— Нет, что вы, – лаборант покачал головой, старомодные круглые очки заблестели в ярком свете белых ламп, — процедура совершенно безопасна. Вам совершенно не о чем беспокоиться.
— Значит, безопасна, говорите? — я потёр подбородок и нервно поелозил в кресле, всем своим видом показывая, что мне совсем не безразлична собственная жизнь. — А я вот слышал, что кое-кто из добровольцев после эксперимента чуть с катушек не съехал...
— Откуда у вас такая информация? – удивился лаборант.
Я пожал плечами.
— Ну, так, пообщался… в коридоре…
Лаборант, невысокий пухлячок, с розовыми как у младенца щеками, насмешливо взглянул на меня поверх своих дурацких круглых очков.
— Бросьте, вы же не маленький, — заявил он. — Всё понимаете. Добровольцам… хм, волонтёрам, как и вам, нужны деньги. Как вы думаете, сколько человек готовы рискнуть жизнью ради денег за участие в проекте?
— Не знаю… — скривился я, — Эксперимент опасный… Десяток?
— Десяток? Ха! – лаборант усмехнулся, обнажив безупречные белые зубы, — Триста двадцать восемь потенциальных кандидатов!
— Ого! – искренне удивился я. Похоже, даже если лаборант немного преувеличил цифру, конкурентов слишком много. И я принял решение: — Ладно, я согласен! Пятьдесят штук на дороге не валяется. Где подписывать?
Толстячок хитро сощурился и взял со стола пачку бумаги. Он поставил её ребром на стол и постучал, выравнивая листы.
— Это договор, — он кивнул на пачку, — Вы должны поставить подпись на каждом листе с двух сторон.
Лаборант поднялся из кресла, медленно обошёл стол и положил передо мной увесистую стопку.
— Место отмечено галочкой, — он указал пухлым пальцем на птичку.
Помедлив немного, я подвинул пачку поближе.
— На входе в здание нам выдали образец договора. Пока ждал своей очереди я его внимательно изучил. Вот этот вариант сильно отличается? – спросил я.
— Нет, не сильно. Я могу гарантировать, ничего нового там не появилось. Только в конце добавился ещё один лист, с примечаниями.
— Можете гарантировать? – фыркнул я. — Да что мне ваши слова? Так, простой звук… Я всё равно прочту контракт снова. Целиком и полностью.
— Конечно-конечно, ведь от этого может зависеть чья-то жизнь. Не правда ли? – он гаденько ухмыльнулся. — Суммы хватит, чтобы решить ваши проблемы с клиникой?
Откуда этот пухлый гад узнал про клинику?
— А это вот уже не ваше дело! – рявкнул я.
Хотя, глупо с моей стороны думать, что такая крупная компания, как «Эир-спэйс» не позаботится о том, чтобы узнать получше про своих кандидатов. Даже если вакансия разовая.
— Да не переживайте вы так, всё будет хорошо, — усмехнулся лаборант. Просёк, что я попался на крючок и перестал любезничать со мной.
— Не вашими стараниями, — буркнул я и отвернулся, гордо задрав нос.
Ну да, всё что у меня осталось – это моя гордость. Да и ту скоро придётся засунуть куда поглубже. Мой сын в госпитале, опухоль, будь она не ладна! Операция. Доктор определил стопроцентную вероятность успеха и готов назначить время. Дело осталось за малым, за деньгами. Пятьдесят тысяч наличкой — без них моему сыну просто не выжить.
Я взял шариковую ручку: белую, с тёмно-синим логотипом компании на колпачке. И принялся выводить свои инициалы на плотной бумаге.
— Вот и хорошо… очень хорошо, — лаборант принялся по-дурацки качать головой в такт моим росчеркам.
* * *
Огромный, метров сто в длину, хорошо освещённый зал был набит всякой разной машинерией. Со всех сторон торчали какие-то катушки, провода, изоляторы, бочки и баллоны. Что-то жужжало, что-то гудело, позвякивало. Посередине лаборатории возвышался саркофаг. Вокруг пятиметровой высоты сооружения, увитого блестящими трубками, как муравьи сновали люди в белых халатах.
— Мистер Дарвин, прошу вас, — ссутуленный очкарик у входа указал мне на небольшую кабинку, подвешенную с помощью системы тонких тросов к стреле крана.
Я кивнул ему и направился к стазис-капсуле, которую безошибочно распознал (ещё бы не распознать-то после стольких часов утомительной подготовки). Капсула висела у небольшого причала и немного покачивалась. Я взобрался по металлической лестнице и залез внутрь. Двое крепких молодцов помогли мне улечься поудобнее в узкое ложе, больше напоминавшее ванную, обмотанную проводами всех цветов радуги.
— Как вы себя чувствуете? – спросил очередной учёный, подошедший ко мне. Я узнал в нём профессора Карла Брауна. Лет пятьдесят, сморщенный как гнилой овощ, абсолютно седой. Он выглядел слишком предсказуемо, как классический профессор из мультика. Интересно и почему все гениальные учёные словно клоны, похожи друг на друга? Браун недовольно хмурился и непрерывно тыкал пальцем в экран тонкого планшета. На экране было изображено тело, обсыпанное со всех сторон цифрами и графиками. Вероятнее всего — моё.
— А то вы не знаете?! – съязвил я, и кивнул в сторону его компьютера.
Браун не понял моего сарказма, проворчал:
— Отвечайте, пожалуйста, на вопрос, мистер Дарвин. Как указано в вашем контракте, вы обязаны предоставить всю необходимую информацию по моему требованию.
— Да не кипишуйте, профессор… — буркнул я. — Нормально я себя чувствую. Холодно только.
— Холодно? Не может быть. В лаборатории поддерживается постоянный микроклимат, —парировал учёный.
— Да пофиг мне на ваш микроклимат, – обиделся я. — Холодно мне и всё!
— Вероятнее всего, это нервная реакция вашего организма на происходящее вокруг. Я отмечу это в отчёте, но считаю своим долгом напомнить, это не существенно.
— Блин, не существенно ну и ладно. Грузите меня в ваш реактор уже, что ли…
— Всему своё время, мистер Дарвин. Всему своё время…
Вот зануда! Все учёные в «Эир-спэйс» такие зануды? Наверное, от степени занудства у них премиальные больше? Хотя вряд ли такой мегамозг, как Браун нуждается в премиальных…
Минут пять ещё Браун что-то там перепроверял и, наконец, скомандовал:
— Мистер Дарвин, приготовьтесь! Сейчас мы приступим к вашей «упаковке».
Это он правильно сказал — упаковке. Двое его помощников принялись опутывать меня жгутами проводов, прикрепив к самому дну капсулы с помощью сложной упряжи.
Я понял, что обратной дороги нет. Под самый конец моего обучения инструктор всё же подтвердил слух о том, что не всё так гладко с этим экспериментом. Грубо говоря, он даже намекнул, что высока вероятность провала. Обнадёжил, что называется…
Лаборанты прекратили укутывать меня проводами и закрыли плоды своих творений плитой из пластика, изогнутой по форме тела. Открытым осталось только лицо.
— Мистер Дарвин, как вы себя чувствуете? – снова, как попугай спросил Браун.
— Как мумия.
— Мумия? При чем здесь мумия?
— Блин, пошевелиться не могу. И холодно мне!
— Понятно, — он набил какие-то команды на экранной клавиатуре и махнул кому-то сбоку, — Начинайте, ассимиляцию!
Лебёдка сверху чуть слышно зажужжала, пришла в движение. Капсула легла горизонтально, медленно повернулась, и поплыла к саркофагу. В нём тем временем открылся проход: две толстые плиты разъехались в стороны. Вся внутренняя часть сооружения представляла собой лес из множества полуметровых медных конусов, направленных остриём в центр. Где висела конструкция трёх метров в диаметре, напоминавшая гироскоп. Стазис-капсула, как я уже знал, будет помещена в серединку этого гирокомплекса.
Я медленно плыл над полом. Профессор шёл рядом и монотонно гундосил:
— …таким образом, достигнув напряжённости в сто тысяч ньютонов на кулон, мы создадим поле, совершенно непроницаемое для всех видов физического воздействия. В том числе радиации и когерентного лазерного излучения любой мощности. Вы будете отрезаны от внешнего мира. Мы, естественно, проведём соответствующие эксперименты и замеры, как указано в вашем контракте и...
Я беспардонно чихнул, чем прервал поток заумных слов, лившихся изо рта учёного.
— Профессор, да мне, честно говоря, похрену и свысока на ваши замеры, — заявил я. -Зачем вы мне это рассказываете, я же не учёный? На человеческом языке скажите на кой чёрт — это всё нужно, и делайте своё дело.
Браун, несмотря на резкое заявление не обиделся. Посчитал что лучше не вступать в полемику, а действительно, просто рассказать.
— Всему причина — космические перелёты. На дальние расстояния. К другим звёздам.
— Космические перелёты к другим звёздам? А, я читал… как-то давно. Это вы про субпространство что ли говорите?
— Нет, что-вы! До практического использования гиперкосмоса современной науке ещё очень далеко. Я говорю об анабиозе — замедлению процессов жизнедеятельности организма человека. Я считаю, что химический анабиоз или заморозка – это всё тупиковые ветви. А вот статическое поле или поле стазиса, в котором в буквальном смысле останавливается время, откроет человечеству путь к звёздам.
— Понятно. То есть, я типа того, буду первопроходцем? Ну звезданавтом…
— Ну… формально, вы не летите в космос. Вас поместят в поле стазиса на сутки локального времени. Для вас они пролетят незаметно. Почти мгновенно. А у нас – как и положено.
— Ха! То есть вы украдёте у меня как бы лишний день из жизни?
— Ну грубо говоря да. Хотя, скорее наоборот. Если… — профессор вздохнул.
— Что «если»? – напрягся я.
Капсула остановилась у разверзшихся врат саркофага. Профессор наклонился надомной и прошептал.
— Если эксперимент завершится удачно.
Ох как не хорошо ёкнуло у меня внутри. Слишком уж безнадёжно произнёс эти слова профессор Браун.
— Мне говорили, что почти все предыдущие опыты завершились хорошо.
— С точки зрения науки – да, — учёный сморщил нос, — Но для испытателей – совсем наоборот.
Нечестно сообщать о таких вещах буквально за минуту до начала эксперимента.
— Сколько осталось в живых?
— Все, но…
— Но что?
— Но они обезумели.
— А всего сколько было попыток?
— Шесть.
Меня захлестнула паника, но я вспомнил про Айрона, моего сына. Мальчишка будет жить, если я рискну. Даже если я умру.
— Это значит я седьмой? Ну что ж, цифра семь – счастливая цифра, — заявил я с уверенностью, которую не испытывал. — Давайте побыстрее закончим с этими вашими статическими анабиозами.
— Простите, я записал все ваши слова на карту памяти. Не обессудьте, они могут понадобиться на суде, — извинился профессор и ободряюще кивнул, — Удачи, мистер Дарвин.
— Да пошёл ты со своими извинениями, — грубо ответил я.
* * *
Я лежал в напичканной электроникой капсуле, замотанный проводами, как мумия бинтами, и слушал позвякивание, еле слышно доносившееся снаружи. Это лаборанты прикручивали капсулу к держателям внутри гирокомплекса.
Сердце стучало как бешеное. В левом предплечье заныла старая рана, полученная при неудачном приземлении три года назад. Собственно, тогда я чудом выжил, но разбил жутко дорогой вертолёт. Кроме руки я повредил спину. Незаметное в повседневной жизни замедление реакции перечеркнуло мою блистательную карьеру лётчика испытателя. Небольшое смещение позвонков защемило ствол спинного мозга.
Лаборанты закончили возиться с креплениями и ушли. Наступила тишина.
Минуту или чуть больше того ничего не происходило. И вдруг моргнул свет. Этого ещё не хватало! Остаться в темноте в узком тесном гробу не самое приятное времяпровождение.
Шорох и хруст, донёсшиеся из динамиков, напугали меня до смерти. Кажется, кто-то проволок гарнитуру с микрофоном по столу и только потом нацепил на голову.
— Аллё, аллё, меня слышно, — раздался голос профессора.
— Да, — огрызнулся я, — Вы меня напугали, блин! Чуть разрыв сердца не устроили. Нормальные люди сначала одевают наушники, а потом уже включают микрофон.
— Простите, не знал, — нисколько не расстроившись, ответил Браун. Он несколько секунд помолчал и спросил, — Вы готовы, мистер Дарвин?
— Да готов я, готов… — проворчал я. – Включайте уже свою адскую машину!
— Не адскую, мистер Дарвин, а скорее машину Морфея. Хотя, правильнее будет утверждать, что вы находитесь в машине времени. Ведь ваше остановится, ограждённое от всего мира энергетическим коконом.
— Да, неважно, в какую хренотень вы меня засунули. Главное, чтобы быстрее из неё вытащили и заплатили мне деньги... Включайте уже!
— Хорошо, — согласился профессор. – Мы начинаем эксперимент…
Не знаю, чего там он «начал», но у меня ровным счётом ничего не изменилось. Я лежал не шелохнувшись в ожидании хоть каких-нибудь ощущений. Наверняка они будут неприятные.
Насколько я понял из обучающих видеороликов, моя капсула, находящаяся внутри гиросистемы, должна была оставаться неподвижной относительно горизонта. А вокруг неё, вращаясь с бешеной скоростью, три сверхсильных магнита должны были создать шарообразное электромагнитное поле, на которое воздействовали бы конусообразные излучатели саркофага. Разность векторов сил, по замыслу профессора Брауна, породила бы некую аномалию, теоретически прервавшую нормальный ход времени. Профессор, что-то упоминал про какие-то тахионы, но я, естественно, пропустил эту ахинею мимо ушей.
Наконец, появился гул. Он нарастал подобно набирающему обороты двигателю авто. Периодическое мерное позвякивание и попискивание нарушало его плавность. С каждым звяк-звяком гул усиливался. С каждым писком тон становился выше. В ладонях и ступнях появились «ёжики», как от долгого лежания в неудобной позе.
— У меня зуд в руках и ногах, — заявил я в микрофон.
— Это нормальная реакция организма на высокое напряжение, — успокоил меня профессор Браун.
Через пару минут гул превратился в рёв. Капсула начала трястись мелкой дрожью. Волосы на моём теле встали дыбом буквально везде. Лёгкое покалывание в конечностях потихоньку переросло в резь. Довольно-таки сильно ломило поясницу.
Сквозь шум я услышал голос профессора.
— Через несколько секунд ваша связь с внешним миром прервётся. Вы хотите что-нибудь сказать?
— Скорее бы это кончилось!
— Понятно… Вероятно, неприятные ощущения скоро закончатся, вы и глазом не успеете моргнуть, как снаружи минуют сутки… Ну что ж, удачи вам!
Рёв перерос в дикий шквал, а зуд стал нестерпимым. Капсула трепыхалась как лист на ветру и опасно скрипела на стыках. Во рту пересохло, голова наполнилась тянущей болью, словно кто-то пытался её разорвать пополам.
Стало очень холодно, а потом сразу очень жарко. По телу прям волна прокатилась. Жар стал нестерпимым. Мне показалось, что ещё чуть-чуть, и кожа начнёт лопаться. Я попытался встать, но не смог даже шелохнуться. Я закричал. От боли и безысходности. Но никто мне не ответил. Горячий липкий воздух окружил меня со всех сторон, не давая возможности даже вздохнуть. В спину словно раскалённую спицу вставили. Волна боли накрыла меня с головой и наступила тьма.
* * *
Шелестел ласковый летний ветерок. За окном весело и звонко смеялись дети. Упруго шлёпал по асфальту мяч. Тёплый, ласковый солнечный зайчик играл на моём лице. Я почувствовал, как он перескочил с одного века на другое. А потом на губы. Кому это пришло в голову баловаться зеркальцем в лаборатории?
Я вздохнул полной грудью. Но вместо чистого прохладного воздуха я втянул удушливый смрад. Горячий, вязкий, с примесью тухлятины и серы он оцарапал лёгкие, и я зашёлся в хриплом кашле.
— Что, за хрень?! — крикнул я прокашлявшись, и открыл глаза.
Вокруг была темнота. Только тускло блестели металлические нити вокруг. Изоляция оплавилась, стекла вниз, заливая остатки капсулы, которая превратилась в чёрную хрустящую сажу.
Я разворошил паутину, в которую превратилась проводка. Вонь горелой изоляции снова заставила меня закашляться. Похоже, произошла авария. Нужно выбираться.
Капсула лежала среди обломков гиросистемы вместо того чтобы висеть в метре от поверхности. Я встал на пол и ежесекундно натыкаясь на конусы излучателей, стал пробираться к серой вертикальной полоске, которая мне представилась выходом из саркофага. Так и оказалось. Тяжёлые гермоворота были приоткрыты, но недостаточно широко, чтобы я просто вышел. Мне пришлось приложить немало сил чтобы сдвинуть створку, но она наконец подалась, и я выполз в ангар, на развалины лаборатории.
Мусор, паутина, кучи грязи вокруг. Я оглянулся. Толстый слой пыли покрывал некогда сверкающую чистотой лабораторию. Сейчас она казалась заброшенной лет десять назад.
Сквозь обвалившуюся крышу проглядывало мутное серо-сизое небо.
Паника лучший друг ужаса. А кроме как ужасом не назвать того состояния, что я испытывал глядя на эти развалины.
— Э-эй! – крикнул я вполголоса, понимая бесполезность этого занятия.
В паре десятков метров я увидел выход из ангара. Кажется, там раньше была камера дегазации. Я как мог быстро пробирался к ней. Мне безудержно хотелось покинуть это мёртвое место и спустя пять минут я выбежал наружу…
У входа в лабораторию стоял автомобиль. Точнее, его ржавый остов. Множество брошенных давным-давно и полусгнивших машин вжалось в заросшую странной колючей травой мостовую. Напротив меня возвышалась груда камней разрушенного дома. Собственно, вся улица представляла собой кадры из военной хроники.
Охвативший меня шок заставил присесть на ближайшую бетонную плиту. Поражённый увиденным, я не знал, что делать дальше.
Я провёл грязной пятернёй по пыльным волосам ото лба к затылку и обратил внимание на сложные наручные часы, выданные в лаборатории. Секундомер шёл, он включился автоматически в тот момент, когда пропала связь с компьютером лаборатории.
На маленьком экране были цифры: 3 часа 46 минут.
Это что же получается? Судя по хронометру я был без сознания примерно три с половиной часа, если считать с момента запуска электромагнитной установки. А как же все эти разговоры о том, что для меня время должно было остановиться?
Метрах в пятидесяти вниз по дороге промелькнула какая-то тень. Раздался грохот рухнувшей плиты. От неожиданности я свалился с бетонного блока, заменявшего мне сидение, и уткнулся в землю носом, закрыв голову руками.
И правильно сделал.
По дороге мимо меня стремглав промчалась дикая помесь богомола с пауком. Восемь серых, длинных — метра по три — утыканных шипами ног, скрипя суставами, раскидывали остатки машин словно бумажные пакетики. Длинное волосатое тело венчала треугольная башка. А из задницы торчали два длинных рога.
Громко урча и скрипя, как несмазанная телега, существо проскакало влево ещё метров двадцать. Затем, яростно заверещав, оно принялось раскидывать обломки, пытаясь извлечь что-то или кого-то из-под развалин.
Его труды увенчались успехом. Двумя передними парами ног существо вытащило на свет длинную извивающуюся тушу, похожую на червяка, бросило её на землю и впилось в неё зубами. Кроме задранного рогатого зада и мешанины ног, я ничего больше увидеть не смог. Но оно мне и не надо было. Буквально перед моим носом с крыши навеса опустилась пара таких же длинных колючих ног, как и у первого богомола. Существо замерло, опустило ещё пару ног и дико заскрежетав, бросилось в атаку.
Преодолев несколько десятков метров за пару секунд, второй богомол накинулся на пировавшего и ударил его острыми ногами, целясь в туловище. Первый в долгу не остался, парировал удар и набросился на обидчика. Драка гигантских богомолов превратилась в сплошное месиво из колючих ног и рогатых задниц. Треск стоял при этом оглушительный.
Совершенно не понимая, что мне делать дальше я принял решение убраться подальше от этой битвы монстров. Я тихонько приподнялся на четвереньки, потом присел на корточки и таким макаром поспешил за угол лаборатории. До спасительного угла остался метр-полтора, как вдруг из-за него вышла страшная горбатая собака.
Здоровенная, больше метра в холке псина была практически лысая. Только на затылке торчала высокая чёрная щетина, плавно переходящая в серый грязный мех на большом горбу. Узкий таз, голый хвост, здоровенные когти и почти треугольная голова с дырочками в черепе на месте ушей. Серый, словно покрытый сухой пылью пёс захрипел и припал к земле. Я понял, что эта тварь готовится прыгнуть на меня с единственной возможной целью – убить, разорвать и сожрать.
Мышцы пса дрогнули. Сам не понимая, как мне пришло это в голову, но я упал на землю и сгруппировался. Лапы зверя распрямились, толкая безобразное тело вперёд, он взмыл в воздух раззявив безобразную пасть. Я ухватился за металлический прут торчавший из кучи мусора и попытался убраться с траектории прыжка. Метровая арматурина с куском бетона на конце неожиданно оказалась у меня в руках, и я упёр её в землю толстым концом. Пёс с утробным воем налетел на торчащий прут. Штырь пробил ему горло, сломал шейные позвонки и с противным чавканьем вышел между лопатками не задев горба.
Тварь кашлянула, дёрнулась и затихла. По ржавому пруту потекла бурая, местами почти синяя кровь.
Я сидел не шелохнувшись, слушая своё дыхание и шум крови в ушах.
Прошла кажется вечность, я очнулся и посмотрел в сторону богомолов. Драка между существами прекратилась. Они как ни в чём не бывало пожирали червяка.
На землю капала кровь собаки, распространяя вокруг тошнотворный запах тухлятины.
Нервно оглядываясь по сторонам в поисках ещё каких-нибудь тварей, я невзначай посмотрел на часы.
5 часов 17 минут.
Такого не может быть! Субъективно ведь прошло минут десять. Ну максимум пятнадцать. Я потряс рукой с часами. Жест дурацкий, учитывая тот факт, что часы находились в титановом водо- и пыленепроницаемом корпусе.
На часах было уже 5 часов 18 минут. Я недоумённо уставился на циферблат. Спустя десяток секунд цифры сменились: 5 часов 19 минут.
Что за хрень?! Неужели всё-таки сломались?
А если нет?
Тогда несложно было бы вычислить, что время на часах шло в шесть раз быстрее положенного. Если предположить, что стазис-машина как-то всё-таки изменила время, а конкретно его скорость, то как это повлияло на окружающий мир?
Что стало с миром? Мой ли это мир?
Правильно было бы спросить, когда этот мир?
Неожиданный во всех отношениях удар прервал мои размышления. Что-то или кто-то так сильно пнул меня в грудь, что я потерял сознание.
* * *
Я чувствовал, как горячий ветер теребит шелушащуюся кожу на моём лице. Всё оно было словно покрыто сплошными ожогами. Было больно даже морщиться. Но я переборол себя и открыл глаза.
Серое небо полыхало далёкими грозовыми разрядами. Вокруг горячий песок. Полузасыпанный разрушенный саркофаг окружал меня лесом конусообразных излучателей. Я приподнялся на локтях и понял, что лежу ровно в его центре. При этом от стазис-капсулы не осталось и намёка. Вероятно, она истлела, вместе с проводами.
Я не знал, как чувствует себя кусок мяса в микроволновке, но это оказалось единственное сравнение, пришедшее мне на ум. Моё тело буквально прожаривалось на медленном огне. Сотни иголочек больно впивались в обожжённую кожу, она трескалась и лопалась.
Превозмогая боль, отчётливо понимая, что каждое движение грозит чуть ли не разрывом плоти я взглянул на часы.
12 часов 30 минут.
Нет 31 минута…
Уже 32!
Часы в бешеном темпе считали секунды и минуты.
Грохот близкого разряда оглушил меня. Я вскинул руку, чтобы прикрыть от яростного света сухие глаза и зажмурился. Мозг пронзила россыпь острых уколов. Стало больно, и я обхватил голову. Какая-то мысль, чужая мысль(!), неуклюже ворочалась в моём сознании. Через боль, я открыл глаза.
Надомной зависла огромная эфемерная тварь, похожая на клубящуюся тучу, постоянно меняющую форму. Туча отрастила множество щупалец, которые метнулись к моему телу. Вопреки ожидаемому, щупальца остановились в сантиметре от него. Очевидно, опасаясь навредить, щупальца изучали меня на расстоянии. Я почти ничего не чувствовал, но существо, видимо, такое положение дел устраивало.
Аморфная мысль в моей голове превратилась во вполне себе понятную. Тварь удивлялась. Она щупала меня, изучала, как мы изучаем низших животных. Словно через гигантский микроскоп она рассматривала меня, брала мазки, пробы.
Мне стало до жути обидно. Эта куча-туча загнала моё самомнение ниже плинтуса, сравнив с подопытным кроликом. Мне, несмотря на боль и ожоги, захотелось выпятить грудь, и заявить о себе. Показать твари, что я разумное существо. Показать, что я мыслю! Но я не знал, как это сделать.
Однако, кажется, тварь поняла мои порывы. В ответ в моём мозгу возник образ муравья. Обычного земного муравья, с антеннами-усиками на голове. Затем туча показала мне муравейник. Несметное множество муравьёв занимались такими важными для них делами. Таскали прутики, укрепляя свой дом. Потрошили жука, запасая еду впрок. Строили переправу через ручей.
Я видел, как кипит работа! Но мгновение… и муравейник запылал!
Маленькие насекомые с треском сгорали в пламени. Туча показала мне крупным планом, как их маленькие тельца корчатся в нестерпимом жаре. И тут она оттранслировала мне безразличие.
Я понял её мысль. Куда уж может быть яснее. Муравьи — это я, мы, Человечество. А муравейник – наша планета, Земля. И для тучи мы просто безразличны.
Словно муравей, сгорая, я поднёс к почти совсем высохшим глазам часы.
23 часа 50 минут.
Конец? Конец моим страданиям? Конец всему?
Я вспомнил Айрона. Его улыбку. Не по годам взрослый взгляд.
Чудовищный удар в грудь выбил из лёгких остатки горячего воздуха. Тьма накрыла меня бархатным саваном.
* * *
Чувств нет. Зрения нет. Я просто знаю. На часах 23 часа 59 минут 59 секунд. Секундомер остановился.
Я не дышу. Мне это не нужно. И неважно. А в голове только одна мысль, о прохладном лете. Но вдруг её место занимает другая. Снова чужая. Слегка наивная. В ней звон детского смеха. Кажется, радость, красота и счастье в одном флаконе.
Это Свет.
— Кто? – я всё же спрашиваю. Или думаю, что спрашиваю.
— Свет, — отвечает Свет.
— Почему? – я опять спрашиваю, хотя знаю мне незачем это делать.
— Потому что кто-то должен был увидеть.
— Что это было? Будущее?
— Нет. Есть только настоящее. Всегда только настоящее.
— Параллельные миры?
— Нет. Всего лишь две частицы. Противоположности.
— Это глупо! Мир не может состоять всего из двух частиц!
— Конечно глупо. Для тебя глупо. Но ещё глупее считать, что можно обуздать время. Ведь его нет… Но тем не менее, твоё кончается.
00:00
Часы показывают нули.
Моё время кончается. Остаётся лишь разочарование.
* * *
Я лежал опутанный проводами стазис-капсулы и слушал гул гиросистемы. Гул, такой знакомый, такой приятный и родной. Я не слышал его целые сутки, двадцать четыре не существующих никогда часа. Я был рад его снова услышать. Редко прерываясь звяканьем и писком, он убаюкивал, словно колыбельная…
И вдруг резко оборвался и превратился в рёв сирены!
Я сделал глоток холодного воздуха и открыл глаза. Яркий свет. Люди в белых халатах. Профессор Браун среди них. У него испуганное лицо.
Он спросил:
— С вами всё в порядке, мистер Дарвин?! Произошла авария, эксперимент не удался.
— Не беспокойтесь… — еле слышно прошептал я. Улыбаться не было сил, и я медленно моргнул, – …эксперимент удался…
Меня бережно вытащили из капсулы и положили на мягкую, хрустящую чистым бельём, каталку.
Профессор недоверчиво уставился на меня.
— Мистер Дарвин, вы что-то видели?
— Да… Ад… Рай… Другую сторону лета… И я огорчу вас, времени не существует! И его нельзя обуздать.
* * *
Из отчёта:
…эксперимент по исследованию физики поля стазиса №14988-7 следует считать неудачным… как и у всех предыдущих, у волонтёра налицо признаки разрушения сознания… требуется госпитализация…
Май 2015
Похожие статьи:
Статьи → Аркан 0.ШУТ. Глава 3
Рассказы → Место, где земля закругляется.2
Статьи → Аркан 0.ШУТ Глава 1.
Статьи → Аркан 0.ШУТ Глава 2
Статьи → Арканы Мерран (Трилогия): что, где, когда, в каком порядке
