Будни Хозяйки Часть 4

Последний сталкер

Глава 1 Субботнее утро

Люблю субботнее утро. Не надо вскакивать по звонку будильника и тут же, еще не проснувшись толком, нырять с головой в повседневные заботы: всех накормить, одеть, отправить детей в школу, вытолкнуть себя на работу, потом всё то же самое в обратном порядке, и, наконец, упасть без сил, а  утром -  всё с начала.
А суббота – это хорошо! Можно, проснувшись, полежать еще минутку, и еще минутку, и еще ми… опять уснуть. Или подумать о чем-нибудь приятном. Например, через три дня приедет муж из командировки. Что бы такое вкусненькое приготовить? Он, наверное, совсем там одичал на концентратах. Пожалуй, пожарю ему сочно и остро хороший кусок отбивной. Или рыбу запечь? А что же мне одеть такое, чтобы сначала -  я, а потом – еда? Наверное, вон тот, выглядывающий из шкафа, тоненький коротенький халатик и …
- Тише ты! Видишь, она еще спит! – так громко шептаться умеют только дети. Хорошо, что муж приедет утром, когда дети будут в школе.
-Давай поближе подойдем, посмотрим, - «тихий» шепот и такие же тихие шаги всё ближе, ближе…
- Ага! Попались! – подскакиваю на кровати, бросая в близняшек одеяло, и тут же глохну от визга и смеха.
Отсмеявшись, Алька и Вика в полном восторге прыгают ко мне в кровать. Алька заглядывает мне в глаза:
- Мам, ну мы знаем, что ты всё-всё знаешь!
- А у нас очень сложная тема по истории, - подхватывает Вика.
- И всего два дня...
- ...на домашнюю работу. А мы читали, читали и ничего...
- ...ну совсем ничего не поняли!
Интересно, это только мои дети так ловко превращают беседу в словесный волейбол, или это умение – свойство всех близнецов?
- Учительница сказала, что это важно. Потому что...
- ...если бы не появилась Зона Отчуждения, то человечество еще лет триста...
- ...не вырвалось в космос, и так бы мы все и жили как дикари!
- Почему это как дикари? – ой! Не надо было этого говорить. Сейчас эти трещотки меня совсем заболтают.
- Да. Наталья Викторовна так и сказала: «Как дикари».  И ездили бы на бензиновом транспорте...
- А это, мам, так медленно! Просто ужас! Нам в музее техническом показывали «мерседес»!
- И еще она сказала, что все люди вообще переубивали бы друг друга от тесноты...
- ...а сейчас кому тесно, те в любой момент могут в космосе хоть целую...
- ...Галактику себе хапнуть и никому не мешать!
Ничего себе! Надо сходить в школу, поговорить с этой Натальей Викторовной. Совсем она не думает, что детям говорит.
- А у тебя есть прадедушкин сталкерский сундук!
- И ты часто ездишь к нему в Зону...
- ...Отчуждения. И у тебя есть пропуск в заповедник и... 
- Стоп! – я закрываю девчачьи рты своими ладонями. Иначе не замолчат. - Давайте по порядку. Вы проходите по истории Зону Отчуждения. Так?
Алька не выдерживает первая, отодвигает мою руку:
- Ну да! Мы же тебе так и сказали!
- Вот артефакты мы будем проходить по физике и химии в следующем...
- ...году. А мутантов  - по общей биологии, но это еще не скоро. А по истории мы только начали про Зону. Как она сначала выросла...
-...а потом пропала. И мы учим про
- ...Героев, которым памятники есть, ну и как там было вообще: про военных, про ученых...
- ...про сталкеров, Монолит и «Долг», и про ученых. И Наталья Викторовна задала доклад про кого-нибудь из них. А мы...
- ...не знаем про кого писать, потому что все герои такие...
- Классные! - это слово мои дочки исполняют хором, мечтательно сверкая глазами. 
- Мы хотим написать про прадедушку, потому что в учебниках...
- ...про него ничего не написано.
- Раз не написано – значит - никакой он не герой, - коротко отвечаю я.
- Ну мама, ты что?
- Совсем отстала от жизни! Наталья Викторовна сказала, что все на Зоне герои!
- Да! И негероев туда просто не пускали.
Надо же, вот так новость!
- Ладно, девчонки, дуйте на кухню придумывать завтрак, а я поразмышляю, как вам помочь.
-Ура! Ура! – обнимашки-целовашки, и, вприпрыжку, мои замечательные хулиганки уносятся на кухню, оставляя меня в глубоких раздумьях.

Глава 2 Героический дед

Можно ли назвать моего деда героем? Сложный вопрос. История его жизни начинается очень обыденно.
Простой боевой мальчишка, хулиган и троечник из обычной рабочей семьи. Дальше – ПТУ, армия, дембель, шальные деньги, кривые тропки, холодное тело в багажнике угнанной «копейки», девочка – студентка заливает слезами беременность, потенциальный отец ребенка прижат жестким переплетом УК к загаженному вагону тюремного поезда.
Думаю, об этом моим детям знать не обязательно. Может рассказать им о моем знакомстве с дедом?
Первый раз я увидела его, когда мне было шесть лет, на бабушкиных похоронах. Бабушка умерла сравнительно молодой, в сорок шесть лет от какой-то болезни. Я рыдала, художественно размазывая слезы по щекам, чтобы взрослые по достоинству оценили мою грусть и презентовали какую-нибудь конфетную вкусняшку. Смахнув очередную слезу,  вдруг заметила стоящего в стороне от скорбящих человека. Сначала он внимательно рассматривал обрамленное похоронными венками бабушкино фото, где она еще молодая и здоровая. Потом перевел взгляд на толпу родственников. Что-то такое было в этом взгляде, чертах лица или осанке, что мне сразу же вспомнился недавний поход в зоопарк. В широком вольере, возле искусственного логова, лежал волк. Он смотрел на воскресную людскую толпу точно также как и этот незнакомец: с брезгливым презрением к окружающим, гордый своим волчьим происхождением; готовностью в любой момент прыгнуть и растерзать любого за свой кусок мяса и пыльный вольер. А где-то внутри этого взгляда – холодный расчетливый ум, удерживающий до нужного момента звериные страсти. Людей с таким взглядом я еще ни разу не видела, поэтому немедленно подошла к этому человеку:
- Дядя, ты кто?
- Кто-кто! Дед твой в пальто!
- Дед? А зачем пальто? Жарко ведь! – бабье лето в самом разгаре, и окружающие были одеты довольно легко.
- Как зачем? Ружье прятать.
Тут я окончательно забыла и про бабушкины похороны, и про конфеты.
-А зачем прятать ружье? – в любимой книжке про Красную Шапочку нарисованные храбрые охотники весело шагали через лес совершенно не скрывая ружей. Наоборот, оружие было надето поверх красивых красных плащей!
Дед лишь усмехнулся, хотел что-то ответить, но тут к нам подбежала моя мама:
- Ты зачем приехал? Я же просила, дай ей хоть уйти спокойно! – и мама опять стала плакать, только не грустно, а как-то зло, и бить своими хрупкими кулачками по широким плечам незнакомца. А он лишь молчал в ответ, грустный-грустный, потом сказал очень тихо:
- Деньги я уже перечислил, пользуйся, если не брезгуешь. Внучку береги, - человек улыбнулся мне самыми уголками губ. - Она молодец!
Потом просто повернулся и ушел. 
А я подумала, что буду жить так, чтобы у моего деда никогда не было повода смотреть на меня волчьим взглядом. Теперь я сама, стоя у зеркала, тренировала презрение и гордость, а оказавшись в школе, ежедневно испытывала этот взгляд на одноклассниках, за что иногда получала отборных люлей и  с удовольствием давала сдачи.

Следующая наша встреча состоялась, когда мне исполнилось десять лет. К этому времени я уже знала, зачем ружья прячут под пальто, и почему наивные охотники в красных плащах не всегда успевают спасти бабушку и внучку.
На все мои вопросы о дедушке мать с отцом либо отмалчивались, либо отмахивались от меня как от назойливой мухи. Поэтому заявление мамы о том, что в эти выходные мы не едем на дачу, а ждем в гости деда, вызвало во мне целую бурю эмоций.
Прождала его весь день: не пошла гулять, взялась за уроки, но застряла на первом же абзаце по русскому языку, сорвавшись к окну – вдруг дед уже подходит к подъезду? Время тянулось медленно. Так и промаялась до вечера, пока мать с отцом не отправили меня спать. 
Глубоко за полночь хлопнула входная дверь. Я подскочила на кровати, прислушиваясь к тихим голосам в коридоре. Как и заведено у взрослых, гость и встречающие потихоньку переместились на кухню, поближе к холодильнику, подальше от детских ушей. Конечно, мне сразу захотелось подслушать взрослые разговоры, но то ли воспитание не позволило, то ли позднее время – снова уснула.
Утром проснулась очень рано и  поспешила на кухню. Хотелось, чтобы взрослые проснулись от аромата кофе и румяно скворчащего бекона в солнечной яичнице. Но на кухне уже сидел дед, читал газету.
Лицо иссечено шрамами и морщинами, под глазами черные тени. Весь – сплетение жил и мышц, на них – синяя паутина тюремных наколок: цифры, буквы, церквушка, неодетая девица. На руке, держащей газету, только три пальца.
Дед прервал чтение и посмотрел пронзительно и цепко прямо мне в душу. Я тут же забыла, что уже взрослая, должна быть воспитанной и сдержанной, что вижу этого человека второй раз в жизни и ему, возможно, на меня наплевать. Ну и пусть. Подошла, села рядом и уткнулась ему в плечо. Дед замер на мгновение, потом обнял искалеченной рукой:
- Только не вздумай плакать.
- Угу, - только слезы сами потекли из глаз, не послушались свою глупую хозяйку.
- Прости, я не мог раньше приехать. Зона, она, знаешь, как крепко держит! Иногда только отпускает, да и то – ненадолго.
А я даже не знала, о какой зоне он говорит: думала – про тюрьму...
- Ты яичницу хотела приготовить и кофе. Забыла?
- Ой, я сейчас, - но дед не дал мне подняться, прижал к себе покрепче.
- Не спеши. Когда еще так посидим?
И мы сидели. Молчали каждый о своем, пока на кухню не пришли родители. С каким же недовольством и брезгливостью, что ли, они смотрели на деда.
- Тебе пора собираться, - мама поставила перед дедом чашку чая и принялась нарезать бутерброды. - Мы договаривались только о ночевке.
Дед выпустил меня из объятий и приступил к завтраку, а я выбежала из кухни.
Перед уходом, он заглянул ко мне в комнату:
- Не грусти, Ланка, и спасибо тебе. Я теперь знаю, что всё не зря.
Хлопнула дверь.

И про эту часть дедовой жизни я тоже не буду рассказывать своим дочкам. Пусть эти воспоминания останутся со мной.

Глава 3 Посылка

Родители погибли в авиакатастрофе, когда я последний год училась в школе. Мне было очень плохо. Дальние родственники, примчавшиеся на похороны, своим фальшивым сочувствием только глубже загоняли меня в вязкую вату депрессии и апатии. Деда найти не смогли, но, стоя у  родительской могилы, я всё поглядывала вокруг, надеясь на чудо – вдруг приедет. Не приехал.
Прошел месяц, другой. Тетка по отцовской линии, назначенная мне в опекунши, устала от моего доведенного до совершенства волчьего взгляда. И уехала, бросив напоследок:
- Ты пойми, у меня бизнес, семья. Что я с тобой буду нянькаться задарма? Ты уже девочка взрослая, справишься.
Предатели. Все.
Штатный психолог, на посещении которого настояли школьные учителя, вёл со мной два раза в неделю душеспасительные беседы. Но они не приносили никаких результатов. Наконец он сказал:
- У тебя же есть дедушка. Вот и разыщи его. Займись историей семьи: расспроси родственников, полистай фотоальбомы. Если хочешь, я помогу тебе составить запросы в паспортные столы и архивы. В конце концов, у тебя есть достаточно денег, чтобы нанять частного детектива. Начинай жить, девочка. Кроме тебя самой тебе никто не поможет.
Я действительно обратилась в сыскное агенство, но тонкая ниточка поиска, ведущая к деду, оборвалась о колючую проволоку военных кордонов вокруг Зоны Отчуждения.
- Единственная возможность что-либо узнать – это найти хороших знакомых в министерстве или поступить в университет на истфак. Тогда, возможно, вы сможете подобраться к архивам и закрытым для общественности документам. Простите, но у нас нет доступа к подобной информации,  - такой ответ я получила спустя месяц.
Хороших знакомых в министерстве у меня не было, поэтому я спешно схватилась за заброшенную учебу и за месяц до выпускных сдала пробные экзамены в ВУЗ на отлично.
А еще через неделю раздался телефонный звонок:
- Лана Сергеевна? Вас беспокоит «Почта России». Завтра будьте пожалуйста по адресу проживания с шестнадцати до восемнадцати ноль-ноль. Курьерская служба доставит вам посылку. В случае вашего отсутствия посылка будет возвращена отправляющей стороне.
Что за посылка? От кого? Почему сразу возврат? И вообще, с каких это пор «Почта России» доставляет их на дом?
Чертова посылка заняла весь мой мозг. Важные знания из распахнутых учебников  и конспектов разлетались вокруг письменного стола мятыми бумажками неудавшихся шпаргалок. Когда раздался звонок в дверь, я чуть не упала со стула и побежала в коридор. Руки тряслись, и мне удалось справиться с замком только со второй попытки.
На пороге стоял крепкий, коротко стриженый мужчина в хорошем костюме.
- Лана Сергеевна?
- Да, это я.
- Служба доставки.
- Врёте. Вы на почтальона совсем не похожи, - сказала вслух, а про себя подумала:"Скорей уж на бандита или военного", - не собираясь пропускать незнакомца в квартиру.
- Тогда я оформляю возврат, - он каким-то ленивым движением махнул в сторону большой коробки, посверкивая волчьими искрами в глазах. И я сразу поняла от кого посылка.
- Нет, не надо возврата, - распахнула дверь пошире, и «почтальон» с усилием подняв коробку, внес её в комнату.
Я подхватила со стола ручку:
- Где расписаться в получении?
- Я не взял с собой бланк, - пожал плечами человек.
Повисла неловкая пауза, потом я собралась и спросила:
- Он жив?
- Местами.
От этого «местами» мне стало так нехорошо, что я зажмурилась, захотелось срочно брякнуться в обморок и полежать в холодной темноте минутку – другую. Видимо, мое тело так и поступило. Открыв глаза, поняла, что сижу на полу, прислонившись спиной к дверце шкафа, а непонятный гость сидит за столом, неторопливо перелистывая  учебники.
- Извини, хорошим манерам не обучен. Он жив. - незнакомец помог мне подняться с пола и доплестись до стула. - И за стаканом воды я не побегу. У меня мало времени на всякие пустяки. Готова слушать дальше?
- Да, - с трудом просипела я. Если бы этот субъект поднес мне стакан воды и начал распрашивать о самочувствии, я наверняка разрыдалась. Но он спокойно ждал моего ответа. Не человек, а какая-то холодная скала. - Только представьтесь пожалуйста.
- Утёс, - ну надо же, почти угадала. - Я на самом деле спешу. Часть ответов на твои возможные вопросы в этой посылке. Остальное узнаешь сама, если захочешь. Это не моя прихоть, так Трёхпалый сказал.
Я сразу вспомнила искалеченную дедову руку. Черт! Всё-таки заплакала.
Между тем, Утёс извлек из внутреннего кармана пиджака два конверта.
- Здесь, - гость протянул мне первый, - банковская карта. Баланс на ней не нулевой. Это извинения за то, что он не смог приехать на похороны. А это  - письмо, - Утес отдал мне пухлый конверт. - Захочешь – прочитаешь, нет – сожги. Мне пора.
Я попыталась подняться со стула, чтобы проводить Утёса, но перед глазами всё расплывалось и кружилось.
- Я и сам могу дверь закрыть. Отдыхай.
Гость ушёл, а я рухнула на диван и заревела в голос. Сначала плакала от злости на саму себя, потому что не смогла достойно встретить дедова друга, и  вообще, вела себя как дура и слабачка. Потом о родителях, о деде, о своем одиночестве. Короче, отплакала всё, что только можно. Даже конверт с банковской картой промок и пошёл волнами. Так и уснула, облепленная мокрой бумагой.

Монотонный гул автомобильной сигнализации выдернул из сна. Только–только начало светать. Холодный утренний сквозняк помахивал оконными занавесками, то пропуская, то пряча узкие волокна света. Я сразу же приступила к изучению коробки. Тяжёлая. И как Утес поднял её на пятый этаж – я даже с места не смогла сдвинуть эту посылку.
Вооружившись кухонным ножом, вскрыла упаковку. Под ней оказался деревянный ящик из-под патронов, с затертой маркировкой, кое-где битый и царапаный. Пальцы уже потянулись к металлическим защелкам, но я вспомнила про письмо. 
Толстый конверт валялся на полу возле дивана. Подняв его, уселась прямо на ящик и аккуратно надорвала бумажную боковину.
Это была сложенная в несколько раз подробная карта Зоны Отчуждения, с карандашными пометками и указаниями, сквозь которые тянулась тонкая тропинка маршрута, и надпись корявым почерком: «Приезжай, когда уберут кордон. Буду ждать».
- И я буду ждать, - сказала вслух и вздрогнула от звука собственного голоса.
Значит не нужно пока заглядывать в посылку – маловероятно, что там банка варенья и тортик. Я только приоткрыла маленькую щель в ящике и просунула туда карту, в борьбе с нечеловеческим любопытством прищемив защелкой палец. Потом позавтракала и отправилась в банк. Запросила баланс по карте и приятно удивилась, глядя, как стройный ряд цифр с трудом помещается на небольшой экран банкомата.
Осталось только решить вопрос с посылкой. Это просто. Подошла к менеджеру банка и, следуя его указаниям, оформила договор на долгосрочную аренду банковской ячейки, куда уже к вечеру переехал загадочный ящик.
Буду ждать. Буду жить. И ты, дед, будь живым хотя бы «местами». Я приеду,  как только…

Глава 4 Прадедушкин сундук

Сквозь дверь тянутся ко мне тонкие кофейные щупальца, проникают в ноздри, щекочут. Пора выбираться из кровати.
На кухне затаились две хитрые лисички, сидят в засаде возле горячей кружки кофе.
- Мам, а мы уже поели!
- Даже приготовили тебе завтрак!
- Потому что очень...
- ...тебя любим!
Конечно, особенно когда от меня срочно что-то нужно.
- Спасибо вам, умнички мои, - с удовольствием приступаю к завтраку. - И какие у вас планы на сегодняшний день?
Дети в замешательстве. Наверное, рассчитывали, что мы прямо сейчас займемся уроком истории.
- Ну мам, мы думали...
- ...что ты нам поможешь, расскажешь про прадедушку.
Боже. Сколько разочарования на милых лицах. Моё доброе сердце этого не выдержит.
- Ну что же. Наши планы совпадают!
И мы смеемся, глядя друг на друга: дочки – довольные, что уговорили помочь, я – тем, что пока могу это сделать.
- Тогда собирайтесь в путешествие. Форма одежды – полевая, не забудьте взять планшеты и всякие любимые мелочи в дорогу. И, кстати, умыться и причесаться.
- А куда мы едем?
- А можно взять Маруську?
- Нет, Маруську не берем, потому что на белых крыс сегодня времени не будет, - я одним глотком допиваю кофе. - И почему вы еще здесь?
Девчонки пулей вылетают с кухни готовиться к отъезду. Знают – не люблю долгих сборов. А я быстро подключаюсь к инфосети: резервирую телепорт, записываю детей на экскурсию, заказываю на них временные пропуски в заповедник, капсулу–антиграв для перемещения по когда–то закрытой территории. Вроде всё. Можно отправляться в путь. Ой! А сама-то сижу в пижаме!

Мы выходим из дома и спешим к платформе телепорта. Девчонки на ходу что-то живо обсуждают, а я иду позади, размышляя о своем.
Как же изменился мир за последние несколько лет! Теперь, чтобы пересечь Атлантику, не нужно долго плыть на корабле или лететь самолётом. Достаточно встать на платформу и внучатый племянник «Звезды Полыни» молниеносно перекинет любого из точки А в точку Б. А если никуда не торопишься или любишь ехать, глядя в окно на удивительные пейзажи – есть капсула–антиграв. Спрятанные в её пластиковом корпусе «слёзы» и крохотные «трамплины» толкают бесшумно похожую на мыльный пузырь сферу с любой желаемой скоростью на любую высоту, в любом направлении. Куда ни посмотри – всюду трудятся артефакты и аномалии. Они совсем не похожи на своих диких непредсказуемых предков, укрощены, послушны, не опасны. Их производят серийно, это не дефицитный товар. У каждого в доме есть маленькая дрессированная "жарка" для приготовления пищи. Электричество больше не течет по длинным жилам проводов, потому что в коробке размером со спичечный коробок живет «тесла», бери и пользуйся. «Ломоть мяса», «жадинка», «бусы», «медузы» и «подсолнухи», даже «студень» - для всего найдено применение. Так скучно.
Вот и телепорт. Я беру детей за руки и мы шагаем на платформу. Несколько секунд головокружения и темноты – и наша семейка в один миг переносится из Мирного в Москву. Прямо в здание хранилища.
- Мам, а зачем мы здесь?
- Ой, какие рычажки!
- И кнопочки. А почему тут столько коридоров?
- Мам, а для чего вот эта штучка?
- Это не коридоры, а бывшие железнодорожные пути, - терпеливо объясняю я, - Потому что мы с вами внутри бывшего Павелецкого вокзала, а под нами, в туннелях Московского метро, находится хранилище. Нам сюда, - показываю детям на окна придорожных касс.
Металлические набойки на ботинках стучат по старому гранитному полу. Вот и касса. За стеклом сидит женщина средних лет, в сине-бордовой форме РЖД. Она отрывает взгляд от монитора:
- Пожалуйста, введите код доступа и номер ячейки.
Конечно, никакой женщины в кассе нет. Это всего лишь голограмма, реконструкция. Но мои девчонки не хотят в это верить.
- Здрасти, а нам нужен
- Прадедушкин сундук!
И хохочут. А я набираю на панели сбоку от окна нужные цифры, подставляю сканеру поочередно правую и левую ладони, следом – электронный ключ.
- Ваша заявка принята. Ожидание пять минут сорок секунд. Пожалуйста, проследуйте к третьему пути, - и кассир, поправив лацкан форменного пиджака, возвращается к изучению мнимого монитора.
- Спасибо большое, мы
- Пойдем. А где третий путь?
- А вы посмотрите под ноги, - отвечаю я дочкам.
Скользящая по полу зеленая стрелка вызывает очередной взрыв детского энтузиазма, и Алька с Викой устремляются за ней в погоню.
Затемненная снаружи капсула-антиграв уже парит у края вокзальной платформы, ожидая касания моей ладони. Внутри,на широком столе нас ждет ящик из-под патронов.
- Знакомьтесь, девочки. Это и есть прадедушкин сундук!
- А можно потрогать?
- А почему он не похож на сундук?
- А что это за защелки?
- А зачем…
- Подождите! Тихо! – но остановить поток вопросов не так уж и просто. Набираю побольше воздуха в легкие: - Ну-ка МОЛЧАТЬ!
От моего окрика дети замолкают, но ненадолго.
- Мам, извини.
- Просто так всё интересно!
- Тогда садитесь, - я подсаживаю дочек прямо на стол по бокам от ящика. Алька скидывает свой рюкзачок, достает планшет, а Вика вытаскивает сенсорный блокнот, будет записывать то, что окажется интересным.
Откидываю крышку ящика.
- На самом деле никакой это не сундук, а ящик для переноски боеприпасов, - я начинаю свой рассказ тоном музейного экскурсовода, - потому что на Зоне без патронов трудно. Мне пришлось заменить и убрать многие вещи из этого «сундука». Например, ручные гранаты и автомат Калашникова мне пришлось сдать, а камуфляжные штаны и куртку отправить в помойку после встречи со «жгучим пухом», который в небольших количествах до сих пор встречается в заповеднике.
- А жгучий пух это что?
- Вика, вы же сказали, что будете изучать аномалии на физике. Там и узнаете. А если я сейчас буду рассказывать про жгучий пух, то нам придется заночевать прямо в капсуле, и мы не успеем в музей.
- Тогда рассказывай быстрее дальше! Иначе...
- ...Нас сейчас разорвет на части от любопытства!
- Алька! Я уже вижу, как ты пошла трещинами! – я прячу улыбку и достаю пакет с новой амуницией. - Это защитный костюм. 
Я незаметно нажимаю кнопку в манжете комбинезона, и он исчезает.
- Это как?
- Что за интересный фокус!
Я снова нажимаю кнопку и комбинезон снова на виду.
- Ух ты! Это же...
- ...Как шапка – невидимка!
- Это не сказка. А достижение современной науки. Называется – режим «Стелс». Ученые изучили кожу кровососа, опасного мутанта…
- А мы знаем!
- Да! Видели в кино! Он невидимым становился...
- ...Подкрадывался и сразу всю кровь выпивал...
- ...из жертвы! И костюм прям из его кожи сделан?
- Нет конечно, научились делать аналог, - защитный костюм переезжает в мой рюкзак, и я выкладываю на стол ПДА.
- А про ПДА мы знаем, мам.
- У нас в учебнике подробная схема есть.
- Ну тогда мы возьмем с собой еще вот это, - я кладу в специальный узкий карман рюкзака надежный армейский нож,- и вот это.
Я так и не отмыла берцы с прошлой поездки, и куски глины падают на пол. 
- Можете померить мои ботинки, - пусть побегают, заодно грязь осыпется.
Алька хватает правый ботинок, Вика – левый, и они начинают скакать по капсуле, норовя  наступить друг другу на шнурки. Пока дети резвятся, я незаметно достаю из ящика небольшой, размером с портсигар, контейнер и прячу в рюкзак.
- Мам. Есть хотим
- И пить! - дети возвращают мне обувь.
- Если честно, я думала, вы раньше проголодаетесь. Сейчас зайдем в пирожковую, и в музей.
Закидываю на спину рюкзак и мы выходим обратно в зал. Я набираю на дисплее команду, и матовая капсула исчезает в темном туннеле хранилища.
Городское течение подхватывает нас. Дочки только и делают, что крутят головами в разные стороны, обсуждая проплывающие мимо капсулы–антигравы: простенькие бюджетные, персональные с замысловатым тюнингом и наверняка роскошной отделкой изнутри. То и дело на платформах телепорта появляются и исчезают люди, группами и по одиночке. Музыка, смех, эхо разговоров. Удивительный аромат домашней выпечки приводит нас в пирожковую. И я набираю целый пакет сдобных булочек, пирожков с разнообразными начинками, баранок, рассыпчатых от черных крапин мака. Еще – большую бутыль морса.
Быстро добегаем до ближайшего телепорта и городская пестрота сменяется зеленой тишиной Припяти. На лицах близняшек улыбки. Они готовы сломя голову ворваться в прозрачный весенний лес, и  отпускаю их побегать, пока складываю в капсулу–антиграв наши вещи и еду. Но не улыбаюсь, потому что чувствую, как в глубине моего рюкзака испытывает на прочность стенки контейнера пробудившийся артефакт. Нужно спешить. 

Глава 5 Однокрылая бабочка

Пока я училась в школе, даже не представляла до чего интересная наука – история. Но поступив на истфак, была удивлена её многогранностью. Коварство тиранов, жестокость войн, дворцовые интриги, история древних цивилизаций – всё это многообразие закружило меня среди дат, эпох, тайн и откровений.
- Ланка, ну ты вообще озверела что ли так учиться? – говорила моя подруга – сокурсница, тщетно пытаясь оторвать меня от книг. - Сегодня такая вечерина у Макса (или у Анюты, или у Димочки)! Пойдешь?
- Нет, не хочу, - кровавые будни Карла Великого занимали меня куда больше студенческих гулянок и сплетен. И еще – Зона. Я ежедневно перетряхивала всю доступную информацию из интернета, искала научные публикации, но все они в основном были по физике и биологии, в которых я ничего не понимала.
С каждым днем жгучее желание исследовать дедов ящик и побывать хотя бы в предзонье становилось все сильней, и мне приходилось постоянно себя уговаривать: рано, военные кордоны не сняты, еще не пришло время.
Я ждала не напрасно. По неясным причинам Зона начала отступать. Обычная природа стала отрывать от скрытой Периметром искарёженной земли большие и маленькие куски. За год площадь Зоны отчуждения уменьшилась втрое и продолжала сжиматься, как усыхающая на солнце шкура мертвого зверя. Колючая проволока Периметра стягивалась всё туже вокруг ЧАЭС.
В очередной раз барахтаясь в мировой информационной паутине, я наткнулась на объявление о наборе добровольцев по очистке освободившихся территорий. Фундаменты сгнивших домов, металлический хлам, мусор, затерянное в буреломе оружие, человеческие останки – всё это нужно было нейтрализовать, похоронить или погрузить в машины и вывезти на полигон для уничтожения. Потому что высшее руководство приняло решение: земли, в связи с риском повторного возникновения аномалий, под заселение не отдавать, очистить от следов присутствия человека и создать музей – заповедник.
Недолго думая, оформила заявку на участие и уже через две недели глотала сухую июльскую пыль предзонья в ожидании служебного автобуса. 
Это была первая группа добровольцев, сорок пять человек и военизированное сопровождение. Два усталых автобуса долго вздрагивали на ухабах  заброшенных дорог, и когда транспорт наконец-то добрался до пункта назначения, моя голова звенела как колокол.
В течение дня на широкой поляне вырос палаточный городок. Все устали и после посещения полевой кухни разбрелись по своим палаткам. Я уснула сразу, едва забравшись в спальный мешок.

Мне снилась музыка, старый русский рок:
                 -Но я, я остаюсь.
                  Там, где мне хочется быть…
Нестройный хор пьяных голосов вторил:
                - И пусть я немного боюсь,
                  Но я, я остаюсь,
                  Я остаюсь, чтобы жить…

Пели ужасно, но от души. Трехпалый крутил вокруг своей оси порожнюю рюмку, и она брякала об стол то одним, то другим краем. В бар вошёл Утёс и, разглядев в полумраке угрюмый силуэт Трехпалого, сел рядом.
- Всё пьешь?
- Нет, думаю, как идти.
- Всё-таки принял этот заказ?
- Да, - Трехпалый оставил наконец рюмку в покое. - Ты со мной?
                 
«...Все братушки полегли,
                  И с патронами напряжно,
                  Но мы держим рубежи,
                  Мы сражаемся отважно…»

Музыкальный центр выключили, и теперь группа сталкеров грустила под расстроенную гитару, поминая тех, кто не вернулся.
- Само собой, - Утёс повернул голову в сторону шумной компании по соседству: - Поговорим в другом месте?
Они встали и направились к выходу из бара. Я рванулась следом, но стены бара вдруг сжались, свет и звуки исчезли.
Дернулась раз, другой, попыталась пошевелить ногами или руками, но поняла, что их нет. Только туловище и два огромных крыла, в которые я завернута, словно в одеяло. Мне захотелось  расправить их, и горячий поток крови устремился по тонкой сетке сосудов и капилляров. Крылья распахнулись, и мне в глаза ударил свет.

Пузыри воздуха плавно поднимались из глубины. Некоторые из них цеплялись за меня, повисая светящимися шариками, остальные уплывали вверх и лопались от соприкосновения с гладкой поверхностью водоема. Мне стало любопытно, что там, наверху, и я взмахнула крыльями раз, другой, третий… Жидкость оказалась вязкой, тягучей, подниматься ввысь было очень тяжело, но я трудилась изо всех сил.
Мелькнула тень, и, вглядевшись в поверхность, мне стало ясно, что это Трехпалый наклонился к самому зеркалу воды и высматривает что-то в глубине.

Утёс стоял неподалеку. Ему решительно не нравилось мутно-зеленое озерцо, у края которого находился напарник.
- Оно там, Утёс. Только глубоко. У тебя удочки с собой нет?
- Конечно, есть. И банка с опарышами, - Утёс хотел продолжить шутку, но гладь озерца пошла мелкой рябью, и вместо шуток он снял автомат с предохранителя. - Осторожней!
Но Трехпалый уже натянул защитные перчатки и придвинулся еще ближе к воде.

Я уже чувствовала его руки, как вдруг из глубины меня будто толкнули, и с круговертью пузырей я вылетела на поверхность. Трехпалый подхватил меня, но тонкие нити воды, которые тянулись следом, вдруг затвердели и начали втягиваться  внутрь появившейся на месте водоема воронки. Меня, а следом и Трехпалого, потащило вниз, в матовый сумрак омута...

- Пригнись! – автоматная очередь полоснула по липким щупальцам озера. Они начали рваться, но держали по-прежнему крепко. Утёс выстрелил снова. Обжигающая боль полоснула меня по спине, и боковым зрением я увидела, как одно крыло оторвалось, и щупальце утянуло его на глубину. Трехпалый опрокинулся назад и перекатился подальше от берега.
Всё еще сжимая моё однокрылое тело, он крикнул Утёсу:
- Как думаешь, нам заплатят за половину артефакта?
- Обязательно, половину суммы, - Утёс достал из подсумка новый магазин. - Потом поцелуют во все места и дадут медаль.
Я все еще пыталась взлететь, но длинная рана на спине горела огнем, перед глазами всё разбегалось. 
- Тогда оставлю себе как память об идиотском поступке, - слова Трехпалого доносились как через вату. Крышка закрылась, и я осталась одна в темноте и тесноте контейнера.

Глава 6 Пропуск

Птичья перепалка. Эхо разговоров. Запах дыма с полевой кухни. Я отрыла глаза и стала выбираться из спальника, но сил хватило только на то, чтобы приподнять голову. Меня  то знобило, то бросало в жар, перед глазами мельтешили черные точки. Едва взглянув в мою сторону, соседка по палатке, ни слова не говоря, побежала за врачом.
Снова тряска по битым дорогам. Я  тонула в серой пелене или выныривала рывками в реальный мир.
В больнице меня осмотрели, сделали рентген.
- Правостороннее воспаление легких. Ни о каких полевых работах не может быть и речи.
Я была не в состоянии спорить или возмущаться, потому что снова опустилась на дно контейнера для артефактов, и только боль в спине напоминала мне о том, что пока жива.
Четыре недели, отпущенные на добровольный труд, провалялась в больнице. Скука смертная. Наконец меня выписали, и я уехала обратно домой.
По приезду, первым делом отправилась в банковское хранилище и открыла так долго ждавший меня ящик. «Набор юного сталкера» - такое название лучше всего подходило для его содержимого. Среди одежды и разных полезных вещей (огниво, брикет сухого спирта, фонарик, гайки, моток веревки) притаился контейнер для артефактов. Еще не открывая его, я уже знала, что внутри – кусок оплавленного металла в форме бабочки с одним крылом. Холодный и неживой. 
Я забрала из ящика только карту и отправилась домой. Нужно было о многом подумать. Своими силами мне до Зоны не добраться. Сколько ждать, пока  она превратится в доступный для всех музей-заповедник неизвестно. Впереди последний курс института, бросать учебу жалко, надо доучиться. Доучиться! Я вспомнила, что в списке тем дипломных работ упоминалась Зона отчуждения. Только та, первая, результат аварии 1986 года. Если я возьму такую тему, то, возможно, смогу добиться пропуска на нужную территорию в рамках преддипломной практики.
На душе сразу стало легко и спокойно. И я, расстелив на полу карту и придвинув ноутбук, приступила к разработке стратегии, как полководец перед решающей битвой. Решение принято.

- Артём Леонидович! Поймите, это абсолютно необходимо для моей дипломной работы! – я уже месяц бегала за своим руководителем по диплому. Льстила, врала, обещала навеки приковать себя к алтарю науки. - Вы написали такую восхитительную докторскую по Сталинградской битве! Я читала взахлёб!
- Вы читали мою докторскую?
- Конечно! У Вас потрясающий стиль! И наверняка Вы выезжали на место описываемых событий!
- Девять раз, Ланочка! Девять! – и Артем Леонидович расцветал на глазах, - Чтобы проникнуться, так сказать, ландшафтом.
- Вот и мне просто необходимо, - я умоляюще складывала руки и заглядывала руководителю в умные глаза, - проникнуться ландшафтом!
Артем Леонидович отступал, а я продолжала атаку:
- Я посмотрела статистику. За последние десять лет о Зоне отчуждения в историческом контексте еще никто не писал! Вы будете первым, кто рискнул взять на себя руководство по такой неоднозначной теме!
Этот разговор с небольшими вариациями повторялся изо дня в день. В конце концов, заметив меня в институтском коридоре, Артем Леонидович начал предпринимать попытки к бегству, резво сворачивая в другую сторону.
Через неделю после сдачи на проверку теоретической части диплома, меня вызвали к ректору. Артем Леонидович тоже был здесь, сидел, перелистывая мою работу. Ректор указал мне на стул:
- Лана Сергеевна. Я ознакомился с вашим исследованием. Весьма многообещающий труд.
- Я очень старалась! Но, без чуткого руководства Артема Леонидовича, я бы не справилась.
Артем Леонидович слегка кивнул, соглашаясь, и достал из кипы документов тонкую папку:
- Ланочка! Догадываетесь, что здесь?
Я отрицательно помотала головой, и слово взял ректор:
- Второго апреля группа биологов и экологов, в числе которой несколько студентов–дипломников, отправляется в бывшую Зону отчуждения для проведения каких-то своих исследований. Нашими  с Артемом Леонидовичем стараниями вы включены в группу.
Мне захотелось завизжать УРА! На весь институт и подпрыгнуть до потолка. Между тем ректор продолжил:
- В этой папке все необходимые документы и билеты на самолет. Но на многое не рассчитывайте. Ваши перемещения ограничены площадью города Припять. Зона ЧАЭС пока на карантине.
Я рассыпалась в благодарностях и, сжимая в руках заветную папку, вышла в коридор. Следом вышел мой руководитель.
- Ланочка, ребята с биохима – народ веселый, к тому же весна, молодость… - он сделал многозначительную паузу, - Я надеюсь, что за эту короткую экспедицию, всего-то десять дней, вы не забудете о  своем исследовании, - и, пряча улыбку, Артем Леонидович отправился в сторону секретариата. А я, перепрыгивая через три ступеньки, быстро преодолела институтские лестницы и помчалась домой собирать рюкзак, потом в банковское хранилище, грабить дедов ящик.

Контейнеры с оборудованием биологов заняли весь грузовик, а наша исследовательская компания шумно и весело оккупировала автобус. 
Дороги более-менее привели в порядок, и автобус ехал быстро и ровно. Я смотрела то в окно, то на попутчиков. Мой взгляд все время застревал на одном молодом человеке. Чем-то он был очень похож на Утёса. Я всю дорогу пыталась понять в чем сходство, а он постоянно ловил мои взгляды, и каждый раз мой рот расплывался в идиотской улыбке. Вдруг поняла, что мне очень нравится улыбаться этому человеку, и если он ответит тем же, то просто взорвусь от счастья.

На окраине Припяти транспорт остановился. Биологи приступили к разгрузке своего габаритного багажа, а я, накинув на спину рюкзак, решила немного размять ноги и «проникнуться ландшафтом». Прошла немного, шагов двадцать, и остановилась. В рюкзаке что-то начало шевелиться и брякать с каждым моим шагом все сильнее. Срочно завернув за ближайшие развалины, скинула рюкзак и заглянула внутрь в поисках источника шума. Это ожил артефакт.
Вынув контейнер, я открыла крышку и осторожно перевернула его у самой земли. Освободившаяся из плена «бабочка» забила по земле одиноким крылом. Я взяла артефакт в руки и тут краем глаза заметила, как по краю поляны шагают трое: при оружии, с рюкзаками, но лиц под капюшонами защитных костюмов не разглядеть, видны только глаза. Они увидели меня и остановились.
Рванулась навстречу, но «жадинка»  крепко держала меня на месте. Страшно хотелось есть, и в приступе голодного отчаяния мне пришлось грызть свою конечность. Но из «жадинки» так не выбраться. Тогда решила попросить помощи у этих людей, но, вместо «помогите!»,  изо рта вылетала странная смесь из перепутанных звуков. Еще раз дернувшись, тело истратило последние силы, и я заплакала громко, как брошенный ребенок.
- Смотри-ка, кто в «жадинку» вляпался! – один из сталкеров махнул в мою сторону.
- Подумаешь! Что я, плотей не видел? – равнодушно ответил Утёс.
Сталкер, шедший замыкающим, вскинул пистолет.
- Трехпалый, не трать патроны. Сама сдохнет.
Но Трехпалый выстрелил, и огненной болью пуля пронзила мою голову. Я завалилась набок в холодную лужу апрельской воды, и артефакт выпал из ослабевших пальцев. Он больше не шевелился.
 

Глава 7 Экспедиция

Шум отъезжающих машин дошел до меня сквозь эхо выстрела, все еще звеневшего в ушах. Надо идти. Будто тяжестью пули, застрявшей в голове, меня клонило в сторону и, с трудом поднявшись с земли, я кое-как запихнула артефакт в контейнер и сунула в рюкзак. Шагать получилось не сразу, потому что псевдоплоти не ходят на двух ногах.
Нет, так дело не пойдет. Нужно срочно прийти в себя. Я огляделась вокруг и увидела проросший из старой кирпичной кладки куст боярышника. Отломив от ветки острый длинный шип, я со всей силы воткнула его себе в ладонь. Больно! Зато в голове прояснилось. Можно двигаться дальше.

Селиться в старых полуразрушенных зданиях глупо и опасно, поэтому палаточный лагерь решили разбить в одном из двориков когда-то жилого квартала. Все спешили наладить быт до темноты, чтобы выкроить время для небольшого праздника в связи с началом экспедиции.

Утро началось с обычной для палаточного городка суеты: кто-то готовил завтрак, кто-то проверял оборудование, особо активные участники вечерних возлияний хмуро глядели по сторонам, жадно пили воду и старались не делать резких движений. А я внимательно изучала карту, выбирая место исторических изысканий. Мне предстояло сделать небольшой раскоп до культурного слоя 80-ых годов. Лучше всего для этих целей подошел бы край газона возле автобусной остановки или магазина, потому что даже самый культурный советский человек не всегда доносил до урны окурок, фантик, или крышку от бутылки пива или лимонада. Обнаружить остановку общественного транспорта на одичавших проспектах города не представлялось возможным. И я, накинув на спину рюкзак, отправилась к ближайшему зданию, обозначенному на карте как магазин «Продукты». Артефакт взяла с собой, опасаясь, что он оживет и привлечет внимание кого-нибудь из дежурных по лагерю.

И он ожил спустя пару часов, когда я аккуратно снимала саперной лопаткой слой дерна. Лопата громко обо что-то стукнула, и я наклонилась к самой земле, чтобы посмотреть, на что наткнулась, но ничего не увидела, потому что поняла - зрение вдруг отказало,  и я ощущаю окружающее внутренним чутьем.

Источником звука оказался скальпель, брошенный Болотным Доктором в кювету.
- Ну, вот и все, порядок. Еще побегаешь, старик.
Стукнула дверка шкафчика с лекарствами…  Треснула в умелых докторских руках упаковка с одноразовыми шприцами… Короткий щелчок вскрываемой ампулы…
- Сейчас поставлю тебе обезболивающее.
Откуда Доктору знать, что я, хоть и слепой, но не дурак? Мы, псевдопсы, хорошо чувствуем человеческую ложь.
… Острый запах медикамента демонстрирует моему обонянию все свои составляющие. Это не обезболивающее. Выходит я зря попал сюда. Лучше бы умер в последней драке, чем так, обездвиженный и безвольный на хирургическом столе. 
Сквозь тонкие стены я слышу дыхание и возню других пациентов, которыми наполнен этот дом… Поршень втягивает лекарство внутрь шприца… 
- Не грусти, старик, - рука в медицинской перчатке прижимает мое плечо. Я не чувствую укола, только холод. Он разбегается неотвратимо от точки инъекции, постепенно охватывая мое изорванное тело. Меня все меньше и меньше, и вот – я всего лишь темная крапина на булыжнике, о который задела лопата.

Не могу подняться с земли. Все внутренности покрыты коркой льда.  Но сокрушительная волна адреналина в долю секунды разогревает кровь до температуры солнца и взвинчивает сердечный ритм от размеренного адажио до сумасшедшего прэстиссимо.  Это результат укола или эхо смерти? Прижимаюсь головой к пластам снятого дерна и жду, когда тело и мозг придут в норму.


На пятый день я твердо решила выбросить чертов артефакт, опасаясь, что очередная смерть на просторах Зоны лишит меня разума. Вчера я была псевдогигантом, которого рвали на части химеры. Позавчера задыхалась в руке излома. Больше не хочу умирать.
Но, увлёкшись раскопками, забыла о своем намерении. И артефакт, будто почувствовав моё состояние, вел себя смирно. Расслабилась, и напрасно, чуть не попав в крупные неприятности на следующий день.

На меня наткнулись биологи. Они возвращались в лагерь, живо обсуждая данные, только что снятые с приборов. А моё тело , зацепившись лямками рюкзака за ржавую арматуру, свисало с бетонного козырька над продуктовым магазином.
Я не помню, как я туда попала и как меня оттуда снимали...

 потому что ведущий сталкер снова поставил меня на место:
- Ты всего лишь отмычка. Хули ноешь? Подумаешь, рюкзак у него тяжелый! Потерпишь, мы почти дошли.
Ему легко говорить, а я тащу весь наш груз на протяжении всего пути. Убил бы того, кто придумал это унизительное прозвище «отмычка» для таких новичков как я.
Вдруг из узкой ложбины выскочил снорк. От неожиданности я оступился, и тяжестью рюкзака меня потащило прямо в «карусель». Ведущий попытался перехватить меня, но его рука лишь скользнула по поверхности рюкзака. Я упал.
 Сокрушительный удар боли, и я парю в пустоте облаком бестолковых атомов. Минуту? Час? Год? Времени нет..  Меня нет…

Ужасный запах нашатыря  вернул меня обратно, в мир живых. Женька (тот самый студент, на которого я глазела в автобусе) подсовывал мне под голову свою куртку, Лена убирала что-то в аптечку.
- Ты зачем на козырёк полезла? - строго спросил Женя, увидев, что я пришла в себя.
- Жека, отстань от человека! Лучше воды ей дай, - вступилась за меня Лена, - Моя фляга совсем пустая.
Услышав слово «вода», поняла, что страшно хочу пить, и вцепилась во флягу обеими руками.
- Там птица какая-то запуталась в проволоке, - вру или действительно на козырьке отчаянно билась со стальной путаницей ворона? – Мне её жалко стало, полезла спасать. Дальше не помню.
- Ты идти-то сможешь?
Как же мне хотелось ответить «нет» и добраться до лагеря, повиснув на Женькиной шее, но…
- Да, смогу, - мой голос прозвучал бодро, но неубедительно, поэтому Женька, подняв меня на ноги, покрепче ухватил под локоть, и мы потихоньку пошли к палаточной стоянке.

Последние три дня экспедиции я честно пыталась заниматься дипломной практикой, но действовала как зомби или робот, временами не понимая, что я делаю, зачем копаю, что измеряю. Артефакт молчал, а я будто вся оцепенела изнутри, оживая лишь по ночам от горячего Женькиного дыхания в тесноте его спальника.

Время, отпущенное на исследования, подошло к концу. Самолет уносил нас все дальше и дальше от Зоны отчуждения. И мне казалось, что сквозь гул турбин я слышу, как от меня отрывается с треском крыло, и его уносит воздушным потоком в лабиринт разрушенных улиц Припяти.

Глава 8 Последний сталкер

- Мам, что ты там увидела?
- И ты так странно улыбаешься!
Я смотрю на ржавый перекошенный скелет бывшего магазина:
- Просто подумала о вашем папе и поняла что соскучилась. А вы?
Но девчонки не слышат моего ответа. Всё их внимание переключается на мирно бредущий по прозрачному лесу табун лошадей.
- Мама! Там лошади!
- Их целая толпа!
- Не толпа, а табун, - я тоже зачарована зрелищем, - И это не простые лошади.
- Они, что, волшебные?
- Почему же они тогда без крыльев?
- И без красивого рога на голове?
Вот вроде уже взрослые девочки, а в голове - сплошное волшебство.
- Это тарпаны. Все они погибли еще после первой аварии. Лошадей Прживальского, завезенных вместо них, уничтожила вторая катастрофа. Сейчас популяцию тарпанов восстановили генетики. Красивые животные, правда?
Табун медленно проходит дальше, а дочки все стоят с открытым ртом.
- Алька! Вика! Отомрите! Карета подана! – я стою возле капсулы–антиграва, - Вас ждут в музее.
- А ты разве не с нами?
- Нет, девчонки. В музей вы отправляетесь одни. Анна Владимировна встретит вас и проведет экскурсию, потом проводит до капсулы, и мы снова с вами встретимся, только не здесь, а в другом очень красивом месте.
- А что за место?
- А почему ты не с нами?
- Приберегите вопросы для экскурсовода, - с каждой минутой артефакт все сильнее напоминает о себе, и я быстро подсаживаю девочек в капсулу, - Нехорошо заставлять человека ждать.
Капсула плавно взмывает вверх, как воздушный праздничный шарик, сбежавший из детской ладошки. Я провожаю её взглядом и спешу в сторону Янтарного озера. На ходу включаю режим «Стелс», не хочу попадать в прицел многочисленных камер слежения, которыми напичкан заповедник. Я могла бы без труда спрятаться от них и без костюма, потому что прекрасно знаю расположение слепых пятен, недоступных для аппаратуры, но сейчас я очень тороплюсь, мне не до шпионских игр.
 Возле этой раздвоенной березы я корчилась в приступе рвоты после «изнанки», а в соседнем овраге колола ножом свои ноги, сведенные судорогой от «ведьминого студня». А здесь...

... сначала подумалось, что выстрелил кто-то в спину. Упал. Жгучая боль прошла волной по грудине и схлынула. Никто не стрелял. Это сдох внутри артефакт, когда-то вшитый мне под ребра Болотником. Вот и все. Смотрю на травины и опавшие листья возле самого лица. Слышу шаги. Кто-то рядом опускается на землю. Усилием смещаю фокус. Это отец. Кладет на колено полоску бересты. Начинает чиркать на ней угольком. Мне так любопытно, что же он рисует. Неожиданно легко поднимаюсь с земли, подхожу, заглядываю ему через плечо, но не успеваю рассмотреть рисунок. Отец наклоняется над моим брошенным телом, долго смотрит. Не закончив набросок, бросает его в неизвестно откуда появившийся костерок. Синие языки пламени жадно грызут бересту...

«Бабочка» бьет по стенкам контейнера в ритме взбесившегося таймера. Пожалуйста, потерпи еще немного.
Мне уже давно не нужна карта Зоны, каждый миллиметр этой земли живет внутри осколками боли. Даже с завязанными глазами или в слепоте ночи я всегда знаю, где нахожусь и в каком направлении двигаюсь.
Пушистая весенняя трава падает ниц под жесткими подошвами берц. Вокруг зелень, солнце, яркое синее небо, запах теплой земли – я знаю, что всё это – ложь, красивое вранье, искусный камуфляж, который однажды случайно порвался и сквозь прореху явил миру фрагмент истины – Зону отчуждения. Она никуда не исчезла, она всегда была и будет. Только в ней  - правда, настоящая жизнь, настоящая смерть, чистые человеческие души, с которых смыто дождями Зоны всё лишнее и нечестное. Если ты трус, притворяющийся в обыденной жизни храбрецом, то умрешь трусом. Если ты лгун и подлец – Зона приготовит тебе соответствующую гибель. Если ты настоящий герой, то умрешь героем. Мир Зоны чист и прост, в отличие от разноцветной фальши её камуфляжа, в котором копошится наивное человечество, как популяция блох в львиной шкуре: их мир – джунгли спутанной шерсти и жар кожи, им плевать, что это шкура покрывает царя зверей.

Я поняла это сразу после окончания института, когда смотрела видеосъемку с торжественного вручения дипломов. 
Общий план: актовый зал, ряды студенческих затылков.
Крупный план: трибуна, ваза с огромным дорогим букетом, декан, ректор, поодаль – преподаватели.
Аплодисменты. Декан берет в руки список, читает фамилии выпускников. Теперь уже бывшие студенты по очереди поднимаются на сцену за вожделенным документом. Поздравления, пожелания, улыбки, рукопожатия.
Я вижу себя, подходящей к трибуне. Тоже улыбаюсь, радостно прижимаю к груди диплом. Тут оператор резко приближает мое лицо. Смотрю на публику в зале точно так же, как и дед, тогда, на похоронах, на толпу родни.
Теперь я поняла, что это было не презрение, а чувство превосходства над обычными людьми, не ведающими смысла жизни и смерти. Вот и студенты с преподавателями в зале были для меня как глупые дети, счастливые своей наивностью. Им и так хорошо, правда только мешает веселью. А мне срочно нужна новая  инъекция смерти, чтобы жить дальше среди этого вранья и мнимого счастья.
Моя жизнь превратилась в поиск поводов для поездки в Зону. Я поступила в аспирантуру и в рамках научной работы заключила договор с руководством создаваемого на Зоне музея, таким образом, получив неограниченный допуск на заветную территорию.
С каждой моей смертью к сломанному бабочкиному крылу прирастал небольшой кусочек плоти. Но кусочки эти были совсем небольшими, мне понадобилось целых тринадцать лет, чтобы крыло почти полностью восстановилось. Спрыгнув со смертельного аттракциона на год из-за беременности и кормления своих малышек,  не находила себе места и всё ждала, когда снова смогу запрыгнуть обратно на ржавое припятское Колесо обозрения и буду выпита до дна объятиями кровососа.


«Бабочка» сходит с ума. И я срываюсь на бег. Упругие ветки подлеска с визгом проскальзывают по костюму. Птичий гомон сливается в одну ноту, и она сопровождает меня высокочастотным звоном. Перенасыщенный кислородом воздух рвет легкие. Я на месте. Срываю рюкзак. Распахиваю контейнер. И «бабочка» машет крыльями, пытаясь взлететь. Беру её в руки и вижу небольшое отверстие в самом центре крыла, там, откуда начинаются линии странных узоров. Они гипнотизируют, но я вдруг спотыкаюсь, и «бабочка»  выпадает из рук. И я не вижу её среди…

… усталой осенней травы, мокрой и липкой после дождя.
- Разве можно с развязанными шнурками по Зоне ходить? – дед стоит рядом, смотрит укоризненно, - Тебе ли не знать!
Хочу оправдаться перед ним, но не знаю как. Только виновато развожу руками.
- Ладно уж, забыли, - он устало трет лицо, - Давай, давай, шевелись! Выброс скоро, не успеем!
Я столько хотела ему сказать, но все слова забыты. Молча отворачиваюсь, чтобы спрятать слезы. Но вижу, как наливается красным цветом небо, сжимая воздух в тугой комок боли. Дед вдруг со всей силы толкает меня в спину в сторону заброшенного домишки. Я знаю, там надежный глубокий погреб.
- Беги! Быстрей! Не успеем… - и я падаю в черный провал погреба, больно ударяясь о земляной пол. А сверху кровавым пледом на меня опускается перекошенное выбросом небо...

Прихожу в себя. Над головой, наполненный солнцем ветер пересчитывает молодые листочки на ветках осины. Поднимаюсь с земли. На крышке пустого контейнера сидит огромная бабочка Павлиний глаз. Она, то складывает крылья, то расправляет их, словно смотрит по сторонам  яркими узорами фальшивых глазков. Хочу взять её в руки, но в последний момент бабочка взлетает все выше и выше, пока не теряется в разноцветном танце своих соплеменниц. Последняя ходка на Зону окончена. Я хороший сталкер, раз вернулась живой и с богатым хабаром – знанием, которое недоступно обычным людям.

- Ма-ам! Ма-ам!
- Мы вернулись! Ты где?
Капсула – антиграв застыла неподалеку, и девчонки бегают вокруг, ищут свою сумасшедшую мать. Я отключаю «Стелс» и выхожу к ним на встречу.
- Как попутешествовали?
- Мам, Так было интересно!
- Мы видели монолит! Это такой огроменный камень...
- ...Он весь исписан именами
- И там так много этих имен...
- Мы даже половины не смогли прочитать...
- ...И Анна Владимировна…
Я слушаю детей в пол уха, все еще высматривая удивительную бабочку среди желтого ковра мать–и–мачехи, понемногу приходя в себя. Наконец, поток детских впечатлений иссякает.
- Мам, а что это за место, про которое ты говорила?
- Это Янтарное озеро.
- Озеро? 
- А где же оно?
- Под нашими ногами, - я показываю детям на желтое цветущее поле вокруг, - Только оно давно заросло.
- Все равно красиво! Можно мы...
- ...Наберем букет?
- Конечно! 
Дочки убегают в поле, но возвращаются с полпути:
- Мы забыли спросить!
- Да, это важно! Скажи, а кто был последним сталкером?
Хочу сказать им: «Это я», - но дети не поймут.
- Алька, Вика. Последних сталкеров, как  и последних героев, не бывает.
 
А в голове звучит музыка, и нестройно, но от души, подпевают поддатые сталкеры:

"...но я, я остаюсь, чтобы жить..."



*в книге использованы фрагменты песен музыкальных коллективов "Черный обелиск" (Я остаюсь) и Х.З.(Подмога)
Спасибо за вдохновение всем авторам книжной серии S.T.A.L.K.E.R. 

Похожие статьи:

Рассказы → Радиомаяк

Рассказы → Стрелок. Часть 3. Плесень

Рассказы → Стрелок. Часть 2. Западня для Призрака

Рассказы → Стрелок. Часть 1. Страйкер

Рассказы → Сталкеры времени. Часть 4. Сталкеры дальнего космоса