На одной из служебных вечеринок Жирнов несколько перебрал с шампанским и не заметил, как ввязался в спор о том, кого больше ценит начальство. У него был козырь, с которого он в таких случаях всегда заходил — личный кабинет. Он разглагольствовал о преимуществах отдельного кабинета перед местами общего пользования до тех пор, пока в паузе между собственными словами не услышал:
— У него там, кажется, даже окна нет…
Эта фраза сбила Жирнова, заставив замолчать и стушеваться. Отсутствие окна было его больным местом. Не то что бы это его как-то ущемляло, но без окна кабинет больше походил на переделанную кладовку, которой в сущности и являлся – это был архив бумаг, который мог просто стоять закрытым на ключ. Жирнова пересадили сюда, вменив к основным обязанностям выдавать документы. Поначалу он даже обрадовался, так как работы это особо не добавило, а в архиве можно было без особых напрягов ровно посидеть на стуле.
И вот теперь брошенное вскользь замечание открыло глаза на его истинное положение – оказывается, он не так любим офисными богами, как ему грезилось. Вдали от недремлющего ока начальства карьеры не сделаешь. Черт с ней, со спокойной жизнью. Жирнов решил, во что бы то ни стало вернуться в общий «аквариум». Это стало его крестовым походом. Он начал плести интриги, чтобы перебраться в другой кабинет — светлый, с большими окнами, или эркером, пускай бы его даже пришлось делить с десятком других неудачников. В пущенной по всем инстанциям жалобе, он напирал на то, что без окна он чувствует себя в своем кабинете как приговоренный к смерти в тюремных казематах. Жирнов иногда любил без особой надобности изъясняться излишне витиевато.
Ему сочувствовали. Даже начальство не стало отмахиваться от его жалоб. Какими-то волями судеб дело получило ход. Однако пошло оно совсем не по тому пути, по которому желалось бы Жирнову. Однажды утром его не пустили в кабинет, а потом он увидел, что в его стене пробита характерная дыра. Все это было как-то по-австралийски, потому что ни одна из стен кабинета не общалась с внешним миром. Дыра уходила куда-то в темноту, видимо в вентиляционную шахту. Для фальшивого окна вполне было достаточно заказать его инсталляцию какому-нибудь начинающему дизайнеру и не портить стену. Жирнов побежал жаловаться на такое издевательство, однако на этот раз он не получил никакого сочувствия, начальник ему даже сделал внушение за назойливость: просил окно – получи, про другое разговоров не было. Несколько дней Жирнов вынужден был работать, ощущая, как черная дыра дышит на него холодным, могильным воздухом. Наконец пришли рабочие и вставили в проем оконный блок.
Окно нельзя открыть. Оно даже не было для этого предназначено. За его стеклом была непроглядная тьма. Жирнову теперь все время казалось, что он засиделся на работе допоздна. Он даже придумал использовать это для отговорки, когда иногда уходил пораньше домой. Но его никто никогда не спрашивал.
Он врал редким любопытствующим, что за окном зимняя вьюжная ночь. От этого ему самому стало казаться, что нет-нет да и блеснет там на небе одинокая звезда.
Прошло несколько месяцев. Жирнов пообвыкся с изменением в интерьере и даже принес из дома цветок, который всегда забывал поливать. Никто уже не заходил к нему иначе как за какой-нибудь бумажкой. Однажды Жирнов обратил внимание, что тьма за окном стала менее густой. Через некоторое время он понял, что мрак действительно вроде как рассевается. Он даже готов был верить, что что-то видит там не стену здания, а что-то иное. Некий заоконный пейзаж.
Жирнов имел время пронаблюдать изменения происходящие за окном. Там вырисовывалось снежная равнина. Какое-то место на севере, где после долгой ночи наступал рассвет. Совершенный минимум деталей. Только снег и небо, серое с пеленой. И краешек океана. Картинка была очень реалистична, и нельзя было сказать — действительно ли это весна в Антарктике, или игра воображения. Когда стало достаточно светло, Жирнов заметил, что на пляже обитает колония императорских пингвинов. Он только называл их так, на самом деле он не смог определить к какому виду они принадлежат. Их отличал необычайно длинный клюв и, по все видимости, весьма крупные размеры. Птицы вели свою жизнь, наблюдать которую Жирнову скоро стало не интересно. Он одолжил у знакомого бинокль, предполагая, что его «видения» упрутся в противоположную стену шахты. Но нет, бинокль приблизил детали, не показав впрочем ничего примечательного.
Однажды придя на работу, и заглянув по привычке в окно, Жирнов опешил. Он увидел десяток мертвых пингвинов лежащих на снегу. И всюду была кровь. Он прочел в интернете несколько статей по поводу наблюдаемого им за окном мира и знал, что у императорских пингвинов почти нет врагов, по крайней мере на суше. До сих пор он не видел на берегу никаких других существ. Целый день он то и дело поглядывал в окно. Пингвины бродили по берегу, обходя в своих мертвых сородичей стороной.
Утром следующего дня, едва войдя в кабинет, он первым делом подошел к окну, опасаясь вновь увидеть там что-нибудь еще более неприятное. Мертвые пингвины исчезли, кровь кое-где была еще видна. Оставшиеся в живых птицы продолжали заниматься своими обычными пингвиньими делами, как будто ничего не произошло.
Жирнов сел за бумаги и провозился с ними почти до обеда. Он то и дело поглядывал в сторону окна, но на берегу не происходило ничего примечательного. Наконец взглянув туда в очередной раз, он увидел на пустом берегу какую-то безобразную черную кляксу. «Клякса» медленно двигалась, словно перетекая по снегу. Не было понятно, являлась ли она живым существом или чем-то из ряда вон. Она вызывала у Жирова необъяснимый страх, отчего даже волоски на руках у него начали топорщиться. Ему даже стало как-то спокойнее от того что окно было фальшивым. Если бы на окне были занавески он бы наверное тут же их задернул. Как ребенок, который думает, что если чудища не видно, то его и нет, Жирнов уселся к окну спиной. Когда он наконец осмелился оглянуться, кляксы на берегу уже не было.
Через несколько дней мертвые пингвины опять лежали на снегу, а затем это повторилось еще и еще. Кляксы он больше не видел, но было ясно, что это именно она убивала птиц. Пингвины словно ничего не понимали и не спешили перебраться куда-нибудь в другое место. Жирнов теперь каждый раз приходя на работу, со страхом наблюдал, как пингвинов становится все меньше. Он хотел было этим с кем-нибудь поделиться, но затем наоборот подвинул один из шкафов так, чтобы нельзя было случайно увидеть, что происходит за окном.
Через какое-то время, когда вдруг понадобился какой-то документ из архива, а дверь оказалась закрытой, стали искать способ туда попасть. Найти запасные ключи удалось только к концу дня. Внутри архива все было разгромлено. Шкафы оказались повалены, бумаги измяты, изорваны в клочья и разбросаны по всему кабинету. Окно было разбито, из дыры дул холодный воздух. В одном из углов чрезмерно удивленные служащие обнаружили пингвина. Ростом он был выше большинства служащих офиса, хотя по весу можно было поспорить за первое место. Он был ранен и, кажется, сильно напуган. Жирнов ни с кем так и не поделился своими видениями, поэтому никому не пришло в голову сколько-нибудь правдоподобного объяснения появлению пингвина в архиве учреждения, никак не связанного ни с экзотическими животными, ни с поставками в южные широты. Хозяин кабинета ничего объяснить не мог, так как исчез. О нем вспомнили позже. Решили было даже, что он упал в это треклятое «окно», но детальное обследование воздуховодного колодца, в котором был сделан проем, показало, что там ничего нет. Подумали, что он психанул и, разгромив кабинет, исчез. Но тогда откуда взялся пингвин? Не мог же Жирнов провести его незаметно через вахту. Попытки разузнать о судьбе Жирова ни к чему не привели. Дома он не появлялся и в обычных местах поиска тоже. Дырку в стене вскоре заложили кирпичом и заставили массивным шкафом, а на место Жирнова посадили совсем другого человека.
Похожие статьи:
Рассказы → Брачные игры пингвинов
Рассказы → Чай с Индрикотерием
а вот куда делся раненый пингвин? 
