Свет. Пронзающий, злой, слепящий. Идущий со всех сторон. Даже сквозь плотно зажмуренные глаза он неистово сверлом проникает прямо в мозг. И внезапно - спасительная тень. Окружающий воздух приходит в движение и мир начинает меняться.
Даже нет нужды открывать глаза - я и так знаю где оказался: все на той же лестнице-эскалаторе. Рука привычно ложится на поручень, который чуть подрагивая, одновременно даёт точку опоры и ускользает.
Я еду вверх. В который уже раз еду выше и выше. Как в дурном сне события чередуются и повторяются одно за другим: слепящий свет, тень, эскалатор. Попытаться вообще не открывать глаза? Какой смысл, если там, за пеленой занавеса, опять будет то же самое? Но… Слаб человек. Пусть любопытство меня погубит, но я должен видеть и осознавать происходящее. Зачем? Просто чувствую, что таковы правила. Нужно понять и тогда это закончится, сменившись новым калейдоскопом светотени.
Обычный, ничем не примечательный серый день. День, который привычно начался с рёва громкоговорителей, развешанных в жилом секторе: на химкомбинате случился очередной выброс. Трубы завода видны почти отовсюду, и сейчас они украшены рыжими “лисьими хвостами” дыма. Значит опять жди кислотных дождей.
Привычно натягиваю противогаз, ОЗК, и выхожу в промозглую серь. Город невелик, за час можно пройти его насквозь, минуя лабиринт улиц и дворов-колодцев, остовы тополей и перешагивая рельсы подъезных путей.
На перекрёстке мимо проносится тепловоз-кукушка со связкой цистерн, обдавая паром и дымом, скорее ощущаемые даже сквозь резину защитного костюма, чем видимые. Город кажется мёртвым. Вокруг - тридцатикиломметровая зона отчуждения, по периметру охраняемая полицией и нацгвардией. Они охраняют жителей от проникновения посторонних, потому что мы сами не очень то стремимся покидать это проклятое место. Каждый здесь живущий, исключая детей, прячется от себя и мира, что там, за кордонами, постами, заборами и молчанием. Нас как-будто нет. Мы вычеркнуть из Книги Бытия, но от того, что мы делаем, даже от того, что мы просто здесь живём, зависит безопасность и благополучие страны.
Я не помню, как попал сюда. Последнее, что осталось в памяти о прежней, догородской, жизни - какое-то заседание в ярко освещенном зале, где кричали люди, рыдала какая-то женщина, а потом, в звенящей тишине прозвучало: “Город”. После этого - провал. Я очнулся в комнате на минус четвёртом этаже. Рядом - сумка с вещами, на которых не было этикеток. Просто вещи, безликие, как стены вокруг меня. На вешалке в коридоре, сумка с противогазом, комплект защиты, резиновые сапоги-бахилы. На стене у двери - аптечка,в которой стопками - оранжевые коробочки армейского образца. Десять штук. На столике - сложенном пополам листок серой бумаги. Развернув, я прочёл, что отныне я гражданин Города, приписан к местному архиву, и что администрация настоятельно рекомендует при каждом выходе на улицу иметь с собой аптечку и защитный костюм.
Когда я в первый раз вышел на поверхность, меня поразил желтосерый туман, струящийся меж столбов и стен, а рука автоматически потянулась к противогазу.
Архив я, ведомый каким-то чутьём, нашёл буквально через двадцать минут. В лабиринте одинаковых домов сделал три поворота налево, миновал пустырь со стоящим в отдалении зданием (оказалось это местная школа, единственная на весь город из сорока тысяч жителей, из которых всего около пятисот - дети и подростки), повернул налево, и, за перекрестком двух узкоколеек, когда-то жёлтое, а теперь грязно серое, в лохмотьях старых афиш и объявлений одноэтажное здание с решетками на окнах.
Голова почти не участвовала в работе: разобрать заявки на столе, отпечатанные на плохой бумаге, найти нужную папку в картотеке, внести данные в картотеку, проверить формулы, шкафы и стеллажи. А вокруг бумаги, бумаги, бумаги: распоряжения, приказы, отчёты, бухгалтерские и кадровые документы. Отдельный стеллаж - подшивка местной газеты за последние двадцать пять лет. И шкафы с пленками, кассетами и дисками. Мой предшественник, кто бы он не был, содержал всё в идеальном порядке.
Вроде где-то в глубине я слышал чьи-то шаги, но на поверку оказалось, что из ныне работающих, я единственный сотрудник архива.
И вот эскалатор привёз меня наверх. Всё тот же деревянный дощатый пол, люди, которые кажутся знакомыми, но я точно никогда в жизни никого из них не видел. Встаю в очередь. Очередь движется медленно. Справа и слева - такие же вереницы людей с мёртвыми, обречёнными глазами. Неужели у меня такое же выражение лица, как у всех? Опускаю взгляд под ноги и, нагнувшись, поднимаю с пола маленькую книжку в чёрной обложке. Бумага с золотым обрезом и вырезами, как в блокноте. Раскрываю. Это какой-то сборник стихов, гимнов, псалмов и молитв. Кажется это Библия, но не уверен - не довелось держать в руках эту христианскую святыню.
Накатывает внезапное озарение: это моя книга! В прошлый раз я достал её из кармана, чтобы отвлечься и прочитать одно из изречений Экклезиаста. Но, как только передо мной распахнулся занавес и я сделал шаг за черту, книга исчезла из рук. И вот она снова со мной. Я погладил её по корешку и положил в нагрудный карман куртки. Может быть она не исчезнет в этот раз?
- Простите, - раздалось сзади и слева, - вы не подскажите, который час? И, чёрт возьми, когда состоится обещанная встреча с Координатором?
Городская многотиражка рассказывает о трудовых подвигах горожан, об объёмах производства, о мудрой администрации, руководящей Городом. Как ни пытался, так и не смог найти название места, хоть каких-то привязок к географическим или историческим координатам. Ничего. Просто Город, рядом - Озеро, в километре на юг - десять хуторов с теплицами, где выращивают овощи и зерновые, а также пара ферм. Одна птичья, вторая - крупный скот. Без какого-то удивления отметил, что в птичнике содержат страусов и индюков, а под бюрократическим “крупный скот” скрываются коровы, лошади и яки.
По фотографиям сложно определить кто есть кто - это либо общие планы производственных помещений химкомбината, либо люди в противогазах и ОЗК на фоне каких-то стен. Кажется у представителей власти чуть иные модели личных дыхательных масок, чем у рядовых горожан, но могу ошибиться.
Странно, но нет имён. Я и своё не могу вспомнить. Просто: Глава Города, Директор Комбината, Главный Управляющий, ЗавГорХоз и прочие. Распоряжения, подписанные администрацией, обращаются ко мне как к Архивариусу. Такое ощущение, что имена - это просто фикция внешнего мира, сброшенные в прежней жизни. Здесь ты тот, какую должность занимаешь, и какую работу выполняешь. Просто и функционально.
Люди вокруг зашевилились, негодующе косясь на женщину, посмевшую вслух обратиться к кому-то в очереди. Но только это стало показателем раздражения, охватившего собравшихся. Через мгновение всех опять охватила апатия и меланхоличная сосредоточенность. Я невольно ощущал левое запястье: часы были на месте, а значит сам я могу узнать время. Пусть только для себя. Серые стрелки на чёрном циферблате показывали 16.25. Секундная мерно отсчитывала мгновения, двигаясь по навсегда заданной траектории.
Не помню, чтобы хоть раз я смотрел на часы в этом месте. Похоже эта мысль просто не приходила мне в голову.
До занавеса остаётся всего три человека и я смогу опять заглянуть за него…
По дороге домой захожу в магазин и беру с полки запаяный пакет со стандартным, не вызывающим удивление продуктовым набором: хлеб, пол палки безликой сырокопченой колбасы, две банки рыбных консервов, гречка, макароны, масло, литр светлого пива. Молча подхожу к кассе и вставляю в картридер пластиковую карточку, ввожу пин-код, получаю чек и выхожу на поверхность. Вечер чуден: окружающая серость почти незаметна, фонари выхватывают тени домов, а над головой, в прорехах вечных туч, видны звезды. Как жаль, что не знаю ни одного созвездия. Хотя, вроде бы когда-то увлекался астрономией и знал карту звёздного неба лучше, чем план дома, где жил. Но сейчас это просто огоньки между тучами, такие же одинаковые и безликие, как и всё вокруг.
С первых дней понял негласное правило: здесь не принято говорить друг с другом даже по делу. Разговор - всегда чрезвычайное происшествие. Если рядом говорят - значит случилось нечто из ряда вон. Как в этих условиях люди знакомятся друг с другом, заводят семьи и детей, как учат детей, воспитывают их и растят - непонятно. А ведь подобное тут обыденность, пусть и каждому такому случаю посвящены пара строк в газете, к обязательному внесении записей в журналы ЗАГСа, которых на полках архива накопилось около пятнадцати. Самому так и не удалось завести никаких знакомств. Впрочем, такой потребности и не ощущалось.
Правда сегодня впервые внутри зашевелился червячок любопытства: на столе, под папками и отчётами лежал обрывок желтого цвета с надписью от руки: “Ищи зелёную дверь”.
Сейчас за занавес зайдёт стоящий передо мной седовласый мужчина, выглядящий старше меня на десять лет. И - мой черёд. Люди вокруг движутся абсолютно синхронно, нет шёпота, покашливаний, кряхтения - только дыхание. Всё вокруг как-будто дышат в одном ритме. Я невольно на полтакта задерживаю дыхание, чтобы хоть так вырваться из общей вязкости ожидания. Выходит с трудом. Тогда я ощупываю карманы, стараясь сделать это как можно более незаметно: серобелый носовой платок, бумажник, с набором сероватых пластиковых карточек, стальная цепочка с резным медальоном и Библия в чёрной обложке. Это всё, что есть у меня. Ну ещё часы на запястье.
Наморщив лоб, я пытаюсь вспомнить своё имя. Это очень важно. Иначе как, чем, по каким параметрам ещё я отличаюсь ото всех вокруг? Но, на том месте, где каждый человек хранит личную информацию о себе, - звенящая пустота. Я пытаюсь поймать за хвост ускользающую мысль, воспоминание, но тщетно.
Очередь, и я вместе со всеми, сделала шаг вперёд. Стоящий седовласый скрылся за зановесом, а я остановился перед ним. Тяжёлая портьера глубокого синего цвета чуть колышется перед глазами, поглощая всё моё внимание.
Придя на работу на следующий день, не нашёл жёлтый обрывок-записку. Странно. Вроде придавил его степлером, чтобы внимательно изучить его утром. Но на месте его не оказалось. А был ли он вообще, или это был сбой восприятия, попытка найти хоть какое-то цветное пятно в окружающей чернобелой серости? Хотя текст прочно осел в памяти: “Ищи зелёную дверь”. Интересно - где?
Сегодня примечательный день: в архив по пневмопочте пришли выписки о тех, кто прибыл в Город и о тех, кто его покинул. Стоп. Покинул? Интересно, это эвфемизм смерти или? Но пока сознание пыталось осознать, руки привычно расфасовали документы по папкам, а папки расставили на полки.
Происшествие вчерашнего вечера почти стерлось из памяти. Так, колыхалось туманом где-то на периферии сознания.
Перекусив бутербродом с колбасой и выпив кружку чёрного чая, решил навести порядок в плёнках и дисках. На коробках - только номера. А в архиве - нет никакого оборудования для просмотра или прослушивания. Наверное необходимое есть на складе или за зелёной дверью в проёме между стелажами и шкафами, за решёткой в закрытой секции. Стоп. Зелёная дверь! Эта ли? А вдруг…
Осмотрел стол и в заедающем ящике тумбы, под стопкой чистой серой бумаги, нашёл связку ключей. Один из них точно должен подойти. Наверное.
Подумав всего минуту, встал и пошёл к решётке. Один из ключей и вправду подошёл. Дверца, чуть скрипнув, ушла в сторону. Осталось сделать всего один шаг к зелёной двери.
Интересно, а что там? А держит ли что здесь, если что? Глухой сигнал о прибывшей корреспонденции по пневмопочте заставил сделать шаг вперёд.
На двери нет ручки, но есть замочная скважина. И ключ, подходящий по форме, также был на связке. Вставил его в скважину, повернул и толкнул от себя, одновременно шагая вперёд. Интересно, противогаз на месте или остался в сумке на столе? Впрочем - не важно: по глазам ударил мощный поток света, поглотивший всё вокруг и, казалось, проникающий прямо в мозг через плотно, рефлекторно закрытые, глаза…
Вроде кто-то давно сказал, что нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Ожидание - это действительно пытка, когда нет возможности сесть или пройтись-размяться. Нельзя этого делать, даже на пол опуститься нельзя - в любой момент занавес может открыться и я шагну вперёд. Как делал это уже неоднократно. Сколько попыток пройти и найти выход он уже сделал? А сколько ещё осталось? Почему именно эти мысли галопом скачут в голове и отвлекают от сосредоточенности и решимости сделать шаг в нужный момент?
Как-будто тёплая волна пробежала по залу, занавес чуть сильнее колыхнулся, приоткрыв проход. Я чуть сглатываю (интересно, сколько я уже не пил и не ел?) и переступаю грань в зазановесье.
Меня окружает тьма, которую прорезает свет от световой полосы под ногами.
Я боюсь оглянуться, но невольно отмечаю, что те, кто стоял вместе со мной в одном ряду, куда-то исчезли. Я абсолютно один. Делаю шаг и мгновенно оказываюсь в вестебюле метро. Мимо меня проходят три женщины, одетые как католические монашки, а у одной из них - чехол от гитары за плечом. Я оглядываюсь: вокруг люди, мельтешение фигур и лиц. Я подхожу к стеклянным дверям, открываю их, чуть наддавив плечом и оказываюсь…
Докладная записка 2456/94Б от 03.08.26
Настоящим сообщаю, что Архивариус превысил свои полномочия, и с третьего числа восьмого месяца двадцать шестого года от сотворения Города, считается убывшим из Города.
Управляющий Почтой и Архивом Города
Газета “Вечерняя жизнь”
Число исчезнувших из абсолютно закрытых помещений городского развлекательного комплекса, а именно из виртуального центра апрбации “Новая жизнь”, приближается к трехстам. Администрация комплекса отказывается от комментариев. Проверка, проведённая следственным отделом прокуратуры, пока не дала результатов.
А пока, по всему городу множатся случаи исчезновения людей. Примечательно, что все они также посетили “Новую жизнь” в течении последнего месяца. Наша редакция собирается провести собственное расследование инцидента. Следите за нашими новостями.
Похожие статьи:
Рассказы → Клевый клев
Рассказы → Мы будем вас ждать (Стандартная вариация) [18+]
Рассказы → Анюта
Рассказы → Бездна Возрожденная
Рассказы → Крогг
