№57 Прозрачные воды
Мать сказала, что у меня было сотрясение мозга, но вот смешно – я этого совсем не помню. Говорит, что я у бабки во время прогулки споткнулся и упал, ударил голову, меня в город тут же отвезли. Только было это летом, а к бабке в деревню я ездил вплоть до пятнадцати лет. А про падение, удар и больницу ничего не помню.
Но мне снится странный сон. Каждое лето в жуткую жару, когда даже открытые окна не спасают, я просыпаюсь и понимаю, что мне опять снился этот самый сон, но что в нём – я не помню. Липкое чувство обволакивает меня, по спине стекают капли холодного пота, а в горле стоит ком. Только что происходит в этом сне - я не помню.
Можно сказать, я пропустил какую-то важную главу своей жизни. Короткую, летнюю, непонятную, но важную.
Август за окном похож на угасающий вечер с медовым теплым закатом. И каждый день ощущается будто последний, поэтому хочется пить чай и читать книги, слушать пение птиц и наслаждаться уходящим летом. Весь август похож на один долгий закат на берегу озера, когда уже не жарко, но прохлада ещё не щекочет мокрые волосы.
Я думал об этом перед тем, как забылся дневным сном. Только минул полдень, а я держал в голове мысль выгулять собаку, потому что жена вышла на работу. Но лежа на тахте я чувствовал, как постепенно слипаются глаза, не в силах противостоять дремоте. Мое тело расслаблялось, а звуки становились всё тише и дальше. Последнее, что я отчетливо слышал – кузнечики.
Именно с кузнечиков начался тот сон. Звук заполнил собой весь мир. Слепящее солнце жарило со всей силы, не давая передохнуть даже в редкой тени. Я стоял около берега реки и смотрел на воду, в которой плескались деревенские ребятишки. Я не умел плавать, поэтому иногда подходил к воде поодаль от них, мочил ноги и уходил в траву. Мне было невероятно жарко, но я боялся подходить к местным. Они были громкие, пылкие и сильные. Я был тихим, спокойным и слабым. А местные мальчишки подчинялись главарю, который меня почему-то невзлюбил.
― Эй, ― послышался голос.
Сзади подошла девочка. Я мог по голосу узнать Риту, потому что только у неё он был такой мелодичный и нежный.
― Ты чего не со всеми? ― спросила она и присела рядом на траву.
У Риты сегодня причудливые косички, из которых её мама соорудила небольшие шишки.
― Я плавать не умею, ― сказал я, потому что врать бессмысленно.
А мальчишки кричали и плескались. Потом кто-то заметил Риту. Всеобщее внимание теперь было приковано к нам, а особенно чувствовался взгляд Вани: в нём и злость, и радость. Первое посвящено мне, второе – Рите. Девочка помахала им рукой и улыбнулась. Она сейчас уйдет, снимет своей платье с выцветшими ромашками и окунется в воду, наверняка нырнет и доплывет до Вани, плеснет в него водой и засмеется. А я останусь тут один.
― Идём к нам! ― прокричал кто-то из толпы. Это не мне, а ей.
― Сейча-а-ас! ― ответила Рита.
Она посмотрела на меня с досадой.
― Удачно поплавать, ― сказал я.
Рита кивнула, но облегчения в ней не было. Она всё ещё не встала. Рита опустила взгляд, разглядывая землю и траву.
― Я научу тебя вечером плавать, ― сказала девочка.
― Хорошо.
И Рита ушла.
Она, наверное, мой единственный друг. Моя бабка дружна с семьей Риты, поэтому она в самый мой первый приезд таскалась везде. Пару лет я действительно веселился и играл со всеми, но почему-то в этом году не так. Ваня теперь смотрел на меня исподлобья, отпускал дурацкие шутки и комментировал прилюдно мои неудачи на велосипеде или в воде. Ему нравилось унижать меня, а ещё больше нравилось, когда это видит Рита.
С речки я ушел почти сразу, как только Рита скинула с себя легкое летнее платье и зашла в воду. Она не обернулась, отчего внутри я почувствовал неприятное ощущение тяжести. Сидеть на берегу стало невыносимо и тошно.
Я решил не тратить драгоценное время отдыха на бесполезные вещи, поэтому отправился в лес. Бабка рассказывала, что там есть озеро, но его трудно найти. Оно маленькое, чистое и холодное. А ещё там живет монстр.
Монстры меня не интересовали. В конце концов, вряд ли он вообще есть. Вот дикий зверь, который напугал когда-то людей - возможно. Они с испугу и сочинили сказку для будущих поколений, чтобы нос лишний раз в опасные места не совали. А вот маленькое озеро меня манило.
Я ездил с родителями на море, но оно было неспокойное, мутное, теплое и недружелюбно било волнами по ногам. Водохранилище было неестественно спокойным. Пруд – мутным и грязным. А местная речка – илистой и до отвратного теплой. Я хотел увидеть то самое озеро, которое бабка называла кристально чистым. Она говорила, что даже в середине озера видно его дно. Поэтому я твердо решил его найти.
Мой план был прост – найти озеро, отметить путь до него, а потом попросить у соседа надувную лодку, чтобы доплыть до середины озера. Хотелось убедиться в правдивости слухов. Проблема оставалась лишь в том, что само озеро найти я не мог.
У кого-то из местных даже был фотоаппарат. Если лодку не выпрошу, то можно хотя бы сфотографировать. Я бы показал родителям.
Но озеро было где-то в лесу, который начинался за речкой и казался бескрайним морем зелени с холмами. Самый маленький холм застыл как волна, которая не успела вспениться и кинуться на деревню, уберегая её от верной гибели. Сегодня ноги несли меня именно в том направлении.
Я шёл наугад, иногда вспоминая случайные и скудные знания из географии, которая только-только началась в школе. Помогало не очень, но я чувствовал себя уверенней, когда прикидывал направление своего пути.
А ещё я думал о Рите. О ней больше, чем о географии. Мне хотелось позвать её с собой, кутаться в прохладных тенях леса и собирать дикую землянику. А на озере мы бы брызгались прозрачной водой, собирали причудливые камешки и пускали «блинчики». И Рита смогла бы научить меня плавать.
Мне в затылок неожиданно что-то прилетело. Я тут же закрыл рукой место ушиба и обернулся. Шишка упала не сверху.
― Наконец-то, заморыш, обратил внимание!
Я покрутился вокруг себя, пытаясь понять, откуда исходит голос. Потом наконец увидел. На поваленном дереве в паре метров от меня стояла девочка. Выглядела она крайне недовольно, и, казалось, во всех бедах обвиняла именно меня. Девочка спрыгнула вниз и подошла ко мне вплотную, наступив на ногу.
― Эй! ― сказал я.
Она была босой. Я опешил, но сделал неуверенный шаг назад. Девочка наклонилась ко мне и сдула упавшие прядки с лица.
― За-мо-рыш, ― повторила она по слогам, а потом самодовольно хмыкнула.
Мои ноги были грязные от дорожной пыли, а старая футболка принадлежала моему троюродному брату, поэтому о её чистоте говорить и вовсе не нужно было. Но резкое замечание задело меня.
― А ты… А ты… Лохматая и платье у тебя!..
Девочка прищурилась. Взгляд её метнулся к собственному платью – красному, с некогда белой кружевной тесьмой и воротничком. Оно казалось мне знакомым, будто я уже где-то подобное видел. Девочка отряхнула неуверенными движениями подол, а потом подняла на меня злой взгляд.
― Зато я бегаю быстро, а ты, заморыш, медленный недотепа!
И она побежала сквозь леса, перепрыгивая через поваленные деревья, ветки и небольшие кустарники. Я побежал следом, хотя даже не понимал, зачем мне это. Ноги сами сорвались, а в голове крутилось только то, что я вовсе не заморыш, а она противная девчонка, которая не умеет расчесываться. Волосы у неё были длинные, темные и вьющиеся. Почему-то вспомнилась Рита, у которой волосы были русые, прямые и всегда опрятно заплетенные.
Я бежал за девочкой и удивлялся тому, как она умудряется быть такой быстрой, ведь у неё даже обуви нет. Неужели мелкие ветки и шишки абсолютно не мешают ей?
Всё закончилось, когда я услышал плеск воды. Девочка забежала в воду по колено, а после остановилась. Я остановился, боясь сделать первый шаг. Передо мной раскинулось небольшое озеро, за которым начинался очередной холм. Деревья будто нависали над ним, пряча его в своих пышных кронах.
Не знаю, почему я не шёл дальше. Но девочка чувствовала, что я и шагу больше не сделаю, поэтому стояла в воде по колено и смотрела на меня с усмешкой.
― Заморыш, искупаешься со мной? ― сказала она с хитрой улыбкой. ― До середины!
Я покачал головой. Слова застряли в горле от удивления. Я даже не заметил, что наступил на маленький куст папоротника.
Девочка наклонила голову. Потом выбежала из воды и скрылась в каких-то кустах. Шуршание продолжалось несколько минут, а потом она выбежала с книгой в руках.
― Это – твоя? ― спросила она.
Я отвлекся от разглядывания таинственного озера и посмотрел на книгу. И это действительно была моя – старая, выцветшая, с пожелтевшими страницами. Взял в библиотеке перед отъездом, поклялся матери вернуть в целости и сохранности, чтобы не было проблем. Но потом потерял, даже плакал от обиды. А теперь какая-то незнакомая девочка в красном знакомом платье достает эту книгу буквально из кустов.
― Откуда?!
Девочка довольно улыбнулась, а после вновь забежала воду, поднимая книгу над собой. Я испугался, что сейчас она её бросит. Я почти забежал в озеро, но остановился на самом краю, где волна лениво лизала берег.
― Я не умею плавать, ― сказал я.
Девочка удивленно моргнула и чуть опустила книгу.
― Не умеешь? ― переспросила она с легким недоверием.
Я кивнул. Мне было противно, хотелось где-то спрятаться и плакать от бессилия, а ещё я представлял строгий взгляд мамы, когда она узнает о судьбе книги. Усталость резко навалилась на меня со всех сторон. Я заметил, что небо уже покрылось розовыми разводами, а облака тонут в ускользающих солнечных лучах. Стремительно вечерело. Дорогу до деревни я не помнил.
― Тогда… Если ты научишься, то поплаваешь со мной? Хоть чуть-чуть. Я очень хочу поплавать, но никто не соглашается!
По дрожащему под конец голосу я понял, что она на грани слёз. Удивительно, как ярко она выражала все свои состояния – громко смеялась, самодовольно улыбалась, сомневалась и грустила. Я не привык к такой буре. Это больше похоже на непостоянную воду, которая могла согреть тебя в ванной, а могла хлестать огромными холодными каплями по дороге домой.
― А ты мне книгу отдашь? ― спросил я.
Девочка будто забыла, что в руках у неё книга. Взглянула на неё с немым вопросом, потом перевела взгляд на меня и несколько раз кивнула.
― Поплаваешь – я верну тебе твою книжку, ― сказала она. ― Заморыш.
Последнее она добавила с улыбкой.
― У мня имя есть вообще-то, ― сказал я.
Девочка посмотрела на меня с недоверием, а потом прыснула.
― Я тебе новое придумала, ― сообщила девочка гордо. ― Моё тоже можешь запомнить – Дина. Это неполное, но так легче.
Я хотел назвать своё имя, но Дина неожиданно начала брызгаться. Я тут же отпрыгнул, чуть не поскользнувшись на гальке. Дина радостно засмеялась, будто увидела забавного зверька.
― Я буду ждать, ― сказала она всё с той же улыбкой.
― Не забудь про книгу!
Я убежал прочь, чтобы не стать жертвой очередной выходки этой девчонки. Я боялся и того, что могу заблудиться в темноте, которая маленькими шажками подкрадывалась к летнему вечеру. Поэтому я бежал и даже не смотрел под ноги, а в голове звучал смех незнакомой девочки в знакомом платье.
Каким-то образом мне повезло, я выбрался. Вышел из леса довольно далеко от того места, где заходил, но сразу понял, где я. И первое, что решил сделать – пойти к Рите. Я хотел увидеть её, послушать мелодичный голос и приятный смех. Рита была похожа на воду, но на спокойную воду, приятный летний дождь с солнцем. Такой я любил.
Единственное, что крепко засело в моей голове - это платье. Легкое, летнее, но старое. Красный выцвел, кружевная тесьма и воротничок стали серыми. Только было в нём что-то не то. Я пытался усердно понять, что мне не понравилось в таком просто девчачьем платье. Но потом я увидел Риту.
Её аккуратная прическа чуть растрепалась. Она гуляла с собакой, играя палочкой. Собака вилась вокруг Риты, прыгая иногда на неё. Платье было синее. На языке вертелось ещё одно слово, которым не описывают вещи.
Живое.
― О, ― девочка заметила меня и улыбнулась. ― Ты откуда такой?
Я запыхался, устал, а глазами впивался в синий цвет платья. Выглядел, наверное, словно сумасшедший.
― Плавать, ― только и сказал я.
Рита неуверенно улыбнулась, кивнув. Теперь в её движениях появилась робость и зажатость. Ей было неловко со мной.
― Чуть в лесу не потерялся, со всех ног бежал, ― выдавил я свое жалкое оправдание.
Рита кивнула. Собака пару раз гавкнула, пытаясь вновь добиться внимания хозяйки.
― Пойдём, ― она улыбнулась чуть спокойней, а после направилась к берегу реки. Шла она размеренно, аккуратно. Какая же огромная разница с этой Диной!
Ночью я спал как убитый. И следующую ночь тоже. И после неё – тоже. Утром я бегал по поручениям бабки и домашних, а потом увиливал в лес, прихватывая с собой ягоды или хлеб. Потом угощал этим Дину, которая водила меня вокруг озера и показывала разные тропы. Она постоянно затевала игры, а потом уставала от них за пару минут. Обижалась чересчур демонстративно, смеялась слишком громко, прыгала прямо в объятия или пинала по ноге. Дина была как будто бы всегда на полную мощность, не сдерживая ни один внутренний порыв.
Ей нравилось лазить по деревьям, особенно залезать выше, чем я, собирать дикую землянику и бегать по воде, брызгаясь. Иногда она оставляла меня на берегу, скидывала платье и ныряла в воду, смело уплывая почти к самой середине. Она всегда звала, а я лишь заходил по пояс, чтобы она плавала вокруг меня, а дальше боялся.
Вечером я прибегал обратно к Рите, которая пыталась научить меня плавать. Я иногда думал попросить и Дину, но в воображении всплывала картина того, как она топит меня и громко-громко смеется. А Рита держала за руки, помогая удержаться на воде. Она считала, что я делаю успехи, но даже её собака плавала лучше меня.
Это могло бы продолжаться вечность, но однажды бабка спросила, куда я ухожу днём.
― В лес, ― сказал я. ― Исследую.
Я не хотел говорить про Дину, чувствовал, что лучше не стоит.
Бабка прищурилась, взяв очередную семечку.
― Аккуратней, ― сказала она. ― А то ведь в этом лесу иногда люди пропадают.
Я слышал эти истории, которые специально рассказывали как страшилки. Мне было не страшно, но сейчас почему-то пробежал холодок по спине.
― Вон, Машка пропала, ― сказала бабка, щелкнув семечкой. ― Как раз год назад, в прошлом августе.
Бабка задумалась и перестала щелкать семечки. Я пытался вспомнить Машу, потому что наверняка её видел хоть раз. Но в памяти было пусто.
― В прошлом августе, - повторила бабка. ― Наверное, набрела в лесу на озеро, а оно её утащило в глубины.
Ощущение страха тут же исчезло. Тут я не поверил. На этом озере разве что Дина, но она не такая страшная напасть. Надоедливая, громкая, вредная, но не страшная.
После всю ночь мне снился сон, где я ищу эту Машу, но не могу найти. И ещё много кого ищу, мне причудилось много людей, которые также потерялись. Все они стояли на том берегу озера. Я их звал, но они не слышали меня. А ещё - Дина. Она уплывала к середине, а я почему-то пытался её остановить, но не мог войти в воду.
Утром чувство тревоги никуда не ушло. Оно только больше нагнетало. И пару дней я будто варился в этом. Я вздрагивал от ощущения того, что август наваливался со всех сторон. Каждый закат казался невероятно длинным, теплым и летним. Казалось, что это самые последние дни, а поэтому природа хотела показать себя во всей красе. Это был самый край лета, за которым была огромная пропасть.
Я чувствовал тревогу и рядом с Диной. Она тоже была как крайность – всё слишком, всё чересчур. Я боялся её, потому что она была преувеличена живая, но платье было такое потускневшее и исхудалое.
Наверное, прошло слишком много времени, прежде чем я понял – с Диной что-то не так.
― А где ты живешь? ― спросил я, не выдержав перезвона тревожных мыслей.
― Здесь, ― сказала Дина.
Она стояла в воде, собирая плоские камни. Ей хотелось сделать рекорд по «блинчикам».
― Ты не можешь жить здесь, это же озеро, ― сказал я.
Дина не обратила внимания на мои слова.
― Где твой дом?
― Здесь.
На этот раз голос её был тише, но чувствовалось раздражение. Она могла взорваться от любого неудачно заданного вопроса. И я замолк. Потому что не хотел злить Дину, а ещё потому что вспомнил платье Риты. И вспомнил странное слово для описания. Теперь другое.
Мертвое.
Вещи тоже имеют свой срок. Срок платья Дины истек. Оно было старым, испачканным. А самое главное – оно было большое.
― А откуда у тебя это платье?
Дина обернулась. Она смотрела на меня с искренней злостью, сжимая в руках камни. Незаметно вместо пушистых облаков поплыли массивные темные тучи, нависая над лесом.
― Я нашла его, ― сказала она.
Это ложь. Платья не находят. А если находят – это чужие платья. Это чужие вещи. И я почему-то понял, кому принадлежало оно до Дины.
― Ты переплывешь со мной? ― спросила вдруг девочка.
Она просила. Я плавал уже лучше, но мне было тяжело. Я бы не смог проплыть.
― Я не смогу, ― сказал я.
Туч становилось больше. Собирался дождь, возможно даже с грозой. Я хотел домой, спрятаться под крышей, спрятаться в тепле, спрятаться от Дины.
― Ты сможешь, ― сказала Дина тихим голосом.
Я побежал так быстро, как и в первый раз. Я не смотрел под ноги, бежал мимо кустов, отмахивался руками от веток. Я хотел побыстрее выбраться из этого леса, потому что мне стало невероятно страшно. Каждый корень выглядел так, будто готов ухватить меня за щиколотку, а каждое дерево будто собиралось обхватить меня ветвями. Но самое пугающее было то, что я явственно ощущал, как Дина идёт за мной. Спокойными шагами переступает через трухлявые деревья, через кусты папоротника, обходит стволы сосен. Я чувствовал, как она хочет, чтобы я развернулся и посмотрел на неё. И я знал, что если сделаю это – попадусь в эту странную ловушку.
Я выбежал из леса, когда начался ливень. Дождь потом шел до самой ночи, а гром и молнии бушевали в округе несколько часов. Я сидел дома и вздрагивал, слушал болтовню бабки и дяди, иногда даже сам что-то отвечал своему несносному троюродному брату. Но дождь барабанил по крыше, а в моей голове крутилась только одна мысль.
У Маши было красивое красное платье с кружевной тесьмой и белым воротничком.
Мысль засела так крепко, что утром я даже не хотел спрашивать у кого-либо об этом. Я знал правду, знал её твердо.
― Эй, мелочь, ― сказала бабка, вываливая кашу мне на тарелку. ― Ты, говорят, плавать научился?
Дядя одобрительно кивнул. Я покраснел. Бабка редко хвалила кого-то.
― Молодец, ― сказала она. Её лицо стало серьёзным и пугающим. – Но на озеро своё заветное не ходи.
Наверное, бабка знала, что я его нашел. Чувствовала каким-то образом.
― Почему его считают опасным? Там кто-то утонул?
Мне казалось, что я знал ответ.
― Оно своевольное, ― ответила бабка, сев за стол.
Я удивленно посмотрел на неё.
― Хочет – отпустит тебя, не хочет – сгинешь. Хочет – подарит покой на дне, не хочет – выплюнет на берег и заставит существовать рядом на привязи. Даже легенда такая есть.
Я перехотел есть. Окончательно. Вспоминал только Дину, её темные глаза и то пугающее ощущение, что она совсем рядом.
― Одна девчушка там утонула. Такое тогда случалось чаще, чем сейчас. Но на следующий год её видели у того озера. И через год. И ещё через год. Утонула, говорят, в августе, поэтому весь месяц вокруг озера ходит и поджидает. Но далеко отойти не может.
Бабка смачно откусила кусок хлеба.
― Ей даже имя придумали. Ундиной назвали, на иностранный лад. Мол, русалка же. Только ундина – мелодичней.
Дина.
Кашу я не доел. Весь день крутился, помогая ликвидировать последствия ливня. На лес не смотрел, но чувствовал чей-то пристальный взгляд. Будто кто-то наблюдает из-за кустов, но подойти ближе не может.
Зато ночью вдруг подумал, что если бы Дина хотела меня утопить – в первый же день заставила войти в воду. Но она этого не сделала. Покорно ждала, чтобы я научился плавать. Какой с этого прок?
В лес я возвращался аккуратно. Мне было неуютно, а от каждого шороха я предательски вздрагивал. Но до озера мне хватило мужества дойти. Я надеялся, что также смогу уйти отсюда живым.
― Дина? ― позвал я неуверенно.
Плеск воды. Ответа не было. Я не мог унять нарастающую дрожь. Я боялся подойти к воде, будто волны покажут свои зубы и укусят меня.
― Дина!
― Чего тебе?
Она стояла сзади. Я обернулся, а потом застыл. Она была так близко. Лицо её выражало полное презрение и раздражение. Она не была рада меня видеть.
― Я могу поплавать с тобой! ― выпалил я.
Дина недоверчиво подняла бровь.
― Я переплыву через озеро и тогда… и тогда!..
Дина сделала шаг вперед, приблизившись ко мне вплотную.
― Выживешь? ― спросила она. А потом улыбнулась так, что у меня мурашки пробежали по всему телу.
Я понял, что никто не выживал. Они все были здесь. Маша была здесь. Но они не смогли, потому что озеро решило иначе. И сейчас его волны облизывали мои кеды. Они тихо шептали мне, призывали к себе.
― Это озеро всегда само решает, что оно хочет. И никто ему не нравится. Даже ты наверняка не понравишься, ― заметила она с ноткой самодовольства в голосе. ― И ты утонешь тоже. А если оно особенно невзлюбило тебя – выплюнет и заставит вечно бродить вокруг, словно призрак.
Потом она улыбнулась.
― А я твою книжку прочитаю, а потом все листы вырву, ― Дина показала мне язык.
Я забыл про книжку. Совершенно забыл, что приходил сюда ради нее, учился плавать ради неё, ввязался во всё это ради неё. Почему-то мне стало всё равно на судьбу этой книжки, пускай она и была интересной. Я забыл о ней за играми с «блинчики», поеданием ягод, прятками в лесу. Я забыл о ней с вечно громкой Диной, смешной Диной, забавной Диной.
Живой Диной.
― А оно разговаривает? ― вдруг спросил я, указав на озеро.
Дина удивленно посмотрела на меня и пожала плечами.
― По-своему – да.
Я улыбнулся. Также широко, как это всегда делала Дина.
― Тогда я попрошу его вернуть тебя, ― сказал я.
Дина не поняла моих слов. Она нахмурилась, а я снял ботинки и побежал. Вода послушно принимала меня. Здесь она была холодней, чем в реке. Галька была острей, зато я видел дно. Действительно – кристально чистое. Я шёл и чувствовал, как постепенно спокойные и тихие волны начинают улыбаться, а может – скалиться. Вода становилась холодней, темнее, а дно – дальше. Я сначала шел, а потом неуверенно поплыл. И крики Дины я тоже слышал, она просила остановиться. Но я целеустремленно плыл к середине.
Потом были лишь обрывки. Я слышал шелестящий голос. Сначала далёкий, а потом прямо у себя в голове. Он говорил на неизвестном языке, древнем языке, который существовал задолго до того, как появились какие-либо известные живые существа. И голос насмехался надо мной.
Потом – чьи-то руки. Они касались моей шеи и моих щек. И теплое прикосновение губ. Я представлял себе поцелуй с Ритой, но то было будто бы в другом мире.
Потом – спокойные волны, бьющиеся досадно о берег. Кто-то держал меня. Я хотел было опереться на свои ноги, но поскользнулся на гладком большем камне. Я слышал крик, но потом всё померкло.
Я очнулся на берегу озера, а рядом сидела Дина. Она склонилась надо мной, её волосы щекотали мне щёки. Меня мутило, а в ушах шумело. Голова казался чугунной. Я попытался встать. Только в это мгновение я понял, что уже стояла глубокая ночь.
Рядом со мной лежала книга. В целости и сохранности. Последнее, что я оттягивал – Дина. Я боялся посмотреть на неё, а когда взглянул, то ахнул. Её ноги растворялись в воде. От колен и ниже постепенно всё становилось водой.
Но она улыбалась.
― Оно меня не любило, поэтому и оставило таким призраком, - сказала Дина. – А теперь заберет обратно, как их всех. Оно хочет покоя, а ты наоборот только потревожил.
Я кое-как встал. Хотел схватить Дину за руку, вытащить из воды. Но постепенно исчезли её колени, а вода поднималась выше и выше.
― Спасибо.
Её голос шелестел. Я слышал и другой голос. Тот просил убраться поскорей. И чувствовал недовольство даже в волнах.
До деревни я добрался далеко за полночь. Меня мутило и даже вырвало. Местные меня искали, даже Ваня. По моему состоянию они решили немедленно везти меня в город.
Под звук дребезжащего мотора в машине я думал о Дине. Она стала водой. Я вдруг понял, что не помню дорогу до озера. И я знал, кто в этом виноват. Перед сном пообещал себе вернуться и попытаться найти, чтобы попрощаться нормально. Вернуться…
Я проснулся от того, что пёс вылизывал мою руку. Резко вскочил с тахты, тут же услышав звук разбитого стекла и плеск воды. Случайно зацепил стакан и разбил. Стало даже как-то досадно.
Сон растворялся, а все мои попытки ухватить хоть какие-то обрывки шли прахом. Голова только сильнее начинала болеть.
За окном стоял августовский день, солнце нещадно палило, обжигая улицы жаром. Казалось, что август всегда накален до предела и вот-вот взорвется. Наверное, поэтому с детства считал август – краем лета, неестественно летним и преувеличенно красивым.
Голова болела меньше. Духота стояла противная. Сон в моей голове уже превратился в мешанину непонятных образов, откуда я мог выцепить только странную громкую девочку, смех и плеск воды.
