Эффект (конкурс "Лишние дни", работа №31)

Вадим открыл дверь КПП №3 и вошел. От входа он сразу же повернул направо, к камере хранения.

—Здравствуйте, Зоя Виленовна, — сказал Вадим старухе, сидящей в углу на стуле, — примете оборудование?

Зоя Виленовна оторвалась от газеты, с кряхтением поднялась и одернула шерстяную юбку.

—Давай, чего там?

—Пожалуйста. Планшет, телефон с расширенными функциями и портативный компьютер. Как обычно.

—А носители информации где?

—Сегодня нет, — сказал Вадим и как мог честно посмотрел на Зою Виленовну.

Проносить внутрь электронные устройства и носители информации категорически запрещалось, поэтому все сотрудники Центра всегда носили с собой два набора гаджетов. Одним пользовались, а другой сдавали на входе на ответственное хранение. Если сотрудник просто заявлял, что у него ничего нет, охрана обязательно требовала раскрыть сумку. А если сдал, то и сдал, тогда спроса нет. Но сдать следовало не что-нибудь одно, а достаточно убедительный арсенал.

«Категория Б-3, — писала Зоя Виленовна в огромную книгу, — телефон с расширенными функциями. Какие-такие у него расширенные функции, а?»

 

Унылый срочник в окошке привычно долго проверял документы. «База данных тормозит», — буркнул он Вадиму. Вадим кивнул. База данных тормозила всегда.

Биологический корпус располагался с другой стороны территории центра, и идти до него получалось с четверть часа. Можно было входить через КПП №7, расположенный прямо рядом, но тогда тот же путь приходилось проделывать вдоль городской проезжей части. Идти по территории выходило приятнее. Тем более, что территорию делали по специальному проекту, рассчитанному на комфортное пребывание исследователей, прочих сотрудников и редких пациентов. Пациентов, впрочем, Вадим за все время работы видел всего пару раз.

 

Крысы в большинстве своем спали. Вадим надел халат и принялся сгружать клетки со стеллажа на тележку. У всех животных были номера, обозначенные черными колечками на хвосте. На то предусматривалась целая система: комбинация колец у основания хвоста обозначала десятки, комбинация колец посередине — единицы. Вот, например, крыса с двумя тонкими кольцами у основания и одним толстым посередине. Это значит — двадцать три. По идее Вадим должен был работать слепым методом, не зная, к какой экспериментальной группе относится какая крыса. Чтобы своими исследовательскими предубеждениями не направить ненароком в нужную сторону экспериментальный процесс. Но на практике выходило, что животные с чипами очень отличались от животных без чипов. Вроде сразу и не скажешь, чем. Крыса и крыса. Но вот этот, например, двадцать третий, он нормальный, без чипа. А рядом с ним сидит чипированный. И комбикорм в углу грызет чипированный. По тем, которые спят, конечно, не понять, какие они. Но как проснутся — сразу и увидишь.

Эксперимент у Вадима не складывался. Вернее, складывался, но не давал того эффекта, который можно было бы назвать положительным результатом. А хотя, как известно, в науке негативный результат — это тоже результат, в плане диссертации было бы куда приятнее получить именно положительный. А не делать вывод о том, что эффекта не обнаружено.

Научный руководитель Вадима и сам Вадим находились в оппозиции голландскому профессору Перельману. Перельман в сотрудничестве с японцами сделал свой собственный чип. И все мировое научное сообщество полагало за перспективный именно его. В то время как чип научного руководителя Вадима был во всех отношениях очевидно лучше. В данный момент Вадим пытался доказать, что крысы с чипом обучаются быстрее, чем крысы без чипа. Для этого он использовал обыкновенный метод, называемый водным тестом. Крысу выпускали плавать в бассейн. В одном месте под водой располагали платформу, на которую она могла вылезти. Постепенно животные запоминали, где платформа находится, и плыли прямо к ней. Вадиму очень хотелось, чтобы чипированные крысы проявляли обученность раньше, чем не чипированные. Но до сих пор эффекта обнаружить не удалось.

Для решающего эксперимента взяли большие группы животных, поэтому работать приходилось целый день, с утра до вечера.

—Скотина, — сказал Вадим очередной крысе с чипом, которая черт знает сколько времени плутала в бассейне, прежде чем выбраться, — что ты так тупишь? У тебя же чип.

Мокрая крыса недовольно ежилась и крутила носом. Вадим высадил ее в нагревательный бокс, снял халат, тщательно вымыл руки и отправился в столовую.

После обеда он в благодушном расположении возвращался к себе. «Ничего, — думал Вадим, — думаю, что сейчас все будет в порядке. Во второй половине дня крысы обычно работают получше». Он поднялся на лифте и даже еще не успев шагнуть в коридор понял, что получше не будет. Вокруг стенда с объявлениями толпились возмущенные сотрудники. Они переговаривались, хмурились и тыкали пальцами в только что вывешенный документ. Вадим хорошо знал стандартный текст.

ВНИМАНИЮ СОТРУДНИКОВ

ЛАБОРАТОРИЯ 27 ОБЪЯВЛЯЕТ ОБ ОЧЕРЕДНОМ ПРОВЕДЕНИИ ИСПЫТАНИЙ ПО ПРОТОКОЛУ 5 «ТИХИЙ ЧАС» В НОЧЬ С 6 НА 7 АВГУСТА.

В СВЯЗИ С ИСПЫТАНИЯМИ ВОЗМОЖНО ПРОЯВЛЕНИЕ ЭФФЕКТА.

ПРОСИМ СОТРУДНИКОВ ПРИНИМАТЬ ЭТО ВО ВНИМАНИЕ ПРИ ПЛАНИРОВАНИИ РАБОТ.

—Как, я вас спрашиваю, как я могу принять это во внимание, если меня предупреждают накануне? Даже не накануне, а за несколько часов! У меня эксперимент с культурами клеток! Теперь все псу под хвост! — Борис Борисович возмущался очень громко и, жестикулируя, случайно хлопнул по щеке подвернувшуюся студентку.

Так называемый «Эффект», вызываемый испытаниями по протоколу №5 «Тихий час» биологи очень не любили. Периодически по ночам военные тестировали у себя неизвестно что. То ли реактор какой-то, то ли излучатель. В целом испытания проходили без последствий. Но в некоторых случаях наблюдались значимые изменения. Портились культуры клеток, изменялось развитие эмбрионов крыс. Борис Борисович даже занялся изучением предмета и высказал гипотезу, что Эффект вызывает акселерацию. Действительно, выходило, что эмбрионы под действием эффекта словно бы ускоряют свое развитие. Гипотеза, однако, не объясняла всех последствий. Например, Вадим хорошо знал, что на крысиной памяти Эффект сказывается плохо. После ночи с Эффектом крысы хуже помнили то, чему обучились накануне. А на эмбрионы мышей и хомяков, например, Эффект не влиял никак.

В любом случае объявление обозначало, что эксперимент придется переносить. Нельзя проводить важный опыт в таких нечистых условиях. Вадим хотел было поддакнуть Борису Борисовичу, но тот вдруг замолчал и поднял указательный палец.

—А, — сказал Борис Борисович, — вон он. Сейчас я ему всыплю. Леопольд. Леопольд! Немедленно иди сюда.

Леопольд, собственно, шел к ним и так. Он приблизился, остановился и вздохнул.

Вадим, как и все остальные, терпеть не мог Леопольда. Леопольд был вечно уставшим, вялым, словно бы сонным и совершенно безэмоциональным. И с вечно ледяными руками. Оксана рассказывала, что она как-то раз спросила его про руки. Почему, мол, так. Он удивился, подумал немного, а потом заявил, что это из-за больного сердца.

—Здравствуйте, Борис Борисович, — устало сказал Леопольд, — здравствуйте, коллеги. В чем дело?

Леопольд был биологом, но уже давно ушел работать в лабораторию 27.

—В чем дело? Ты спрашиваешь в чем дело. Вот в чем дело. Вот! Видишь! Вот! Вот в чем дело! Без предупреждения, да! У меня эксперимент! Срыв сроков! Срыв гранта. Это возмутительно! Ты-то мог бы, как биолог, отнестись к бывшим, — Борис Борисович сделал тут акцент, — коллегам с пониманием и объяснить полковнику Бармашову, что так нельзя.

—Полковник Бармашов не определяет расписания испытаний, — сказал Леопольд, — он только орет и фотографируется с президентом академии наук. Но это неважно. Я вам уже объяснял семь раз…

—Да хоть десять!

—Семь. Четыре раза кратко, два раза подробно и один раз я делал доклад на заседании сектора. Не существует способа заранее предугадать оптимальный момент начала испытаний. Предупреждения вывешиваются сразу, как только становится совершенно ясно, что испытание будет.

Борис Борисович хотел что-то сказать, но плюнул и пошел в свою лабораторию. За ним разошлись постепенно и другие, кто-то ворча, кто-то с пониманием покачивая головой.

—Ты всех бесишь, — сказал Леопольду Вадим.

Леопольд пожал плечами. Он был длинный, за два метра ростом, и характерно непропорциональный.

—Это неважно, — сказал он, — ты хотел поговорить.

Они прошли в лабораторию с крысиным бассейном.

—Сядь в угол, — попросил Вадим, — я буду работать. У меня работы до самого вечера, большой эксперимент. Теперь без толку, все равно переделывать, но не бросать же.

Леопольд нелепо сложился пополам, помещаясь в низком кресле. Он, впрочем, кресло любил и умел удобно в нем устроиться.

—Логично было бы бросить, — заметил Леопольд, — я включу вытяжку?

Он включил вытяжку, достал сигареты и закурил. Курить в лабораториях, разумеется, даже не то, чтобы запрещалось, а просто было немыслимо. Леопольд некоторое время глядел, как вытяжка втягивает дым.

—Ты знаешь, что такое Эффект? — спросил его Вадим.

Леопольд скрутил из фильтровальной бумаги подобие пепельницы, смочил ее под краном и отряхнул туда сигарету.

—И да, и нет, — ответил он, — Эффект — он как Будда. Никто в точности не знает, что это такое. Но некоторым хотя бы полагается знать. А некоторым нет. Чувствуешь намек?

—Мы работаем в условиях Эффекта. И не имеем ни малейшего представления о том, что это такое. Разве так можно?

—По большому счету нельзя, — согласился Леопольд, — но то по большому счету. Ты не волнуйся. Когда нет предупреждений, в Центре все нормально как на пляже.

—А когда есть предупреждения? Эффект влияет?

—Влияет. Поэтому не надо проводить эксперименты, когда имеется Эффект.

—Борис Борисович собирал данные об Эффекте. Думал сопоставить то, как он влияет на разные биологические объекты. Но бросил. Интересно, почему он бросил.

—Он очень умный, — сказал Леопольд, — а ты, похоже, не слишком. Это не твое дело, неужели непонятно? И главное — тебе ведь в глубине души-то наплевать, верно? Ну? Борису Борисовичу, напротив, в глубине души любопытно. Но он умный. А тебе в глубине души наплевать и на Эффект, и на чипы. Работают чипы-то? Не работают. А ты огорчаешься? Не слишком. Тебе бы диссертацию только написать… Ты о чем поговорить-то хотел?

Вадим выловил из бассейна очередную крысу и теперь вытирал ей спину. Крыса плавала хорошо, но это получалось аккурат неуместно, потому что она была без чипа.

—Я вот чего хотел, — медленно сказал Вадим, — я вчера с Оксаной говорил. Она сказала, что… словом, что возвращается к… ну ты понял. К этому своему. Плакала там, всё… Короче, вот.

Леопольд потушил недокуренную сигарету и раздраженно почесал нос.

—Ты же знаешь, я ни черта в этом не понимаю.

—Тебя никто не любит, — сказал тогда Вадим, — и никогда не любил.

—Меня невозможно любить. Меня можно только уважать и слушать то, что я говорю.

 

Вадим успел выйти через КПП буквально за семь минут до крайнего срока. Срочник, разумеется, уже сменился на другого, но точно такого же. Вадим корил себя за это отношение, но всякий раз ловил себя на мысли, что срочники на периметре все одинаковые, как враги в видеоигре. Зоя Виленовна, конечно, ушла домой, поэтому вещи выдавал тоже солдат. Вадим сгрузил электронное барахло в рюкзак, расписался в книге и вышел в город. Транспорт по позднему времени почти не ходил, поэтому имело смысл идти не к остановке, а сразу же направо, пешком до самого метро. Он шел вдоль стены с колючей проволокой наверху и яркой рыжей полосой на уровне глаз. Ровно в одиннадцать часов со стороны военных корпусов раздался гудок. Там, очевидно, запускали непонятный реактор или излучатель. Леопольд, конечно, тоже там. Вместе с военными физиками работает на самом переднем краю науки. «Что они там мутят? — лениво подумал уставший Вадим. — Наверняка ведь дрянь какую-нибудь. Вот пойдет у них что-нибудь не так, и…» Его оглушил прерывистый вой сирены — не обычный спокойный гудок, а резкий и тревожный звук. Он успел автоматически насчитать пять сиренных воплей, а потом все вокруг как-то странно хлопнуло, свет погас, и Вадим потерял сознание.

 

—Никого тут нет, — произнес голос Леопольда, — идите проверяйте оставшиеся сектора.

Вадим разлепил глаза и увидел леопольдовы ноги. Выше возвышался, собственно, сам Леопольд. Он глядел на лежащего под кустом Вадима.

—Да, да, я глядел в кустах. Конечно, могли спрятаться, — крикнул он кому-то. Вадим скосил глаза и увидел резкие тени, в которых угадывались характерные каски–мисочки и автоматы.

Бойцы потоптались еще немножко, а потом пошли куда-то в сторону и вскоре скрылись из виду. Леопольд внимательно поглядел им вслед, а потом повернулся к Вадиму.

—Не надо задавать никаких вопросов. Сейчас же мы идем в твою лабораторию, ты там запираешься и сидишь довольно долго, пока я за тобой не приду. Ясно? Вот, возьми бутерброд. Сейчас не ешь, потом. Сидеть долго.

Вадим поначалу не понял, почему так странно все вокруг. То есть события-то явно развивались не вполне штатно, это было ясно. Но странность была во всей обстановке. Он хотел поглядеть на часы, но часов на руке не оказалось.

—Часов нет, — сказал Леопольд.

—А где они?

—Нигде.

—Остроумно.

—Я только ответил на вопрос. И пожалуйста, я тебя очень прошу, помолчи. Ты знаешь, что такое «стелз»? Прекрасно. Все, тишина.

Они пробирались кустами. Леопольд, очевидно, знал, что делает. На всей территории активно работали военные: она была освещена холодными прожекторами и повсюду возились вооруженные и не очень люди. Сирена больше не гудела, однако повсюду мигали красные фонари, обозначавшие, по-видимому, какой-то тревожный режим. Вадим понял наконец, что его беспокоило в окружающей обстановке. Было тихо. Тише, чем в зимнем лесу. Ну, то есть военные-то шумели. Переговаривались, ездили на каких-то машинках, время от времени объявляли что-то по гулкой громкой связи. Но вокруг было тихо. Голоса и другие звуки врезались в тишину.

Они наконец проскользнули в лабораторию.

—Ну вот, — начал было Леопольд, — теперь ты сидишь здесь, а я… черт.

В коридоре раздались шаги.

—Проверяют. Ну-ка, — он запер дверь, — теперь прямо сейчас не выскользнуть. Придется сидеть с тобой. Вот ведь, а.

—Послушай, — сказал тогда Вадим, — я так понимаю, что у вас что-то пошло не так. И мне, скажем так, не повезло. Может быть, ты разъяснишь, в чем дело? А то получается, право же, свинство.

Леопольд постоял немного, а потом сложился в кресло.

—Много будешь знать, скоро состаришься. И потом, ты не подписывал допуска.

—Я допущен явочным порядком, — возразил Вадим, — я шел домой, а тут вдруг хлоп! — и оказался допущен. Как я, кстати, переместился на территорию?

—Я тебя отнес, — Леопольд хотел закурить, но сообразил, что включать вытяжку нельзя.

—А что вообще случилось? — Вадим тоже сел и принял вид человека, решительно настроенного слушать.

—Ничего особенного не случилось. Разбираться надо. То ли автопилот что-то не так сделал, то ли люди. Я же не знаю, как там все работает. Ты их спрашиваешь, как и что, а они говорят: тут, знаете ли, все дело в аномальном эффекте Хьюстона в модели Перельмана-Асагавы со слабым беспорядком, —Леопольд досадливо поморщился, — не волнуйся, это другой Перельман… Что-то там пошло не так. Катаклизм. Добро пожаловать в Эффект, словом.

—Так что же такое Эффект? —Вадим было подался вперед, но потом сдержался, чтобы не выглядеть глупо.

—Эффект — это Эффект. Дьявол… Ты не… впрочем, все равно. Словом, Эффект — это дополнительное время. Локально. Понимаешь? Ну представь себе, что мир — это прямая, которая скользит по плоскости времени. Вот получается как бы такой пузырь в одном месте. По всей длине прямая сразу переходит из одного дня в другой. А в одном месте не прямо, а через дополнительные часы. Обычно область Эффекта вся находится в пределах Центра. Но сейчас вышла накладка, поэтому Эффект охватил территорию за периметром. Военные разыскивают свидетелей вроде тебя. Но лично тебя я нашел… раньше них.

Вадим потер виски.

—А если бы не нашел? Если бы они успели раньше?

Леопольд встал и прислушался, затем аккуратно отомкнул замок и приоткрыл дверь. Проверив коридор, он включил вытяжку и закурил.

—Эффект обладает странными, почти антинаучными свойствами. Мы их изучаем, чтобы понять природу Эффекта и научиться им пользоваться. При благоприятном стечении факторов, за которыми следят физики, запускается оборудование и провоцируется… такая вот аберрация. Получается, что в Центре проходят дополнительные сутки.

—Я не понимаю, — сказал Вадим.

—Разумно, — отозвался Леопольд.

—А если…

—Слушай, у тебя сейчас возникнет миллиард вопросов, ни на один из которых я не имею права отвечать, а знаю ответы лишь на некоторые, и то не точно. Мне пора идти. Сиди, пожалуйста, здесь. Перед окончанием Эффекта я тебя отведу туда, где он тебя застал. Перед выходом тебе лучше находиться там. Это будет примерно через двадцать два часа. Там будут твои часы.

—А где сейчас мои часы? — спросил Вадим.

—Я уже говорил. Нигде. Часы не проходят в Эффект. Мы не знаем, почему. Механические проходят, кварцевые нет. Вообще электроника не проходит. Животные почти никакие не проходят… Только люди и крысы… вот почему крысы? Я изучаю крыс в Эффекте. У них все как обычно… рождения, смерти, крысиный король, крысиные похороны… биться насмерть, никого и ничего не бояться. У меня даже получается, что крысы в Эффекте чувствуют себя лучше. А мыши не проходят. Кошки не проходят… А собаки проходят и гибнут. Еще когда этого не знали, привели на испытания девушку, кинолога. С собакой. Я уж не помню, зачем. Погибла собака… Вот почему? Какая разница, крыса или собака?

 

Вадим вначале сидел тихо и все думал. Леопольд рассказал все-таки разное перед тем, как уйти. У него в Эффекте основная работа шла. «Электроника не проходит, — думал Вадим, — а крысы проходят. И чувствуют себя лучше. Теперь-то ясно, почему так с эмбрионами было. Они просто успевали развиться… целые сутки же. И память… Успевали развиться, а взрослые успевали забыть… А электроника не проходит…» Вадим вдруг решительно поднялся. В виварии все строго. Учет входов-выходов. Камеры видеонаблюдения. Автоматические протоколы. Электронные замки. Все исследователи хочешь не хочешь, а работают по всем правилам… Только в Эффекте это все не действует. А крысы в Эффекте чувствуют себя хорошо. Хорошо себя чувствуют, а значит… значит их можно немножко потренировать. И тех, и других, конечно… но вначале тех, кто с чипами. Да, да.

Вадим пустил в бассейн воду и решительно направился в виварий.

 

Данные получились превосходные. Со всей определенностью выходило, что чипы улучшали способности крыс к обучению. Графики были украшены звездочками самой убедительной статистической значимости. Ко всему прилагался электронный протокол, из которого следовало, что эксперименты проводились регулярно, правильно и одинаково для всех животных.

—Испытание ведь было, нечисто получается, — с сомнением говорил научному руководителю Борис Борисович, разглядывая графики.

—А что испытание? Испытание только ухудшает память, вот оно что. И у животных без чипа память ухудшилась. А у животных с чипом вон как. Все на месте, и даже лучше, чем можно было бы ожидать. Вадим, что вы такой смурной? Устали? Ладно, ладно, немножко осталось. Взбодритесь. Этот эксперимент получился у вас замечательно. Открытие, можно сказать. Можете смело его описывать и считать, что большую часть диссертации написали.

 

Вадиму было страшно. «Не знаем, не понимаем, не можем сказать, черт его разберет» — вспоминал он объяснения Леопольда. Он представлял себе тихий пузырь, освещенный военным холодным светом, в котором звучит только гулкие приказы из громкоговорителей. Вообразил собаку, надо полагать, симпатичную овчарку, которая сгинула в таком пузыре непонятно почему. И, наконец, он представил себе такой пузырь, перемещающийся вместе с ракетой. Вначале вверх, в космос, потом по горизонтали… «Мгновенная доставка, вот что это такое», — четко сказал он сам себе. Ему вдруг безумно захотелось, чтобы никакого Эффекта на свете не было. Но Эффект был, и с этим Вадим ничего сделать не мог. Но кое с чем мог.

Он открыл практически пустой, но уже изрядно замучивший его файл, прокрутил все два десятка разрозненных страниц и с нового листа напечатал прописными буквами: ВЫВОД.

И ниже: «В наших экспериментах искомого эффекта не обнаружено».

Похожие статьи:

Рассказы → 29 февраля (конкурс "Лишние дни", работа №3)

Рассказы → Тахионный смотритель (конкурс "Лишние дни", работа №2)

Рассказы → Несуществующий день лета (32 августа, конкурс "Лишние дни", работа №1)

Рассказы → Тридцать второе меолам (конкурс "Лишние дни", работа №4)

Рассказы → Междумирье ("Лишние дни", внеконкурс)