Море, добычу возвращающее

Небо над городком хмурилось ещё с обеда, а к пяти часам пошёл сильный дождь. Улицы, центральная площадь, причалы быстро опустели; из кабаков короткими перебежками возвращались домой забулдыги. На задних дворах с верёвок сдёргивалось бельё, открытым цветочным парникам торопливо возвращали крышу. Бездомное зверьё пряталось кто куда.

– Будет буря, – уверенно сказал трактирщик аптекарю, который единственный остался в обезлюдевшем зале. – А ведь ещё в полдень всё было тихо.

– Да нет, не должно, – возразил аптекарь, всегда и всем возражающий. – Господин Доури вчера оглашал прогноз на три дня вперёд: никакой бури там и в помине не было.

– Не буря, так шторм. Что-то да будет, вот увидите.

– Шторм – это на море, что ли? Коли на море, так пусть, лишь бы не над городом. Я только обновил входную вывеску.

Протиравший столы трактирщик вдруг выпрямился и замер с тряпкой в руке. Повернувшись к аптекарю, он строго спросил:

– А не с вашим ли сыном моя Джелинн отправилась на лодочную прогулку?

– С моим, – не слишком любезно подтвердил аптекарь, налил себе ещё вина и поднёс стакан ко рту.

И замер.

В соседней прачечной разговор вёлся куда более волнительный.

– Какой сильный дождь! – воскликнула торчащая у окна молоденькая Кристина. – Хорошо бы отец успел вернуться с острова. А то лодка-то у господина Стради, перевозчика, плохонька, того и гляди пропорешь в ней дыру ногой.

– Ишь ты, успела покататься со Стради, – хмыкнула тётка Кристины, госпожа Элменс. – И когда только молодёжь всё успевает?

Юное создание покраснело, но с ответом нашлось:

– Да я ведь с отцом была и с матушкой! Придумаете же вы себе, тётя, глупостей!

– Как бы шторм на море не начался, – вдруг сказала вдова Холин. – Мои-то ребятки ещё до обеда на рыбалку ушли.

– Ах, да ведь они у вас совсем крошки! – посочувствовала ей прачка Тори, которая, в открытую сказать, детей терпеть не могла. – Как же вы их одних отпускаете?! Да ещё в такую погоду!

– Что погода испортится, никто не знал, – вместо госпожи Холин ответила госпожа Элмин. – Да и не крошки они вовсе. Сколько им, дорогая, на днях исполнилось? Тринадцать?

– Пятнадцать, – ответила госпожа Холин.

Покинув сгрудившихся около стойки женщин, вдова подошла к Кристине. Обе смотрели в окно на дождь, который и не думал кончаться, и вздыхали.

– Не успею ужин приготовить, – проворчала полная госпожа Карн. – Как есть старик опять на складах пьянствовать останется.

– А что он делает на складах? – поинтересовалась госпожа Элменс.

–За балыком я его послала на рыбный склад. Но теперь-то он, конечно, до скончания дождя не вернётся. Что уж говорить: я тут сижу, дождь пережидаю, а он – там. Мне-то всего квартал по улице вверх пройти, а ему от самого моря тащиться. Да и хитрый он у меня: дождь ли, не дождь, всегда найдёт повод задержаться.

Дождь чаяниям не внимал. Он хлестал по городку так, словно давно хотел устроить ему мокрую взбучку. Не щадя ни кошек, ни птиц, ни последних зазевавшихся на улице горожан, дождь лил, как в последний раз, и силёнок ему было не занимать.

А потом начался шторм.

Дождь смешался с ветром, небо – с землёй, море поднялось и затопило причалы. Потом отхлынуло, будто опомнившись, и заходило ходуном в своих приделах, лишь время от времени насылая на берег волны. С верхних улиц через весь городок в море побежали реки, и напор их мог бы лишить баланса даже коня-тяжёловоза – так был силён.

Ураганный ветер взял в оборот недоклёпанные крыши, незапертые калитки, незащёлкнутые ставни, и городок с хрустом и треском лишался то одной части, то другой, в общем масштабе незаметной, но ценной для того или иного жителя. Деревья гнулись, пару старых клёнов вывернуло из земли; кустарник в основном устоял, но от стриженных под башенки изгородей остались одни лохмотья. Стены домов ходили ходуном, стёкла дребезжали, заслонки в каминах выли вместе с ветром и после двух часов непрерывного боя сдались.

Серая тьма обволокла городок и море, и во тьме этой всё трепетало.

К ночи шторм улёгся.

Те, кто не мог в течение всего представления вернуться домой, наконец вернулись.

Не было лишь тех, кто ушёл в море.

Утром горожане, едва рассвело, бросились к причалу. Невзирая на последствия шторма и не занимаясь ими более, чем было нужно в сию минуту, они дружной толпой устремились к морю, чтобы убедиться в том, что их близкие вчера успели спрятаться на рыбных складах. Большинство было уверено, что их родным удалось избежать контакта с бурей, те же, кто не был уверен, надеялись на чудо.

Каково же было их удивление и воспоследовавший за открытием ужас, когда ушедших в море на складах не оказалось. Более того, даже сами кладовщики-сторожа отсутствовали, а склады были закрыты на замки, как бы намекая на то, что отсюда успели убраться раньше, чем началось светопреставление.

Толпа бросилась к морю.

Волны спокойно бились о ножки причала, словно и знать не знали ни о каких сгинувших в море родственниках.

Горожане начали проверять прибрежные заведения. Они метались между захудалыми трактирами, ремонтными мастерскими, лодочными сараями и маленьким рыбным магазинчиком, но нигде, нигде не было тех, кто вчера ушёл в море. В толпе назревала паника, многие женщины уже вовсю рыдали.

Мужчины нашли пару оставшихся целыми лодок и сплавали на остров. Надежда, что горе-мореходы провели ночь там, заставила женщин утихнуть, но когда мужчины вернулись и на лицах своих привезли мрак, плача прибавилось.

Почти двадцать горожан, из которых пятеро были детьми, пропали. Никто не сомневался, что их пожрало море.

Стоны и вопли обрушились на поводящую мокрыми плечами стихию. О дожде забыли. Дождь ведь не уносит жизни, их может забрать только такое коварное создание, как море!

Ох, сколько же высказано было неласковых слов и произнесено проклятий в адрес моря! Его обвиняли, ему угрожали, в него плевали и кидали камнями, от него требовали вернуть родных. Все плохие фразы, что боялись говорить в адрес живых, потому что они вернуть скверну могли, морю были сказаны. Море – оно ведь неживое, оно ничего не возвращает.

Только берёт, берёт, берёт!

Море равнодушно облизывало берег обезумевшего городка. Понимало ли оно, что безумие это происходит от горя? Понимало ли оно, что ему говорят и в чём обвиняют?

Когда стало ясно, что никто не вернётся, горожане начали расходиться по домам. Жалкое это было зрелище! В одночасье потерявшие смысл жизни родители, разом постаревшие жёны и мужья, заплаканные братья и сёстры, ставшие ещё более седыми старики. Они брели, шатаясь, не знаю, зачем бредут, не представляя, что их ждёт завтра – без тех, кто не вернулся, – и никто, ровным счётом никто ничего не видел.

Вряд ли их следовало за это винить.

К вечеру по небу пошла нездоровая хмарь, и даже любящий строить прогнозы господин Доури провозгласил, что «будет грозно». Все сидели по домам, обессиленные несчастьем, и о предполагаемой буре говорили как о чём-то повседневном. Некоторые же и вовсе не говорили, так как говорить им теперь стало не с кем. Дул непрерывно ветер, но дождя не было. Природа к чему-то готовилась.

Поздно вечером, когда ещё не все легли спать, но большинство уже разбирало постели, в некоторых домах скрипнули двери.

Трактирщик, начищающий в передней сапоги, вдруг увидел перед собой сына аптекаря, молодого ухажёра своей пропавшей дочери. Тот неотрывно глядел на трактирщика и бормотал: «Много, много рыбы. Холодная рыба. Холодная…».

Аптекарь же, раскуривавший трубку перед камином, заслышал медленные шаги и удивлённо обернулся. К нему шла, оставляя за собой мокрый длинный след, красавица Джелинн, с позеленевших губ которой срывались странные слова:

– Кусаются… кусаются…

Госпожа Элменс отправила спать домочадцев и только собралась запереть входную дверь, как она внезапно распахнулась. На пороге стоял покрытый водорослями, но всё ещё обворожительный лодочник-перевозчик господин Стради. Вместо «доброй ночи» он произнёс «густой мрак, очень густой».

Прачка уже спала, когда на лестнице раздались шаги. Так как она снимала комнату на верхнем этаже и была почти единственной съёмщицей в этом доме – он стоял в не слишком удобном месте, и у него вечно протекала крыша, – шаги её обеспокоили. Можете себе представить, как подскочило её давление, да и она сама, когда запертая на ключ дверь распахнулась, и в комнату вошли пахнущие сыростью близнецы Холин.

– Так глубоко… ничего не видно… глубоко… – шептали они.

Госпожа Карн ждала. Она не знала ничего о других посетителях, но была твёрдо уверена – этот придёт. Он всегда приходил, всегда возвращался: грязный, пьяный, разутый, раздетый, даже избитый господин Карн шёл домой, чтобы выслушать нравоучения жены и завалиться спать, а утром встать и как ни в чём ни бывало отправиться на работу.

Пришёл он и в этот раз.

Подволакивая ноги, он вошёл в плохо освещённую гостиную, где на старом диване сидела госпожа Карн, и, плюясь мелкой рыбёшкой, дотащился до жены. Он попытался заговорить, но не смог, затряс головой, с которой отлепилась и упала на ковёр морская звезда, что-то промычал и наконец вручил ей, онемевшей, балык.

Похожие статьи:

Рассказы → Доктор Пауз

Рассказы → Желание

Рассказы → Песочный человек

Рассказы → Властитель Ночи [18+]

Рассказы → По ту сторону двери