Бремя Сальватора

Вечерний воздух сочится зноем и заунывным свиристением цикад. Ветер, степной суховей, дерёт горло. И бьются в стекло фонаря ночные бабочки.

Если лечь на спину, раскинуть руки и долго смотреть в зенит, появится легкое невесомое чувство, будто тебя укачивает в колыбели. Давно уже слово 'колыбель' помечено во всех словарях как устаревшее. Нынешние дети обходятся безо всяких колыбелей. А чувство осталось. И сравнивать его по-прежнему больше не с чем.

Тысячу лет не лежала в саду на траве у собственного дома! Тысячу лет не смотрела на звезды снизу вверх, сквозь ветви старых яблонь, согнутых под грузом лет и плодов. Я, конечно, сойду с ума от безделья, но еще не сегодня. Не сейчас.

— Здорово дневала, Марьяша!

— Здорово, деда.

Дед наш хоть и стар, а крепок и в саду управляется сам, по старинке, лопатой да граблями. 'А ну их, ваших киберов. Земля живую руку любит...'

— Забойная нынче погодка на Марсе?- с ехидцей интересуется дед, протягивая мне запотевшую в холоде бутыль. Да, и пиво он тоже варит сам. Такого пива вы нигде не встретите...

— На Океании, деда,- отвечаю, разбираясь с бутылью.- На Океании! Я нынче оттуда. А там все путем. Перманентный шторм и собачий холод. Периодически шалят вулканы. Периодически же гуляют отакие,- показываю руками какие,- цунами. Полюса обросли льдом почти до экватора. Атмосфера задолбала грозами, откуда только они генерятся, в таком-то холодуе. Челночные рейсы, от орбитальных станций к наземным, — убиться об стену и не жить, ибо каторга. Хороший мир, в общем. Не хуже прочих...

— Не на своем ты месте, Марьяша,- раздумчиво выговаривает мне дед.- Не на своем!

— Да-да, знаю,- отмахиваюсь.- Баба дома должна сидеть и детей рожать, ага?

— Зарас так.

— Ты, деда, правнуков с Фауста спрашивай, он к Земле стальным тросом привязан. А я еще не налеталась!

— Не Фауст он, — Франкенштейн,- дед вставляет крепкое словцо, чувствуется, что он очень зол на Фауста. Интересные дела. Деда разозлить — это постараться надо. Впрочем, Фаусту оно недолго. Такой уж это человек.

— Фауст — здесь?!

— Здесь… где же еще...

— Здорово!

Еще бы. Тащиться в гости на берег Карского моря — после Океании-то! — удовольствие ниже среднего.

— Еще побездельничаешь или до дому пойдешь? тГляди, не то комары сожрут, их сейчас самая пора.

— Вытравил бы.

— Э нет, комар природе тож полезен,- осуждающе выговаривает дед.- Мелкое насекомое, а сколь с него живых существ кормится. Вона ласточку ту же взять: куда ей без комара выжить?

— Ладно, уговорил,- смеюсь.- Не надо травить...

… Сад мало изменился за годы моего отсутствия. Будто вчера уходила в аэрокосмическое. Но между тем вчера и нынешним сегодня пронеслось без малого два с лишним десятка стандартных лет. И когда я еще на Землю вырвусь, кто ж знает...

За деревьями разливался свет. Наверное, то интересное, зеркалящее вечерний свет строение, что я приметила еще на снижении. Сразу к нему идти было лениво, ну что ж, узнаем сейчас.

— Что это, деда?

— Да так,- отмахнулся он.- Ничего...

Кислый голос какой! Фауст домик воздвиг, некому больше. Интересно, что же там братишка учудил такое? Под зеркальной-то крышей.

Бассейн. Вот чем оказалась непонятная конструкция. Гигантским крытым бассейном. Часть которого,- очень небольшая часть,- выходила на открытый воздух. От воды тянуло стылым холодом. Я опустила за бортик руку,- пальцы мгновенно свело судорогой. Самое то по летней жаре...

Я вздрогнула: на меня смотрели. Подобные взгляды я шкурой чувствую, на уровне инстинктов. Поднимаю голову — точно, смотрят. Девчонка, малявка этакая, лет тринадцати. Сидит на бортике, ногами в воде… и смотрит в упор. Взгляд нехороший. Из серии: убила-бы-если-б-могла.

— Поздоровкалась бы хоть для начала,- неодобрительно буркнул дед.

Девочка на него даже не глянула. Смотрела на меня, а мне от от нее морозило спину. Что-то в ней было не так, но что?

— Вы — Марьяна Ландова, действующий астронавт,- сказала она, резко, будто точку ставила.

Мне стало смешно, любопытно и тревожно одновременно.

— Тебя-то как звать, дитя?- спросила я с усмешкой.

— Виктория,- недружелюбно заявила девочка.- И никаких Вик: ненавижу.

— Замечательно,- кивнула я.- И что скажешь, Виктория?

— А ничего!- окрысилась она.- У меня жабры сохнут, простите.

И нырнула в бассейн, только пятки сверкнули. Я ошалело смотрела, как девчонка стремительно ввинчивается куда-то в глубину.

— От бисова дивчина, жабыня мокрохвостая,- выразился дед.- Никакого уважения к старшим!

— Это что?- спросила я, обретя дар речи.- Это кто?

— Моя дочь, Виктория Игоревна.

Фауст. Мой младший брат собственной персоной. Два и два сложились мгновенно: Институт Экспериментальной Генетики, чьим профессором братишка являлся, дедова фраза насчет Франкенштейна и живая девочка на дне бассейна с мерзлой водой.

— Одуреть,- в сердцах высказалась я. — Блин. Твою же мать! Ты раньше рассказать не мог?!

— Да уж не мог,- злобно буркнул дед.- Видала, шо с дочкой родненькой сотворил? Ирод. Таких, как он, на кострах при всем честном народе сжигать надо, чтоб другим неповадно было!

— Дед...

— Сам бы факел поднес,- с ненавистью докончил дед, плюнул под ноги и пошел прочь.

Фауст потер лицо ладонями. Жест отчаяния...

— Расскажи,- попросила я.

— Пойдем,- сказал он.- Пойдем, присядем… Марьяна, поверь, я не хотел ничего плохого!

— Оправдываешься, значит, виновен,- безжалостно сказала я.- Рассказывай.

— Ты из Внеземелья, Марьянка,- сказал брат.- Сама знаешь, каково там. Пригодных к прямой колонизации планет — две или три штуки… а остальные надо долго, медленно, не одну сотню лет преобразовывать под себя. Океания — очень удачный вариант… был бы удачным, если б не отсутствие суши. Проект 'Ихтиандр'… было азартно решить задачу. Приспособить не планету под человека, а человека — к планете. И все удалось, у нас все удалось, ты же Вику видела… а их было пятьсот ребятишек.

— Было?- уточнила я.

— И есть!- раздраженно отмахнулся он.- Просто Вика — первая. На начальном этапе было очень важно поддержать проект… показать, что все геномные схемы рассчитаны верно… ну, ты же знаешь этих старперов-бюрократов из Ученого Совета! У них не допросишься биологического материала, у них снега прошлогоднего без многолетних унижений не добьешься! А время шло. И я решил… стать донором сам. Вика… была первой. Когда я предъявил им живого, здорового младенца… проект признали успешным. Сразу все нашлось! И лабораторию выделили. И испытательный полигон...

— Берег Карского моря,- понимающе кивнула я

Где же еще на Земле найти сходные с Океанией условия...

— А потом было признано целесообразным перенести проект к месту назначения. На Океанию. Там выстроили прекрасный пансионат...

— Да-да, верно,- киваю,- то-то мы подыхали там на грузовых перевозках 'пространство-атмосфера'… Еще удивлялись, на кой же черт, колония ведь все равно сотни лет будет убыточной, полностью зависящей от поставок с Земли… Значит, все улетели на Океанию, а Вику ты сюда притащил. Дед, я смотрю, очень обрадовался. А что же ты сам не улетел? Ты ведь глава проекта, так?

— Уже нет. Передал ученикам восемь лет назад. Марьяша, пойми, то, над чем мы работаем сейчас, гораздо важнее. Мы реально, практически, и очень скоро окончательно победим старость и сопутствующий ей рак! Рак вообще. Эта сволочная, подлая болезнь отступит навсегда! Но нужны клинические испытания… годы и годы работы. Я не смогу вести исследования на Океании. Мое место здесь. На Земле.

— Значит, ты не можешь пожертвовать карьерой и работой ради дочери,- задумчиво выговорила я.- А от девочки жертвы требуешь. Да ты подлец, Фауст.

— Марьяша!- выкрикнул он.- И ты тоже! Вика — моя дочь, да поймите же вы все наконец, она — моя дочь! А вы как сговорились все… один жабыней ее зовет, вот ей 'приятно' такое о себе по сто раз на дню слышать, и ты туда же… ты...

Он махнул рукой и замолчал. Я молчала тоже. А что тут скажешь?

Тренькнул терминал. Я достала, глянула. Ага, попытка несанкционированного доступа к яхте! Следовало ожидать.

— Вика!- брат вгляделся в картинку терминала и переменился лицом.

— Да пускай,- отозвалась я.- Ну, пообщается с бортовым искином. Все равно без моего пилотского двигатели не запустить...

— Ты не понимаешь! Это же хомо сапиенс амфибиус… пошли! Быстрее!

Мы опоздали. Вика лежала рядом с яхтой… потеряла сознание, и лишь бы не тепловой удар… кубанское лето смертельно для адаптированного к холодному климату Океании организма. Фауст поднял девочку и, ругаясь сквозь зубы, бегом отнес к бассейну. Положил в стылую воду. Достал инъектор… видно, такие инциденты случались и раньше, привык держать необходимое наготове.

Вика открыла глаза. Всмотрелась в нас из-под воды, меня пробрало мурашками от тоски ее взгляда. А потом метнулась вниз...

… Не помню, кто и при каких обстоятельствах впервые назвал нашего Игорька Фаустом. Но прозвище приклеилось намертво. И то сказать, гениальный ребенок. Вундер, маму его (и мою!), кинд. Иной раз, помню, такое отчебучит, что в затылке чешешь и не знаешь, что делать: восхититься его гениальной головушкой или взять кирпич и по той самой головёшке хорошенечко стукнуть. Чтобы впредь последствия своих выходок хоть немного просчитывал...

Возраст и профессорское звание ничуть не изменили его. Все тот же шебутной мальчишка, влипающий в неприятности по сорок раз на неделе. Только теперь количество неприятностей закономерно перешло в качество. Всего одна проблема, зато какая! Захочешь выдумать хуже, не вдруг получится.

Гидрокостюм оказался не моего размера. Не налез! К черту. Я звездоход или погулять вышла?! Нас в учебке еще и не такой водичкой тренировали… уж паршивых полчаса как-нибудь выдержу, а больше мне и не надобно.

— Марьяша, не дури,- с отчаянием выговорил Фауст.- Простынешь!

— К черту!- озвучила я свои мысли.- Давай акваланг...

Вика укрылась в самой дальней комнатке. Хотя комнатой это назвать язык не поворачивался. Подводное пространство, спроектированное с расчетом на трехмерное движение… Цветы. Губки, насыщающие воду кислородом. Подсветка. Тишина.

Девочка сидела, уткнувшись лицом в коленки. Я опустилась рядом. Слова… Фауст дал мне рацию… под водой Вике удобнее общаться в радиодиапазоне, но разве можно здесь обойтись всего лишь словом? Дело следует исправлять лишь делом, и никак иначе. Слова найдутся потом.

Я протянула руки и обняла девочку. Все хорошо, Виктория. Хомо амфибиус или как там тебя еще. Неважно, какой ты родилась. Важно лишь, кто ты есть.

И она не оттолкнула меня. Не замкнулась в коконе оскорбленной гордости. Обняла в ответ, прижалась щекой к щеке… Моя племянница. Дочка этого охламона, моего гениального братца. Виктория.

Господи, что же я делаю, еще немного и я замерзну здесь насмерть!

Потом я долго не могла согреться. Фауст кутал мои плечи в шерстяной плед, дед молча подливал горячий чай. Я пила почти кипяток, и не могла им напиться. Руки дрожали, зубы стучали. Заболею и полягу, это к гадалке не ходи, как выразился бы дед. Но дед молчал.

— Фауст… Игорёша,- сказала я, отдышавшись.- Если уж ты полез в это дело, так надо идти до конца. Отпусти девочку на Океанию. Здесь ей не место.

— Нет! Она — единственное, что у меня есть, я не...

— Отпусти или потеряешь навсегда.

— Сестру слушай,- сумрачно буркнул дед.- Она поумнее тебя будет.

— Сколько Вике осталось до совершеннолетия?- спросила я.- Два года? Три?

Фауст остался на Земле.

Я вернулась на свой стационар, транспортный узел Вавилон-17. Работы у пилота гражданского космофлота хоть отбавляй, и навещать племянницу получалось не так часто, как мне того хотелось бы. Где-то между длительным рейсом по окраинам Внеземелья и броском к Лазурной я узнала интересные новости.

Дед оставил Землю и перебрался на Океанию!

На единственном архипелаге планеты его стараниями уже подрастали яблоневые сады...