Сеть. Часть 6.
на личной
Часы на руке показывали половину четвёртого, хотя вокруг уже давно была ночь. Ева сидела на кровати, слегка облокотившись на подушку и держа в руках тонкий планшетник. Она собиралась что-то читать, но какая-то мерзкая меланхолия наползала со всех сторон и не давала сосредоточиться. Мысли вертелись в голове хаотично, слегка переплетаясь друг с другом, они жили отдельной, обособленной жизнью, в настоящий момент им было совершенно наплевать на всё, что происходило вокруг, они что-то говорили и пели негромко, отдавая предпочтения грустным, но не тоскливым мелодиям.
Внезапно в комнату вбежал Бретт. Ева неохотно повернулась в его сторону, взглянув, правда, куда-то сквозь него. Бретт был явно взбудоражен и смешно коверкал слова, определённо пытаясь сказать что-то важное и определённо значимое.
Транс, похожий на сон постепенно развеивался, краски, порядком перемешавшиеся, занимали свои исконные места, а реплики Бретта медленно начали приобретать смысл.
− … долина Маринер, мы едем туда! Представь, мы первые люди, кто вступит на марсианский грунт…
Ева положила планшет и чуть привстав, попыталась сосредоточиться, это было неимоверно трудно.
−… красивее мест нет, наверное, даже на Земле! Я просто обязан увидеть там восход солнца! Представь, забравшись на самую вершину каньона, окинуть взглядом красные, пустынные горы, марсианские долины и далёкое солнце, выползающее из-за горизонта…. До сих пор поверить не могу, что уже завтра мы отправимся к каньонам Мелас! Наш модуль, словно орлиное гнездо, будет висеть над марсианской пропастью! – у него окончательно перехватило дыхание, и он замолчал, неожиданно скинув с плеча свою сумку, и начав судорожно перебирать её содержимое, в надежде найти изрядно помятый и порядочно изрисованный разноцветными маркерами клочок бумаги. Ева, окончательно очнувшись и, наконец, начав понимать повод радости Бретта, медленно подошла к нему. В руках он держал, некогда распечатанный им на принтере снимок с одного из спутников Марса, снимок этот служил ему картой, здесь он с математической точностью отмечал все предстоящие передвижения.
− Идти придётся далеко, − тихо произнесла Ева.
− Это замечательно! Когда бы ещё ты прогулялась по этой планете, − неестественно громко воскликнул Бретт.
− Что ж, ты прав, − она улыбнулась. – Так, когда мы всё-таки покидаем станцию? …
* * *
Вокруг лежали безжизненные красные холмы, выеденные серой мелкой пылью, небольшие бесформенные булыжники и рыжий с розоватым отливом песок. Несмотря на красное солнце, неприметно висевшее в фиолетово-кремовом небе, было, на удивление, темно и мрачно.
Длинная процессия во главе с замысловатой машиной, напоминающей не то паровоз, не то детскую коляску уверенно двигалась вперёд, упорно преодолевая километр за километром. Люди, одетые в бесформенные белые комбинезоны с огромными стеклянными шарами, скрывавшими их лица, и массивными квадратными коробками-рюкзаками на спинах усиленно жестикулировали друг другу, показывая на безумно неправильные по своей форме горы, то и дело появляющиеся в поле зрения.
Несколько человек шли пешком, но большая часть, быстро утомившись от непривычной после долгого полёта гравитации, заняли места на марсоходах, перевозивших блоки модуля.
Эндрю шёл почти в самом хвосте колонны. Его новое тело не испытывало усталости.
Кем он был теперь, как и обещал Маркос, сполна рассказало сознание, успевшее впитать в себя за время долгого забытья много нового. Он был многофункциональным человекоподобным андроидом R-510. Он был машиной.
На лице его была лишь пара огромных неестественно ярких глаз и неподвижный, едва приметный рот с почти полным отсутствием губ, за тёмно-зелёным слоем твёрдой кожи таились сложные системы, обеспечивающие его движение и работу мысли, набор нейроморфных микросхем, сложно переплетённых друг с другом, заменял его мозг, а огромный двигатель – сердце.
Что творилось в его душе, если она, конечно, где-то смогла ещё сохраниться, сказать было сложно. Он не испытывал ни злости, ни обиды, его не тревожило то, как он выглядел сейчас и где он находился. Ему не было наплевать на то, что происходило вокруг, но в особенности его здесь ничего не интересовало. Это нельзя было назвать умиротворением, которое он искал последние годы, да и эмоции его давно уже иссохли и вымерли…
Эндрю смотрел на холмы, на свои следы, пересечённые колеёй от колес машин, смотрел на небо, на людей… Безумно, но он был немного счастлив и спокоен. Мысли снова вились внутри него, а не снаружи, и они снова беспрекословно подчинялись ему.
Импровизированная тропа уверенно взбиралась вверх, колёса марсоходов всё чаще пробуксовывали по безжизненной морковно-рыжей земле. Люди, спрыгнув со своего транспорта, теперь изо всех сил толкали его вперёд, помогая технике преодолевать тяжёлый перевал.
Вся эта суетня казалась Эндрю забавной и, хотя лицо его не изображало более эмоций, за неподвижными губами скрывалась широкая улыбка.
Одна из машин, занятая особенно высокой цилиндрической колонной и оттого самая неустойчивая, чуть качнулась. Заметив это, Эндрю немного ускорил шаг, начав медленно продвигаться всё ближе и ближе к ней, ловя на себе любопытные взгляды космонавтов.
Машина качнулась вновь, в этот раз, уже чудом не свалившись на бок, толкавшие её люди начали вести себя ещё более активно, окружая её с разных сторон и что-то крича друг другу. Один из них, оказавшийся в тот момент в самом неудачном месте, неожиданно споткнувшись, упал на землю, немного прокатившись вперёд. Огромный прожектор на машине сзади осветил испуганное женское лицо, тёмный локон и колонну, полетевшую вслед за девушкой.
Уже без прежнего тумана в глазах и с холодным бесперебойным сердцем Эндрю резко рванулся вперёд. Его геркулесовы руки с железными суставами крепко упёрлись в падающий блок, однако ноги под тяжестью груза начали медленно скользить.
Он взглянул на упавшую девушку, она дико смотрела на него чистыми голубыми глазами.
Эти глаза и черты разбудили вдруг в нём нечто уже давно забытое. Это была она, он не ошибся! Он не мог ошибиться. Это была она…
− Кто-нибудь мне, наконец, поможет?! – громко выкрикнул он, посмотрев на остолбеневших людей.
− С тобой всё хорошо? – Эндрю наклонился над всё ещё сидевшей на земле девушкой.
− Я, похоже, вывернула ногу, ничего страшного, я доктор, − с любопытством и удивлением в голосе ответила она, голос её усиленный динамиком на скафандре прозвучал столь знакомо, что мысли вновь готовы были взорвать все приборы, что находились у Эндрю в голове.
Стараясь подтвердить свои слова о том, что всё нормально, девушка попыталась встать, но тотчас почувствовав острую боль в лодыжке, вновь села.
− Я помогу, − Эндрю взял её на руки и медленно пошёл вперёд.
* * *
Склоны гор, отвесно уходившие вниз, были укутаны мраком холодной марсианской ночи. Небо было серое, чуть багровое. Медленно светало, где-то вдали у самого горизонта плавно выползал шар звезды-Солнца.
В одном из отсеков, прозванном верандой из-за огромного квадратного окна, неподвижно сидел Эндрю. Вся команда мирно спала в своих каютах, было тихо, спокойно. В отсеке было темно, хаотично в нём были разбросаны неудобные складные стулья и тускло горел плоский плафон на потолке.
Тело Эндрю не требовало сна, хотя в этот момент он незаметно для себя дремал. Мысли переплетались в неестественные сюрреалистические полотна, совсем не похожие на те, что некогда висели в его комнате. Взгляд бродил по загадочному тусклому пейзажу, не останавливаясь и не фокусируясь ни на чём. Хотелось сидеть так целую вечность, не думая и не видя ничего, но в то же время один из внутренних голосов, коих в голове развелось недопустимо много, порывался бросить это бесполезное занятие, побежать куда-то, сделать что-то…
Раздались чьи-то тихие лёгкие шаги, на фоне всепоглощающей тишины они сливались в плавную, ненавязчивую мелодию.
− Доброе утро, − прозвучал безумно знакомый голос. Молчание было неизбежно разбито, разбит был мимолётный и случайный покой.
− Доброе утро, − Эндрю обернулся, вновь взглянув в чистые голубые глаза. Он бы отдал всё, чтобы вновь увидеть их, когда был собой, но теперь… теперь с ужасом он осознавал, что был лишь рад за то, что она жива, за то, что она рядом, но он не взлетал в ввысь, душа не пылала горячим, жарким пламенем…
− Я присяду рядом? – непринуждённо она села на один из стульев, повернувшись к широкому окну. Солнце уже почти выползло из-за горизонта и приятно блестело вдали.
− Как Ваша нога? Всё нормально? – прохрипел Эндрю, голос звучал так же неестественно и неровно, как и ранее.
− Да, всё нормально. Я даже больше не хромаю, − улыбнулась она, но тотчас лицо её приняло вид серьёзный и задумчивый. – Я очень благодарна вам. Вы спасли мою жизнь. Если б не Вы, неизвестно, сидела бы я сейчас здесь.… На самом деле, я часто попадала в передряги, которые могли бы закончиться плачевно, но в тот раз я отчего-то, как никогда ранее, жутко испугалась смерти…
− Не стоит благодарности. Я бы не простил себя, если б остался в стороне. Так что действовал я исключительно из эгоистичных соображений.
− Вы так необычно говорите. Никогда бы не подумала, что доживу до того дня, что буду говорить с машиной.
− И вправду, это должно быть забавно.
− Вполне, − она засмеялась. – По крайней мере, говорить с вами не скучно, хотя и странно.
− Отчего странно?
− Не знаю. Я не представляю, как Вы думаете и думаете ли вообще, отвечая мне.
− Думаю, во всяком случае, мне так кажется.
− А чувства? Вы способны чувствовать?
Эндрю чуть вздрогнул. – Чувствовать… Такое красивое слово, однако, признаюсь, я с трудом понимаю его значение. Это ведь то же самое, что ощущать, разве я не прав?
− Не прав. Это совершенно разные вещи, их нельзя сравнивать.
− Так что же всё-таки это такое? Прошу, объясните мне, − он говорил без эмоций, их его голос не способен был передавать.
Девушка задумалась, она взглянула на пустынный пейзаж, взглянула на него и вдруг неожиданно коснулась рукой лица Эндрю. Рука её была тёплая, мягкая, почти горячая, она медленно скользнула по его тёмной щеке.
Девушка взглянула на робота со странным смущением, произнеся негромко. – Что ты ощутил?
− Прикосновение, тепло, биение твоего сердца…
− Вот видишь. А человек мог бы почувствовать лёгкое волнение души или эмоции, неважно даже какие, словно волны в бурю, они бы разбивали его изнутри, возможно, волнение это было бы чуть заметным, едва уловимым но, возможно, оно было бы столь сильным, что человек буквально горел бы где-то глубоко в своей душе.
− Должно быть, это ужасно.
− Нет. Это прекрасно! Это восхитительно! За спиной появляется пара белых крыльев, или может быть чёрных. Ты взлетаешь и летишь. Увы, это нельзя описать…
− Однако мне нравится твоё описания. Я почти почувствовал себя человеком, − произнёс он тихо.
− Мне тоже кажется почему-то, что ты человек, а ещё отчего-то у меня странное чувство, будто я знаю тебя очень и очень давно.
− Это чувство. Отчего бы не поверить ему?
− Ты прав, − она улыбнулась чуть заметно, но в глазах вспыхнуло что-то неоднозначное и туманное.
Далёкая звезда солнца окончательно вылезла из-за горизонта. Редкие лучи, пробившиеся сквозь марсианскую пыль, слегка заиграли в серых очертаниях «веранды».
Эндрю и Адель сидели и молча смотрели на бескрайний каньон, приобретавший постепенно абсолютно невероятные краски, тона, отблески и очертания.
Слово, случайный возглас мог разбить вдребезги неясное, неощутимое, воздушное состояния покоя и спокойствия. Тёмный рассвет навевал что-то непонятное, но не грустное.
Совсем не хотелось думать, хотя редкие мысли время от времени начинали шептать что-то неясно…
«Чувствовать, чувствовать, чувствовать… − лилось где-то глубоко в сознании прозрачным, бурным потоком, −…чувствовать…»
* * *
− И что теперь? Что скажешь?
− Ничего. Я промолчу.
− Промолчишь? Отчего это вдруг?
− Просто не хочу говорить. Это странно?
− О нет, что ты, для тебя это свойственно, но не сейчас. Я всё-таки часть тебя, и вижу, когда ты пытаешься мне лгать.
− Я много лет уже не являюсь собой. И, увы, ты не застал меня настоящего.
− Отчего ты в этом так уверен? Я неотъемлемая часть твоего сознания и жил в тебе с твоего рождения. Другое дело, что ты не привык меня слушать, да и вообще замечать меня. Ты верил лишь себе, точнее даже той части себя, которую ты признавал, совершенно забыв, к примеру, про меня.
− Допустим. Допустим ты прав. С тобой бесполезно спорить. Но что тебе от меня нужно сейчас?
− Ответ.
− У меня его нет.
− Опять не верю.
− Не верь. Мне то что?
− А то, что от меня всё равно не избавиться, и я задал вопрос.
− Что ж. Ты слышал, что она сказала. Чувствовать могут лишь люди…
− Она сказала не так.
− Она хотела так сказать, я знаю её…
− Отчего ты вообще уверен, что это она? Может это лишь плод твоего воображения, как вообще всё вокруг, как весь этот несуразный мир.
− Нет. Она реальна. Нет меня, а она есть.
− Ты опять пытаешься уклониться от моего вопроса.
− Я не уклоняюсь, я отвечаю. Просто ты не хочешь меня слушать.
− Вот как! Это ты последние лет двадцать пять не хочешь меня слушать и верить в моё существование. Что теперь?
− Ничего. Я растворился в самом себе! Многие на это не обращают внимания и счастливо, беззаботно существуют. А я так не могу! Я никогда не знал, к чему стремлюсь, мне это было не нужно. Я вечно горел внутри, взрывался, и это было прекрасно. Ты помнишь её прикосновения? Если ты действительно жил тогда внутри меня, ты знаешь, что я тогда ощущал. Нет, чувствовал. Ты помнишь?
− Возможно.
− А теперь я потерялся. Жизнь есть вечный поиск какой-то неподвластной пониманию истины, пока ищет её человек, он живёт.
− А ты её нашёл?
− Нет, но внезапно понял, что поиск этот мне осточертел. Мне не нужна эта истина!
− Не нужна дорога к ней?
− Именно. Зачем этот путь?
− Не знаю. Если б знал, сказал бы.
− Видишь. Вот ответ на вопрос.
− Забавный ответ. Ты задал гораздо больше вопросов, чем я тебе.
− Ты ведь знал исход этого разговора?
− Конечно. Я также знал все вопросы, которые ты мне задашь.
− А истина? Ты её тоже знаешь?
− Естественно. Хочешь, поведаю её тебе?
− Не нужно. Какой смысл…
Мрак вокруг медленно рассеивался, и расплывшиеся острые очертания огней приобретали форму.
* * *
− Странный он какой-то. Ходит всё туда-сюда, смотрит на всех как-то подозрительно.
− Да с такими глазами и пылесос будет смотреть подозрительно, что ты говоришь не дело, это же машина, − громко засмеялся невысокий пухлый мужичок средних лет, с круглым веснушчатым лицом.
− Ну не знаю. Для машины это существо слишком смышлёное, хотя… хотя, конечно, это машина, − протянул Бретт, продолжая поглощать свой бутерброд.
Обе стрелки часов на стене неумолимо ползли к одиннадцати часам. На столе в лёгком беспорядке валялись тосты, пустые тарелки, чайник, кофейники, какие-то бумаги. Вокруг было ужасно сонно и редкие, короткие диалоги то и дело неохотно разбивали тишину и мелодичный стук ложек.
Наконец, высокая молодая девушка со светлыми, золотистыми волосами приподнявшись со стула, и осмотрев людей, вокруг проговорила негромко, вложив в голос лёгкий упрёк. – Пора готовится к отправлению, по плану через час мы уже должны быть за пределами этой коробки.
− Как хорошо, что я сегодня остаюсь здесь, − прохрипел Бретт.
− И я, − подхватила Ева.
− Вам тоже пора выходить из-за стола и идти проверять отсеки, − улыбнулась девушка. – Так что не расслабляйтесь.
− Ладно-ладно, − Бретт изобразил расстроенную гримасу, однако она получилась столь неуклюжей, что все дружно засмеялись.
− Доброе утро, − донёсся уже знакомый металлический голос. Тёмная фигура, абсолютно не обращая внимания на окружающих, медленно прошла сквозь кухню и растворилась в соседнем отсеке.
Смех отчего-то растворился также как и фигура.
Встав, Бретт вышел из-за стола.
* * *
− Знаешь, мне безумно приятно осознавать, что ты меня слышишь и даже видишь сейчас, − Маркос сегодня был в смокинге лазурно-синего оттенка, но силуэт его выглядел нечётко и размыто, вокруг его фигуры в каком-то неестественном, несвойственном ему напряжении витали цифры, знаки, мысли. Что-то определённо было не так, и Эндрю отчётливо это чувствовал.
− Скорее всего, это последний наш с тобой разговор, даже не разговор, а мой монолог, обращённый к тебе, − Маркос на секунду замолчал, его лицо вновь стало чётким, мысли вокруг растворились. – Если не произошло ничего непредвиденного, то ты сейчас сидишь в модуле P13, в каньоне Мелас, я даже могу назвать точные координаты, но вряд ли это имеет сейчас какое-то значение. В модуле кроме тебя находится два или три человека, назначенных на эти пять дней смотрителями и сторожами этой металлической будки висящей на расстоянии 57 миллионов километров от меня и цивилизации и до сих пор не связанной с такими же будками красной планеты нормальной связью. Всё это было предисловие, занявшее ровно восемь миллисекунд твоего времени, а теперь основная часть рассказа, − Маркос вновь остановился и, теперь снова взрываясь от потока сумбурно нахлынувших мыслей, начал говорить без своей искусственно созданной праздности в голосе. – Если сообщение дошло вовремя, и ты дошёл до приборов, не запоздав ни на секунду то через 10 минут, по оценкам учёных с которыми ты, возможно, успел познакомиться и пообщаться, пребывая в «Сети», огромный булыжник, состоящий из чистого железа, с огромной скоростью влетит в атмосферу Марса. Некоторое время он будет, раскаляясь приближаться к поверхности и, в конце концов, звучно упадёт совсем рядом от вас. Возможно, он вовсе рухнет на крышу P13, это не исключено, возможно, окажется в паре километров от модуля, но в любом случае, что дальше всё будет хорошо, рассчитывать не приходиться. Вполне вероятно, что модуль полетит вниз в пропасть, обсыпаемый градом обвалившихся со склона камней, может быть, абсолютно ничего не произойдёт и вас лишь немного тряхнёт… − вновь короткое молчание. – Хочется многое тебе рассказать напоследок, очень многое, но времени однозначно не хватит, так что говорю лишь то, что может спасти тебя, да и тех, кто сейчас остался в модуле. Отсек номер 9В предназначен для ряда подобных ситуаций, его каркас самый прочный, а внутри находится система, смягчающая удар. И удачи тебе…удачи…
* * *
Чёрный, густой мрак скрывал всё вокруг. Последние несколько секунд Бретт не помнил, он вообще, не понимал, жив ли он сейчас. Ужасно болела правая рука, точнее её часть от локтя до начала плеча, пальцы нащупывали холодный металл стены, а какой-то жёсткий ремень стягивал грудь и пояс. Ко всему прочему лицо упиралась в мягкую ткань подушки, вроде той, что при аварии вылезают перед лобовым стеклом в автомобилях.
− Ты живой? Живой, я спрашиваю? – скрипел, чей то неприятный голос, Бретт попытался что-то сказать, но изобразил нечто похожее на мычание.
Ткань подушек медленно начала куда-то улетучиваться, а дурной сон, коим казалась всё, что было вокруг, превращался в весьма правдивую реальность.
Рассудок окончательно вернулся к Бретту. Он лежал в отсеке, до этого момента закрытом и запечатанном от посторонних глаз, а именно всех, кто проживал в модуле P13. Судя по тому, что медленно и упорно он сползал куда-то вниз, выезжая из-под тех самых туго перетянутых ремней, можно было сделать вывод о том, что перевернувшаяся станция лежит сейчас на дне каньона. Другой вопрос заключался в том, как она там оказалась, так как по логике вещей этого произойти никак не могло.
Неожиданно Бретт вспомнил, что огромная махина андроида схватив его и Еву, не особенно аккуратно перетащила их сюда, что-то крича о том, что пытаться вырваться из его рук бесполезно и опасно для их же жизни и ещё что-то про время. Очевидно и голос, недавно удостоверявшийся в его состоянии, был той же самой машиной, о которой столь оживлённо спорил он сегодня за завтраком.
− Ева, ты здесь? – тихо произнёс Бретт, ожидая ответа.
− Да, здесь, − прозвучал мягкий голос.
Бретт тотчас начал отстёгивать ремни. Тот, что был на груди, поддался почти сразу, а вот на поясе благополучно заел. Наконец, после очередного удара кулаком по замку, система всё-таки сработала, и Бретт полетел вниз, звучно упав на стену.
Через его плечо по-прежнему свисала сумка, куда Бретт по старой, уже сложившейся привычке складывал и засовывал всё, что туда только можно было заснуть и запихнуть. Наощупь открыв молнию переднего кармашка и найдя там маленький фонарик, он незамедлительно осветил помещение вокруг.
Луч света быстро пробежался по небольшому отсеку, занимавшему от силы десять-двенадцать кубометров. Контур закрытой двери оказался вверху, отовсюду свисали тряпки подушек безопасности, при падении видимо заполнивших всё пространство; чуть выше и правее Бретта, стараясь высвободиться из кресла и слегка перегнувшись над ним, находилась Ева. Неожиданно свет фонарика уловил лицо робота, каким-то магическим образом повисшего в верхнем углу недалеко от двери, он что-то набирал в открытой им панели на стене, будто бы совершенно не замечая тот факт, что всюду царила кромешная тьма.
Продолжая пребывать в странном, не поддающемся разумному объяснению психологическом состоянии, Бретт, взяв в зубы фонарик, дополз по стене, некогда бывшей полом, к Еве и помог ей высвободиться. Удерживая её за руку, он начал подниматься ещё выше, приближаясь к двери.
Человечий силуэт андроида продолжал стоять у щитка, быстро водя пальцами по его стеклянной панели.
− Как вы? Ничего не сломали? – вдруг произнёс он, развернувшись и направив два своих жутких глаза на Бретта с Евой.
− Всё хорошо, − ответила Ева за обоих, – правда, я не могу понять, что происходит.
− Неудивительно, − Бретту показалась, что в голосе робота промелькнула усмешка, – всё произошло слишком неожиданно.
Дверь со скрипом открылась, это было странно, но осилить себя и задать вопрос этой жуткой машине с пронзительным взглядом, он не осмелился. Однако Ева, держалась весьма смело, и продолжала диалог.
− Что произошло?
− Метеорит упал недалеко от модуля, всех вас могло убить, но судьба вперемешку со случайностью спасла вам жизнь, правда, теперь я не уверен, что системы жизнеобеспечения будут работать исправно, да и вообще будут работать, − он взглянул на Бретта. – Ты ведь электрик здесь? Сможешь проверить всё?
− Да, пожалуй, − пробубнил он, фонарик в его зубах продолжал порождать тени неестественных вытянутых форм.
− Тогда вылезай отсюда, в первую очередь следует проверить аппаратуру регенерации воздуха, и резервные блоки питания.
Бретт кивнул головой и тотчас полез сквозь открытую дверь наверх, зацепляясь за что можно и подтягиваясь на руках.
События, что происходили в течение всей жизни, стремительно проносились в голове. Голос внутри говорил что-то о судьбе, предзнамениях и предопределённости, а жуткие глаза робота, казалось, смотрели отовсюду, превращаясь во что-то потустороннее.
Бретт карабкался по коридорам, преодолевая один отсек за другим. Пытаясь сосредоточиться и отогнать мистические мысли, он представлял в голове схему электропитания модуля и никак не мог понять, почему вокруг темно и резервные блоки не подключаются. Андроид полз рядом, чуть позади, были отчётливо слышны его шаги.
− Слушай, а как к тебе лучше обращаться? – неожиданно произнёс Бретт, обернувшись к роботу.
− Обращайся, как хочешь, мне всё равно, − ответил голос из-за спины.
− Тогда буду называть тебя «Эй», ты не против? – шутка была явно неудачной и неуместной, да и разговор с носителем искусственного интеллекта был ему совершенно не нужен.
− Называй «Эй», какая разница.
− Не знаю, просто я много техники разной видел, честно, но ты слишком… мм…странный.
− Ты не первый, кто об этом говорит, так что я уже привык к этому описанию себя.
− Но всё равно, ты думаешь, ты определённо размышляешь, а не действуешь по заданным алгоритмам, это очевидно.
− Да я думаю, да я размышляю, но продолжать разговор на эту тему я не собираюсь. Ты понимаешь, что если аппаратура не будет работать, то ты и Адель задохнётесь в течение дня!
− Я и Ева?
− Извини, оговорился.
− Да я понимаю, понимаю всё… − в Бретте заговорила неведомо откуда взявшаяся злость, хотя он и отлично знал, что «Эй» прав.
Косясь на робота, он молча пополз дальше, мысли в голове, вновь заговорили о приближающемся и неизбежном конце, конце всего.
* * *
− Неожиданная развязка. Разве не восхитительная партия?
− Что тебе нужно? Исчезни!
− Не хочу, не хочу исчезать. Зачем? Признайся, ты ведь хочешь услышать моего совета, обменяться парой-тройкой слов, обвинить меня во всех своих бедах и невзгодах, в конце концов.
− Нет, не угадал. Ни малейшего желания нет с тобой разговаривать, особенно сейчас.
− Врёшь. Нагло врёшь. Взгляни вокруг, игра должна завершиться красиво, иначе какой в ней был смысл? Пустая трата времени и сил.
− Ты противен мне.
− Значит, ты противен сам себе. Постарайся мыслить рационально, иногда в этом есть смысл.
− Что ты хочешь сказать?
− Ты не глуп, подумай. Тебе известны все фигуры, оставшиеся на поле, их всего три, можно просчитать все возможные ходы, это, в общем-то, несложно, благо время у тебя ещё осталось.
− Допустим.
− Результат вряд ли тебя удивит. При любом раскладе, одной из фигур приходится жертвовать, чтобы сохранить остальные, или пожертвовать можно сразу двумя, но это уже менее интересно.
− И что же предлагаешь ты?
− У меня есть несколько предложений. Но зная тебя, я уверен, что тебя устроит лишь одно из них.
− Драматический конец.
− Что ж, я угадал. В таком случае остальные варианты можно даже не предлагать, верно?
− Верно.
− Ну вот, грустно даже как-то…
− Боишься исчезнуть?
− Нет, это мне не страшно. Просто, во всём этом есть что-то трагическое, печальное и меланхоличное.
− Возможно, но в то же время нет ничего более возвышенного и прекрасного.
− Думай, что хочешь, даже спрашивать не буду, что здесь возвышенного. Пора прощаться, я ведь прав?
− Прощай.
− Как? Так просто, так односложно. Что ж, тогда и я не буду выдумывать красивых оборотов. Прощай и будь верен себе…
* * *
Бретт поставил тяжёлый ящик с инструментом на пол и, сев, тяжело вздохнул, прислонившись спиной к стене. Дышать становилось всё тяжелее, воздух был спёрт и разряжен. Блок питания, с огромнейшим трудом подключенный им три дня назад отдал весь свой запас энергии, превратившись в бесполезную жестяную коробку. Для Евы Бретт сохранял удивительный оптимизм и при любом удобном случае заявлял о том, что он вот-вот починит основной реактор или кто-то уже завтра приедет к ним на помощь, хотя и отлично понимал всю глупость этих суждений. Правда, скрывал от Евы он ещё одну тайну: разговаривая с роботом, он взял с него обещание, названное клятвой, что тот перенесёт её к скафандрам, как только оба они или только она потеряет сознание. Делить кислород на обоих было бы глупо, его бы и не хватило, а вот одна она вполне могла так дождаться помощи. Разговор этот состоялся уже давно, но до сих пор Бретт перебирал все его слова в голове, сам не понимая из-за чего, так как в верности своего решения он ни секунды не сомневался, и всё же… всё же он страшно боялся, даже не понимая отчётливо чего именно. Переплетённый с изнеможением страх превращался в навязчивую идею, больной бред.
− Разве это возможно? – донёсся откуда-то усталый голос Евы.
− Возможно, но я не хочу, чтобы ты страдала, хочу, чтоб ты была счастлива, поверь мне, − это был голос робота, спутать его с чем-то другим было сложно.
− Я верю тебе, верю. Но почему ты молчал, зачем? – Бретту показалась, что девушка плачет, хотя он и с трудом слышал слова.
− Да потому что перед тобой уже не я, мысли мои схожи с тем безумным влюблённым романтиком, но крыльев нет, и огня нет, там глубоко под этой бронёй нет ни сердца, ни души.
Молчание было долгим и Бретт уже, устав ждать, собрался ползти дальше, но неожиданно вновь услышал слова Евы и замер.
− Ты уверен, что делаешь всё правильно, ты ведь исчезнешь, растворишься в этот раз уже навсегда.
− Меня уже нет, так что не думай об этом. Считай это моим последним подарком, седьмой розой, их ведь было всего шесть… да точно шесть алых роз, на более дорогие подарки у меня тогда катастрофически не хватало денег…
− Подожди, не уходи, посиди со мной ещё чуть-чуть, поговори со мной. Ты помнишь тот водопад в тумане, что падал в синее-синее море?
− Помню. Память это единственное, что столько лет согревает меня и не даёт сойти с ума.
− Я не сильно от тебя отличаюсь.
− Нет, не смей так говорить. Прошу пообещай мне, что будешь счастлива, пообещай!
− Разве можно обещать такие вещи?
− Отчего же нельзя?
− Мы не знаем, что будет завтра, это уже причина достаточно весомая.
− Это сущая мелочь. Так ты обещаешь мне?
− Обещаю, − слово последовало после нескольких долгих секунд.
− Вот и завершается моя миссия здесь.
В недоумении и смятении сидел Бретт, упёршись руками в ящик, он не знал считать голоса галлюцинацией, вызванной недостатком кислорода или чем-то вроде этого, или здесь происходит что-то ему неизвестное, отчего он был далёк и к чему, вероятно, так и не приблизится никогда. Медленно и противно его начал пробирать сон, и мрак быстро начал пропадать в таком же мраке грёз…
Вокруг был туман, он был неподвижен, хотя и стремительно скользил куда-то, растворяясь и обнажая острые горные вершины. Бретт прислушался. Сквозь тишину томно ударяли морские волны, прибой что-то шептал.
Он обернулся, без особого удивления заметив, что находится на огромной деревянной ладье, почти на самом её носу, в самом центре ладьи стоял ещё кто-то, исполинского роста, так что видно было лишь его босые ноги и похожую на юбку, спускающуюся до колен, широкую полосу белоснежной ткани, обёрнутую вокруг бёдер.
Равнодушно Бретт уставился на горы впереди, в них было что-то особенное, таинственное. Шёл мелкий снег, похожие на крупу снежинки не таяли на лице и на руках, отлетая от тела.
− Куда мы плывём? – вдруг прокричал Бретт, обращаясь к гиганту. Однако ответа не последовало, очевидно, голос его был слишком слаб.
− Куда мы плывём? – уже изо всех сил провопил он.
Ладья закачалась, так что Бретт чуть не свалился в воду, и из тумана сверху пробился сначала яркий ослепительный свет, а после вслед за ним появилась огромных размеров голова то ли сокола, то ли какой-то другой хищной птицы. Пронзительные красные глаза смотрели на него с презрением, прожигая насквозь.
− Кто ты? – прозвучал тяжёлый, глухой голос.
− Не знаю, − честно ответил Бретт.
− Тогда, какое тебе дело, куда плывёт моя ладья?
− Человеческое любопытство, не более того.
− Раз так, знай, что путь мой есть вечное движение, целью которого является путь, − исполин выпрямился, и вновь голова его и сияние скрылись в тумане.
Бретт захотел спросить что-то ещё, но кто-то резко толкнул его и туман, потемнев и отяжелев, растворился.
− Не надо умирать, мне ещё нужна твоя помощь, − пробился сквозь тьму железный голос, и струя чистого кислорода вновь прояснила сознание…
− В целом всё ясно, но смогу ли я это сделать мне неизвестно.
− Сможешь, однозначно сможешь!
− Ты же даже не знаешь, как этот агрегат выглядит, − невесело усмехнулся Бретт.
− И что из того? Попытаться ведь стоит однозначно.
Бретт со странным, несвойственным ему огоньком безумия смотрел на робота, неподвижно лежавшего на полу.
Чёрная кожа, покрывавшая тело Эндрю, медленно расступалась, открывая блестящий стальной корпус, она была подобна чёрной горячей смоле, такая же жидкая и тягучая, будто бы живой организм, будто бы морская волна она то вдруг высоко поднималась над роботом, то, сокрушаясь, падала вниз.
Бретт смотрел зачарованно. Страшно болела голова, было темно, и он не был полностью уверен, что всё происходящее вокруг реально.
− Знаешь, я скоро выключусь, и уже ощущаю, как мой разум пропадает, − он помолчал немного, будто бы размышляя о чём-то, подбирая нужные слова. – Даже что-то романтическое есть в этом хаосе, не правда ли? Я дарю вам своё сердце, этот агрегат сложно назвать иначе… дарю, в надежде на ваше спасение, а надежда, она прекрасна, она всегда великолепна….Кроме того я верю в удачу, и если уж вы не погибли, когда действительно была на то возможность, то и не погибните в ближайшем будущем. Я верю в вас. Верю, ты слышишь?
− Слышу, − стараясь побороть волнение и ужасную, захлёбывающую усталость, произнёс Бретт.
Руки Эндрю упали, его глаза, приобретшие невиданную насыщенность и яркость, погасли. Тяжело вздохнув, Бретт подполз к нему, и ловко орудуя инструментом, начал вскрывать его холодную грудь.
* * *
Вокруг был туман. Густой, белый. Он появился из ниоткуда, из пустоты, в мгновение заполнив всё вокруг. Он был спокоен, непоколебим, напоминал он чем-то тёмное грозовое облако.
В душе было спокойно. Ничего более не внушало тревогу и волнение. Не оглядываясь, шёл Эндрю, хотя и не видел вокруг себя ничего, кроме тумана. Память странно и необратимо исчезала так же быстро, как текло время…
Путь был отчётлив, дорога, падая вниз, взлетала ввысь.
Похожие статьи:
Нет комментариев. Ваш будет первым!
 |
Добавить комментарий |
