Ехидна

Мэтэр. Спасибо за всё, и в частности – за идею. Йиос.

Стройные ноги ступали по паркету, мелькали нежные девичьи пятки. Из радио, которое она поставила на стул посреди коридора, лилась «Lady In Red». Под эту песню ей всегда отлично танцевалось. Словно некий вихрь внутри поднимал её над паркетом, над домом, над планетой – и ещё выше. Она закрывала глаза, переносясь мыслями в иной мир, созданный её воображением: в нём она была одета в шикарное красное платье. Там, в этом мире, все девушки были обворожительными, а мужчины – импозантными. Пары, взявшись за руки, кружились вместе с ней – тот ритм, что возникал в ответ на лиричную, проникнутую желаниями и чувствами песню, она передавала им. Передавала своим танцем. В своём танце.

            В своём танце она была королевой. Она верила в это, вскидывая вверх руки, делая ещё несколько поворотов и глазами, до краёв наполненными сиянием голубых искорок, ловя взгляды восторженных поклонников. Этот мир был идеален настолько, что ни одна девушка, ни одна модница, ни одна участница бала не завидовала ей. Все дамы хотели быть похожими на неё, но никто из них не обладал такими грацией, страстностью, чувством ритма. Они приходили в платьях точь-в-точь как у неё, повторяли её движения, пытались понять, откуда в ней горит столь яркий и правдивый свет, и пробовали зажечь его в себе, в своих глазах. Но, как бы они ни старались, они не могли стать ей – Королевой бала. Леди В Красном…

            — По-моему, прекрасная песня, — сказал мужской голос. – А ты как думаешь, Джесс?

            — Восхитительная. Одна из моих любимых, — ответила Джесс. – Но не пора ли нам перейти к погоде, а, Питер?

            — Я как раз собирался зачитать сводку.

            — Интересно послушать, что синоптики понапридумывали нам на сегодня…

            Песня закончилась, начался прогноз погоды. Леди В Красном покинула волшебный и восхитительный мир и, пройдя через стратосферу, атмосферу и крышу дома, вернулась в тело девушки по имени Шейла Хардинг…

…А лето, между тем, выдалось чудесное: душистое цветами, наполненное зелёнью деревьев, теплом и ощущением радости, которым пропиталось всё вокруг. Во всяком случае, для Шейлы это лето было именно таким. Когда она переехала в крупный город, к кузине, первым, что её поразило, была чистота улиц. Она редко видела дворников, и они представлялись ей существами из иных миров, появляющимися в самый неожиданный момент, чтобы смыть с тротуаров грязь или высыпать содержимое мусорных баков в грузовые машины, и тут же исчезающими – неизвестным образом в неизвестном направлении. Город был чист, как мысли маленькой девочки. Шейла заранее настроила себя на клубы дыма, на ревущие машины и их выхлопные газы, на асфальтовые дороги и редкие чахлые деревца. Как она была обрадована, увидев свежий, распустившийся листьями, благоухающий ароматом свежескошенной травы, аккуратный, ухоженный город. И чем-то этот город очень напоминал её саму – в деревне, из которой она приехала, у неё никогда не возникало подобного чувства.

Утро озаряло Шейлу своим мягким, доброжелательным светом, и девушка тянулась к нему, распускаясь и благоухая, как самый дивный на Земле цветок.

Шейла улыбалась ночному городу, и он улыбался ей в ответ. Полная луна посылала на Землю отражённый свет, горели фонари и неоновые вывески – впрочем, в квартале, где жила Шейла, неоновых вывесок было не так уж много, и в здании, украшенном одной из них, она работала.

Надо сказать, ей крупно повезло: работа находилась всего в паре сотен метров от дома. Это перст судьбы, подумала Шейла. Она считала, что в нашем мире ничто не происходит просто так, по велению слепого случая. Если она живёт в этом городе, если квартира кузины находится в этом районе и если Шейла работает в салоне «Красота и стиль», значит, так нужно. Кто-то позаботился о ней, и ей хотелось верить, что этот невидимый помощник не покинет её. Конечно, работа ночной уборщицы – не совсем то, о чём мечтает девушка. Но Шейле были нужны деньги: кузина уехала на две недели в отпуск, и Шейле надо было на что-то жить. Кроме того, через месяц она будет поступать в театральный вуз. А что, если не удастся попасть на бюджетное отделение? В этом случае деньги, заработанные в «Красоте и стиле», будут очень кстати. Шейла знала, сколько получает ночная уборщица, но особого выбора у неё, рождённой и воспитанной в глубинке, не было. Она долго подыскивала работу, такую, которая не будет излишне выматывать её плюс позволит днём заниматься у репетиторов и самостоятельно изучать тонкости актёрского мастерства. Шейле хотелось раскрыть перед людьми свои театральные способности, и для этого она делала всё возможное. Однако любому талантливому человеку, чтобы он не умер с голоду, нужны деньги, эти обыденные, но совершенно необходимые бумажки и кусочки металла.

И вот, однажды, пролистывая без энтузиазма очередную газету объявлений, она нашла на предпоследней странице, внизу, такой текст:

«Салону “Красота и стиль” требуется уборщица. График работы – ночной. Зарплата…»

Зарплата Шейлу вполне устраивала; устраивало её и то, что работать придётся ночью: это означало, что у неё будет много свободного времени, с утра и до вечера. Многие знаменитые люди начинали с чего-то мелкого и незначительного: кто-то был электриком, как Ричи Блэкмор, а кто-то сменил десяток работ, прежде чем нашёл свою стезю, как Стивен Кинг.

Ни секунды не сомневаясь в своём выборе, Шейла позвонила по номеру, напечатанному в газете, и ей ответил приятный молодой женский голос. После непродолжительной беседы были назначены дата и время встречи.

Салон находился на первом этаже жилого здания. Шейла набрала на домофоне номер квартиры, и ей открыли. Бодрым шагом, с неизменной и неувядающей улыбкой на губах, Шейла поднялась по ступенькам и, провожаемая взглядами устрашающей с виду консьержки и полусонного охранника, прошла в коридор на первом этаже. Единственная дверь, белая и сияющая чистотой, вела в салон красоты. Зайдя внутрь, Шейла огляделась и увидела симпатичную рыжеволосую женщину. Она подошла к ней.

— Здравствуйте, я Шейла. Я по поводу работы.

— Привет. А я Дженни, владелица салона. Идите за мной.

Дженни провела Шейлу в комнату отдыха, предложила девушке сесть в кресло и сама устроилась в кресле напротив.

Разговор длился не более десяти минут, но было в нём кое-что странное. То, как Дженни задавала вопросы, вроде бы бесстрастно, но с едва уловимым, мастерски спрятанным оттенком интереса. Шейла списала это на психологию: Дженни увидела перед собой молодую энергичную девушку, которая в два счёта справится с предложенной ей работой. Но вот какова эта девушка внутри? Что заставило её – миловидную, полную сил – остановить выбор на работе такого рода?

На все вопросы Шейла отвечала честно. Может, она и была склонна фантазировать, учитывая её возраст, но вместе с тем она оставалась серьёзной девушкой, которая знает, чего хочет, и которая всегда была сторонницей правды.

В конце разговора Дженни улыбнулась и сказала, что за последние несколько лет существования салона «Красота и стиль» кто только ни примерял на себя роль уборщицы: и малолетняя клептоманка, и безумная сорокалетняя женщина-вамп, и старушка, помешанная на сексе. Был даже один мужчина, который заявил, что он гей; впоследствии выяснилось, что с ориентацией у него полный порядок, просто ему захотелось «по-лёгкому», как он выразился, заработать деньжат. Получается, Шейла оказалась права: Дженни удивило, что молодая девушка, очень энергичная и целеустремлённая, захотела устроиться именно на эту работу. С другой стороны, у салона наконец-то появится нормальная, ответственная уборщица, и Дженни была этому только рада.

Владелица салона извинилась за то, что могла показаться излишне подозрительной, но Шейла и не думала на неё обижаться – она была слишком добродушна для этого. К тому же радость от общения с новым, интересным человеком и мысли о будущих победах, которые, возможно, начинаются уже сегодня, заполняли её разум, вытесняя из него весь негатив.

Дженни (хозяйка попросила называть её так) предложила Шейле чаю, но та вежливо отказалась. Тогда они встали из-за стола и отправились на экскурсию по салону. Дженни показывала Шейле её рабочую территорию. Девушка с восхищением смотрела на оборудование, на выстроенные в ровные линеечки тюбики крема, на кресла для посетителей, на бритвы, расчёски, ножницы, кисточки и прочие принадлежности стилистов. Поразила её и сама квартира: сияет чистотой, словно ремонт закончили совсем недавно, но уже успели вынести ненужный хлам и всё вымыть до блеска.

— Как у вас тут здорово! – Шейла рассматривала стильные обои и витиеватые люстры, явно сделанные на заказ.

— Таким всё и должно остаться к моему приходу, — мягко сказала Дженни.

 Шейла тут же выпалила:

— Я согласна… Ой, то есть… если я вам подхожу.

Дженни улыбнулась приятной улыбкой.

— Ты замечательная девушка, и я уверена, у тебя всё получится. Жду тебя сегодня, к десяти вечера. Сможешь?

— Думаю, да… в смысле, да, конечно, смогу.

— Вот и отлично. Будут тебя ждать.

…Сразу после «собеседования» Шейла пулей прилетела домой, скинула курточку и бросилась к телефону. Она позвонила старой школьной подружке Рите, переехавшей в город вместе с ней, и своему парню, Шону, — с ним она познакомилась на занятиях у репетитора по литературе. И первая, и второй были рады за Шейлу, но считали, что с Дженни не нужно быть чересчур открытой, она – незнакомый человек, а незнакомые люди могут быть очень доброжелательными и весёлыми на вид, тогда как внутри они – настоящие чудовища. Шейла понимала это и сама, но ей, как и многим молодым девушкам, не хотелось зацикливаться на плохом. Кроме того, в ней, как в гейзере, бурлили эмоции, и она просто не могла не дать им выхода. Шейла говорила о том, как в салоне чудесно и красиво, рассказывала о Дженни, о том, какие позитивные эмоции вызвало у неё общение с этой женщиной, а ещё о своих надеждах и желаниях…

Когда Шону наконец удалось вставить слово, он предложил встретиться. Шейла согласилась.

…Они гуляли по парку, целовались и пересказывали друг другу новости из своей жизни. Шон повторил, что беспокоится за Шейлу: всё-таки она выбрала ночную работу, а ночью в городе довольно опасно. На это Шейла отвечала, что ничего с ней не случится – кому нужна какая-то там девушка из глубинки? Сказав это, она рассмеялась; смех её был заразительным. Да не волнуйся ты так, говорила Шейла, в конце концов, я же не собираюсь всю жизнь проработать ночной уборщицей – я буду поступать в театральный. А вот интересно, Шон: сейчас ты любишь уборщицу – не помешает ли это тебе любить актрису? И Шейла лукаво глянула на него. Тут уже смеялся Шон. Ну, конечно, смогу, отвечал он, как же иначе. И теперь они смеялись вместе, и снова целовались.

Время пробежало незаметно, и влюблённые расстались до завтрашнего утра – до того момента, когда кто-нибудь из них пришлёт на телефон своей второй половинки СМС-ку «С добрым утром! :)».

Разомлевшая и радостная после прогулки с Шоном, Шейла вернулась домой, разделась и приготовила ужин (котлета с овощной смесью в качестве гарнира). Накалывая на вилку последний кусок котлеты, Шейла посмотрела на настенные часы и ахнула: было без десяти десять. Шейла замочила посуду, быстро оделась и побежала в салон. Благо, он находился совсем недалеко.

Дженни встретила её улыбкой, с которой, похоже, никогда не расставалась.

— Здравствуйте, извините, что опоздала… — запыхавшись, сказала Шейла, — …всего на пару минут, но всё-таки… в первый же день…

— Опоздала? – переспросила Дженни. – По моим часам – нет. Так что не волнуйся, раздевайся и принимайся за работу. Ключ я положу на тумбочку. Как закончишь, запри квартиру, а ключ оставь консьержке.

И она ушла.

Шейла осталась предоставленной самой себе. Некоторое время она потратила на то, чтобы привыкнуть к новой обстановке, а потом взяла в руки швабру и приступила к своим прямым обязанностям.

Когда полы были вымыты, столы, стулья и шкафы – протёрты до блеска, а ванная и туалет засияли чистотой, Шейла позволила себе присесть в кресло. Работа оказалась несложной – поддерживать порядок гораздо проще, чем устранять беспорядок. Откинувшись на спинку кресла, Шейла закрыла глаза и отправилась в мир своих грёз. Она видела себя успешной и красивой. Но если к тому, чтобы добиться успеха, она делает постоянные шаги, то «наведением красоты», как это называют более зрелые женщины, она никогда не занималась. Может быть, её всё в себе устраивает? Однажды она спросила Шона, считает ли он её красивой. Он ответил: ну что за вопрос, конечно, считаю, милая. А с другой стороны, что ещё он мог ответить?

В этот миг Шейла открыла глаза и увидела перед собой баночки с кремами. Тогда-то ей и захотелось узнать, что в них, опробовать их содержимое на себе. Но она считала, что это будет нехорошо, и потому не решилась притронуться к баночкам.

На следующий день она опять гуляла с Шоном. Они бродили по аллеям, много разговаривали, обнимались и дарили друг другу поцелуи. Когда Шон уехал, Шейла вернулась домой, поела гораздо оперативнее, чем в прошлый раз, и была на работе минута в минуту. Дженни снова передала ей ключи, попрощалась и ушла.

На холодильнике, в кухне, стоял радиоприёмник; он был последней модели и очень стильный. Взяв из кухни стул, Шейла поставила его посреди коридора, а на него – приёмник. Нажала кнопку «Power», покрутила ручку настройки, поймала станцию, по которой передавали Криса Ри, отрегулировала громкость и под «Josephine» приступила к работе. Лившаяся из радио мелодия точным попаданием влилась в атмосферу салона и стала частичкой Шейлы, которой предстояло навести порядок в материальной части этой атмосферы.

…А когда всё было закончено и немало песен спето-сыграно, включили Криса де Бурга и его «Леди В Красном». И кто знает, как всё сложилось бы, если бы не эта песня…

…Итак, она парила, она летала, она… мечтала… Но её мечты оборвались – или не оборвались, а притихли, лишь на время, когда вместо голоса де Бурга зазвучали голоса ди-джеев.

Шейла вынырнула из прекрасного и захватывающего забытья и увидела себя стоящей перед зеркалом – а в зеркале отражались флаконы и баночки, и их было больше десятка, и ко всем хотелось прикоснуться, все открыть. Снова необычное и необычайно сильное желание овладело Шейлой. В душе она была авантюристкой, но это скрытое где-то в глубине её натуры качество не так часто вырывалось на свободу. Однако сейчас, взволнованная песней, находясь на пике эмоционального подъёма, Шейла смотрела на эти чудо-средства и не могла отвести от них взгляда. Что-то шевелилось внутри девушки и предлагало попробовать. Всего разок. Открыть баночку, взять оттуда самую чуточку, растереть между пальцев и понюхать – и всё. И больше ничего…

Шейла не помнила, как в руках у неё оказалась прозрачная баночка, но она открыла её, погрузила в удивительно ароматный крем тонкий гладкий пальчик и растёрла крем о тыльную сторону ладони левой руки. А крем оказался таким густым, что его хватило на всю кисть. И тогда она взяла ещё капельку крема и втёрла его в кожу правой руки, а потом как бы помыла руки, потёрла их одна о другую…

Это было подобно наваждению. Шейла тряхнула головой, сбрасывая его. Она поняла, что наделала, однако особого стыда или страха при этом не испытала. Гораздо сильнее было чувство… неправильности. Что-то абсолютно неверное сквозило в произошедшем, нечто такое, чего быть не должно. Шейла ломала голову над тем, что означают её предчувствия. Может, интуиция даёт подсказки, которых Шейла не понимает…

Так ни к чему и не придя в своих размышлениях, девушка подумала: всё сложилось именно так, а не иначе, и ничего не изменишь. С этой мыслью – волнительной и успокаивающей одновременно – она закрыла баночку и вернула её на место, оделась, вышла из квартиры, закрыла её и оставила ключ консьержке.

На улице, у подъезда, её ждал Шон.

— Прокатить вас, мадемуазель?

— Прокатить?.. Да, было бы неплохо.

Она забралась к нему в машину, на сиденье рядом с водительским. Шону показалось, что Шейла выглядит отстранённой и задумчивой. «Наверное, устала», — подумал молодой человек, сел в водительское кресло, и машина тронулась с места.

Шон ездил аккуратно, иногда даже слишком, но, по словам Риты, так он вёл машину, только когда в ней находилась Шейла. Если бы вместо неё в салоне сидели его приятели, Шон гонял бы миль под 90 и больше. Он любил безлюдные трассы и лишь на них позволял себе покайфовать и немножко подурить. «С возрастом это пройдёт, — уверяла Шейлу Рита. – Шон не из тех парней, которые остаются вечными раздолбаями. Раздолбайство для него как новый костюм – поносит-поносит, а когда костюмчик сносится, выкинет и купит другой. Шон не балбес и не станет зря рисковать жизнью».

Шейла сидела, подперев кулачком щёку, и молчала. Молчание постепенно становилось тягостным, и Шон решил нарушить его:

— Что-то случилось, милая?

— А?.. Нет, нет. Всё в порядке, всё отлично.

— Как на работе?

— Класс. Мне всё нравится. Зарплата приличная, ну, по моим-то деревенским меркам, а убираться в этом салоне одно удовольствие. Протирать и так уже чистые стёкла, мыть посуду, которой всего-то пара кружек с ложками, вытирать не успевшую накопиться пыль. Красота.

— Разве так бывает?

— Значит, бывает. В любом случаем, в конце месяца всё прояснится, когда я буду получать свою первую заработную.

— Ага. Ну, я рад, что всё здорово.

— И я рада.

В таком духе они ещё немного поговорили, а затем Шон предложил заехать в какое-нибудь круглосуточное кафе. Шейла ответила на это, что очень хочет спать.

— Только не обижайся.

— Да ты что, даже не думал.

— А откуда ты узнал, во сколько я закончу работу? Я же могла просидеть там до шести, и ты что, всё это время ждал бы меня?

— Ну, это вряд ли. Я имею в виду, чтобы ты там до шести сидела. А потом, есть же Рита – она всё обо всех знает. Она мне сказала, что больше, чем часа на два-три, ты там не задержишься.

— Ох уж эта Рита…

— Ага, спасибо ей большое.

— А если бы я взяла и всё-таки задержалась?

— Ну, что поделаешь… подождал бы.

Шейла заулыбалась.

— Ты у меня самый лучший. – Она потянулась к Шону, обвила его руками. – Дай я тебя поцелую.

Шон остановил машину. Шейла поцеловала парня в губы, а затем чмокнула в щетинистую щёку и сказала:

— Отвези меня домой, пожалуйста.

— Домой так домой. Только держись крепче: сейчас на трассу выезжает Супергонщик Скорость!

— Давай, мой гонщик, вперёд!

Шон действительно разогнался – один раз он даже включил третью передачу, — и через пару минут они были у Шейлиного подъезда.

— Спасибо. Ладно, я пойду. – В Шейле сквозила какая-то неуверенность, и, похоже, сама того не замечая, она тёрла руки, словно мыла их под струёй воды.

Шон хотел спросить, что с ней, нормально ли она себя чувствует, но Шейла, заметив, что её поведение не ускользнуло от внимания молодого человека, быстро сказала «Пока» и убежала в подъезд.

Шон опять пожал плечами и поехал по пустующей дороге. Как только он выедет на трассу, можно будет погонять от души, и он еле сдерживался, чтобы не поддать газку прямо сейчас.

…Этой ночью Шейла спала плохо, ей приснился кошмар: как будто её, совсем маленькую, крохотную, как Дюймовочка, сажают в пустую баночку из-под крема. Опускается сверху и, медленно вращаясь против часовой стрелки, закрывается крышка. Баночка и крышка прозрачные, но никакого толка от этого нет: мир по ту сторону заселён лишь густым мраком. Шейла кричит, стучит по стенкам, пытается выбраться, но всё бесполезно. И тут вдруг крышка улетает вверх – чья-то рука, непонятная, изогнутая, чёрная, еле различимая во мраке, — эта рука сняла крышку, а теперь она берёт Шейлу и кладёт на тыльную сторону ладони другой такой же страшной руки. Шейла сначала находится в растерянности, а затем понимает, что хотят сделать эти руки. То же, что она сделала с кремом в салоне. Растереть. Растереть её!..

Рука нависает над Шейлой, вот она уже готова опуститься. Шейла кричит «Нет!», но никто её не слышит, никого нет рядом и никто не может помочь. А рука совсем близко, Шейла чувствует её приближение. Словно бесплотная тень скользит по телу девушки, лежащей ничком, закрывшей глаза, дрожащей всем телом. Шейла ждёт неизбежного, и в этот самый момент…

…она вскакивает на кровати. По её телу струится пот. Подушка, одеяло, простыня – всё мокрое от пота. Шейла дышит глубоко, но пережитый ужас сопротивляется и не хочет отпускать её. Девушка поднимает руку, чтобы вытереть лоб – и кричит во весь голос. Сон сгинул, Шейла вернулась в реальность, но это не принесло облегчения…

Шейла вскочила с кровати и подбежала к зеркалу в коридоре. В темноте ничего не видно – только пустые рукава, из которых будто бы сочится, струится что-то чёрное, очень похожее на те две руки из кошмара. Может быть, ей это только кажется? Шейла щёлкнула переключателем, вспыхнул свет, и девушка инстинктивно зажмурила глаза. А когда открыла их и посмотрела в зеркало, точно чья-то железная пятерня сдавила ей горло: у Шейлы не было кистей.

…Прошло какое-то время, прежде чем она успокоилась и попыталась разобраться в ситуации. Конечно, всё это случилось из-за того крема – из-за чего же ещё. Шейла ощупала кисти и пришла к выводу, что они не исчезли из реальности, а просто стали невидимыми.

Господи, воскликнула про себя девушка, что же творится в салоне «Красота и стиль»? И какие жуткие секреты скрывают остальные банки? И самое главное: кто и зачем туда ходит? Кто захочет по собственной воле стать невидимым? Какой-нибудь преступник – вор-карманник или грабитель? И для кого Дженни бережёт остальные свои средства?..

Шейла уже несколько часов не снимала перчаток: дело в том, что каждый раз, когда она смотрела на свои отсутствующие кисти, у неё начинался рвотный рефлекс. Чтобы смыть невидимость, Шейла пробовала мыло, «Fairy», чистящее средство для ванны и стиральный порошок, но это не дало ничего, кроме раздражения. Тыльные стороны её невидимых ладоней сильно чесались. Шейла хотела было сходить ко врачу, но быстро отказалась от этой мысли: стоит одному врачу увидеть, что с ней произошло, как он тут же организует симпозиум. Сначала на Девушку-Без-Рук приедут посмотреть городские и областные врачи, потом – светила науки со всего мира. Начнутся опыты, исследования, и неизвестно, к чему они приведут. А после, может быть, ей заинтересуются секретные организации, которые захотят использовать её невидимость в своих целях… Нет, такой исход Шейлу не устраивал. Что же ей оставалось? Только спрятать свою «пропажу» в перчатки, подальше от чужих глаз, что она и сделала. И, как ни странно, это даже немного её приободрило.

Всё утро – начиная с того момента, когда она проснулась после кошмара, — и весь день Шейла проходила из угла в угол. Ей ничего не хотелось, она даже не могла заставить себя отвлечься – посмотреть телевизор или почитать книгу. Шейла только и делала, что думала: как поступить в сложившихся обстоятельствах? И тёрла, тёрла свои руки, словно бы это могло снова сделать их видимыми.

Зазвонил телефон; Шейла взяла трубку. Это был Шон, и хотя девушка обрадовалась его звонку, говорила она отстранённо, словно витала мыслями где-то далеко. Её голову действительно занимали вопросы, совершенно с Шоном не связанные. Молодой человек заметил это, спросил, всё ли у Шейлы в порядке, та рассеянно ответила «Да, да, конечно», и больше они к этой теме не возвращались. Поболтав немного, они попрощались, и Шейла тут же набрала номер Риты. Она долго расспрашивала подругу о салонах красоты, о том, как они работают, какие средства и инструменты используют стилисты, интересовалась о побочных эффектах гелей и кремов… Рита чувствовала, что Шейла чего-то недоговаривает, но спросить напрямую подруге не хватало решимости.

…На часах было ещё только шесть вечера, когда Шейла вышла из квартиры. Чтобы найти разгадку того, что произошло с ней, она должна была взглянуть на посетителей салона. Кто они? Зачем ходят к Дженни? Это надо было непременно выяснить. Шейла запаслась бутербродом с грудинкой и бутылочкой колы 0,33 л – вдруг во время слежки ей захочется перекусить.

Между деревьев, неподалёку от входа в подъезд, стояла скамейка. Шейла села на неё и стала ждать. За три с половиной часа немалое количество людей вошло в подъезд и вышло из него, и Шейле всё время казалось, что самые странные и некрасивые люди – это посетители Дженни. Воображение девушки рисовало высокого старика в странном плаще, уродливого горбуна, нескольких девочек, одетых под ведьм, огромных размеров собаку, какого-то лилипута с горшочком золота, двух высокорослых парней в чудных волосатых костюмах… Шейле хотелось подбежать к кому-нибудь из этих людей-нелюдей и, взяв за грудки, вытрясти из него (или неё) правду. Но это было невозможно, так как, едва появившись, непонятные личности тут же исчезали, как сны после пробуждения. Может, это были всего лишь галлюцинации?

А может, они обманывают моё зрение? – подумала Шейла. Я только мгновение вижу их в настоящем обличии, а потом они изменяют его, надевают на себя личину и становятся похожими на обычных людей. Или просто – исчезают, испаряются.

Шейла взглянула на часы: половина десятого. Она не могла больше ждать. Когда очередной странный тип – то ли двуглавый осьминог, то ли человек – вышел на улицу, она воспользовалась моментом и вбежала в открытую дверь подъезда. (Пока она бежала, осьминог-человек успел превратиться в обычного прохожего, лысеющего мужчину средних лет.) Миновав консьержку и охранника, Шейла остановилась у двери в салон. Неожиданно дверь открылась, и навстречу ей вышла Дженни.

— О, привет, Шейла. Я ждала тебя.

— Здрав… ствуйте, Дженни… Постойте, вы говорите, что ждали? Меня?

На лице Дженни застыла неизменная улыбка. Владелица салона посмотрела на Шейлины руки – на них были перчатки, хотя на дворе стоял июнь. Дженни кивнула, скорее самой себе, чем Шейле, и сказала:

— Ты пробовала крем?

— Я? – Шейла замялась. Она не хотела врать, да в этом, видимо, и не было смысла – Дженни уже обо всём догадалась. – Д-да, я взяла… но совсем чуть-чуть… Я не знала, не думала… Скажите, мои кисти… это ведь не навсегда? Они когда-нибудь появятся?

Дженни протянула Шейле руку, как бы приглашая следовать за ней. В этот момент затрещал мобильный телефон. Шейла вытащила его из кармана, взглянула на экран: звонил Шон. Она нажала на «Сброс» и посмотрела статистику непринятых вызовов: Шон звонил не единожды, так же как и Рита. Они беспокоились за Шейлу, а она пребывала в таком состоянии, что даже не слышала телефона.

Невидимым пальцем, спрятанным в перчатке, Шейла нажала на кнопку, отключила мобильный и убрала его обратно в карман. Затем, поддавшись необъяснимому порыву, заглянула в глаза Дженни и увидела там, на самом-самом дне, что-то неописуемое, древнее и… потустороннее. Дженни всё ещё протягивала ей руку; Шейла взяла её, и рыжеволосая женщина повела девушку в рабочее помещение.

Они остановились напротив того самого зеркала, на столике перед которым стояли те самые баночки.

— Ты мне чуть всех клиентов не распугала, — полушутливо-полусерьёзно сказала Дженни. – Сидела, рассматривала их, как уродцев в кунсткамере. Но, думаю, в твоём случае это уже не важно.

В её случае? Что значит «в её случае»? И почему неважно?

Дженни взяла прозрачную баночку, и Шейла непроизвольно вздрогнула.

— Ты ведь использовала это, не так ли?

Шейла кивнула.

— Сколько ты намазала?

— Совсем чуть-чуть. Я покрыла кремом кисти рук, а ночью мне приснился кошмар…

— Да, это бывает, — проговорила Дженни.

— …я подбежала к зеркалу, включила свет и чуть не задохнулась от ужаса – моих кистей не было. Словно их стёрли.

— Только для людских глаз, — сказала Дженни.

— Что?

Дженни улыбнулась – на сей раз странной и многоопытной улыбкой. Она обвела рукой помещение:

— Как ты думаешь, что в этих банках, в этих колбочках и флакончиках? Что в них, и для чего это нужно?

Шейла помотала головой.

— Я не знаю… не знаю… я не понимаю, что происходит…

Лицо Дженни хранило первородное спокойствие.

И вдруг… Это было как разряд молнии, озарение, инсайт, как яркая вспышка в мозгу, потрясшая всё тело, всю нервную систему. Шейла кожей ощутила правильный ответ. Сначала она скинула с себя курточку, потом рубашку… дальше можно было не раздеваться. Белый лифчик плавал в пустоте там, где раньше находилась грудь Шейлы, но она знала, что если снимет его, то ничего под ним не обнаружит. И скоро то же самое произойдёт со всем её телом. Или уже произошло?..

— Во время нашей первой встречи я проверила тебя на пригодность, — сказала Дженни, — и мне показалось, что ты нам не подходишь. Может быть, я ошиблась; теперь это неважно, потому что ты сделала свой выбор. И я ничего не могу изменить: ты взяла слишком много крема и слишком много времени прошло, процесс уже не остановить. Так что теперь, хочешь не хочешь, ты – одна из нас.

Шейла задрожала – дрожь прокатилась по невидимому телу, в невидимом горле пересохло.

— Одна из кого?

Дженни улыбнулась – почти как раньше, почти как в первый раз.

— Ты так и не ответила на вопрос о том, что находится во всех этих флакончиках, баночках и колбочках. – И прежде чем Шейла произнесла хоть слово, Дженни продолжила: — Эссенции. Эссенции разных существ. Когда-то этих существ было намного больше, но они стали исчезать – по вине обычных людей и по своей собственной. Я не готова была с этим смириться. Я и сейчас не хочу мириться с этим, и поэтому… — Она вновь обвела рукой помещение, а потом, подходя к каждой баночке и указывая на неё пальцем, стала перечислять: — Лернейская гидра, Цербер, маленькие зелёные человечки, домовой, демон, леший, бес, живая тень, Сцилла и Харибда – я всегда держу их рядом, — а вот и твоя – невидимка, полтергейст (они с невидимкой похожи), призрак, зомби, вампиры и оборотни, тут даже есть немного дьявола, но он не всегда срабатывает…

У Шейлы закружилась голова.

— Вы создаёте… монстров? И расселяете их по свету? Или вы ещё и вроде доктора для них? Продлеваете им жизнь, зашиваете старые раны, что-то меняете в их теле и ду… — она чуть не сказала «душе», — что-то меняете в них, если они попросят?

— Моя дорогая, — не отводя взгляда от Шейлы, сказала Дженни, и в её облике впервые промелькнуло нечто настоящее, её подлинная сущность, - моя дорогая, я занимаюсь лишь тем, чем занималась испокон веков. Тем, что велит мне материнский инстинкт.

Шейла слышала ещё что-то, но словно бы издалека: о своих новых родственниках… о том, что Мама познакомит её с ними… и о том, что не стоит волноваться, совсем не стоит… её всему научат – она девочка способная, быстро привыкнет к новой обстановке… и к новым правилам игры…

Шейла сняла с левой руки перчатку и увидела пальцы, ладонь… то, что ещё несколько минут назад было невидимым. Нет, это не означало, что эффект невидимости прошёл – наоборот, заканчивалась последняя стадия превращения. Ещё вчера она принадлежала к классу людей, прямоходящих гомо сапиенс, — теперь её взору открылся новый мир, населённый совершенно другими существами. С которыми она породнилась навеки.

Навеки…

Мысли ускользали за пределы сознания девушки, которую раньше звали Шейлой, и оставались с ней в реальном мире, потерянные и никому не нужные; а в мире потустороннем, в обители теней и мрака, новорожденное невидимое существо закатило незримые глаза и, потеряв сознание, упало на пол.

(Март 2010 г.)

Похожие статьи:

Рассказы → Мокрый пепел, серый прах [18+]

Рассказы → Властитель Ночи [18+]

Рассказы → Демоны ночи

Рассказы → Княжна Маркулова

Рассказы → День Бабочкина