– Вижу цель, – услыхал Борис крик командира, лейтенанта Ивана Поликарпова.
Механик-водитель прильнул к смотровой щели. По белому снегу, припорошившему улочку, аккурат меж верениц разрушенных зданий ползли две самоходно-артиллерийские установки StuG III1. Терпение танкистов было вознаграждено! Целые сутки сидели они в укрытии, прикрывая опасное направление, и вот наконец-то пожаловали долгожданные гости.
– Бронебойным по первой машине!
– Есть, – отозвался заряжающий.
– Огонь!
Пушка ухнула, выплеснув облако пороховых газов, и на немецком штурмовом орудии расцвел цветок из огня и дыма. Распахнулись люки, выпуская охваченных пламенем фашистов. На их лицах застыли гримасы боли и ужаса.
– Бронебойным по второй!
– Есть!
StuG III, ехавший следом, остановился и начал разворачиваться, готовясь к выстрелу.
– Живее! – забеспокоился лейтенант.
Ярко-красная вспышка. Самоходка успела огрызнуться.
Борис хладнокровно прищурился. За долю секунды до взрыва чутье подсказало ему, что враг поспешил, не прицелился, как следует. Действительно, немцы промахнулись. Рядом громыхнуло, и осколки застучали по броне.
– Огонь! – прокричал Иван Поликарпов.
Раздался выстрел, и мгновение спустя машина противника взорвалась от попадания в боекомплект. Заревело пламя, к затянутому тучами небу потянулся густой черный шлейф.
– Фугас, – устало произнес командир.
Наводчик понимающе кивнул.
Среди груды искореженного металла могли прятаться выжившие, которых нужно было добить. Никакой пощады завоевателям, принесшим столько страдания, горя и слез. Это было понятно и справедливо.
– Огонь!
Снаряд упал рядом с горящей техникой, окутав все грязным облаком. Дело сделано. Пора менять позицию.
– Заводи, – распорядился командир.
Борис, ждавший приказа, запустил двигатель. В тяжелом танке КВ2 мехвод провел всего несколько боев. Этого оказалось достаточно, чтобы машина сразу ему полюбилась. Она была надежна и неприхотлива, откликалась на каждое желание, точно живая. А мощь?! Это было что-то невероятное. Конструкторы постарались на славу, собрав из железа настоящую боевую крепость.
– Отходим на запасной рубеж.
Борис выжал сцепление, включил первую скорость, затем вторую и третью. Танк выехал из засады, разбрасывая в стороны мелкие камни и куски арматуры. Литые гусеницы заскрипели по снегу и наледи.
С тех пор, как Борис очнулся в госпитале, прошла всего неделя. Специалистов катастрофически не хватало, и механика-водителя, продержав пару дней, выписали и отправили на фронт. «Легкая травма головы», – сказал ему доктор. – «Ничего страшного. К воинской службе годен».
Все бы хорошо, только после «легкой травмы» Борис почти ничего не помнил о своей жизни. Помимо навыков и умений, он твердо знал лишь три вещи. Для начала, его звали Борисом. Далее, шла война, в которой, во что бы то ни стало, нужно было победить. И последнее, его жена Надежда работала медсестрой и всегда была рядом. Все остальное растворилось в тенях прошлого, а любая попытка заглянуть в утраченные воспоминания оборачивалась острой головной болью.
Бориса мучили вопросы. Мехвод понятия не имел, где находился. Не узнавал ни окружавших его людей, ни города… Врачи пытались его успокоить, говоря, что полк, к которому он был приписан, поменял дислокацию. Борис верил им поначалу, но длилось это недолго. Как только мехвод выяснил, что никакая Надежда в санчасти никогда не работала, он начал подозревать что-то неладное.
– Эй, разворачивай, тебе говорят! – чья-то рука дотронулась до его плеча, разбивая морок. – Разворачивай же!!!
Борис остановил левую гусеницу, и КВ медленно закрутился на месте.
Удар пришелся чуть ниже башни, едва не повредив двигатель. К счастью, броня выдержала, но людей, сидевших в танке, изрядно тряхнуло.
– Ты что же это делаешь? Приказы не исполняешь? Спишь на посту? Хочешь, чтобы мы все погибли?! – закричал радист, набросившись на Бориса.
– Он же контуженый, что с него взять! – заступился за мехвода заряжающий.
– Отставить, – одернул их Иван Поликарпов. – Вижу цель. Т-IV3.
«Штуги были всего лишь приманкой, – догадался Борис. – Враг знал, что «Клим Ворошилов» где-то здесь, выманил, подгадал удачный момент и напал со спины…»
– Цель принял, – откликнулся наводчик.
– Бронебойный!
– Так точно!
Вражеский танк снова выстрелил. Снаряд чиркнул по правому борту КВ и, срикошетив, попал в разрушенный дом.
– Огонь!
По команде лейтенанта наводчик нажал на гашетку. Пушка дала ответный залп, и боеприпас поразил немца.
– Пробитие! – радостно сообщил наводчик.
Борис же разочарованно покачал головой. Опыт подсказывал мехводу, что враг был подбит, не обезврежен…
– Ух, черти, – выругался радист. – Движение за кормой! Пехота! Обходят!
Похоже, из охотника КВ превратился в загнанного в ловушку зверя.
Оценив обстановку, Иван Поликарпов отдал приказ:
– Бронебойным по танку. Два градуса правее. Цель – моторное отделение.
Бориса обожгло огнем, и он скорчился от боли, закрывая руками лицо. Т-IV бил наверняка. Фугас разорвался у трансмиссии и вывел из строя ходовую. Двигатель извиняюще крякнул и заглох.
Словно в тумане мехвод слышал, как полыхнуло в ответ их орудие, как матерится радист, как командир просит зарядить картечь и приготовить к бою пулеметы.
Все происходящее вдруг показалось Борису каким-то ненастоящим. Словно он все это уже видел когда-то: в кино или книге... На мгновение Борис как будто увидел тот прежний мир, которого лишился. Мир, где царило спокойствие и процветание. Мир без войны.
Перед слезящимися глазами мелькнуло лицо любимой.
– Надежда, – прохрипел Борис.
– Мехвод, мать твою! – прокричал радист, вцепившись в Бориса точно клещ. – Никакой надежды нет! Безысходность кругом и смерть! Если не починим ходовую, она и за нами придет, слышишь?
КВ выпустил по ползущим врагам начиненный сталью смертоносный снаряд, затем в дело пошли башенный и курсовой пулеметы.
Борис кивнул, приходя в себя.
– Давай за мной! – позвал его заряжающий.
Вдвоем они распахнули расположенный в полу аварийный люк и выбрались на улицу. После духоты, что царила внутри, воздух под машиной обжигал морозом. Под пальцами скользил мокрый асфальт. Пахло маслом, гарью и жженым железом. Свистели пули, стрекотали автоматные очереди.
Времени было в обрез. Т-IV догорал в стороне, но немецкая штурмовая группа успела подобраться достаточно близко и представляла угрозу. Под огнем оставшегося в КВ экипажа атакующие залегли, спрятались в развалинах. Долго так продолжаться не могло. Танкистов, покинувших машину, могли заметить в любую минуту.
– Гусеницу разорвало! – покачал головой Борис, отмечая про себя, что других повреждений нет.
– Подсоби, контуженный, – прохрипел заряжающий и, выскочив из-под машины, потянулся к закрепленным на броне запасным тракам4 и ящикам с инструментом.
Вместе они освободили зажимы, взяли все необходимое и приступили к ремонту. «Когда-то, я уже попадал в такую переделку, – вспомнил Борис, – на другой далекой войне». В прошлый раз все было опасней и на порядок страшней. А сейчас? Сейчас мехвод совсем не боялся ни шальных пуль, ни осколков…
Совсем рядом упала, завертевшись волчком, граната. Взрыв, и с небес полился дождь из камней. Они жалили сквозь комбинезон точно иголки, оставляя на теле ссадины и синяки.
Вот их и обнаружили…
Из разбитых губ Бориса вырвался стон. Он завалился на бок, чувствуя, как на зубах хрустят пыль и песок. Сквозь серую пелену, стоявшую перед глазами, мехвод видел, как к танку подбираются тени. Все ближе и ближе.
– Эй, ты живой? – позвал мехвод заряжающего. Тот не ответил. Он лежал неподвижно, у самого края дымящейся воронки, и алая кровь сочилась из его груди, превратившейся в решето.
Вновь проснулись пулеметы, угощая врагов свинцом, и фашисты скошенной травой попадали на землю.
Подхватив инструмент, Борис подполз к перебитой гусенице. Он был совершенно спокоен и не боялся смерти, что бродила по полю битвы и забирала к себе солдат. Если ему суждено умереть, это случится. Рано или поздно.
Мехводу повезло. Он заменил поврежденный трак и нырнул под машину как раз в тот момент, когда пулеметы, израсходовав весь боезапас, смолкли, и немцы вновь пошли в наступление.
– Заводи, – приказал Иван Поликарпов, помогая Борису забраться внутрь.
– А заряжающего-то жалко, – покачал головой радист. – Сложил свою голову по твоей ошибке, мехвод!
– Потом будем героя оплакивать, – осадил его лейтенант. – Займи его место. Картечь!
Чувствуя, что что-то не так, Борис замер. Он поднял глаза и посмотрел в смотровую щель, сквозь которую были хорошо видны развалины города и брошенный в спешке ящик...
– Контуженный, не тяни… – проворчал радист.
Борис запустил двигатель, и КВ, ожив, дернулся с места. Танк проехал сотню метров, прежде чем мехвод осознал, что не давало ему покоя. Тело заряжающего исчезло, а воронка заросла травой! И это в самый разгар зимы!
Бориса прошиб холодный пот. Он был уверен, что не ошибся! Вот только скажи кому, не поверят, и повернуть назад никто не даст.
Все это следовало хорошенько обдумать. Потом. Сейчас же Борис сосредоточился на дороге. По броне застучали осколки гранат. Несколько человек попытались запрыгнуть на машину. Еще чуть-чуть и это у них непременно бы получилось.
– Огонь!
Картечь смела фашистов, вставших на пути танка, и машина вырвалась из капкана.
– Орудие на 180 градусов! – прокричал Иван Поликарпов. – По пехоте! Фугасом!
Заскрипел поворотный механизм, и башня пришла в движение, чтобы уничтожить преследователей.
В этот момент Борис заметил сбоку черные пятна. По улице длинной колонной шли танки. Пока пушка смотрит в обратную сторону, КВ не сможет ответить огнем! Секунда, другая, враги начнут обстрел и сожгут, похоронят экипаж в братской могиле!
Борис стиснул зубы. Танк стоял на открытом месте посреди улицы. Кругом были здания, высокие и приземистые, разрушенные и не очень. Часть из них была старой постройки. Двухэтажные, собранные из досок, они больше напоминали деревенские избы.
Приняв решение, мехвод добавил газу. Набрав скорость, машина врезалась в стену ближайшего дома, забуксовала, подминая под себя кирпичный фундамент, и скрылась за грудой обломков. Дерево скрипело под гусеницами, разлетаясь в щепки, трещали, рушась, балки и перекрытия.
– Молодец, мехвод! – похвалил лейтенант. – Спас нас от гибели.
– Командир, нам не помешает помощь! – подал голос радист. – Разрешите выйти в эфир?
– Прервать радиомолчание разрешаю, – отозвался тот.
КВ между тем пробил очередную преграду и выкатился на соседнюю улицу.
– Это что за ерунда? – удивился Борис.
Погода изменилась. Свинцовые тучи, снег и лед исчезли. Небо стало ясным, без единого облачка. Светило яркое солнце, и воздух был настолько горяч, что от танка, покрытого инеем, пошел пар.
Противоположная сторона дороги была перегорожена баррикадой. Собрана она была из двух ржавых покореженных автобусов и мешков с песком. К ней, прячась за автомобилями, двигались люди. Танк же оказался у них в тылу, и через амбразуры экипажу все было видно, как на ладони.
– Какой-то сброд, – покачал головой наводчик.
Действительно, бойцы не походили ни на красноармейцев, ни на солдат Вермахта. Одеты они были кто во что горазд, носили черные платки, закрывавшие лица, как какие-нибудь грабители или бандиты.
– Вот тебе и поменяли позицию, – присвистнул радист. – Связи нет. На нашей частоте какая-то тарабарщина!
– Значит так, – сказал Иван Поликарпов, стараясь придать голосу уверенность. – Это фронт, где воюют союзники. Слышали про немецкие части, переброшенные из Африки?
– И кто перед нами? Друзья или враги? – спросил наводчик.
На глазах танкистов незнакомцы подвели к баррикаде двух мальчишек и человека, одетого в грязные лохмотья – все, что осталось от формы.
Когда-то Борис уже видел все это. В памяти мелькнули смутные образы: толпы беженцев, бомбежки и артобстрелы… На языке крутились два слова: «моджахеды» и «боевики»…
– Ты гляди, что они делают!.. – возмущенно воскликнул радист.
Пленников посадили на колени и приставили к горлу ножи. Казнь была хладнокровной, показательной.
– Точно, фашисты или их пособники, – прошептал наводчик.
– Так, какие будут предложения? – спросил лейтенант.
– Приказ был защищать улицу, – в голосе радиста чувствовалась неуверенность. – Если в штабе узнают, что мы ее оставили…
– Командир, нужно драться, – сказал наводчик. – Ударим по ним фугасом?
Наваждение ускользало от Бориса, водой утекая сквозь пальцы. Голову пронзила острая боль, и мехвод обхватил руками виски. Перед внутренним взором снова возник образ любимой, его Надежды. Быть может, она где-то здесь?! Вдруг что-то прольет свет на ее исчезновение?
– Согласен, – прохрипел Борис.
– Хорошо, – кивнул Иван Поликарпов. – Экипаж, к бою!
КВ повернул орудие и пальнул по любителям резать головы. Не успел дым рассеяться, как из-за укрепления показались защитники и открыли автоматный огонь.
– Ну-ка, братцы, подсобим союзникам, – улыбнулся лейтенант. – Фугас.
– Закончились, – расстроено сообщил радист, склонившись над ящиками с боеприпасами.
– Отставить фугас! Бронебойный!
И тут Борис увидел вдалеке пальмы. В Союзе они не растут. Он что, попал с товарищами на Ближний Восток? Мехводу вспомнились остальные странности: исчезновение заряжающего и лето в разгар зимы. Всего этого попросту не могло быть! Тогда в чем же дело?!
– Что это за город? – прокричал Борис. – Где мы?
Ответом ему было молчание.
– Что это за война?
– Какое тебе до этого дело? – воскликнул наводчик. – Она идет уже целую вечность. Без края и без конца. Воюй!
– Отставить панику, – сказал Иван Поликарпов. – Выполнять приказы. Цель - крупнокалиберный пулемет!
Он был установлен на одном из автомобилей. Ловкими движениями боевики развернули его в сторону танка и начали палить, поливая броню очередями. Попадания для «Клима Ворошилова» были не страшнее комариных укусов.
– Огонь!
Снаряд прошил бронеавтомобиль насквозь, пробив бензобак. Топливо воспламенилось, и машина вместе с людьми взлетела на воздух.
– Мехвод! – вдруг прокричал командир. – Задняя!
Борис подчинился, твердо решив допытаться до правды, как только закончится бой.
Раздался страшный вой, и там, где секунду назад шуршали по асфальту гусеницы, упали гранаты.
– Откуда? – прокричал наводчик.
– Рядом с пулеметом, – ответил Иван Поликарпов. – Прячутся за красным автомобилем…
Не успел он договорить, как танк содрогнулся от новой череды ударов. К счастью, броня выдержала. А вот поворотный механизм башни вышел из строя.
– Отходим, – сообщил лейтенант.
– Так точно!
Моджахеды что-то радостно кричали на своем родном языке, потрясая оружием, и продолжали стрелять, пока «Клим Ворошилов» не закатился за угол ближайшего здания.
– Что с пушкой?
– Башню заклинило, товарищ командир, – доложил наводчик. – Но орудие исправно. Стрелять можем!
– Картечь, – принял решение Иван Поликарпов. – Используем угол дома в качестве укрытия. Орудие доворачиваем корпусом.
– Есть доворачиваем корпусом! – воскликнул Борис, перекрикивая рев мотора.
Скрипя гусеницами, «Клим Ворошилов» подкрался к зданию носом, прижался к нему вплотную, царапая стену лобовой броней, встал ромбом, а затем начал медленно откатываться назад. Танк вышел на огневой рубеж: из-за стены выглядывали только пушка и часть правого борта.
Боевики были уже здесь. Они подбежали к дому, пока танк маневрировал, и, видимо, собирались напасть на поврежденную машину врасплох. Враг не учел только одного. КВ по-прежнему был способен стрелять, пусть и не прицельно. Для картечи же точность не имела значения.
– Огонь!
Снаряд, выпущенный из пушки, разошелся сотней стальных шариков. Они врезались в солдат иноземной армии, раздирая тела в клочья. Многие погибли на месте. Остальные, живые и раненые, отступали.
– Бронебойный! – приказал Иван Поликарпов. – Цель – расчет гранатомета! Левее, еще немного.
Включив первую передачу, Борис развернул машину.
– Стоп! Огонь!
– Не попал, – доложил наводчик.
– Правее, – скомандовал лейтенант.
– Промах!
О борт танка ударилась, срикошетив граната. Затем еще одна.
– Мехвод, прижмись к дому!
Борис надавил на газ, подводя машину вплотную к стене. Прогремела череда взрывов.
– На позицию! – прокричал Иван Поликарпов, дождавшись, когда бойцы зарядят орудие.
Так продолжалось минут двадцать. Танк откатывался, давал залп и прижимался к дому, прячась от вражеского огня. Радист едва успевал подавать снаряды и отскакивать в сторону, когда дымящиеся гильзы падали на пол. Наводчик, корректируя огонь, сорвал голос. Мехвод, постоянно переключая рули, стер в кровь кожу на пальцах.
Моджахеды били в ответ. Из стрелкового и того, что покрепче. От несчастного здания откалывались куски бетона и камни. Они сыпались на дорогу, поднимая клубы пыли и грязевой взвеси. Пару раз попало по танку. Броня промялась, но сдержала удар. Было жарко, как в пекле. Во всех смыслах.
Затем наступило затишье, только где-то вдалеке щелкали одиночные выстрелы.
– Думаю, враг прорвался за баррикаду, – произнес Иван Поликарпов, придвинувшись к перископу5. – Идем на сближение.
Борис развернул танк и вывел его на улочку. Все, что можно было уничтожить, горело. Черная дымка туманом висела над асфальтом, усеянным рытвинами и воронками, малыми и большими.
Как и предполагал лейтенант, враг, воспользовавшись дымовой завесой, штурмовал укрепление.
– Картечь!
– Закончилась, командир!
– Отставить картечь! Полный вперед! Таран!
Какой бы безумной ни казалась команда, Борис, не задумываясь, подчинился. Двигатель запыхтел, и «Клим Ворошилов» тяжелой поступью пошел напролом. По нему вновь открыли огонь. Не было видно ни кто стрелял, ни откуда. Все вокруг взрывалось и грохотало. Вакханалия звуков слилась в один громогласный шум.
– А-а-а! – закричал Борис, вцепившись в рычаги машины.
Под гусеницами исчезали, складываясь, как консервные банки, остовы машин. После настал черед баррикады. Не в силах сдержать натиск многотонной махины, она разошлась в стороны, и танк вылетел на площадь, в центре которой за мешками с песком сгрудились оставшиеся защитники.
– Разворот! – приказал лейтенант. – Приготовиться повторить маневр.
– Они бегут! – радостно закричал наводчик. – Ура!
– Ура! – подхватили остальные члены экипажа.
– Стоп машина, – устало приказал Иван Поликарпов.
К танку уже шли люди, арабы, одетые в военную форму. Их изможденные худые лица светились улыбками.
Лейтенант распахнул люк. Вслед за ним наружу выбрались все члены команды.
– Друг, – сказал один из защитников. – Спасибо! Сирия вас не забудет!
– Мы союзников в беде не бросаем, – осматриваясь, сказал командир. – На соседней улице немецкие танки… Нам бы к своим пробиться. Объездную дорогу не подскажете?
– Не знаем. Мы две недели в осаде сидели, – развел руками человек. – Без связи. Фронт давно передвинулся.
– Вы не видели девушку? Молодую, статную, с черными волосами и изумрудными глазами? – спросил Борис, вытирая проступивший на лбу пот. – Зовут Надежда.
– Нет.
– Контуженный, – рассмеялся радист. – Под такое определение каждая третья подходит…
Кто-то вскрикнул.
Борис обернулся. На его глазах, истекая кровью, осел на землю наводчик.
Радист бросился было ему на помощь, но лейтенант остановил его, схватив за плечо, и прокричал:
– Назад! Снайперы!
– Стойте, стойте! – закричал араб. – Не уходите! Возьмите наших детей!
Его соплеменники, вскинув автоматы, искали глазами затаившегося в соседнем здании врага.
Иван Поликарпов запрыгнул на КВ и оглянулся.
– Нам долго не продержаться… – умолял человек. – Быть может, спасутся они!
– Хорошо, – решил лейтенант. – Только живее!
Защитники баррикады расступились, пропуская вперед ребят. Их было пятеро, три девочки и два мальчика. Одежда на каждом висела мешком.
Хлопок, и радист упал, словно вынул кто-то из него батарейку.
– Сюда, скорее! – Иван Поликарпов протянул детям руку. Помогая им забраться на броню, он повернулся к дому спиной и закрыл их от снайпера.
Раздался выстрел.
– В машину! – крикнул Борис командиру, схватившемуся за раненое плечо. – Я справлюсь!
«Дети не должны умирать на войне, – шептал мехвод, пряча оставшихся малышей в танк. – Пусть я не отыскал Надежду, но надежда есть, должна быть. Для всех и всегда».
– Да хранит вас Аллах! – прокричал на прощанье сириец.
Заработал двигатель.
– Куда едем? – спросил Борис.
– В штаб, – теряя сознание, прохрипел Иван Поликарпов.
– Есть, – отозвался Борис, стиснув зубы.
Мехвод понятия не имел, где находится штаб. Оставалось положиться на чутье и удачу.
– Прорвемся, ведь правда? – подмигнул он детишкам. На них жалко было смотреть...
Борис достал сухпаек и раздал каждому по маленькому кусочку сахара.
Призраком прошлого катился «Клим Ворошилов» по улице. Мимо проплывали безжизненные скелеты домов. Все лежало в руинах – прекрасные некогда здания с колоннами и барельефами, цветущие скверы, блюдца пересохших фонтанов. Война не оставила ничего. Кругом было пустынно и тихо. Вместо смеха и радости, счастья и песен здесь поселились ветер и сквозняки.
А потом вдоль дороги заструился желтый дым – верный признак химической атаки. Борис засуетился в поисках защитного снаряжения, затем остановился, осознав, что в танке лишь пять штатных противогазов. Кому-то суждено умереть… Ответ на этот вопрос было несложно найти.
– Прости любимая, что не нашел тебя, – сказал Борис, надевая на пассажиров респираторы.
Перед глазами все поплыло. С каждой секундой дышать становилось все трудней и трудней. Мехвод терял сознание. Последнее, что он слышал, был шепот рации, поймавшей чью-то передачу. Зазвучала музыка. Вслед за ней полились слова:
Белый снег, серый лед
На растрескавшейся земле,
Одеялом лоскутным на ней
Город в дорожной петле…6
Проснулся Борис в госпитале.
– Родной, очнулся! – радостно воскликнула сидевшая рядом Надежда. Она обняла мехвода крепко-крепко, как будто боясь потерять.
– Где я? Что с детьми? – спросил он.
– Любимый, ты их спас.
– А Иван Поликарпов? – встрепенулся Борис.
– Что ты такое говоришь? Я не понимаю… Иван Поликарпов твой дед, пропавший без вести в боях за Ржев…
– Как же так? Моя машина… КВ…
Приемник, стоявший на столике, тихо пел:
Красная, красная кровь,
Через час уже просто земля,
Через два на ней цветы и трава…
В голове зашумело, и Борис поморщился.
– Не делай резких движений. Тебя контузило, – погладила его по руке любимая. – Ты что-то путаешь. Ты воевал на Т-72Б7 в Чечне, вывез школьников из-под огня. Ты герой.
А над городом плывут облака,
Закрывая небесный свет,
А над городом жёлтый дым,
Городу две тысячи лет…
Песня казалась Борису смутно знакомой, словно она была сложена про него.
– Поспи, – сказала Надежда. – Тебе нужно восстановить силы.
Борис кивнул. Это было разумно. Он прикрыл глаза и провалился в дрему, сквозь которую еще какое-то время продиралась, стихая, простая мелодия:
И две тысячи лет война,
Война без особых причин,
Война дело молодых,
Лекарство против морщин…
1StuG III (Gepanzerte Selbstfahrlafette für Sturmgeschütz III mit 7,5-cm-Sturmkanone 37 oder 40) — немецкая самоходно-артиллерийская установка класса штурмовых орудий времён Великой Отечественной войны. Известна также под названиями Штурмгешютц III, Штуг III и «Арт-Штурм».
2КВ — советский тяжёлый танк времён Великой Отечественной войны, названный в честь военачальника Климентия Ворошилова. Под аббревиатурой КВ подразумевается КВ-1.
3Речь идет о среднем танке бронетанковых войск вермахта времён Великой Отечественной войны Pz.-IV (Panzerkampfwagen IV, PzKpfw IV, Pz. IV), известном в СССР как T IV.
4 Трак – звено гусеничного хода у танка.
5 Перископ - оптический прибор, использовавшийся на КВ для наблюдения за передвижением противника.
6 Здесь и далее использован текст песни В.Цоя «Звезда по имени солнце».
7 Т72Б - основной боевой танк, применявшийся в ходе Чеченских войн.
Похожие статьи:
Рассказы → Две стороны, одна правда
Статьи → Конкурс "Две тысячи лет война"
Рассказы → Приглашение на войну
Рассказы → Дочь шамана
Рассказы → Эфемеры Вселенной (Внеконкурс)
страшные люди... с пневмосамопихами...
Липатов, ты изверг! 
Спела. Ничего так песня 
Вот спецом для нуждающихся в канкретике в таком отдельном случае головку можно и подставлять, 
