Красная Королева

Сito, longe, tarde

1.

Уже который год прекрасная и ужасающая Красная Королева правит миром. Никто не видел, какой корабль с высокими мачтами и белоснежными парусами высадил ее на берег; да и берега того никто не ведает. Не знают люди, в каком высоком замке с резными вратами, разноцветными витражными окнами, устремленном к небесам, прозрачном и волшебном, или в ином – приземистом, молчаливом, с окнами-бойницами, с толстенными стенами и пузатыми оборонительными башенками, подобными бочонкам пива, - появилась она на свет, кто были ее родители, какой страной правила раньше, ибо скрыто под покрывалом черного тумана прошлое ее. Никто не знает, откуда пришла она и куда держит путь, но однажды ночью появилась она на краю знаемого мира – высокая, стройная, в кроваво-алых одеждах и колдовской вуали, закрывающей лик, - и пошла по дорогам и тропам, не касаясь земли легкой стопой. Нет у нее армии, нет преданных отважных рыцарей и почтительных придворных дам в изысканных нарядах, но даже звезды, убоявшись ее, скрываются за тучами, увидев лишь тень ее алой вуали. И только все убивающее, жаркое солнце, глядя с выцветших голубых небес на умирающую землю, сопровождает Красную Королеву – из города в город, из страны в страну, посуху и по морю, ибо нет для нее границ, и не существует преград.

Многие, многие желали добиться благоволения таинственной повелительницы. Некие одевались в белые одежды и проходили по улицам городов, бичуя себя так, что не только чистейшие ткани разрывались на плечах и спинах, но и покрывались кровавыми пятнами от ударов хлыста. Думали эти несчастные, что цвет и запах свежей крови приятны Королеве, и наградит она милостью своих преданных рабов.

Другие же, собравшись в многолюдные толпы, дергались в странном танце, изгибаясь, подобно одержимым пляской Святого Витта, выкрикивали странные, невнятные слова, утверждая, что это песнь во славу Красной Королевы. Так, крича и дергаясь, безумцы проходили иногда многие мили, пересекали пустынные поля и добирались до дальних деревень. А потом, утомленные, покрытые потом и грязью, падали на землю, изрыгая пену из уст своих.

Были и те, кто, не надеясь задобрить безжалостную и суровую госпожу, пытались укрыться от ее безжалостной опеки, закрываясь в домах и прячась в погребах; опахивая земли по границе плугом, в который впряжены были нагие девственницы; сооружали железные колесницы и повозки, которые увезли бы Королеву к Железным горам; окуривали дом благовонными травами – миртом, розмарином и лавром; вешали под карнизами и возле входа ладанки, заполненные серебром и меркурием.

Но все усилия были тщетны. Не слыша ни восхвалений, ни жалостливых стонов и молений о пощаде, Красная Королева шла по миру, оставляя за собой лишь смертный прах и безмолвие тьмы.

При ее приближении люди в ужасе бросались бежать, оставляя жилища и богатства свои, бросая самое дорогое. Но колдовская гостья настигала бедных и богатых, в лачугах и роскошных дворцах, на кораблях и повозках. Она отнимала жизнь у старого и малого, не щадила ни бездомных нищих, ни правителей земных, ни юных дев, ни полных сил мужчин, ни слабых младенцев.

Шептались люди, что вовсе не прекрасна Королева. Напротив, она стара и уродлива, потому что и прячет лицо свое под алым шарфом. Кто-то даже рассказывал, озираясь и трясясь от страха, что видел, как одетая в красные лохмотья мела метлой возле порогов домов в большом и богатом городе. И возле тех дверей, где оставались причудливые узоры в пыли, поселялась смерть – безжалостная, превосходящая все адские наказания за грехи. Смерть, от которой не было спасения.

Многие отважные рыцари искали встречи с Красной Королевой, чтобы сразиться во имя Господне и победить ее в честном бою. Но никто из сих смелых и гордых так и не вернулся домой. И неведомо где остались лежать их кости, посыпаемые прахом и поливаемые дождями.

Монахи в монастырях, славные чистотой жизни своей, денно и нощно молились, прося Господа Силы и Милосердную Богоматерь отвратить гнев свой от мира. Но молча скорбел Смотрящий с креста, и только слезы текли из глаз Вечно Женственной, с болью в сердце взирающих на муки детей своих.

2.

В маленькой комнатке, за столом, заваленным рукописями и заставленным странного вида приборами, клепсидрами, перегонными кубами и металлическими полыми шарами, две половинки которых не в силах разделить даже припряженные к каждой пара лошадей, сидел одетый в черное мужчина средних лет. Почтенный облик его, опрятная и чистая одежда, полуседая борода и острый, проницательный взгляд темно-серых глаз наводили на мысль, что он – муж ученый, доктор или богослов, когда бы вся обстановка комнаты и пуще всего – раскрытая на подставке инкунабула, заполненная странными значками, рисунками магических фигур и пентаграммами, - не наводили на мысль, что этот мужчина – богопротивный колдун, алхимик, или, еще ужаснее, некромансер, поднимающий мертвых из могил и повелевающий ими.

Мужчина перебирал свитки, что лежали перед ним на столе, делал выписки в толстую тетрадь в обложке из телячьей кожи, окрашенной в черный цвет. И ни о чем ином гласили эти заметки, как о пришествии Красной Королевы и ее ужасающей власти, пред которой бессильны были сыны человеческие.

«…дорогой нас постигла тяжелая болезнь, то из тысячи людей, поехавших с нами, едва ли уцелело и десять человек, а потому родные, друзья и соседи поспешили к нам с приветствиями. Горе нам! Мы принесли с собой убийственные стрелы, при каждом слове распространяли мы своим дыханием смертельный яд!»

«…тяжкая болезнь… опустошала как города, так и села, и наши, и все, которые последовательно простираются от Гада до столбов геркулесовых… в большинстве домов все живущие вымирали разом»

«В том же году и в следующем в целом свете начался мор и падеж».

«Священницы не успеваху тогда мертвых погребати, но во едину нощь до заутриа сношаху к церкви мрътвых по двадесять и до тритцати, и всем тем едино надгробно пение отпеваху...; и тако полагаху по пяти и по десяти во едину могилу. И сице бяше по всем церквам. И не бе где погребати мертвых...»

«Трупы оставались лежать в домах, и ни один священник, ни один родственник — сын ли, отец ли, кто-либо из близких — не решались войти туда: могильщикам сулили большие деньги, чтобы те вынесли и похоронили мертвых. Дома умерших стояли незапертыми со всеми сокровищами, деньгами и драгоценностями; если кто-либо желал войти туда, никто не преграждал ему путь»

Много было таких записей, куда больше, чем внес ученый муж – то ли доктор, то ли алхимик – в свою тетрадь. Но наконец, тяжко вздохнув, поднялся он с кресла и прошел к рабочему столу, где на расстеленной рогожке остывали недавно выкованные серебряные монеты, носившие знак дьявола – перевернутой пятиконечной звезды на одной стороне, и Соломонову пентаграмму, составленную из знаков языка народа далекого, - на другой.

Колдун, - ибо уже не могло остаться сомнений, что это именно колдун, изучающий тайные, заповеданные истинно верующим науки, - сгреб монеты в мешочек, прихватив свою тетрадь, спустился на кухню, где запасся сыром, хлебом и сушеным мясом для дальней дороги. Затем сложил нехитрые пожитки в заплечный мешок и вышел из дома – в черную, беззвездную ночь, озаряемую только сполохами пожаров в покинутом жителями городе и далекими огнями повозок, увозившими тех, кто надеялся спастись от немилосердной власти Красной Королевы.

Плотнее запахнувшись в черный плащ, мужчина направил свои стопы к западным воротам, в ту сторону, где над непогребенными трупами на улицах каркали вороны, сражаясь за добычу, а в домах одичавшие собаки рвали на части куски отравленного заразой человеческого мяса.

3.

Прошло несколько месяцев, а, может быть, и лет, и стали появляться слухи и вести о некоем страннике, что идет по следам Красной Королевы; заходит в пустынные города и деревни, не опасаясь зла и болезней; читает над брошенными мертвыми последнее поминание, а потом предает их земле, чтобы почили они, как всем христианам заповедано, и души их обрели покой. Ничего не боится этот странник, и хранит его Господь. Ибо вот уже много дней и недель бродит он по разоренным страшной повелительницей землям, и не пристает к нему болезнь; не нападают на него хищные звери в лесах и пустошах; нет ему опаски ни от лихого человека, ни от бед да несчастий, что подстерегают любого путника в дороге.

Сколько добрых докторов и милосердных священников, пытавшихся облегчить последние минуты больным, уже погибли от безжалостной руки Королевы, а странник все ходит и ходит по разоренным землям, мановением руки отгоняет одичавших собак и голодных крыс от трупов, омывает тела почивших от злой хворобы, и все еще здрав он и полон сил.

Некоторым, говорят, посчастливилось увидеть этого странника, коему даровали люди прозвище Целителя Мертвых, ибо утешает он души почивших без покаяния , чьи очи не закрыла любящая рука, над кем не возрыдали дети и родители, - но никто не видел сам и не знает, видел ли кто из знакомых этих некоторых счастливцев. Но многие мужья, оставившие больных жен своих, и дети, бросившие в заразном доме стариков-родителей, и матери, в ужасе бежавшие от грудных младенцев, молятся за Целителя, прося прощения за слабость свою и надеясь, что доберется он до их города, деревни и дома, и дарует упокоение родным и любимым.

И во многих церквях и монастырях молятся священники и монахи за здравие странника, потому что чувствуют свою слабость и вину за то, что в эти тяжкие годы не нашли в себе мужества последовать его примеру. Говорят, что сам святейший Папа провозгласил Целителя Мертвых сошедшим с небес ангелом, воплотившимся в человеческое тело и дарящим святость и милосердие свое неупокоенным телам и неуспокоенным душам.

Слушая разговоры о собственной святости и величии, что вели напуганные селяне в придорожном трактире, человек в черном плаще только усмехается в седую бороду и, расплатившись за ужин, выходит в ночь. На пути его – безлюдный хутор, где бродят по двору коровы, съевшие уже всю траву и добравшиеся до соломенной крыши сарая. Цепной пес, не сумевший вырваться с привязи, завидев пришельца, поднимает голову и снова опускает ее на лапы. У верного стража дома от голода нет сил даже гавкнуть на незваного гостя. Покачав головой, странник наливает из фляги воды в плошку, бросает собаке кусок вяленого мяса и, слыша за спиной довольное урчание, проходит в дом.

Терпкий, до приторности сладкий запах наполняет гостиную, где когда-то собиралась за ужином вся большая семья. Гость, держа в руке зажженный факел, находит на каминной полке подсвечник и зажигает семь свечей.

Комната озаряется неровным светом, пляшущим по стенам, отражающимся звездами в темных окнах. Посреди гостиной в причудливых позах – тех самых, в которых застала их смерть, - лежит хозяин дома с домочадцами: женой, тремя детишками и работником, не успевшим покинуть ставший очагом заразы дом.

Целитель Мертвых ставит подсвечник на стол и, закрыв рот черным платом, перетаскивает мертвые тела, выкладывая их в ряд посреди гостиной. Трупы пролежали в доме ни одни день и успели размягчиться. Рука младшего сынишки хозяина дома отваливает от туловища и, держась только на обнажившейся белой кости, волочится по полу. Странник аккуратно приставляет ее к телу, затем берется за тело женщины – когда-то молодой и красивой, ныне же оскалившей на неведомого пришельца разинутый в последнем беззвучном крике боли рот, из которого вытекает мерзкая, дурно пахнущая желтоватая жидкость.

Тела всех обитателей дома покрывают черные и темно-фиолетовые пятна, кровавые рубцы и опухоли, сочащиеся гноем; закаченные глаза покрыты мутными бельмами, но гость касается покойников без страха, голыми руками.

Расставив вокруг умерших бледно-желтые свечи, словно тоже сотворенные из костей, гноя и мерзотных истечений, и столь же дурно пахнущие, Целитель Мертвых закрывает глаза усопшим и кладет на веки серебряные монеты: на левое – кверху перевернутой пятиконечной звездой, на правое же – кверху Соломоновой пентаграммой, составленной из знаков языка народа далекого. Затем возжигает свечи и, словно не чувствуя их дурного запаха, сливающегося с отвратительной трупной вонью и словно туманом окутывающего всю комнату, начинает читать то ли молитву, то ли заклятие – трудно сказать, что именно, ведь нет никого, кто мог был подслушать слова странника. Только из щели в углу выглядывает черная крыса, но даже она страшится подступиться к лакомым недоеденным кускам человечьего мяса, пока рядом этот странный живой мужчина творит что-то непонятное и загадочное.

Целитель Мертвых читает и читает, и вот – руки мертвецов начинают подергиваться, что-то шепчут отверстые рты, дергаются внутри гортани посиневшие, распухшие языки, вздрагивают прикрытые монетами веки. Гость подходит к лежащему с краю хозяину дома и, склонившись к самому уху покойника, о чем-то спрашивает. Невнятное шипение и булькание вырываются изо рта в ответ, но, страннику, кажется, внятен язык мертвых: мужчина кивает и, взмахом руки загасив свечи, расставленные вокруг тел, отходит в сторону.

Целитель вздыхает: он не получил ответа на заданный вопрос, но это уже не в первый раз. Значит, надо идти дальше. Вот только сначала следует захоронить тела, чтобы, оставленные во власти темного колдовства, без присмотра, они не поднялись и не стали еще одним наводящим ужас мороком для тех, кто еще жив.

4.

Уже многие дни он шел по пустынным местам, где не было ни человеческого жилища, не было ничего живого вообще. Даже птицы и звери куда-то исчезли. Только бескрайние поля с торчащими из-под снега сухими былинками и мертвыми деревьями на горизонте. Да еще – узкая дорога, почти тропинка, что вела его к Железным Горам, где, как говаривали некоторые, и обитала Красная Королева. И, в отличие от остальных слухов, этот был правдой. Целитель Мертвых знал это, потому что то же самое шептал ему неведомый голос, то же самое подсказывало смутное беспокойство в душе.

В тот день, когда странник доел последний кусок хлеба и допил последний глоток воды из фляги, на тропе из ниоткуда возник некто неизвестный на коне бледном. И было лицо всадника белее снега, что сыпался с небес, а глаза – чернее самой черной ночи.

- Иди за мной, - произнес незнакомец, не разжимая губ, но голос его отозвался в голосе путника подобно звону Пасхальных колоколов. – Королева ждет тебя.

И они вдвоем начали подниматься по узкой тропинке, что вела к замку, сложенному из бледных, светящихся во мраке человеческих костей, позванивавших на ветру.

В огромном зале со сводчатым потолком, очертания которого терялись в звездной дымке, на высоком троне из тускло-желтого камня, словно те свечи, что возжигал Целитель Мертвых возле тел умерших от страшной заразы, сидела дама в алом одеянии, лицо которой было скрыто за кружевной вуалью. Камень, послуживший для строительства трона, тек и сочился, ежесекундно меняя очертания, становясь подобным то высокому резному седалищу, то – узкому стулу с жесткой спинкой, а то – пышной, покрытой кроваво-красной тканью оттоманкой.

Вокруг трона стояли постукивавшие костями скелеты в нарядных одеяниях; рыцари в полном вооружении, держащие в руках мечи и отрубленные головы; дамы, коих можно было бы назвать прекрасными, если не покрывавшая их лица и руки короста. Юные пажи, поправляя на золотых кудрях береты и красуясь трупными пятнами на нежных лицах, разносили кубки с дурно пахнущими напитками и блюда с гнилыми фруктами и заплесневевшими пирогами и пирожными.

- Ты так долго преследовал меня, так долго шел по следам, что оставляла я в городах и весях, что я пожелала вознаградить тебя за столь сильное рвение, - произнесла Красная Королева. Казалось, в голосе ее звучала усмешка, но не видно было лица за алым шарфом. – Но сначала ты должен рассказать мне, что привело тебя сюда. Вряд ли ты, простой смертный, хоть и хранимый моим капризом от чудовищной болезни, явился, чтобы сразиться со мной. Знаю, что открыты тебе тайны алхимии и умеешь ты вызывать демонов; знаю, что постиг ты секреты медицины и знаком с заклятьями, подчиняющими воле колдуна живых и мертвых. Но знаю также, что достаточно у тебя мудрости, дабы ведать простую истину: нет ни у тебя, ни у кого-либо другого такой власти над обоими мирами, чтобы победить меня.

И тогда странник, которого называли измученные жестокой властью владычицы смертей и болезней Целителем Мертвых, за кого молились простые крестьяне, надменные вельможи и смиренные монахи, преклонил колено перед троном и произнес:

- Воочию видел я силу и власть твою, о Госпожа, потому и шел сюда с единой мыслью: служить тебе, моя Королева, доколе будет это в силах моих, и даже свыше их. Окажи же честь, позволь встать возле трона рядом с верниками твоими и сопровождать тебя туда, куда пойдешь ты. О единой милости прошу тебя: нареки меня твоим рыцарем.

И тогда рассмеялась Красная Королева. Смех ее был сильнее камнепада с высокой горы, что способен разрушить притулившийся у подножия поселок; сильнее грохота водопада, низвергающегося в бездну адскую, сильнее грома, возвещающего гнев Господень в день Страшного Суда.

- Воистину, - обернулась повелительница тьмы и мрака к приближенным своим, - только ради этого одного мудрого стоит сохранить род человеческий. Ибо единственный он, кто понял всю силу и мощь мою. Так и быть, пусть остальные людишки возрадуются кратким жизням своим, и будут спокойно доживать жалкие, бессмысленные дни, влачить существование свое, подобно волам, что проводят век в упряжке, а потом издыхают на пашне… Тебя же, - Красная Королева взглянула на коленопреклоненного странника, - нарекаю рыцарем своим. Отныне вечно будешь ты носить имя Целителя Мертвых и сопровождать меня, когда вновь решусь я посетить мир ничтожных людишек и показать им власть мою. Будешь ты возлагать на веки покойников серебряные монеты, глубоко закапывать трупы и читать над могилами заклинания, чтобы даже в день Последнего суда не смогли подняться они и не посмели свидетельствовать против меня. Возьми же этот шарф и повяжи на руку в знак того, что с этого дня и до скончания вечности будешь ты служить только мне.

И Королева протянула гостю вуаль, которая прикрывала ее лицо. И когда взглянул странник в ее мертвые очи, полные холода и вечной тьмы загробного мира, убивающие всё, на что бросала взгляд грозная повелительница, ужас охватил Целителя, и, потеряв сознание, рухнул человек на заперестукивавшие под тяжестью живого тела реберные кости, складывающиеся в причудливую мозаику на полу.

А когда вернулся к Целителю Мертвых рассудок и вновь поднялся колдун на ноги, то был он уже мертв.

* в рассказе использованы цитаты из средневековых хроник, летописей и дневников XIV века

Похожие статьи:

Рассказы → Cito, longe, tarde!

Рассказы → Разговор в поезде часть 2.

Рассказы → Чума на оба наших дома

Рассказы → Разговор в поезде часть 1.

Рассказы → Женщина на корабле