То ли туман, то ли дождь — не различить в темени, окутавшей мартовским вечером Лондон. Лишь ощущение сырости, проникшей, казалось, до самых костей, ледяной слякоти, окутавшей внутри тела сердце, печень, лёгкие… Вязкая мокреть одежды. Слякоть под подошвами дорогих, но безнадёжно заляпанных туфель.
Ян не обращал на всё это внимания. Он шёл по кривым улочкам старого района столицы без определённой цели. Не сидеть же в номере отеля, нажираясь семилетним Хеннеси — лучше у них всё равно нет, а Ян предпочитал тридцатилетний. А собственной недвижимости в Лондоне у него не осталось — вся описана за долги.
Пару дней назад Ян сказал случайно встреченному в кафе журналисту, что больше не видит смысла в жизни. Сказал просто так, не для интервью, хотя прекрасно понимал, что завтра же эти его слова будут опубликованы. Да и плевать!
Он поднял воротник пиджака, плотнее закутался в любимый старенький шарф, но промозглый, гнилой дух Лондона доставал его и под пиджаком, и под шарфом, и под несвежей водолазкой.
Из-за угла материализовались две тени, за ними неясно маячила третья. Даже в мутной тьме Ян различил их сверкающие глаза под чёрными вязаными шапочками-балаклавами. У первого в руке что-то блеснуло. Известно, что: "Аллах над нами, ножи в кармане — вперёд, мусульмане!"
— Дэнги давай, зарэжу, — гортанно сказал главарь. Хоть английский знает. Двое других молчали — видимо, не знали.
Нисколько не испугавшийся Ян внутренне усмехнулся, вспомнив, как такие же, в балаклавах — и чёрных, и цветных, и вообще без балаклав, с бородами и автоматами, и "балшыми кынжалами" в своё время скакали перед ним на задних лапках, выпрашивая кто тысчёнку-другую, а кто миллиончика три гринов.
— Хорош маски-шоу устраивать, не Москва, — презрительно бросил он по-русски. Голос чуть похрипывал — простыл, надо думать. Не мудрено...
Джигиты сначала замерли, потом первый почиркал лезвием в воздухе и не очень уверенно сообщил по-русски:
— Я твою маму...
Надо же, родственничек… Ян подумал, что лет десять назад джигиты покруче этого, неведомыми путями пробравшегося в Англию, с радостью готовы были предоставить ему, Яну Осинину, для сексуальных утех и своих мам, и дочерей, и жён, да и самих себя. Впрочем, вспоминать нет смысла… Он спустил с подбородка шарф и поглядел на парней тяжёлым взглядом.
— ДIаёйл шакалш*, — спокойно сказал он запредельно оскорбительную для чеченца фразу.
Аллах ведает, что они увидели в его глазах — огонь, взрывы, трупы, огромные деньги, нефть, замешанную на крови, и просто кровь, очень много крови. Или просто узнали. Но главарь сдавленно крикнул:
— Шайтан!
Троица поспешно растворилась в тумане. Ян вновь натянул шарф, поглубже погрузил руки в карманы потёртого пиджака и вновь побрёл по столице бывшей владычицы морей. На губах его змеилась горькая усмешка. "Шайтан..." Почему бы и нет...
"Всё, — решил он, — хватит месить грязь душой и ногами. Надо встряхнуться".
Он махнул выползшему из тумана чёрному, похожему на катафалк, такси.
— Аскот, — небрежно бросил шофёру.
Тот недоверчиво осмотрел непритязательную одёжку клиента. Ян глянул в глаза и ему. Водитель ни слова не произнёс все сорок километров пути.
В Аскоте — фешенебельном пригороде столицы — стоял бывший дом Яна. Сейчас он принадлежал бывшей же его жене Анне. Второй жене, отсудившей у него по разводу несусветную сумму в 220 миллионов фунтов. Ну, и этот дом и ещё кое-какую недвижимость. Но электронный ключ от дома он всегда носил с собой — на всякий случай. Он знал, что сейчас дом пуст — Анна с дочерью где-то путешествовала, а слуги были уволены. Вполне приличный ночлег для бесприютного бывшего олигарха.
Такси остановилось, проехав длинную тенистую аллею у ворот, за которыми обильно ветвились уже покрывшиеся набухшими почками деревья. Ян небрежно сунул водителю то ли четыре, то ли пять пятидесятифунтовых банкнот – российская привычка расплачиваться наличными, от которой он никак не мог отвязаться. Это минимум раза в два превышало стоимость поездки, и, схватив деньги и высадив пассажира, водитель поспешно уехал, мелькнув задними огнями. В аллее вновь воцарилась тьма. Ян терпеливо ждал, пока от нажатия кнопки плавно откроются ворота.
Сад был сильно запущен, а коттедж производил впечатление дешёвого аттракциона с "привидениями": мутные окна, кое-где валялась осыпавшаяся с крыши черепица, поскрипывала не запертая дверь. Впрочем, за ней была вторая, вполне прочная и оборудованная тревожной сигнализацией, которую Ян сразу отключил.
Осинин не спеша поднялся на второй этаж, где некогда была их супружеская комната. Здесь было довольно прохладно, но имелся камин и всё, что нужно, чтобы разжечь его. Что Ян и сделал. Огромная круглая кровать под зеркалом на потолке была в чехле, как и вся мебель. Ян нетерпеливо сорвал его, сбросил на пол и, как был — в грязных ботинках и мокром пиджаке — бросился на давно не принимавшие человеческих тел простыни и подушки.
Некоторое время лежал без движения. В голове навязчиво крутилось слово, брошенное убежавшим нохчем: "Шайтан!" Плохо. Надо подлечиться.
Рывком спрыгнув с кровати, он подошёл к скрытой в дубовых панелях стены дверце бара и с удовольствием обнаружил, что без него им почти не пользовались.
Так, тридцатилетний Хэннеси — то, что надо. Он открутил крышечку и сделал хороший глоток, поискал бокал для коньяка, но нашёл лишь стакан, щедро плеснул туда и перенёс всё добро на туалетный столик у кровати. Вытащил телефон, номер которого мало кто знал, и нажал на автоматический вызов. На него ответили, но молчали.
— Я бы хотел на ужин рыбы, — он мог сказать, что угодно — на том конце трубки реагировали на его номер и голос.
— Секунду, — ответили ему и отключились. Впрочем, телефон сразу же зазвонил и бесцветный голос спросил:
— Какой именно рыбы желаете?
— Свежей, — ответил Ян и отключился. Там знали, по какому адресу везти заказ.
"Свежей", значит до от 11 до 13 лет. 14 — 15 он назвал бы "анчоусом". Меньше 11 — "мальком". Но до таких он никогда не опускался. Пока. Оптимальна была лолиточка лет на 12 — эти заводили его сразу.
Он опять откинулся на кровати. Слово продолжало вертеться в голове. "Как пропеллер вертолёта", — словно бы кто-то глумливый шепнул ему это в ухо. Совсем плохо. Нельзя так раскисать. Прошлое надо оставить там, где оно есть — в пустоте, откуда никто не возвращается. Но ужас был в том, что иногда ОНИ возвращались.
Как тот молоденький солдатик, искажённое страхом лицо которого на миг возникло перед ним, когда он увидел нож в руке чеченца. Лицо первого собственноручно убитого им человека — после многих, убитых по его приказу. Дело было в каком-то горном ауле, название которого он, конечно, забыл. Обычная операция по "освобождению" пленных солдат федеральной армии. То есть, по доставке чеченцам положенных им от Осинина отчислений за его доли в наркотрафике и нелегальном нефтяном бизнесе. Ну и, конечно, для поднятия политического имиджа зама секретаря Совета безопасности. Ему передали пятерых испуганных рядовых-срочников, которых его охрана тут же запихала в личный вертолёт Яна и принялась стращать, чтобы не ляпнули ненужного журналюгам. На траве остался один связанный и избитый солдат — просто не поместился в небольшом вертолёте. Осинину было всё равно — что пять, что шесть, жрущие из его рук телеканалы и так прославят его до небес.
— А этого куда? — спросил рыжебородый командир боевиков. По-русски он говорил без малейшего акцента.
Осинин только махнул рукой. Он прекрасно понимал, куда сейчас отправится дрожащий пацан, глядящий на него с отрешённым отчаянием кролика, на которого навели ружьё.
Командир пожал плечами, вытащил длинный нож и вразвалочку направился к пленному. Тот принялся бешено вращать глазами и мычать — рот его был заткнут. Вдруг командир остановился и повернулся к Яну.
— Не хочешь сам узнать, как это бывает? — спросил он. В его зелёных глазах плясали блудливые бесенята. — На, отведи душу.
Он рукояткой вперёд протянул Яну нож. Тот глянул на оружие, зачем-то посмотрел вверх, на лениво раскручиваться лопасти пропеллера, и неожиданно сам для себя кивнул.
Почему бы и нет?
Первого человека он заказал году в 90-м — какой-то не в меру шустрый мент, который сунул нос в затеянную им тогда автомобильную афёру. Начальник охраны порекомендовал человека, тому заплатили аванс, он сделал дело, а потом исполнителя тоже убрали — так тогда было принято. А дальше… Пара директоров заводов, глава районной администрации, несколько уголовных авторитетов, популярный телеведущий, который умудрился объехать Яна на кривой кобыле, возглавив им же, Осининым, приватизированную главную телекомпанию страны и перекрыв Яну все доходы от рекламы. Телекумира застрелили в подъезде его дома, и вся Россия рыдала над ним. Рыдал на похоронах и Ян — он умел это делать, когда надо. Позже будут ещё несколько журналистов. Одну известную либеральную самочку он приказал завалить уже в эмиграции — исписалась, повторялась. Толку от неё уже было мало: чеченская тема теряла актуальность, но убийство известной оппозиционной публицистки должно было здорово ударить по ненавистному президенту, выпихнувшему Яна из страны. Другой жур — из очень известного издания — вскрывший (довольно точно, надо сказать) часть тайных дел Осинина. Этому просто необходимо было заткнуть пасть. Ну и другие… Много.
Но сам он до того случая никого не убил.
Ян взялся за костяную рукоятку ножа, которая устроилась в его ладони, как влитая. Прекрасный охотничий нож из дамаска. По лезвию выбиты фигуры оленей. Ян готов был поклясться, что этот клинок ни разу не вспарывал оленью грудь — не для того носил его командир отряда "Свободной Ичкерии". Своей фирменной подпрыгивающей походкой Ян подошёл к связанному мальчишке, встал перед ним на колени и сходу сильно провёл лезвием под подбородком. Кровь хлынула обильно, Ян почувствовал на лице её тёплые брызги. Это возбудило его, и он с азартом стал водить ножом. Хрипы убиваемого, его конвульсии, летящие в разные стороны брызги крови и кусочки плоти — всё это доставляло Яну настоящую радость. Адреналин буйствовал в крови. Осинин остановился, только когда командир схватил его за плечи.
— Хватит уже, голову почти отрезал. Молодец, не ожидал от тебя. Нож забери. На память.
В вертолёте выкупленные солдаты и даже охрана с ужасом глядели на покрытого кровью Осинина. А тот неподвижно сидел, закрыв глаза и положив на колени нож, кровью пачкающий брюки от известного кутюрье. Вдруг он распахнул глаза, широко размахнулся и выбросил оружие в открытый проём, под которым проплывал горный лес. Потом стал неудержимо блевать. Охранники деликатно отвернулись. В районный центр его ввезли закутанного в длинный кожаный плащ и надвинутой на глаза шляпе. В купленном им для посещений Чечни особняке он долго и яростно отмывался под душем.
После этого он всегда в подробностях интересовался, как исполнялись его заказы на людей. Когда это было возможно, приказывал снимать убийство на видео, а потом частенько пересматривал его. Одно — с особым удовольствием, оно тоже было связано с вертолётом… Недавно ему пришлось уничтожить свою коллекцию роликов из-за опасности обысков. Но тот, с вертолётом, сохранил. Он и теперь был с ним.
Чтобы завестись в ожидании заказа, он включил компьютер и вставил извлечённую из потайного кармана флэшку. Снимали в сибирских горах, где потерпел крушение вертолёт губернатора огромного края. Снимал тот же человек, который за секунду до начала съёмки нажал на пульт управления прикреплёнными к лопастям вертолёта маленькими тротиловыми зарядами. Хитрость была в том, чтобы сделать это именно над линией ЛЭП, чтобы машина свалилась на неё, иначе она бы просто провалилась в воздушную яму, а потом полетела себе дальше. Но расчёт оказался точным — вертолёт запутался пропеллером в проводах, и, разваливаясь в воздухе, рухнул на сопку.
На видеозапись была наложена звуковая дорожка из самописца, установленного в салоне вертолёта. На ней были слышны отдалённые восклицания летчиков и вопли пассажиров. "Сколько здесь? Посмотри. Ничего, хуже бывало. Нормально. Идем осторожно: ЛЭП справа". "Осторожно! Проходим рядом. Рядом. Совсем рядом. Нормально". "Трасса справа. Дорога поворачивает. Ориентир — дорога. Осторожно. Все спокойно. Нормально, идем нормально. Дальше. Дорога! Дорога — ориентир". "ЛЭП, ЛЭП, ЛЭП! Винт!" "Ниже! Ниже! Выравниваем! Держи!" "Что творится! Все!" — это были последние слова губернатора. Через секунду тяжёлый винт раздавит его.
Ян мог смотреть и слушать это часами, представляя все подробности. Губернатор — боевой генерал, чрезвычайно популярный в народе, был его креатурой. Во всяком случае, Осинин всегда так думал. Он не сумел протащить его в президенты, но в главы богатейшего края смог. Однако в последнее время "генерал-губернатор" стал оказывать неповиновение — больно ершистым был этот Селезнёв. А Ян никак не мог себе простить свою поддержку нынешнего президента, который сперва, когда деньги и связи Осинина пробивали ему путь наверх, казался таким тихим и послушным. Но, укрепившись, очень быстро стал жёстким и несговорчивым, что кончилось совсем плохо — арестом яновых капиталов, несколькими уголовными делами против него и бегством из страны. А, в конечном счёте, жалким положением, в котором пребывал ныне бывший "полудержавный властелин" России.
Второго такого облома Ян допустить не мог. До президента ему уже было не добраться, и он отыгрался на Селезнёве. То, что вместе с ним погибло несколько чиновников и журналистов, его совершенно не волновало.
Осинин всегда считал себя великим манипулятором, но почему-то постоянно выходило, что ещё вчера преданные и покорные люди пытались вырваться из-под его власти. И их приходилось убивать. Как Гию — старого-престарого друга, с которым ещё в начале 90-х они организовали кооператив по торговле всем, в чём нуждалось население, а нуждалось оно тогда во всём. Потом Гия возглавлял охрану Яна и одновременно стал генеральным его основного предприятия. Ян доверял ему полностью, а Гия знал про Яна всё. Ну, почти всё… А потом, уже в Англии, Гия стал проводить самостоятельную линию в бизнесе, и, главное, в политике, которую Ян считал своим истинным призванием. Ну как же — "делатель королей". Вернее, президентов. И не только России. А Гия решил спихнуть одного такого "сделанного" Яном президента — в родной Грузии. Ну и как-то, дружески беседуя с партнёром за "рюмкой чая", Ян незаметно кинул в напиток Гии маленькую крошку вещества, которая тут же растворилось. Гия выпил, а через пару дней у него остановилось сердце. Хорошая штука этот рицин — надёжная и следов не оставляет. Гия был вторым человеком, которого Ян убил собственноручно.
"Что общего между салабоном-первогодком и старым богатым грузинским евреем? — стрельнула в голове шальная мысль. — То, что оба они удостоились быть собственноручно завалены Яном Осининым".
Ян глотнул коньяка и вдруг пожалел, что в нём нет рицина. Эта испугало его. Никогда, никогда не посещали его мысли о самоубийстве! Он ведь до ужаса боялся смерти — с тех самых пор, как конкурент-уголовник в середине 90-х взорвал его машину. Киллер неправильно заложил бомбу, и вся энергия взрыва пошла на водителя, а Яну досталось только несколько царапин. Он всю жизнь будет помнить, как в оцепенении сидел рядом с окровавленным обезглавленным трупом, пока его не вытащили из пылающего "мерса". Заказавшего Яна авторитета по кличке Сильвер взорвали в машине же месяца через три, но это не избавило Яна от поселившегося в душе ужаса.
Нет, он не кончит так глупо и трусливо. Он вывернется и вновь поднимется. Ведь это он, забитый школьник, которого жестоко дразнили за низенький рост и ярко выраженную, еврейскую внешность, стал одним из самых могущественных людей в мире. Ян предпочитал отгонять мысль, что в число "самых-самых" он никогда не входил, и лишь иногда сталкивался с ними — и всегда получал приказы в виде доброжелательных советов. Он знал, что "мировое правительство" — не фантазм журналистов-конспирологов, и надеялся со временем войти в этот последний круг сильных мира сего. Он ведь и сам был сильным — до недавних пор, несмотря на то, что и им манипулировали. А кем в этом мире не манипулируют?.. Он финансировал революции и общественные движения — тоже следуя ненавязчивым советам господ с очень властным взглядом. После того, как переворот удался на Украине, он мечтал сделать то же самое в России и триумфально вернуться туда: маленький еврей с огромным могуществом. Но проклятый президент сорвал его планы. Да и сам он хорош: сделал неверный шаг, подав иск против прокремлёвского олигарха, к которому ещё недавно совсем неплохо относился ("Такой же негодяй, как я в его годы", — одобрительно говаривал Ян.) А "молодой негодяй" взял, да и выиграл в английском суде дело против него, Яна. А потом Осинин проиграл ещё несколько дел и понял, что его целенаправленно загоняли в угол. По всей видимости, он стал слишком одиозен для "мировой элиты", а в России просто хотели его уничтожить.
Но он не дастся. Он был наверху, больно упал, но ещё встанет. Как-то, на пике своего могущества, Ян выпивал с заслуженным космонавтом, и у него вырвалось:
— Знаешь, надоело всё… Последнее, чего хочу: сесть в космический корабль, прыгнуть на орбиту и посмотреть на Землю — какая она маленькая и какие жалкие насекомые по ней ползают.
Что же, возможно, и это осуществится. А он — рицин… Ещё бы полоний вспомнил, которым отправил на тот свет одну гниду — бывшего гэбиста, переметнувшегося к Яну, а потом, как все они, попытавшегося его предать. Это насекомое намекало на шантаж. Ну и получило… пару крупиц полония. Умирало ничтожество долго и мучительно, а уж Ян постарался, чтобы в убийстве обвинили бывших коллег мерзавца, а из его жуткой агонии сделали мировое шоу.
Осинин глотнул ещё из стакана и с довольной улыбкой откинулся на кровать, вспоминая подробности той операции. Просмотр ролика с катастрофой вертолёта уже изрядно возбудил его, а теперь эрекция стала ещё сильнее. Где же его "рыбка"?..
А вот и она. Машина сигналила за оградой. Ян нетерпеливо потянулся к пульту и нажал на кнопку, открывающую ворота, одновременно следя по монитору, как автомобиль въезжает на территорию. Очень неприметная машина. Так положено — бизнес этой конторы был поопаснее наркоторговли. Хотя Ян мог назвать имена ТАКИХ людей, прибегавших к услугам этой фирмы… какие лучше не называть.
"Рыбка" выскользнула из машины и уверенно вошла в дом, словно делала это не в первый раз. Впрочем, может, так оно и было. Странно, что с ней не было сопровождающего. Машина сразу развернулась и уехала: в фирме знали, что этот клиент всегда заказывает товар на всю ночь.
Ян услышал уверенный цокот каблучков по лестнице. Слишком уверенный — точно, не первый раз здесь. Жаль, Ян предпочитал не возвращаться к полученным уже удовольствиям.
Но когда девочка впорхнула в комнату, Ян понял, что никогда не видел её. И она была очень хороша — то, что надо. Может, конечно, ей было чуть больше двенадцати, но это не имело значения. Длинные, слегка мосластые ножки, затянутые в телесного цвета колготки — на улице в таких быстро бы продрогла — изящные туфельки, тоже не для весенней слякоти. Милое слегка веснушчатое удлинённое лицо, обрамлённое золотистыми прядями ("Натуральная", — опытным взглядом подметил Ян). Губы чуть подкрашены. И вообще косметики совсем немного. Обтягивающий джемпер подчёркивал незрелость форм, что привело Осинина в восторг. Он немедленно потянул девчонку на кровать. Она не без грации поддалась — опытная. А кажется такой невинной… Это сочетание возбуждало Яна безумно.
— Как тебя зовут? — хрипло спросил он, с увлечением поглаживая торчащие под джемпером выпуклости и чувствуя, как твердеют соски. Девице определённо нравилась её работа.
— Дженни, — ответила та детским голосом, в котором, однако, неуловимо проскользнуло нечто донельзя порочное.
— Дженни, Дженни… — повторял Ян, задирая джемпер, чтобы добраться до тела. — "Дженни туфлю потеряла. Долго плакала, искала...", — прорвалось вдруг из далёкого детства.
Девочка, ни слова не понимающая по-русски, спокойно позволяла Яну делать всё, что ему угодно. "Пожалуй, слишком пассивна… Надо бы её подогреть", — подумал он, схватил второй стакан, плеснул туда коньяка и сунул девчонке.
— Пей.
Она выпила, лишь слегка закашлявшись, и поставила пустой стакан на столик. Ян налил и себе, глотнул и наклонился, чтобы развязать шнурки туфель из крокодиловой кожи. Поэтому не заметил, как девочка бросила в его стакан крошку вещества, которая тут же растворилась в янтарном напитке.
-… долго плакала, искала… — продолжал бормотать Ян, сбрасывая туфли и выпрямляясь, чтобы освободиться от остальной одежды. И замер, позеленев, как покойник.
-… Мельник туфельку нашёл и на мельнице смолол, — насмешливо закончило стишок существо, которое сидело теперь на месте малолетней проститутки.
Ватной от ужаса рукой Ян взял стакан коньяка и медленно выцедил его, не спуская обезумевшего взгляда с этого лица, которое он видел лишь раз в жизни, но оно останется в его памяти до самой смерти. Одновременно прекрасное и уродливое, как-то неровно смуглое, словно давным-давно опалённое жутким пламенем, с глазами, лишёнными радужек — на Яна в упор уставились две бездонные глазницы, точно два ствола. Лик как бы расплывался, никак не удавалось захватить его взглядом. Местами он словно бы просвечивал, и сквозь него виднелись части комнаты. Но тут же эти просветы зарастали, и лицо вновь обретало форму.
— Тебя нет, — сумел выдавить Ян.
— Так-таки и нет, — насмешливо произнёс непрошенный визитёр. Голос был резок, неприятен и порождал слабое эхо. — А с кем ты подписал договор, когда был двенадцатилетним засранцем?
— Это было в бреду, — ответил Ян, сознавая, что сейчас не бредит, а видит того, в чьё существование не сильно верил.
— А договорчик-то вот он, — произнесло существо, извлекая из внутреннего кармана старомодного сюртука исписанный аккуратным школьным почерком линованный тетрадный лист. "Чтобы стать самым великим и чтобы отомстить всем, кто меня обидел"… Помнишь? Вот и подпись — кровью, как положено.
Да, Ян писал эту бумагу — в жутком гриппе, с температурой под сорок, после того, как его крепко побили в классе. И пришёл ЭТОТ, и Ян подписал...
— Зачем ты здесь? — Ян постепенно осознавал ситуацию и пытался противостоять. Он всегда пытался. — Ты не выполнил договор!
Существо расхохоталось, и смех его был страшен, хоть и негромок.
— Дурачок ты, Осинин, — продолжая смеяться, сказало оно, разорвало бумажку на мелкие клочки и бросило их в тлеющий камин. — А кто крестился в 94-м? Помнишь? Или настолько пьян был, что забыл? Да нет, помнишь. Даже потом исповедовался. Мне, знаешь ли, попов, которые тебя исповедовали, всегда жалко было. Ребята и подумать не могли, сколько всего ты от них скрываешь...
— Причём тут это? — прохрипел Осинин.
— А при том, мой дорогой, — лениво ответило существо, закидывая ногу на ногу, — что крещением наш договор был аннулирован. Я ведь это предвидел. Иначе на кой ангел мне, скажи, пожалуйста, душа не крещёного? Она и так моя, по определению. Но я знал, знал, что рано или поздно ты пойдёшь в церковь. Да я сам тебя туда подтолкнул. Ты ведь на всякий случай пошёл — мол, мало ли что. И про договорчик наш забыл сказать батюшке. Но это мелочи. После крещения ты чистенький был, и вот если бы тогда сразу помер, мне бы не достался. Но уже через час ты приказал убить того пахана, помнишь? А вечером тебе двух девочек привезли. И это на тебе, и много, много чего. Вплоть до этой шлюшки, которую ты сейчас тискал. Но это уже так, последний штрих. Пора тебе, братец Ян.
— Куда? — испуганно спросил Осинин.
— Да ты же и сам знаешь, — небрежно ответило существо и взяло его за руку. — Пошли.
— Не пойду! — истерически закричал Ян, хватаясь за кровать.
— Пойдёшь, пойдёшь, — с глумливой ленцой заверила тварь. — Мне не злой мальчишка был нужен, а настоящий злодей-отступник. Вот я тебя по этому пути и провёл. Почти до самого конца. Вспомни-ка всё, Янкель Аронович Осинин!
Яну вдруг показалось, что он полностью утонул в чёрных дырах зрачков и оказался в полной тьме. Но в этой тьме мелькали призрачные картины: простреленные головы, нож в его руках, перерезающий горло, измождённое, безволосое лицо отравленного полонием шпиона, нищие умирающие старики, взрывы домов, проданные, заведённые в окружение солдаты, падающий на землю вертолёт и много чего ещё...
— В наших краях уготовано тебе место почётное, — услышал он и словно вынырнул из омута. Существо продолжало со страшной силой сжимать его руку. — Ты ведь почти свят — в нашем понимании, конечно. А мы своим святым респект оказываем. Своеобразный, но тебе, думаю, понравится.
— Уйди! — простонал Ян. — Спаси, Господи!
— Поздно, Он теперь тебя не слушает, — скучливо ответила тварь. — Ты вот что сделай – так, как наш главный святой. Понимаешь, про кого я?
Ян отчаянно замотал головой.
— Ну, не важно, — ответило существо. В голосе его звенела зловещая насмешка. — Всё равно уже мой, как ни трепыхайся.
Каким-то неведомым образом они оказались в саду, но не в том, что рос перед домом — деревья здесь были пустые и голые, выставляя высушенные ветви, как воздетые конечности скелетов. Ян готов был поклясться, что это был не Лондон. А что это было — чёрт его знает. Бывшего олигарха затопил безумный, изнуряющий ужас.
Существо подвело его к одному из деревьев с очень низко склонённой толстой веткой.
— Вот это тебе подойдёт. Как и тому подошло, — произнесло оно.
— Что? — выдавил из себя Ян.
— Что-что, осинка, конечно, — небрежно ответил его поводырь и взялся рукой за шарф Яна. Тот с ужасом увидел на чёрных пальцах твари длинные кривые когти.
— Пойдёт, — заключило существо. — Давай, делай.
И тут Ян обречённо понял, что делать придётся. Размотав шарф, он передал конец существу, которое ловко завязало его на ветке. Потом долго возился с петлёй, пока искуситель не отобрал шарф и не сделал её сам. Подтянул шарф по размеру, накинул петлю на шею Яна и, как маленького, поднял и подсадил его на ветку.
— А вот теперь сам. Больше мне тебе помогать нельзя, — сказал бес и сложил когтистые лапы на груди.
— Зачем? — прохрипел Осинин, с трудом балансируя, чтобы не сорваться.
— А что тебе ещё остаётся? — с некоторым даже удивлением спросил злой дух.
Ян знал — больше ничего. Поэтому просто дал своим ногам в рваных носках соскользнуть с ветки. Его охватило мучительное удушье. На мгновение вокруг вспыхнули ярчайшие звёзды, и в голове мелькнуло, что он-таки прыгнул на орбиту. Однако всё вокруг вновь почернело, и в этой бездонной черноте сначала появился пронзительный красный огонёк -словно последний уголёк догоревшего дома. Но он разрастался и превратился в ревущее пламя, которое мгновенно пожрало то, что оставалось от Яна Осинина.
***
Джейн Сэлливан, агент МИ5, двадцатишестилетняя блондинка, выглядящая, как девочка-подросток, чем вовсю пользовалась в своей работе, сначала испугалась. Клиент, которому она подсыпала в коньяк рицина, вдруг выпрямился и уставился на неё бешеным взглядом. Она решила было, что раскрыта и нащупала "стреляющую ручку" с отравленным цианидом зарядом. Но клиент протянул руку и выцедил напиток. Джейн слегка отпустило.
Клиент вдруг стал что-то бормотать, обращаясь явно не к ней. Ну да, по-русски она не знала ни слова. Её заданием было просто подсыпать яд бывшему агенту влияния в России, который стал бесполезен и только компрометировал своим пребыванием Соединённое Королевство. Потом с ним пришлось бы переспать, изображая развратную школьницу, а утром уехать на машине конторы. Клиент бы тихо умер через несколько дней — от инфаркта, инсульта или пневмонии, и Джейн просто забыла бы об этом эпизоде.
Но русский, похоже, сошёл с ума. Он спорил с кем-то, о чём-то умолял, и на лице его был написан непередаваемый ужас. Джейн просто не знала, что делать.
Наконец он вскочил и, как был в носках, побежал в ванную. Джейн пошла за ним и видела, как он лихорадочно привязывает шарф к перекладине для полотенец и делает петлю. "Не выдержит", — прикинула опытная в такого рода делах дама. И правда не выдержал, но не перекладина, а шарф — когда клиент встал на край ванны и прыгнул, он порвался и мужик свалился ничком с болтающимся обрывком на шее.
Джейн подождала несколько секунд — не очнётся ли — потом проверила пульс на шее. Мёртв. Ну что же, так тоже неплохо. Только надо замести следы.
Она прошла в комнату и тщательно вытерла всё, за что бралась. Свой стакан она вымыла, надев перчатки, поставила на место, а в стакан Яна долила коньяка. Подумала, взяла его дорогие туфли, пошла в ванную и натянула на покойника, не забыв завязать шнурки. Вернулась в комнату, позвонила и сказала кодовую фразу. Вскоре машина уже въезжала в аллею. Тут Джейн заметила, что пропустила флэшку, торчащую из компьютера. Всё, что было на жёстком диске, давно уже находилось в конторе, но на флэшке могло быть что-то интересное. Сунув флэшку в сумочку, осмотрелась в последний раз. В угасающем камине догорали какие-то бумажки. Ну и пусть. Девушка отвернулась и весело сбежала вниз, не забыв запереть дверь электронных ключом — точной копией того, который остался в кармане пиджака покойного олигарха Яна Осинина.
* Пошли вон, шакалы! (чеч.)
Похожие статьи:
Рассказы → День Бабочкина
Рассказы → Княжна Маркулова
Рассказы → Мокрый пепел, серый прах [18+]
Рассказы → Властитель Ночи [18+]
Рассказы → Демоны ночи
