№109 Прага
«Ни одно произнесённое слово не принесло столько пользы,
сколько множество несказанных»
Плутарх
Метро. Час пик. Я возвращался с учёбы. Вагон безбожно скрипел, готовясь лопнуть под напором уставших после долгого рабочего дня горожан: кашляющих, чихающих, липких и злобных селёдок в бочке. Врывающийся через распахнутые форточки сквозняк резал уши, а лёгкие всё равно наполнялись тёплым до отвращения маслом. Ещё минуту назад я бы полжизни отдал, чтобы сигануть с разбегу в речку, или хотя бы вырваться на прохладный июньский ветерок. Но сейчас рядом сидел Ангел.
Именно это определение пришло на ум, когда она впорхнула сюда под опасно мигающую лампочку над входом. За ней, на мгновение запоздав и заполнив всё свободное пространство, влетел свет – не обжигающий, как африканское солнечное пламя, а мягкий, едва заметный. Лунный. Непохожая ни на одну девушку, которых я когда-либо встречал, она очаровывала и пленяла. Какая удача! Место слева от меня освободилось, и, когда его занял Ангел, наши колени и плечи слегка соприкоснулись в такт движению. К моему разочарованию, она этого, похоже, даже не заметила: не зарделась, не отодвинулась в панике, не улыбнулась виновато и смущённо. Достала из сумочки книжку и стала читать, наматывая ленточку-закладку на палец. Или притворилась, что читает?
Пользуясь случаем, я принялся незаметно её разглядывать. Голубые глаза-льдинки. Прелестные длинные пальцы с глубоко посаженными ногтями. Причудливо струящиеся пшеничные локоны. Окутана нежным ароматом весенних цветов, морского бриза и ещё чего-то очень приятного. Делая вид, что достаю из кармана наушники, тихонько провёл тыльной стороной ладони по её предплечью и волосам. От этого слабого прикосновения бросило в жар. Как же хочется познакомиться! Но с чего начать? Что сказать? Стоит ли вообще пытаться?! Страшно… Теперь Ангел казался мне неприступной крепостью.
Ещё одна станция. Распахнутая пасть дверей заглотала очередную порцию несчастных. Я оглянулся по сторонам, рассеянно всматриваясь в лица. Передо мной стояла полноватая женщина, за пятьдесят. Бисеринки пота соленой росой покрывали покрасневшее лицо и, собираясь в ручейки, скользили по морщинкам. Но главное - что меня удивило - она словно стеснялась самой себя, своей усталости, возраста, тяжёлой сумки. Не хотела быть навязчивой. Обычно пожилые дамы, войдя в общественный транспорт, выбирают жертву и начинают атаковать. Пассивно - укоряющий буравящий взгляд, душераздирающие вздохи, переминание с ноги на ногу - или активно: «Место уступить не хотите, молодой человек? Ни стыда ни совести! Вы только гляньте, какая нынче молодёжь пошла!». Ты, может быть, уступил бы ей и просто так, но после такого давления настроение безнадежно портится. А эта женщина вела себя необычайно деликатно: отводила взгляд, будто читает рекламу или рассматривает схему метрополитена, старалась сдвинуться поближе к середине вагона и смешаться с толпой. И от этой безысходности, написанной на её лице, от этого смирения у меня сжалось сердце. Я нутром чувствовал, что ей плохо. Может быть, уступит место кто-нибудь другой, не я? Неужели придётся расстаться с прекрасной незнакомкой! Такой шанс: мы сидим вместе, плечом к плечу…Стоит мне встать, всё будет потеряно. Но… Эх, прощай, мой Ангел!
- Присаживайтесь, пожалуйста!
Женщина смутилась, неверяще взглянула на меня, благодарно улыбнулась, кивнула и с невероятным облегчением поспешила занять освободившееся место. Наверное, на моём лице непроизвольно отразилась целая гамма чувств, потому что дама, прищурившись, внимательно посмотрела на меня, на Ангела, снова на меня и по-доброму усмехнулась. Затем порылась в сумке, вынула очки в расписанном под гжель чехле, потрёпанный блокнот, карандаш и что то принялась писать. Я тут же о ней забыл и вновь озаботился прекрасной спутницей. Я корил себя за бездействие, за трусость, за никчёмность, весь извелся от внутренней борьбы, не зная, стоит ли пытаться овладеть её вниманием. Наверняка у нее уже кто-то есть. А вдруг это та единственная, вдруг это моя судьба…
Женщина собралась выходить на Киевской. Она неторопливо встала и начала протискиваться к выходу. Поезд тормозил: загудел, завыл, заскрежетал, кряхтя и посвистывая. Вот и всё. Через одну – моя остановка. Времени почти не осталось. Вновь я не смогу набраться храбрости, растеряюсь, упущу момент… От резкого толчка пожилая дама покачнулась и ухватила меня за руку, чтобы не потерять равновесие. Потом пристально посмотрела на меня. Её пронзительный взгляд поразил меня своей силой. Зрачки-дыры всё ближе, ближе, ближе - задушат, затянут, утопят, сожмут…Одними губами она шепнула «Молчи» и выскользнула на перрон. Несколько секунд я не мог прийти в себя, а затем почувствовал, что в сжатой ладони что-то лежит. Это была скомканная бумажка, которую женщина вложила в мою руку. Я в недоумении развернул послание и прочёл:
«ОНА – ТВОЯ СУДЬБА. ДЕЙСТВУЙ.
СМЕРТЬ ЕЁ – В ПРАГЕ. МОЛЧИ!!!»
Дальше всё происходило невероятно быстро; я действовал не раздумывая, «на автомате». Девушка поднимается, направляется к дверям, идёт по краю платформы, постукивая каблучками. Я за ней, ориентируюсь на голубоватые переливы складок шёлкового платья. Спотыкается. Сумочка вылетает из рук, взметается вихрь золотых волос, раздаётся испуганный крик и… Я успеваю схватить и удержать её за талию.
- Ух, ничего себе! Чуть на рельсы не свалилась! Вечно я вот так, на ровном месте… Спасибо вам огромное!
- Да не за что… Меня Максим зовут, а вас?
- Ангелина…
***
Утро. Солнце уже поднялось достаточно высоко и с любопытством заглядывало в комнату через полупрозрачную занавеску. Не хочется вставать! Я ещё выше натянул одеяло и зажмурился от удовольствия.
- Что, проснулся? Давай, поднимайся! – из ванной вышла закутанная в пушистое махровое полотенце Геля, оставляя на полу блестящие следы от мокрых резиновых тапочек. Божественна! Её обычно светлые локоны казались рыжеватыми из-за влаги, спутались и закудрявились. На ресницах и бледной коже серебрились мелкие капельки. Да, она действительно оказалась моей судьбой.
- Мой ангелочек! Чего так рано вскочила? Может, ещё поспим, а?
- Даже не думай! Ты забыл, сколько у нас дел? Выбрать кольца, решить, где будем праздновать, кого пригласим… Это ведь нужно вместе сделать, правда? – не дожидаясь ответа, Геля пошлёпала на кухню.
Я печально вздохнул и сел в кровати.
- Угу… А ещё у меня послезавтра собеседование. Ты уверена, что это хорошая идея – расписаться именно сейчас?
- Разумеется! – донеслось из кухни. – Я тебе сто раз говорила: знаменательная дата, год с нашей первой встречи. Как лихо ты меня спас тогда – просто герой! Кстати, я ведь правильно помню, что это была станция Парк Победы? Давай на свадьбе там и погуляем!
- Ну ты даёшь! На каждую ситуацию – по примете, по «загадочному совпадению»! Я так с тобой с ума сойду.
- Видели очи, что брали! – расхохоталась Геля. – Кстати, ты уже придумал, где проведём медовый месяц?
- Не знаю. Мне всё равно. Ты куда хочешь? Куда-нибудь к морю?
- Ой, что ты! Это неинтересно. Я в Ялте росла, мне этого моря на всю жизнь хватило. Всегда мечтала поездить по Европе. В Австрию, Францию, например. А лучше – в Чехию, в Прагу…
- Ну, в Прагу, так в…Что?! В Прагу?!
Меня аж подбросило. Как я мог забыть! Тут же вспомнились жуткие глаза той дамы в метро. И зловещий шёпот: «Молчи…». Всё внутри похолодело, как год назад. Я метнулся на кухню в одних трусах.
- Только не в Прагу!!! Ни в коем случае.
Геля чуть не выронила из рук сковородку с готовой яичницей.
- Боже, нельзя же так людей пугать! Что такое?
Вот как ей объяснить?!
- Будут комментарии?
- Понимаешь, просто я с детства этот город не люблю… Бывал там в дошкольном возрасте. Он такой мрачный, неуютный… Пожалуйста, давай не туда!
Я уже собирался придумывать душещипательную историю о сбежавшем в Прагу отце, но Геля почему-то не стала сопротивляться.
- Ладно, - пожала она плечами, - мало ли интересных мест! Тогда во Францию? Или Париж тоже «неуютный»?
Я с облегчением выдохнул.
- Конечно, конечно, во Францию!
- Всё. Договорились. Завтрак на столе, присоединяйся. Будешь кофеёк, или чай налить?
***
Во Францию мы отправились в августе. И как здорово съездили! Загрузились в самолёт и улетели в рассвет, оставляя дома все невзгоды, тревоги и неприятности. Жаль только, что за нами увязались мои старые друзья, Мишка с Дашей. Полторы недели мы бродили допоздна по ночным улочкам Парижа, фотографировали Эйфелеву башню со всех возможных и невозможных ракурсов, познали особенности французской кухни, и даже выбрались к морю. Душа наша требовала приключений, поэтому решено было вернуться не на самолёте, а на поезде с пересадками: посмотреть на обратном пути пол-Европы, продлить удовольствие.
Мы на вокзале. Шесть утра. Холодно. Друзья отошли покурить. Продрогшая Геля устроилась у меня на коленях. Я держал её замёрзшие руки в своих, теребил, проворачивал на её пальце обручальное колечко. Мы сидели спиной к поездам, прощаясь с Парижем. Надвигалась гроза. Клубящиеся тучи скрывали крыши домов, грозясь поглотить город целиком. Улицы прятались в хмуром тумане. Пахло осенью, влажной землёй.
Именно этого не хватало на протяжении всего отпуска. Я, Геля и Париж. Компания – это хорошо. Но за весёлыми шутками, приключениями, беготнёй и болтовнёй потерялось что-то очень важное. Только сейчас, оставшись с Ангелом наедине, я был по-настоящему счастлив. Нам не хватало друг друга, и теперь мы молчали, боясь нарушить эту хрупкую, хрустально-чистую гармонию.
- Какое сегодня число? – тихонько спросила Геля.
- Кажется, двенадцатое. А что?
- Просто пытаюсь подсчитать, когда вернёмся домой.
- Уже соскучилась по Москве? Я думал, тебе не хочется обратно.
- Разумеется не хочется! Но что поделаешь – работа, дела… Так. Завтра, тринадцатого, мы будем…
- Дай угадаю: в Германии!
- Верно, в Дрездене. А ты хорошо знаешь Европу! Затем…
- Польша!
- А вот и не угадал: твоя ненавистная Прага.
- Как? Подожди, разве у нас пересадка в Чехии? Ты уверена?
- На сто процентов. Мне Мишка сам сказал, он целый день убил – разрабатывал маршрут, чтобы увидеть самые красивые города. Надеюсь, шесть часов в Праге ты как-нибудь переживёшь?
- Нет, не переживу. Идём, надо срочно сдать билеты! Через Прагу мы не поедем.
Геля порывисто вскочила, больно вдавив локоть в моё колено.
- Знаешь, что?! Это переходит все границы. Ты меня окончательно выбесил своей Прагой! Объяснишь, наконец, что происходит?! Признавайся!!! У тебя там бывшая, да? А может, и ребёнок?!
- Какая бывшая, Гель, ты чего…
- Слушай: либо ты говоришь правду, как есть, либо я еду домой, а ты – на все четыре стороны! Хоть в Прагу, хоть не в Прагу, мне всё равно!!!
И что теперь делать? Что я ей скажу, после такой яростной тирады?! Тут уж либо открыть секрет, либо потерять любовь. У меня нет выбора. Ну почему я совершенно не умею врать! Ничего, надеюсь, она поверит, точно поверит, она любит всякие Знаки Судьбы…
***
- … Поэтому я тебя и не пускаю в Прагу, на всякий случай. Мало ли, вдруг та женщина права…
- Хм, такое выдумать сложно. И у тебя действительно нет никакой другой причины?
- Ну, сейчас и я обижусь!
- Всё, прости, - Геля чмокнула меня в щёку. – Надо придумать, что мы Мише с Дашей скажем. Не можем ведь мы бросить их просто так!
Она поверила.
Мы попрощались с друзьями. Даша махала нам из окна первого вагона, Мишка что-то кричал – по-моему, хотел, чтобы мы позвонили вечером. Они, конечно, весьма удивились нашему решению, но спорить не стали.
Как только мы остались вдвоём, начался ливень. Сначала, со всплеском разбиваясь об асфальт, полетели крупные капли-одиночки. Их становилось больше и больше, пока они не слились в единый беспросветный водопад. Молний не было видно, но медленно нарастающий грохот дождя перебивался гулким треском грома. Стремительно разрастающиеся лужи ходили ходуном от ударов капель, покрывались грязно-коричневыми пузырьками.
- Ой, как зарядило! –Геля подставляла небу раскрасневшееся лицо и звонко смеялась. – Где переждём?
- Смотри: наш поезд отправляется через три часа. Возвращаться в город нет смысла. Предлагаю перекус.
- Целиком и полностью - за. Веди!
Я приобнял её и направился в первое попавшееся привокзальное кафе.
Геле нужно было отлучиться на пару минут, так что я пошёл занимать столик. Выбрал место возле окна, чтобы любоваться непогодой. Я чувствовал, как грудь наполняется теплом и умиротворением. Сейчас мы съедим по хрустящему круассану, согреемся, а потом – в поезд. И чтоб колёса стучали, чтобы дождь шумел… Всё будет хорошо! Хо-ро-шо. Нет – ведьме из метро, нет – чёртовой Праге!
Геля возвращается. Снова, как год назад в метро, сияет лунным светом. Те же голубые глаза-льдинки, то же шёлковое платье, та же улыбка, колкие пощёлкивания каблуков… Мой Ангел.
Спотыкается. Сумочка вылетает из рук, взметается вихрь золотых волос, раздаётся испуганный крик...
Висок. Острый угол стола. Грохот. Выдох, застывает, меркнет взгляд. Тишина. Холод. Тьма.
Не смея пошевелиться, замерев, наблюдаю: по белой матерчатой скатерти волнами разливается, расплывается багровая лужа. Алыми поблёскивающими ягодками перекатывается на паркет, пожирает смятые салфетки, пропитывает рассыпанные хлебные крошки, уже почти добралась до тарелки с надписью «Prague».
ПРАГА?!
Судорожно озираюсь. Над барной стойкой.
PRAGUE.
На занавесках.
PRAGUE.
Дрожащими пальцами приоткрываю меню.
le café de Prague.
