Дивны птицы

Доволен старый Воислав: не зря жизнь прожита. Дом у него - один из лучших на селе, хозяйство крепкое, четыре дочери-красавицы, русоволосые да ясноглазые. Старшую, Златоцвету, за богача из соседнего селения отдал. Уже и двух внуков родила - кровь с молоком! По всему видать, счастлива дочка. Вторую - Тихомиру - зажиточный селянин год назад сосватал, тоже дочка уж родит скоро. Третья - Мирина - в посте и молитве дни проводит, видать, в монастырь собралась. Что ж, её воля - грехи семейные отмаливать. Младшая - Дарёнушка, отцова любимица - только шестнадцатую весну справила. Хозяюшка выросла, а какая красавица - глаз не отвести. Повезёт же тому, кто её замуж возьмёт! 
Правда, Воислав не за всякого и отдаст. Двум женихам уж отказали: не любы были Дарёне обрюзглый старик-вдовец Ждан и юный, держащийся за материну юбку Говен.
Поселяне Воислава уважают, помнят старую историю. Везде ему и дочерям его любимым почёт и уважение. В гостях или кабачке первому чарку поднесут, каждый встречный поклонится, дорогу уступит. Захотел бы Воислав - в самом центре села дом мог бы построить, на лучшем месте. Да только привык он людей сторониться. Со всеми поздоровается старик, всем улыбнется в густые седые усы, для каждого слово найдёт, когда по селу проходит. А вот живёт Воислав на самом отшибе, у леса.
Хороший день сегодня, на душе тепло. Дочки при Воиславе, даже Тихомира пришла, пока муж в отъезде. Сидят три сестры, младенцу приданое готовят - пелёнки-распашонки подшивают, песни поют:
- Ой, за лесом, за лесочком,
Ой, за лугом, за лужочком,
Добрый молодец да с раскрасавицей 
Повстречалися, повстречалися...
Даже Мирина низким голосом подтягивает потихонечку, хотя песен о любви обычно не поёт. Может, пройдёт у неё блажь, выйдет девка замуж да станет молиться как все - дома и в меру. Так-то оно лучше будет. Нарожают Мирина и Дарёнушка мальчишек, и пойдёт жизнь ещё краше прежнего.  
Воислав блаженно вздохнул и прищурился от удовольствия, представив некольких внуков, весело скачущих вокруг его дочерей.
- Хорошо здесь, - Тихомира улыбнулась и погладила огромный живот. - Все тревоги в родительском доме прочь отлетают... Мне в последнее время сны страшные видятся, - смущенно добавила она. 
- Говорят, так перед родами бывает, - молвила Дарёнушка.
Воислав покачал головой. И откуда эти вещи знает? Выросла девка! 
Мирина перекрестилась и прошептала короткую молитву.

- Что же тебе снится? - спросила Дарёна.
- Ох, не рассказывай, суета всё это, - строго вступила Мирина. - Искушение!
Хоть и не любил Воислав, когда Мирина об искушениях речь заводила, но тут готов был поддержать дочку. Не по себе ему почему-то стало, не хотелось тихим погожим вечером слушать о ночных кошмарах.
- Птицы снятся, - задумчиво произнесла Тихомира. - Огромные, страшные, а вокруг них маленькие вьются, да злые такие! Видят людей - и на них. А я во сне чую: заклевать они кого-то насмерть хотят, крови жаждут...
Нахмурился Воислав: ох, не к добру такие сны, да ещё когда Тихомира на сносях! 
- Видала и я похожий сон, - прошептала Дарёнка.
- Искушение это мне, наверное, - снова перекрестилась Мирина. - И я уж несколько ночей вижу птиц, ужасных, как ангелы мщения. Глаза у них разные, один - красный, огнём горит, другой - чёрный, будто мёртвый. Клювы огромные, страшные, когти, как кинжалы, а перья... Ой, что это там за шум?
Помрачнел Воислав, прислушался: крики со двора доносятся. Стукнуло что-то с силой в ставню, ещё и ещё раз, дрогнула от ударов входная дверь.
- Открывай, Воислав! - закричали с улицы сразу несколько знакомых голосов.
Переглянулись испуганно Тихомира и Дарёнка, зашептала молитву Мирина. Побледнел Воислав, поднялся с места. Неужто давний обман открылся? Да где уж? Те, кто хоть что-то знал, - все давным-давно в ином мире. Только почему тогда ломятся в дом селяне?
- Не открывай, батюшка! - испуганно прошептала Тихомира.
Её рука невольно коснулась живота.
Дарёнка молча приобняла сестру. Мирина торопливо крестилась. 
- Не открывают виновные, - твёрдо произнёс Воислав и двинулся к двери.
Открыть не успел: тяжёлая дубовая дверь рухнула под множеством сильных ударов. В дом ввалились селяне, все, кто смог поместиться в горнице. Воислав стоял посреди комнаты, руки его чуть заметно подрагивали.
- Почто явились, как к разбойнику? - жёстко спросил он. 
Мнутся мужики, переглядываются. Выступил вперёд старый Ждан и говорит вкрадчиво:
- Странность одна есть, Воислав, прояснить её только ты и можешь. Хожу я, значит, часто на кладбище, и вот заметил - в последнее время птиц там стало много. Очень уж много. Вот, хотим узнать, как ты это объяснишь.
- Умом рехнулся? - резко сказал Воислав. - Я-то здесь при чём? И что странного в том, что на кладбище летают птицы? Ты ещё землю копни и червей посчитай!

 - Ох, и странно ведут себя эти птицы, - протянул Ждан. - Кружат они над одной и той же могилой, на кресте сидят, да кричат так горестно, будто птенцов оплакивают. И птицы-то сплошь немирные - вороны, ястребы, коршуны... Видел кто, чтобы они вместе стаей собирались?
- Колдовство это! Колдовство, не иначе! - зароптали мужики у него за спиной.
- Ты, Ждан, точно разум потерял! - недобро прищурился Воислав. - Коли меня в колдовстве обвиняешь.
- Птицы прилетают на могилу твоей Доброгневы и тоскуют там. Что бы это значило, а, Воислав? 
- Наша мать была так прекрасна душой, что даже птицы скорбят о ней, - подала голос Мирина. 
- Ой ли? - с откровенной злобой прошипел Ждан. - А может, ты, Воислав, не всё рассказал о том, что произошло в лесу двадцать пять зим назад? Откуда взялась твоя Доброгнева? Сколько народу в тот год сгинуло в лесу, лишь ошмётки их плоти да обрывки одежды остались. Многие искусные охотники из разных поселений собирались уничтожить чудовище, коего никто не видел, но ни один из охотников не вернулся. Кроме тебя, Воислав, - голос отвергнутого Дарёнкой жениха зазвучал зловеще. - Ты пришёл из леса с Доброгневой и сказал, что убил чудовище и сжёг его. Ты уверял, что спас девушку, и все тебе поверили. Потом ты поселился на окраине селения, у леса...
- Все знают это, Ждан, - холодно произнёс Воислав. 
- В тот год над лесом тоже летали птицы, великое множество хищных птиц! - выплюнул Ждан. - А потом, когда ты вернулся с Доброгневой, они исчезли. Ты так и не рассказал никому, как выглядело то самое чудовище, никто не видел его трупа. И никто так и не знает, откуда взялась Доброгнева и кто были ее родные. Зато есть человек, который видел чудовище. Оно тоже видело человека, но пощадило и выпустило из леса - тогда он был совсем ребенком. Выходи, Невзор! Расскажи при всём народе, что ты видел!
Из толпы вытолкнули вперёд коренастого краснолицего Невзора. 
- Ну, того... этого... - замямлил он. - Птица это была. Огромадная, под потолок ростом. Жуть жуткая, один глаз у неё огнём горел, - Невзор поёжился. - И перья острые: как крылом взмахнула - ветки порубленные так и полетели. Когти - словно кинжалы, а клюв огромный...
- Тебе сколько лет тогда было, умник? - сердито перебил Воислав. 
- Пятую весну он, почитай, тогда встретил, - пискнула из-за мужских спин старуха Ачима, мать Невзора.
- Пятую весну! - передразнил Воислав. - Приснилась тебе твоя птица. Или испужался чего в лесу, да привиделась такая жуть. Много ли младенцу надо, чтобы испугаться?
- Не приснилась! - упёрся Невзор.
Ох, плохо дело! Сжимает Воислав руку в кулак от бессилия. 
Знает отвергнутый Дарёнкой Ждан, что делает. Удивительно, как ещё не кинулся народ на Воислава. Да ладно бы - только на него. Если дело дойдёт до расправы - всех порешат, и Тихомиру беременную - в первую очередь. А потом и до Златоцветы с детишками доберутся: молва быстро в соседнее село донесёт, кем была Доброгнева-покойница.
- А коль приснилось, так ответь, откуда Доброгнева взялась? Какого она рода? - вдруг требовательно заверещала Богдана - свекровь Тихомиры. - Кого наша невестушка носит, а? 
- Матушка, да что ж вы такое говорите? - подала дрожащий голос Тихомира. 
- Я тебе не матушка! - завопила Богдана. - Тьфу, бесовское отродье! Приворожила моего сына, не иначе! 
- Не блажи! - рыкнул на неё Воислав. - Стыд вам на покойницу наговаривать! В лесу я Доброгневу встретил, от чудовища спас. И настоль она была напугана, что не помнила ничего. Так к ней память и не вернулась.
- Не лги, Воислав! - Ждан придвнулся почти вплотную. - Вороны, коршуны да ястребы уж несколько месяцев её оплакивают. Доброгнева и была той птицей чудовищной, что народ в лесу убивала. А ты с ней дочерей нажил. Грех это. Смертный! - вдруг завизжал Ждан.
Он с силой толкнул Воислава. Ожили мужики, кто нож поднял, кто топор. 
- Бей их! - пронзительно завизжала Богдана. - Всех изничтожить, чтоб следа проклятого семени не осталось!
Взмахнул топор над головой Воислава. Кинулась Дарёнка, не помня себя, к отцу, закрыла собой Тихомиру Мирина. Охнули все, застыли на мгновенье: вместо Дарёны птица огромная пулей к селянам подлетела. Перья острые, что топор, клювом гигантским щёлкает, когти вперёд выставила как кинжалы. Крылом взмахнула, и упал на пол топор вместе с рукой отрубленной. Шум поднялся, замелькали ножи и топорики, да все тут же на пол и попадали. Только мясо и кости человеческие по дому полетели. Только жуткие вопли боли обрывались предсмертными хрипами.
Уткнулся Воислав лицом в пол, голову разбитую руками прикрывает. 
Зачем, зачем только пришли к нему селяне? Воиславу с дочерьми - на горе, себе - на погибель лютую. Доброгнева рассказывала: коли напугает или обидит кто женщину из её рода сильно - превратится та в кровожадное чудовище. Но если любовь живет в её сердце - проживёт женщина всю жизнь, не подозревая о страшном даре, что из поколения в поколение передаётся. А коли мальчика родит - навсегда обычным человеком станет - и она, и все потомки её. 
- Сжечь! - завопил кто-то на улице. - Закрыть дом и сжечь!

Ринулась тут к выходу вторая птица, за ней и третья поспешает, только неуклюже движется, тяжело - живот большой мешает. 
Коснулись плеча Воислава нежные пальчики. Поднял он голову - сидит рядом на полу Дарёнка, глазки встревоженные, но страха в них нет. Вокруг - страсть! Комната кровью залита, куски мяса, костей, руки-ноги отрубленные пол устилают. А со двора крики страшные доносятся.
- Пойдём, приляжешь, тятенька, - сказала ласково дочь любимая. - Я тебе голову перевяжу. 
- Прости, - выдохнул Воислав.
- За что? За то, что мы на свет родились? - мягко улыбается Дарёнушка. - Или за то, что жили спокойно, не зная тревог? Нет перед нами твоей вины, тятенька. Давай поднимайся осторожно, пойдём в ту комнату.
Встал Воислав, глядит - в горницу через дверь распахнутую птицы хищные влетают - ястребы, коршуны, вороны - да на куски плоти раскиданные жадно набрасываются. 
- Косточки в лес унесите, чтобы следов ни тут, ни во дворе не осталось, - сказала Дарёнка. 
- Дарёнушка, уходить нам всем надо, бежать! - покачал головой Воислав. - В лес бежать!
- От кого бежать, тятенька? - успокаивающе улыбнулась любимая дочь. - Скоро не останется на селе людей, окромя нас. А кто будет спрашивать, куда все делись - так мы и не знаем, живём-то на отшибе.
Застонал Воислав, закрыл лицо руками. А Дарёнка его в спальню отвела, на постель чистую уложила, голову перевязала да умчалась. Только и услышал Воислав, как дочь любимая в соседней комнате птицам говорит:
- Тятеньку берегите, никого, кроме нас, к нему не пускайте.
Когда наутро поднялся Воислав после бессонной ночи - ни птиц хищных не увидел, ни следов кровавой бойни. 
Сидят три дочери, как накануне, тихо-мирно, пелёнки да распашонки подшивают. Льётся песня протяжная:
- Ой за лесом, да за ле-е-е-сом.
Дивны пти-ицы живу-ут.
Дивны пти-и-и-и-цы живу-ут,
Голоси-исто-о по-оют.
Охнул Воислав - вспомнил эту песню: Доброгнева, покойница, её поначалу певала, ещё до рождения дочерей. И где только песню услышали? 
Обернулись дочери к Воиславу.

- Тятенька, как ты? - спросила Тихомира.
- Ничего, доченьки, ничего, - с трудом проговорил он.
Прислонился Воислав к стене - ноги не держат. Только сейчас понял старик, как боялся, что бросят его дочери, забудут обо всем да и унесутся с птицами в лес, как и юная Доброгнева когда-то умчалась из родных мест. Не застал бы Воислав её в человеческом обличье, неизвестно, как бы всё обернулось. Скорее всего, не вышел бы он живым из леса, как и многие, кто чудовище искал.
- Что же теперь? - спросил растерянно.
- А что теперь? - подняла ясный взгляд Тихомира. - Вернётся через три дня мой Всеслав, поищем мы с ним родню его, не найдя - оплачем, да и будем дальше поживать без родителев его, зато с дитём. Птицы над матушкиной могилой теперича кружить не станут, над лесом будут причитывать. Попросили мы их внимания людского к могилке больше не привлекать.
Сверкнул огонек красный, пугающий в одном её глазу и тут же погас.
- А я, как всё уладится, в монастырь уйду, - перекрестилась Мирина. 
- С ума спятила! - вырвалось у Воислава. - К исповеди как подойдёшь? Неужто расскажешь, как вы втроём всё село изничтожили? О себе не думаешь - сестёр пожалей.
- Не стану я об этом рассказывать, - тихо, твёрдо произнесла Мирина. - Не я это была, а птица хищная. И село мы не трогали, только людей. Нельзя было никого оставлять: мать наша слабость проявила, вот через сколько лет это аукнулось. 
- Хорошо ещё, что мы потом вдоль дороги пролетели да двух мужиков увидели, - ангельским голоском добавила Дарёнка. - Свекровь Тихомиры их отправила Всеславу о нас рассказать, а остановиться они собирались неподалеку от дома, где Златоцвета живёт. 
- Откуда знаешь? - хрипло спросил Воислав. 
- Между собой они говорили, - ответила Тихомира и задумчиво посмотрела на свои ногти.
- Нет там крови, нет, - успокаивающе прошептала Дарёнка.
- А ты-то что собираешься теперь делать, Дарёнушка? - еле выговорил старик.
- Я, тятенька, с тобой останусь. А как замуж выйду - тебя с собой возьму. Меня через месяц-другой Миломир из соседнего села приедет сватать, - бледное личико Дарёны окрасил нежный румянец. 
- Опомнись, Дарёнушка! И думать об этом забудь! - голос Воислава окреп. - Родня у него властная, ни одна девушка в том доме счастлива не будет. 
- Родня? - задумчиво повторила Дарёна. - Да, родня там властная. Думала я до вчерашнего вечера, никак решиться не могла. Люб мне Миломир, дай ему, тятенька, согласие. А родню его я, коли нужно будет, поуспокою.

Вздрогнул Воислав, такие слова услышавши. Потупила взгляд Дарёнка, да только успел старик увидеть, что один глаз у дочери любимой стал в тот миг будто мёртвый, чёрный, а другой огнём полыхнул.
- Раз такое дело - я с монастырём-то повременю, - скупо улыбнулась Мирина. - Замуж тебя выдадим, а как всё решится - тогда и уйду. Если другой доли не пожелаю, - задумчиво добавила она. - Брат у твоего Миломира уж больно хорош. Запрещали ему родители жениться... Так может, у нас с ним скоро всё и сладится?
- Да что же вы задумали?! - собрал все силы Воислав, сделал шаг к дочерям. - Злодейство обговариваете? Не дам я на такой брак благословения. Откажу Миломиру, когда сватов зашлёт!
- Как скажешь, тятенька, - неожиданно легко согласилась Дарёнка. - Время есть, может, ещё и передумаешь. Очень ладно бы всё вышло.
Она опустила глаза к шитью и тихо запела:
- Дивны птицы те
Свою волю имут.
- Свою волю имут,
Чужой не приимут, - подхватили Тихомира и Мирина.
Воислав медленно проковылял в спальню. 
- Подождём, - тихо сказала Дарёнка. - Может, образумится старик.
Сестры согласно кивнули. Правый глаз каждой сверкнул огнём, а левый почернел, остекленел.
- Свою волю имут, - пропела Мирина.
- Чужой не приимут, - подхватили сестры, глядя в сторону отцовой комнаты.

Похожие статьи:

Рассказы → Аморальная сказка

Рассказы → Мэриэн

Рассказы → Когда цветет папоротник

Рассказы → Сказка о доме и управдоме

Рассказы → Несколько мгновений совсем другой весны