Башня

- Папа, расскажи еще раз про Башню. – Маленький Мо сидел на полу, обнимая любимую игрушку – плюшевого енота. Его некогда бархатистая поверхность была истерта годами и десятками детских рук, что он пережил за свою историю. На пузе и спине у енота красовались старые тканные заплатки, а одна лапа была аккуратно пришита черными нитками. Керамические глаза со временем затерлись, превратившись в полированные коричневые шарики. Но Мо очень любил эту игрушку, потому что больше у него ничего не было. Пару лет назад отец принес енота, чем вызвал неподдельный детский восторг. И с тех пор пятилетний Мо не расставался с игрушкой ни днем, ни ночью.
- Ты же уже слышал эту историю не раз. – Отец потрепал мальчика по голове, взъерошив светлые волосы, и улыбнулся. Но улыбка у него получилась грустной. С тех, пор, как ушла мама, отец, если и улыбался, то в его глазах всегда виделось нечто, чего ребенок не мог понять. Мо тоже скучал по маме, но он знал, что когда мама «ушла», так было нужно. С самого начала своей жизни, как только он начал понимать мир, ему говорили, что в любой момент родители могут исчезнуть из его жизни навсегда, и он привык воспринимать эту информацию как что-то само собой разумеющееся.
- Ну пожалууууйста! – Протянул ребенок.
- Ну хорошо. – Отец вздохнул, шутливо-строго, помахав указательным пальцем, добавил. – Но только на этой неделе больше не проси меня рассказывать про башню.
- Ладно. – Пообещал Мо, и, устроившись поудобнее на полу, приготовился в очередной раз слушать самую любимую свою историю.
- Очень, очень давно, – начал отец, откинувшись на спинку старого, продавленного кресла, укрытого вылинявшем пледом, – на Земле жило очень много людей. Они населяли большие страны и города, путешествовали из одного уголка планеты в другой и говорили на разных языках. Но однажды, очень умные люди, их называли учеными, предсказали, что скоро на Земле случится всемирный потоп, который зальет всю планету, потопив континенты. И вот тогда люди задумались над тем, как им быть. Объединив силы разных народов перед лицом всеобщей опасности, человечество решилось создать самый грандиозный проект в своей истории. В течении тридцати лет, что у них оставалось в запасе до всемирного потопа, люди строили Башню, бросив на ее строительство все силы и ресурсы. Посреди Тихого Океана человечество возвело невероятно большое сооружение, подобных которому не было никогда до этого. Вверх Башня возвышалась почти на два с половиной километра, и еще на три километра уходила вглубь дна. Ее стены не мог поколебать даже самый сильный ураган, а ее шпиль доставал до облаков. Это был целый город, в котором избранные люди собирались пережить всемирный потоп. Внутри него были сады и фермы, школы и больницы, библиотеки, многоэтажные склады с припасами. А энергию для своих нужд Башня брала из моря. Ты же помнишь, что такое энергия?
Отец дождался, пока Мо кивнет, и продолжил:
- За десять лет до начала потопа на Земле начали отбирать тех, кто должен был переселиться в Башню. К сожалению, из живших тогда семи с половиной миллиардов, отобрать должны были лишь пятнадцать миллионов человек. Тот период стал для человечества одним из самых тяжелых в истории. Каждый хотел выжить и люди не хотели просто так смириться со своей судьбой. Повсеместно начинались войны и бунты, когда недовольные восставали против правительств и друг друга. Такого массового восстания Земля еще не видела. Тогдашние военные пытались сдержать волны массового недовольства, подавляя очаги восстаний, которых становилось с каждым месяцем все больше, и в итоге они сдались. К концу десятого года, почти перед самым потопом, в конфликтах погибло очень много людей. Ну а потом им уже было не до войн. Начался потоп и все оставшиеся вне Башни погибли.
Отец замолчал. Молчал и Мо. Каждый раз он слушал эту историю, как в первый, и его детское воображение рисовало почти эпические картины событий тех дней. Хотя выращенный в коридорных условиях, никогда не видевший настоящего света, Мо представлял это по-своему.
- А как давно люди живут в Башне? – Спросил Мо спустя некоторое время.
- Очень давно. – Отец нахмурился. Он и сам точно не знал, сколько времени остатки человечества провели в тут. Первое время люди вели хронологию событий, но спустя сотни лет все это забылось, и сейчас жители Башни старались лишь выжить.
Общины, на которые со временем разделились люди, расселились по разным уровням Башни. Они с Мо жили почти в самом верху. Их община занимала двенадцать этажей, и была не самой маленькой. Они имели даже свою армию, служить в которой считалось почетным. Но попасть в ее ряды мог далеко не каждый, ведь солдаты имели большие привилегии перед остальными жителями: увеличенный рацион, больше выходных дней и возможность не принимать участие в обязательных общественных работах, на которых был занят каждый житель общины, начиная с двенадцати лет.
Но служба не могла спасти от «ухода». Каждый житель, несмотря на положение, обязан был соблюдать закон – все, достигшие тридцати лет, были обязаны покинуть Башню. По сути это было равно самоубийству, но живущие в Башне воспринимали это как нечто позитивное, создав для себя религиозный культ вокруг древнего закона. Они считали, что «уходящий» отправляется в иной мир и накануне устраивали настоящий праздник, отмечая это событие, как начало новой жизни.
Площадки опоясывали Башню по всей высоте, и время от времени можно было наблюдать (если бы кто-то со стороны мог это увидеть), как одинокие люди выходят на них, стоят в задумчивости несколько минут, а затем шагают в пустоту и камнем летят вниз. Никто не знал, что чувствовал человек в моменты перед тем, как столкнуться с бездной, ведь с площадок не возвращались. Как только человек выходил за пределы Башни на эти карнизы смерти, ему оставалось либо прыгнуть вниз, либо умереть от голода снаружи. Таковых почти не находилось, ведь показать свою трусость считалось оскорблением всех жителей общины. Семьи тех, кто все же проявил слабость, клеймили позором, и были случаи, когда родные «ушедшего» просили последовать за ним раньше срока, чтобы не быть изгоями до конца жизни.
Когда «ушла» Элен, Дон, оставшись с маленьким Мо, старался смириться с несправедливым законом, но в глубине души со стыдом понимал, что никогда не примет ее смерть как должно – с радостью за то, что она была смелой в последние мгновения своей жизни и приняла участь, как и полагается достойному члену общины. Жена была старше Дона на три года, и уже скоро он и сам должен будет оставить малыша Мо, которого отдадут на воспитание в общественный центр, а по достижению двенадцати лет совет назначит ему работу, которой тот и будет заниматься до конца жизни. Дон практически не помнил своих родителей, но хотел, чтобы у сына осталось о нем как можно больше воспоминаний.
Он вспомнил, как еще в школе, им вбивали в головы мысль, что древний закон придуман не просто так. Он позволяет регулировать распределение ресурсов, избегать перенаселения и неминуемой старости. Никто уже давно не знал, что это такое, и лишь однажды, когда Дону было шестнадцать лет, он случайно нашел невероятно старую фотографию, чудом сохранившуюся до этих дней. На ней была изображена женщина, лицо которой напоминало высохший пергамент. Ее кожа была сморщена, тело согбенно, редкие волосы собраны в жиденький пучок. Но при всем при этом фотограф сумел передать выразительный взгляд женщины, смотревшей из прошлого на своего далекого потомка.
- Мне пора на работу. – Дон встал с жалобно скрипнувшего кресла. – А тебе спать!
Дон подхватил ребенка на руки и подкинул вверх. Сын рассмеялся и прижался к отцу. Он так не любил, когда папа уходил на работу. Каждый вечер ему приходилось проводить в одиночестве, засыпая в тесной комнате, где едва умещались все необходимые для жизни вещи. После «ухода» мамы, их переселили в меньшее помещение, представляющее собой комнату пять на пять метров. В этом крохотном пространстве умещалась кухонька, состоящая из навесного шкафа, двухкомфорочной плитки и приютившейся в углу раковины, душевая кабина, стоящая в другой части комнаты. Кровать стояла прямо напротив кухни и из-за дефицита пространства им с отцом приходилось спать вместе, хотя, учитывая то, что Дон работал по ночам, проблем с делением спального места как раз не было.  Старое кресло отец принес из прежней комнаты, не захотев расстаться с ним. Маленький низкий столик дополнял скудный дизайн помещения.
На серых стенах не было картин, а низкий потолок создавал ощущение, что они живут в кубе. Часто Дон думал о том, как хорошо, что у него нет клаустрофобии, иначе уже давно можно было бы сойти с ума от этого ощущения сжимающихся стен и потолка. Каждый день, закрывая дверь и глядя на засыпающего сына, Дону приходила мысль, что с уходом Элен он стал воспринимать мир по другому. Если раньше он не замечал унылых красок помещений Башни, то теперь эти мрачные цвета стали давить на него. Он был бы согласен жить в еще меньшей каморке, спать на кресле, недоедать… готов был отдать все, лишь бы Элен снова была с ним.
Тяжело вздохнув, Дон вышел в коридор, поправив сумку с инструментами. Его работа была непростой, но зато позволяла быть одному. После смерти жены он не хотел общаться с жителями общины, и лишь общественная надобность заставляла его это делать. В обязанности Дона входила проверка электрических коммуникаций его этажа, и каждую ночь он пробирался в технические коридоры, чтобы проводить осмотры бесконечных километров проводов и щитков. Их этаж был последним и никто не знал, что находится выше. Лифты в Башне были отключены лет триста назад, когда началось деление на общины, а переборки между этажами давно заварены. Последние двадцать этажей Башни считались табу, и даже обсуждать это было недозволительно. Хотя между жителями общины ходили разные истории. Одни были нелепыми, другие страшными, а некоторыми даже пугали детей. Много чего говорили, а по одной из версий верхние этажи населяли страшные существа, которые когда-то вышли из под контроля людей. Никто не знал, что это за существа, но эта теория была самой популярной. Конечно, это было не более чем сказками, ведь у предков, определенно, была веская причина закрыть последние этажи. И явно это были не какие-то там мифические существа!
Как обычно, Дон открыл дверь в коммуникационный тоннель, и приготовился к долгой ночи. Длинный коридор освещали тусклые лампы, и единственным шумом было их тихое потрескивание. Здесь, за толстыми стенами, что отгораживали жилые отсеки от инженерного тоннеля, не было слышно привычных людских звуков. Закрывая за собой дверь, он оказывался в совершенно ином мире.
Достав фонарь, он начал последовательно проверять электрические щитки. Надо было следить, чтобы предохранители были в рабочем состоянии, и при необходимости менять их. Расходные детали были ценным товаром, но у их общины была налажена торговля с нижними соседями, в ведении которых был один из многочисленных складов. Гидропонные овощи обменивались на различные приборы и механизмы.
Инженерный тоннель опоясывал башню по окружности и иногда Дон чувствовал себя крысой, которые тоже водились здесь. Одной из его обязанностей была проверка проводов, которые зубастые твари иногда грызли, видимо, принимая за еду. Сегодняшняя ночь ничем не отличалась от сотен других, но Дон был более задумчивым, чем обычно. Он выполнял работу на автомате, погрузившись в свои мысли.
В один из моментов, после того, как Дон закрыл очередной щиток, луч фонаря внезапно наткнулся на что-то на потолке. Он поднял руку повыше, осветив узкий, неприметный люк, притаившийся среди подвесных труб. Ничего удивительного, что раньше он никогда не замечал его – такие места можно найти лишь случайно, тем более, что поверхность люка по цвету сливалась с потолком и терялась в тьме между проложенными коммуникациями. Но интересно было другое. Дон знал, что между инженерными тоннелями существую такие вот проходы, чтобы обслуживающий персонал мог быстро спускаться, или подыматься на этажи. Но этот люк вел не куда-нибудь, а на последние этажи! Неужели те люди, которые запечатывали верхушку Башни, забыли про этот технический ход? Такое вполне могло быть, ведь к тому моменту многие карты коммуникаций были утеряны.
Любопытство порой сильнее человека, и даже строгие табу не могут его преодолеть. Вот и сейчас, Дон, позабыв о запретах, решил проверить, действительно ли люк можно открыть. Пристроив сумку с инструментами на полу, он подпрыгнул, и ухватился за тонкую балку, поддерживающую нависающие трубы. Та жалобно пискнула, но выдержала вес человека. Подтянувшись, Дон осторожно взобрался наверх, встав одной ногой на скобу, торчащую из стены, а второй упираясь на балку. Теперь он легко мог достать до люка.
Придерживаясь рукой за стену, Дон попробовал толкнуть ручку, но металл даже не шевельнулся. Он сделал упор на ноги, и, освободив вторую руку, со всей силы надавил на люк, почувствовав, как под ладонью сдвинулся, скрипнув, металл. Дон напряг мышцы, приложив максимум усилий, и внезапно люк раскрылся вверх, лишив человека равновесия. Покачнувшись, он с трудом удержался на месте, ухватившись за края отверстия. Переведя дыхание, Дон достал из-за пояса фонарь и посветил вверх. Как он и предполагал, там тоже был технический тоннель. Он протиснулся в люк и, встав во весь рост, отряхнулся.
Дон аккуратно поставил крышку на место и осмотрелся. К его бесконечному удивлению, здесь было намного светлее, чем в тоннеле, где он работал. В его общине, впрочем, как и в других, экономили электричество, и не считали нужным включать его для электриков. Вполне можно было обойтись фонариками с подзаряжаемыми элементами. К тому же, многие лампы в технических коридорах давно не работали.
Здесь же на стенах почти не было пыли, а внутренности электрических щитков могли похвастаться блестящими предохранителями, каких Дон раньше никогда не видел. Как будто кто-то совсем недавно проходил здесь и производил проверку. Но этого не могло быть, ведь этажи не обитаемы!
Он осторожно и медленно двинулся вперед, словно вор, планирующий совершить кражу. Страх медленно вползал в душу, но любопытство оказалось сильнее. Когда впереди показалась дверь, ведущая из тоннеля, Дон уже знал, что обязательно откроет ее. Подсознательно он чувствовал, что обязан это сделать. Когда он схватился за ручку, уверенность в том, что он обязан разгадать эту тайну, толкнула его руку вперед. Страх табу гнал его обратно, заставлял забыть об этом месте, никому никогда не рассказывать о находке и жить дальше со своей тайной, но жажда узнать что-то новое оказалась сильнее жутких историй.
Дверь открылась без скрипа и Дон вышел в просторный, светлый зал, поразивший его своей пустотой. Стены здесь были не привычного серого цвета, а имели ровный оттенок кофе с молоком. Так бы назвал это Дон, если бы знал, что такое кофе и молоко. Потолок, не менее пяти метров в высоту, показался ему настолько невероятным, что закружилась голова. Привыкнув к узким, низким и темным коридорам, разум не смог вместить в себя понятие большого пространства и пытался осмыслить увиденную картину.
Огромный зал был практически пуст, лишь в его конце стоял длинный белый диван, каких Дону никогда не приходилось видеть раньше, и широкий стол, стеклянная столешница которого покоилась на хромированных металлических ножках, изогнутых в стороны, как ветви деревьев. Дон видел на картинке деревья, и именно эта ассоциация первой пришла в голову. Несколько кресел стояли полукругом вокруг стола и напротив дивана.
- Добро пожаловать! – Голос раздался внезапно, гулко отозвавшись неприметным эхом от стен зала. Дон вздрогнул и взглянул в сторону, откуда он доносился. В одном из кресел сидел… человек! Его светлые одежды почти сливались с обивкой, поэтому Дон сразу и не заметил его. – Подойди, не бойся.
Дон осторожно сделал шаг вперед. Человек не шевельнулся. С такого расстояния Дон не мог разглядеть сидевшего. Сейчас ему не оставалось ничего иного, как повиноваться этому голосу. Страх, смятение, десятки мыслей, хаотично бьющиеся в голове десятками несоединённых воедино отрывков – все это навалилось одним мощным ударом, который практически парализовал его.
Человек терпеливо ждал, пока Дон подойдет ближе, и, когда тот, наконец, замер, подойдя достаточно близко, встал из кресла. И это стало вторым потрясением за последние минуты. Говорившим оказался пожилой мужчина! Не считая старушки на фотографии, таких старых людей Дону не приходилось видеть. Он знал, что такое старость, но по понятным причинам, никогда не видел настолько старых людей.
Поднявшийся навстречу человек оказался высоким, крепкого телосложения, с ровным, здоровым цветом лица. Он был непохож ни на одного жителя общины. Серые глаза смотрели из под кустистых бровей, высокий лоб прорезали длинные морщины. У него был широкий нос и губы, вытянутые в тонкую линию, все еще темные волосы с проседью на висках, аккуратно зачесанные назад. Но больше всего Дона поразила одежда этого человека. Костюм сливочного оттенка так и блестел чистотой и свежестью. Он был как будто совсем новый. Никаких лоснящихся от старости пятен и грязи, годами въедавшейся в ткань. В своей жизни Дон никогда не видел таких вещей.
Внезапно Дон, никогда не задумывающийся над подобными вопросами, ощутил себя замарашкой, способным одним своим видом испачкать эти светлые стены. Впервые за многие годы он почувствовал, что его одежда благоухает далеко не свежестью. Но разве он должен был чувствовать стыд за это? «Не должен» – ответил здравый смысл, но эта мысль не принесла облегчения.
Человек сделал несколько шагов, оказавшись прямо перед Доном и тот почти был готов отпрыгнуть назад, но заставил себя стоять на месте.
- Интересно. – Протянул мужчина, внимательно оглядывая пришельца. – Как твое имя?
- Дон.
- Дон значит. – Повторил собеседник, словно пробуя незнакомое слово на вкус. – И как же ты сюда попал, Дон?
Он предполагал, что обязательно услышит подобный вопрос, но в голосе мужчины не прозвучало заинтересованности в ответе, как будто он заранее все знал. Вполне возможно, что так оно и было. Дон не готов был сейчас строить какие-либо предположения – он чувствовал, что загнал себя в ловушку, когда пролез сюда, и не был уверен, что сможет выбраться из нее.
- Через люк в техническом тоннеле этажом ниже. – Дон заставил говорить себя ровно, но дрожь в голосе все равно пробилась наружу.
- А знаешь ли ты, что эти этажи считаются табу для твоего народа?
В ответ Дон лишь кивнул.
- И тем не менее ты нарушил его, чтобы узнать, что здесь. – В голосе мужчины не было ни гнева, ни раздражения. Он замолчал, задумчиво осматривая Дона. В этом взгляде не было никаких эмоций, лишь любопытство. Так обычно рассматривают что-то диковинное. - Что ж, это интересно. Пойдем со мной.
С этими словами он развернулся, и, не дожидаясь ответа, двинулся вперед. Дон не двинулся с места.
- Вы убьете меня? – Спросил он, глядя в спину мужчины.
- Убьем? – Тот обернулся и нахмурился, неодобрительно покачав головой. – Нет, никто не станет тебя убивать. Мы не какие-то там дикари, тем более твое стремление сломать страхи общества, внушаемые вам старейшинами долгие поколениями, достойны как минимум уважения. Идем.
Дон понял, что пока убивать его никто не собирается. Конечно, можно было бы напасть на этого человека и попытаться скрыться в тоннеле, но он не был уверен, что сможет это сделать. К тому же, теперь он хотел разобраться, кто эти люди, которых мужчина называл «мы». Несмотря на прогрессивные взгляды, отвергающие пропаганду старейшин общины и надуманные истории о монстрах, якобы обитающих здесь, Дон опасался, что страшилки могут частично оказаться правдой.
Они вышли в другую дверь, располагающуюся на другом конце зала и попали в широкий коридор. Здесь стены были светло-серого цвета, а пол выложен большими квадратными металлическими плитами. Свет падал сверху, но Дон не смог обнаружить его источника. Казалось, сам потолок излучает ровный белый поток.
Коридор был длинный, и с обоих концов дугой заворачивал вглубь. Они повернули направо, и Дон пристроился рядом с молчащим мужчиной. После недолгой прогулки они, наконец, уперлись в створки лифта, открывшиеся при их приближении. И лишь после того, как кабина плавно тронулась вверх, собеседник нарушил молчание.
- Мое имя Калеб. Можешь считать, что я главный здесь.
- Куда мы едем? – Спросил Дон, с интересом разглядывая стены и потолок кабины. Никогда раньше ему не приходилось ездить в лифтах, и его полностью захватила новизна ощущений.
- Скоро сам все увидишь. – Коротко ответил Калеб. Как раз в этот момент створки вновь открылись, впустив их в новое помещение. Все казалось сном. Поведение человека рядом не соответствовало никаким привычным для Дона канонам. Он подумал о том, что если бы кто-то посторонний проник в их общину таким способом, и был пойман, то, скорее всего, был бы убит на месте. Общество, в котором жил Дон, не привыкло к долгим разбирательствам. Реальность требовала решать подобные вопросы незамедлительно и кардинально, и никому бы и в голову не пришло задавать пришельцу вопросы, как и почему он тут оказался.
Все отношения между общинами были построены на принципах торговли. Конечно, иногда происходили стычки, и, порой даже случались убийства, но никогда это не было поводом для войны. Но человек всегда остается человеком, со всеми положенными ему пороками и несовершенством. Где бы, и в каких условиях не жили люди, всегда будут воры и убийцы, но в общинах не было судов. Пойманных преступников просто сбрасывали с позором с Башни. Считалось, что души этих людей не смогут попасть на Землю, а будут вечно слоняться в небесах, проклятые своим народом.
Первое, что бросилось в глаза Дону, было большое количество людей. Круглый зал был поделен на открытые сектора. Вокруг, куда ни кинь взгляд, стояло различное оборудование, за которым работали присутствующие. Здесь было просторно и светло, и лишь спустя несколько мгновений Дон понял, что освещение исходит не от искусственных источников. Свет проникал сквозь огромные панорамные окна, разделенные лишь узкими полосками металла. Первый раз в жизни Дон видел настоящий свет, и единственное, что он мог сделать сейчас – это стоять с открытым ртом, пытаясь объять взглядом открывающиеся просторы за окнами.
Это было невероятно! Мир буквально ворвался в Дона, открыв краски, ранее не ведомые для глаза. Ночь почти ушла, сменив пост дню. Последние линии темноты сдавали позиции под мощным натиском солнца, пылающий круг которого выплывал из-за горизонта. Оранжевый гигант на этой высоте казался близким и невероятно ярким. Дон прикрыл глаза рукой и пытался смотреть на солнце сквозь пальцы. Небо вокруг было прозрачным и голубым, а далеко внизу, насколько хватало глаз, расстилалась бесконечная водная полоса глубокого синего цвета. Где то на поверхности сознания мелькнула мысль: «вот бы Мо увидел эту красоту!».
С трудом оторвавшись от открывшегося зрелища, Дон обвел взглядом зал и собравшихся в нем. Никто не обратил на них ни малейшего внимания, как будто подобные гости, как Дон, были частым явлением. Здесь были мужчины и женщины разных возрастов, и он невольно сравнивал их с членами своей общины. Перед ним находились здоровые, красивые люди, одетые в хорошие одежды, а внизу была лишь серость и нищета. Поневоле он испытал жалость к себе и всем остальным жителям Башни.
- Пойдем. – Дон почувствовал, как Калеб тронул его за локоть.
Калеб привел Дона в небольшую, отдельную комнату, в которой был стол, два кресла, невысокий шкаф, за прозрачными створками которого рядами стояли книги. На стене висела черная панель, занимая четверть ее размера. Усадив Дона в одно из кресел, сам сел напротив. Помолчав с минуту, Калеб начал:
- Видишь ли Дон, то, что ты попал сюда, это не случайность.
- Не понимаю. – Дон помотал головой.
- Я все объясню. – Калеб вдруг стукнул себя по лбу и спросил. – Хочешь чего-нибудь? Может, воды?
- Пожалуй. – Выдавил из себя Дон, наблюдая, как Калеб достал прозрачный стакан и наполнил его из графина, стоящего на столе. Он осторожно поднес край стакана ко рту и сделал маленький глоток, а затем с удивлением посмотрел на Калеба.
- Что такое? – Осторожно спросил тот, заметив выражение лица Дона.
- Невероятно! – Прошептал он, жадно сделав еще один глоток. А затем медленно осушил все до дна. – У нас вода отдает по вкусу канализацией и имеет желтоватый цвет. А это… это…
Дон не смог подобрать подходящие слова и запнулся.
- Ваши очистные системы уже давно не работают как надо. – Серьезно сказал Калеб. – От этого соответствующие вкус и цвет. Мы давно наблюдаем за вами, и знаем, что происходит в Башне.
- Кто мы? – Дон осторожно поставил стакан на стол, отодвинув его подальше от края.
- Можешь считать, что мы хранители Башни. Наше общество такое же старое, как и ваше, но мы пошли по иному пути развития. Наше дело наблюдать – мы почти никогда не вмешивались в жизни людей. Еще до всемирного потопа некоторые умные люди предполагали, что остатки человечества могут пойти по тому пути развития, который мы видим сейчас. Впрочем, и условия развития были втиснуты в строгие рамки существующей на тот момент ситуации. Малая часть людей, попавшая в Башню, понимала, что со временем общество начнет деградировать, возвращаясь к дикости. Хотя что говорить, сама такая жизнь не предполагает особых вариантов развития цивилизации. Мы думали, что вскоре вода уйдет, и мы сможем вернуться к более менее нормальной жизни, но прошло много лет, а климат на Земле не менялся. И тогда часть людей решила отделиться, став теми, кто сохранит знания человечества в первозданном порядке.
- Поэтому вы придумали все эти истории про монстров, которые живут на последних этажах Башни?
- У нас не было выбора! – Калеб развел руками. – Мы должны были оградить себя от влияния остальных жителей башни. Мы видели, во что вы превращаетесь, и это могло погубить все на корню. Но создав для вас табу, мы обрекли и себя на одиночество. С той поры мы больше не могли вмешиваться в жизнь Башни и она развивалась сама по себе. Этот план был задуман еще до постройки и мы лишь воплотили его в жизнь.
- То есть, вы давно могли выйти к нам, и рассказать о том, как надо жить? – От рассказа Калеба внутри Дона начинала закипать злость. – Вы могли спасти столько жизней, а предпочли отсиживаться тут, просто наблюдая?! Каждый из тех, кто бросился с Башни, мог прожить в два раза большую жизнь со своими близкими!
- Это не имело смысла. – Тихо ответил Калеб. – Ваше общество само нашло способ регулирования числа жителей. Конечно, это не самый лучший вариант, но все равно в итоге вы бы пришли к чему-то похожему. Да, в иной форме, но просто пойми, что Башня не может вместить в себя много людей. Запасы не безграничны, да и системы со временем приходят в негодность.
- И как же вы регулируете свою численность? Ваши люди тоже прыгают с Башни по достижении тридцати лет? – В голосе Дона звучал горький сарказм, но Калеб сделал вид, что не заметил его.
- У нас нет детей. Все люди, живущие здесь, никогда не имели матерей. У нас нет родственников, и мы не испытываем сексуальных потребностей. В остальном, мы такие же люди, как и вы.
- Но как же вы тогда… – Дона нахмурился, пытаясь подобрать подходящее слово, – появляетесь на свет?
- Когда нам нужны новые люди, а это происходит, когда тело того или иного человека окончательно стареет, теряя способность трезво мыслить и работать в полную силу, мы выращиваем на замену нового. С помощью сложного оборудования, мы можем создавать множество различных вариантов и характеров будущей личности.
- А что случается с теми, кто больше не пригоден для работы?
- У нас есть машина. – Калеб на несколько секунд задумался, видимо, пытаясь подобрать понятные для Дона слова. – Когда приходит время уходить, человек входит внутрь нее и машина усыпляет его. Ну а само тело мы используем как материал для создания новых людей. Ничто не должно пропадать зря.
- Но это… это… отвратительно! – Дон с ужасом посмотрел на Калеба. – Но как же их души?
- Забудь ты про души! – Резко отрезал Калеб. – Эти религиозные сказки используют ваши старейшины, чтобы было проще контролировать общество. Ну подумай сам – пошел бы ты добровольно на смерть, если бы знал, что твоя душа не попадет на Землю? Что она вообще никуда не попадет. Твое тело съедят рыбы, а кости превратятся в часть морского дна! Нет никакого рая, там, внизу, на Земле. То, что ты называешь душой, не более чем совокупность памяти прожитых лет, накопленного опыта, эмоциональных переживаний.
Калеб замолчал, а Дон задумался. Человек, сидящий напротив, казался ему пришельцем из другого мира, что по сути так и было. Несмотря на то, что все они жили в одной Башне, у них не было ровным счетом ничего общего. 
- Я понимаю, что наши взгляды на мир тебе кажутся, мягко говоря, непривычными. – Как будто прочитав его мысли, произнес Калеб.
- Для чего вы привели меня сюда? – Словно не услышав предыдущей фразы Калеба, спросил Дон. – Почему вы мне все это рассказываете? Вы же не собираетесь меня отпускать обратно, так ведь? Просто убейте меня – вы ведь не можете знать, сохраню я вашу тайну или нет!
Он поднял голову и посмотрел Калебу в глаза. Тот, кажется, немного смутился, но выдержал взгляд.
- Верно, я не смогу отпустить тебя назад. – Кивнул Калеб, и поспешно добавил. – Но не потому, что ты можешь рассказать кому-то о нас – тебе все равно никто не поверит. Жители Башни слишком сильно погрязли в своих суевериях, чтобы принять твои слова за правду. Они скорее скинут тебя вниз, как того, кто пытается нарушить их привычный уклад жизни.
- Тогда что вам от меня надо? – Тихо спросил Дон. В этот момент он думал лишь о своем сыне. Если его не отпустят, то Мо, по сути, останется сиротой. Напасть на этого старика и сбежать? Но куда? В соседней комнате куча людей, да и он все равно не знал, как выбраться обратно. – Вы сказали, что мое присутствие здесь не случайность.
- Все верно. – Согласился Калеб. – Мы давно следим за тобой. И еще за некоторыми жителями общин, которые умеют мыслить нестандартно, отвергая исторические пережитки, суеверия и запреты. В каждой общине найдется человек, который думает не так, как остальные. Всегда будут люди, готовые ломать стереотипы и задавать вопросы, вместо того, чтобы грести по течению вместе со всеми. Мы ищем таких людей и собираем здесь. Почти в каждом помещении Башни есть камеры. Часть из них уже не работает, но тех, что есть, достаточно, чтобы охватить большую часть пространства.
Калеб взял со стола длинную прямоугольную плоскую коробочку с рядами кнопок и нажал одну. Панель на стене, назначения которой Дон вначале не понял, загорелась, и на ней, разделенные на несколько частей, появились изображения внутренних помещений Башни. В одном из них Дон узнал зал собраний своей общины, в данный момент пустующий. Калеб еще раз щелкнул по кнопке. Одно из квадратов растянулся на весь экран и Дон узнал собственную комнату. Ракурс шел из правого угла комнаты и взгляд камеры как раз падал на кровать. Мо уже не спал. Он сидел на полу рядом с кроватью, прижимая к себе енота и смотрел на дверь.  «Наверняка ждет меня» - подумал Дон и сердце предательски сжалось. Он никогда не опаздывал с работы, и наверняка сын не может понять, почему папы еще нет дома.
- Зачем вы все это мне показываете? – С трудом оторвавшись от экрана, спросил Дон. Теперь он понял, что за коробочка висела в углу комнаты, закрытая непрозрачным куполом. Дон никогда не интересовался данным вопросом в силу того, что просто не мог знать о существовании таких устройств. Изредка он натыкался взглядом на камеру, но не имел надобности лезть наверх, чтобы узнать, что это такое.
- Потому что я хочу, чтобы ты остался тут. – Заявил Калеб. – Как я уже говорил, мы давно следим за тобой.
- Зачем?
- Справедливый вопрос. – Калеб улыбнулся. Вообще Дон почти сразу обратил внимание на тот факт, что Калеб общался с ним наравне. Конечно, он упрощал некоторые свои объяснения, но лишь в силу того, что Дон мог не понять некоторых деталей. – Вы должны будете рассказать жителям Башни, что пришло время вернуться не Землю.
Дон ожидал чего угодно, но только не таких слов. Вернуться на Землю? Неужели такое возможно? Заметив смятение на лице Дона, Калеб поднялся и произнес:
- Пойдем, я тебе кое-что покажу.
Они вышли из комнаты и пересекли зал. На другом его конце, за панорамными окнами оказалась широкая площадка, огороженная метровым парапетом. Открыв одну из створок, они вышли наружу. Резкий порыв ветра ударил в лицо, и Дон чуть не упал, еле удержавшись на ногах. Холодный воздух был необычайно свеж и не шел ни в какое сравнение со спертым воздухом коридоров Башни. Глубоко вздохнув, Дон приблизился к парапету, и, опершись на него руками, немного перегнулся вперед.
От увиденного моментально закружилась голова, но он не отступил, продолжая смотреть вниз. В прозрачном воздухе океанская гладь была видна, как на ладони. Она простиралась вперед бескрайним синим покрывалом, миллионы белых барашков на котором создавали неповторимый узор, переливающийся неспешным колыханием волн.
- Вода отступает. – Калеб встал рядом, задумчиво смотря в сторону горизонта. – Хотя еще пройдет немало времени, пока Земля станет почти такой же, как и до потопа, но уже сейчас мы можем покинуть Башню, чтобы начать строить новую жизнь.
Он повернулся к Дону и подняв руку, указал вправо.
- Видишь, вдалеке?
Проследив за направлением его руки, Дон заметил то, о чем говорил Калеб. Действительно, там можно было увидеть неровную линию с кривыми, подымающимися вверх на разную высоту.
- Это материк. Там мы и начнем все заново.
- Но как мы туда попадем? – Не отрываясь от созерцания океана, спросил Дон. – Вокруг сплошная вода.
- Наши предки обо всем позаботились. У нас есть средства, чтобы добраться до суши. Но сперва мы должны убедить жителей Башни, что им пора покинуть ее стены.
- Это будет нелегко. – Дон покачал головой.
- Верно. – Вздохнул Калеб, соглашаясь. – Но мы должны это сделать.
- А как же мой сын? – Спросил, повернувшись, Дон.
- Он будет с тобой. Твой сын, ты, и те, кого мы уже привели и еще приведем, будут первыми, кто ступит на Землю. – Калеб задумчиво посмотрел вдаль, а затем, повернувшись к Дону, произнес. – А потом наступит время и для остальных. Возможно, ты уже и не увидишь, как человечество вновь расселится на Земле и построит новую цивилизацию, но твой сын, внуки и правнуки станут ее творцами.