.

— Но что это? — слабеющим голосом повторил Туллий. — Что это за чёрная дрянь? Она кралась за нами по тёмным коридорам, убивая одного за другим. Она наслаждалась моим страхом, хотя могла бы легко убить одновременно с Флавием...

Глаза дикаря опасно сузились.

— Это старая земля... Она старее, чем вы можете себе представить. Чудовища, которые бродят здесь по ночам, способны устрашить любого римского солдата... даже не из малодушных. Некоторых из них я видел, и у меня с тех пор мурашки бродят под порванной туникой, когда доводится их вспоминать за кувшином вина! До сих пор дрожь берёт, как припоминаю, какую тварь на старой римской дороге мне как-то пришлось отправить обратно в ад.

Варвар невольно поёжился.

Туллий поразился неотёсанному северному варвару, с такой невозмутимостью рассказывающему о встречах с чудовищами из преисподней, мрака и ночи.

— На меня тоже что-то навалилось в боковом коридоре, — пояснил кимвр, — где я пытался скрыться от тебя и твоих ребят. Собственно, потом я собирался тихонько ускользнуть или перебить вас поодиночке... — его ухмылка блеснула в полумраке. — Но когда речь идёт о кошмарах из преисподней, люди должны стоять вместе. К тому же, ты один мне не особо опасен. Кажется, я располовинил его от плеча до развилки! Но оно провалилось в какую-то яму в полу, и я не стал следовать за ним, только чтобы хорошенько рассмотреть.

Они напряжённо ждали в полутёмном коридоре.

Глаза дикаря ни на мгновение не отрывались от чёрной глади коридора, а рука уверенно сжала рукоять клинка.

— Погоди... Там что-то есть... Оно охотится за тобой.

Туллий почувствовал, что у него слабеют ноги. Они подгибались, и он невольно прислонился к стене, чтобы не упасть.

Из тьмы и вправду что-то смотрело... ему показалось, что что-то пошевелилось – там, во мраке...

Невзирая на нелепость ситуации, Туллий с невольным уважением взирал на держащего его за плечо варвара. На его лице не отобразилось ни малейшего замешательства, будто не его самого травили в причудливых коридорах, будто это не к ним кралась смерть во стократ худшая, нежели распятие на традиционном римском кресте, и в его лице читалась лишь решимость и в каком-то смысле даже азарт. Его ноздри раздувались, глаза сверкали, как у зверя, преследующего добычу. Полукимвр был на голову выше римского патриция, а весил, наверное, втрое тяжелее. Он представлял собой непобедимую машину смерти. Туллий внезапно понял, что его малочисленного отряда вряд ли хватило бы, чтобы справиться с этим могучим дикарём – скорее это он положил бы их всех в узких коридорах, и невольно порадовался, что судьба их свела на одной стороне. Туллий невольно ему позавидовал и в тоже время порадовался – он ощутил странную уверенность, что если кто-то и сможет справиться с этой хохочущей смертью из коридора, то только этот загадочный варвар.

Он поджидал смерть из тьмы с полным презрением к смерти, которое свойственно варварам. Его странное благородство поразило Туллия до глубины души; он ощутил благодарность и укол совести.

Скользящий ужас, казалось, вовсе не затронул киммерийца. Он наоборот, весь словно выдвинулся навстречу страшной угрозе. Его нижняя губа сползла, обнажив блестящие зубы, и низкий, звериный рык родился в его горле. Туллий мимоходом подумал, что, доведясь ему встретиться одни на один в коридоре, ещё неведомо, кого он испугался бы больше - опасного северного варвара или неведомую опасность из коридора. Тьма в коридоре как-то неуверенно шелохнулась, словно не торопясь нападать.

Но зато киммериец не медлил.

Молниеносным движением он прыгнул к проходу и мечом прямо в пятно движущейся, колышущейся тьмы. Раздался глухой удар, и что-то выпрыгнуло прямо из чернильного полога и покатилось под ноги невольным союзникам. Это была человеческая голова, и её черты были искажены какой-то дьявольской, нечеловеческой ненавистью. А спустя мгновение из чернильной тьмы вывалилось тело – кошмарное косматое туловище, когтистые лапы, загребающие воздух, раздвоенные копыта... Туллия затошнило. А вслед за ней выскочили ещё две подобные твари. Свободной рукой варвар отшвырнул Туллия далеко в боковой коридор. Тот больно ударился головой о низенький столик и неловко замер.

Варвар двигался подобно вихрю.

Не успел Туллий прийти в себя, как всё уже было кончено. Чудовища двигались с дьявольской скоростью, но даже они ничего не могли противопоставить тому вихрю из стали и силы, который представлял собой киммериец. Вскоре поверженные монстры тёмными, почти сверхъестественно чёрными пятнами лежали на сером полу. Они казались какими-то провалами в неведомое. Туллий обернулся, и его вырвало. Он всё ещё содрогался, не в силах обернуться, когда могучая рука варвара подхватила его и уверенно поставила на ноги.

Кимвр поставил его на ноги, а в глазах мелькали лукавые огоньки.

— Что, мерзость? — сочувственно сказал северянин, и в его глазах плясали лукавые огоньки. — Я ещё и не такого насмотрелся...

Глаза Туллию застили слёзы.

Неужели всё?

Они убегали, прятались, погибали один за другим… Монстры перерезали им глотку. А этот дикарь…

Он даже не понимал, что сделал.

— Похоже, эта нечисть была там одна, — невозмутимо сказал он, вытирая лезвие своего меча о кожаную штанину. Клянусь Кромом, такой гадости мне ещё видеть не доводилось! Человеческая голова, а под ней – поди ж ты! – тело, как у козла. Небось какая-нибудь старогреческая мерзость.

Туллий, не в силах разговаривать, лишь слабо кивнул.

— Что же вы за народ такой, кимвры? — наконец, выдавил он.

Туллий с трудом поднялся на ноги.

— Убить монстров так просто…

— Кимвры, кимбры, камбры, — буркнул варвар. — Вы зовёте нас по-разному, а мы же себя зовём киммерами. Говорят, наша прародина далеко-далеко, и сокрыта под морскими водами, сказочная страна Тир-нан-Ог. Иные зовут её Атлантидой – слыхивал от учёных мужей. Я никогда её не видел.

— Должно быть, слишком учёных, — вздохнул Туллий. — Я никогда ни о чём таком не слышал. Это где же ты обретаешься, что слушаешь речи учёных мужей?

— В трактире, — пояснил варвар. — Один мудрец сетовал, что его выгнали из домуса за полную бесполезность – не смог высчитать лунный календарь для госпожи, вот и рассказ мне о моей якобы прародине…

Он почесал ободранное плечо.

— Уже в третий раз натыкаюсь на погань в этом вашем Лугдунуме. — проворчал он. — По Римской Империи везде так, или это мне так везёт?

— Этот холм посвящён воронам, — содрогнулся Туллий. — А значит, галльскому богу Крому Могильному. Нет ничего странного, что он притягивает нечисть.

Дикарь лишь хмыкнул.

— Кром суровый и злой бог, он живёт на вершине громадной горы, и посылает кимврам храбрость, а большего и не нужно. Нечисть он любит не больше, чем ты или я.

— Так вот в чём дело! — воспрял духом Туллий. — Ты взмолился ему, и он послал нам спасение!

— Ещё чего, — хохотнул великан. — Молитв он не любит ещё больше нечисти. Если обращаться к нему по всяким пустякам – Кром может и разгневаться. Он даёт нам крепкие руки, ноги, острые глаза. Что ещё можно требовать от бога? О нет, тут тварь я с удовольствием прикончил сам. Мы разбили войска вашего Цепиона, а уж прикончить какую-то рогатую пакость было делом несложным. Если бы вы все впятером навались бы на неё, то тоже одолели.

Туллий содрогнулся.

— Хвала богам, что подоспел ты!

Кимвр лишь фыркнул.

— Ну, похоже, эта была последняя, — с удовлетворением констатировал варвар, а затем с внезапным блеском в глазах воззрился на молодого патриция. — Ну как, ещё собираешься меня арестовывать?

— Во имя Юпитера! — потрясённо покачал головой Туллий. — Ты же мне жизнь спас! И, возможно, душу, от этих порождений гиены...

Киммер лишь улыбнулся.

— Но, по вашим законам, ты должен меня арестовать, — с характерной для северян варварской прямолинейностью напомнил варвар. — Плюнешь на это дело, или можем решить всё в поединке?

Туллий лишь молча помотал головой.

Туллий молча поёжился. Он припомнил, как варвар двигался – словно перетекая с места на место, молниеносно. Поражая точностью и удивительной координацией и скупой движений. Подобно дикой пантере, которую он однажды видел в клетке. Пожалуй, даже если бы он захотел его арестовать, для этого ему потребовалось бы никак не менее когорты солдат. Впрочем, в глазах кимвра горело что-то такое, что заставило его усомниться и в эффективности целой когорты.

Однако, он не собирался его арестовывать.

Туллий отчётливо понимал, что только благодаря кимвру он остался жив в этих страшных коридорах, и только благодаря ему эта хохочущая, косматая и козлоногая, рогатая смерть не добралась до него.

Он с невольным уважением покосился на его могучие мускулы – руки, похожие на руки кузнеца, оплетенные мускулами, словно узловатыми древесными корнями, грудную клетку, могучую, как кузнечные меха, крепкий, но гибкий стан и взгляд, казалось, полыхающий ледяной синевой. Только такой и мог победить эту хохочущую смерть в коридорах. А уж подстеречь и убить её в своём собственном логове…. Разум Туллия отказывался верить в это.

Смертоносная точность движений и удивительная плавность, похожая на пластику пантеры или персидского тигра, бросала в дрожь. Туллий понял, что у него не было против кимвра не единого шанса в бою. Однако он загнал эти мысли подальше, как недостойные.

— Никакого ареста! — воскликнул он. — Ты же спас мне жизнь!

Варвар лишь хмыкнул.

— Ну и что? — возразил он. — Я видывал немало римлян, которые были готовы глотку перегрызть тому, кто их вытащил из дерьма.

Патрицианская гордость на миг взыграла в Туллии, однако он ни на миг не сомневался в горькой справедливости замечания варвара.

— Это верно, — признал он — Однако тебя разыскивают по всему Лугдунуму. Тебе лучше убраться из города.

Кимвр задумавшись, кивнул.

А затем, рассмеявшись, хлопнул его по спине.

— Вот и ладно. Одним трупом меньше. Пожалуй, мне не стоит встречаться с доблестными солдатами вашей стражи. Я незаметно скроюсь, а ты сможешь предстать перед советом героем. Помни, их было четверо... ну этих, козлов – для дотошного римского следствия. И ты как настоящий герой, положил их одной левой! А пойду попробую найти где-нибудь харчевню, где можно заказать доброго критского вина..

— Погоди, — подозвал его Туллий, и удивился, каким слабым оказался его собственный голос.

— Как тебя хоть зовут, варвар?

Кимвр на мгновение остановился, отчётливо вырисовываясь на фоне мягкого южного неба с серебряными, трепещущими огоньками больших ярких звёзд.

— Кормак, — наконец ухмыльнулся он. — Старинное киммерское имя. Впрочем, — глаза его блеснули, — если ты хочешь воспользоваться этим знанием, чтобы изловить меня, когда я буду спать в обнимку с кувшином... Если не найдётся более приятной компании, кончено! То…

— Благие боги, — возмутился патриций. — Я-то подумал, что мне не помешает знать твоё имя, если ты когда-нибудь попадёшь в городскую тюрягу... Старый толстый Эмилий порядочная сволочь, мой близкий друг, и очень любит эпирское вино!

Кормак замер, словно такая мысль не пришла ему ранее в голову и теперь поразила его своей новизной.

— Гм, — наконец сказал он. — Выходит, ещё почти наверняка повидаемся! — и блеснув белозубой усмешкой, как кошка перемахнул через широкий квадрат окна и исчез в мягкой тьме южной ночи.

 

 

Похожие статьи:

Рассказы → Мимикрим (Внеконкурс)

Рассказы → Не будите спящего Удава! (Внеконкурс)

Рассказы → Гостья (Номинация №4 Работа №10)

Рассказы → Хуторок ( Номинация №3 Работа №8)

Новости → Конкурс ужасов