Тео подбежал к лодке, огненный человек подхватил Тильди, и перебросил её за спину. Туда же последовал Безил. Тео взвизгнул, когда страшная рука протянулась к нему. Его ухватили неожиданно холодные, твёрдые пальцы, подняли, подбросили вверх. Он ощутил краткий миг полёта, и покатился по дощатой палубе фелюги. Его обхватили тёплые ладошки Тильди.
Тео открыл глаза. Фелюга отплывала, брат Михаэль, расставив ноги в добротных башмаках, стоял у борта. Заходящее солнце освещало его и заливало золотым сиянием густые светлые волосы брата, превратив их в диковинный шлем.
— Здесь нет воров и убийц, — громко сказал Михаэль, его голос вызвал в Тео приступ восторженной дрожи. — Уходите. Не мешайте делу праведных.
Гул голосов на берегу затих, сменившись глухим бормотанием. Фелюга качнулась, поскрипывая снастью, развернулась, развёрнутый парус заслонил сияющее солнце и превратил его в тусклый круг.
— Нет, не может он нас бросить. — Безил почесал шею. Он упорно отращивал бородку, и она так же упорно не хотела расти. Реденькие рыжие волоски, появившиеся после тщательного бритья одолженной у Михаэля бритвой, просвечивали на загорелой коже насквозь.
Кристиан хмуро оглядел тёмную улочку. До дома, который они сняли в бедном районе города, осталось два поворота. После изнуряющего солнца юга даже тёплая духота уходящего лета казалась промозглой.
— Чего он с нами возится? Давно бы ушёл.
— Ты только не обижайся, Кристиан, — ровно сказал Бэзил. — Я думаю, он имеет виды на одного из нас. В смысле, греховные.
С тех пор, как они вернулись в родные края, Бэзил стал набожен, и кучка почитателей, наслушавшихся его россказней о битвах с неверными, таскалась за ним по пятам. Теперь их было уже не меньше десятка.
— Тильди моя.
— Она тебе ничего не обещала.
— Тебе тоже. А Михаэлю тем более. Он же старый.
— Я думаю, он не на Тильди нацелился.
Кристиан фыркнул:
— На меня пусть не рассчитывает.
— Я заметил, как он смотрит на Тео, когда никто не видит. Помнишь, тогда, на стенах?
— Проклятье. Не напоминай.
Тогда, переплыв море, они вместе с кучкой других, кому повезло достичь желанной земли, вступили в войско короля Леопольдуса. От той поры у них осталось ощущение постоянного голода, давящей жары и боли в натёртых ногах. И ещё чувство странной радости. Первый ощутил её Кристиан, стоя на стене взятой ими маленькой крепости, глядя на стекающую с клинка тёплую кровь.
А потом им всем пришлось пролить кровь, потому что неверные не разбирали, хочется пришельцам убивать их, или нет. И когда Тео стоял спиной к спине с Безилом, не веря, что остался в живых и смотрел на убитого им человека, странное чувство прокатилось по нему от макушки до кончиков пальцев. Неизведанное раньше ощущение полноты жизни и странного удовольствия, будто он выпил сладкого вина, ударило ему в голову.
Он почувствовал чей-то взгляд и обернулся. На него смотрел брат Михаэль. Тот тоже с ног до головы был забрызган алыми пятнами, нагрудник потемнел и лоснился, только поблескивал металл наручей. Светлые глаза брата светились на коричневом от загара лице непонятной для Тео неутолённой жаждой, и вся радость исчезла, оставив груз вины и тошноту. Тео выронил лёгкий меч, согнулся над скорчившимся у ног трупом и съеденный накануне жалкий обед выплеснулся наружу, забрызгав окровавленное тело.
***
Они подошли к дому и остановились, вдыхая вечерний воздух. В тесноте полуподвального помещения их ждал десяток почитателей Бэзила, собравшихся послушать очередную речь. А ещё там ждала духота, запах немытых тел и скачущие всюду блохи.
— Не хочу туда идти, — Кристиан вздрогнул. Бэзил кивнул. Он знал, что друг не выносит закрытых помещений.
Когда неверные отбили свою крепость, сбросив со стен трупы недавних победителей, Кристиан уцелел только чудом. Облепленный коркой засохшей крови, своей и чужой, ночью он вылез из-под кучи остывших покойников. Кристиан побрёл искать своих товарищей в уверенности, что найдёт изрубленные останки. Друзья нашлись сами, но с тех пор в любой закрытой комнате его начинало трясти мелкой дрожью.
Бэзил беспокойно пошевелился. Кристиан глядел на темнеющее над крышами розовато-лиловое небо.
— Я пойду, — Бэзил толкнул дверь, и скрылся в доме. Кристиан ещё постоял, глубоко вдыхая вечерний воздух, и двинулся за ним.
Он спустился по истёртым, прогнувшимся ступенькам, миновал сводчатый проём. Дверь была прикрыта, он толкнул её, и в уши ударил крик Тильди.
Кристиан замер, не веря своим глазам. На полу полуподвального помещения сидели кружком поклонники Бэзила. Застывшие, со стеклянными взглядами, они сидели тихо, слегка покачиваясь. У ближнего к двери паренька из полуоткрытого рта стекала струйка слюны. В противоположном углу, у стены лежал, скорчившись, зажав руками голову, Тео. Беэзил стоял на коленях. Его сотрясала крупная дрожь. У деревянного, с толстой столешницей и массивными резными ножками, стола белела спина брата Михаэля. Спина мерно двигалась, тонкая полотняная рубашка прилипла к потной коже. Но не это привлекло взгляд Кристиана, заставив похолодеть. В спину Михаэля вцепились тонкие, загорелые пальчики Тильди. Пальцы её сжались, бессильно царапая ткань рубашки.
— Нет! — крикнула Тильди низким, хриплым голосом. Рука её сжалась в кулак и ударила брата по спине. — Нет!
На Михаэля её протест не подействовал. Кристиан очнулся от столбняка. Одним прыжком перескочив тупо покачивающегося на полу, бессмысленно глядящего перед собой парня, отпихнув ногой другого, он бросился к Михаэлю. Клинок был уже в руке, он даже не заметил, как вытянул его из ножен.
Брат обернулся. На загорелом лице блеснули светлые, прозрачные глаза. Глаза улыбались, и меч задрожал у Кристиана в руке.
— А вот и ещё один, — слегка задыхаясь, сказал брат Михаэль. — Все птички прилетели.
Он оторвался от стола, повернувшись к Кристиану. Протянул руку, требовательно раскрыл ладонь:
— Дай сюда меч. Ещё порежешься ненароком.
Кристиан ткнул клинком в открывшуюся подмышку. Клинок скользнул вперёд, не встретив сопротивления. Он ударил ещё, и снова промахнулся. Брат засмеялся. Легко махнул ладонью, словно отмахивался от надоедливой мухи, и меч, звякнув, отлетел к стене.
Кристиан отскочил, развернулся, и нож, выхваченный из ременной петли под рубашкой, рыбкой мелькнул в воздухе. Время словно замедлило свой ход, он видел, как хищное жало ножа наплывает на ухмыляющееся лицо Михаэля. Как брат, улыбнувшись одними глазами, внезапно подмигивает, плавно поднимает руку и берёт пальцами лезвие прямо в воздухе.
Потом Михаэль подбросил нож в ладони, перевернув его лезвием от себя, и швырнул в дверь. Загудели толстые доски, зазвенел, вибрируя, наполовину войдя в дерево, гибкий металл. Оторвав зачарованный взгляд от дрожащего в дверном полотне ножа, Кристиан обернулся и успел увидеть руку брата. Вслед за этим его бросили на пол, потного, задыхающегося, дрожащего. Из него будто разом выпустили внутренности, и он ощутил себя проколотым рыбьим пузырём.
Кристиан поднялся на колени рядом с Бэзилом, его затрясло, как в ознобе.
— Ну, вот и всё, — удовлетворённо сказал Михаэль, — теперь вы все мои.
А Кристиан услышал тихое бормотание Бэзила, настойчиво повторяющего одни и те же слова:
— И сущность твоя будет развеяна по ветру, и будешь ты проклят во веки веков…
Тео приподнялся на полу. Голова кружилась, стена, на которую он опёрся, качалась и уплывала куда-то вбок. Висок саднило, словно с него содрали кожу. Брат Михаэль стоял к нему боком, глядя на преклонивших колени Кристиана и Бэзила. Силуэт его дрожал и слабо светился, будто позади брата зажгли свечу.
Потом рядом возникла Тильди. Подняв над головой руки, она с силой воткнула в спину Михаэлю клинок Кристиана. Меч с хрустом вошёл в тело, Тильди навалилась на брата, надавив всем телом на рукоять.
Брат всхрапнул, дернулся, выгнув спину. Глянул через плечо на застывшего Тео, попытался повернуться, хватаясь за торчащий между рёбер клинок. Зашатался и повалился боком на стол, свалив с ног не успевшую отскочить Тильди.
Тео схватил её за руку и притянул к себе. Тильди тяжело дышала, в упор глядя на свалившегося со стола и корчащегося у резной деревянной ножки Михаэля.
— Сдохни! — сказала она, с трудом переведя дыхание, и вдруг всхлипнула, вцепившись Тео в плечо. Тот погладил её по голове, не отрывая взгляда от брата. Тильди оттолкнула Тео, шагнула к Михаэлю, склонилась над ним, уперев ладони в коленки.
— Тильди! — в испуге вскрикнул Тео.
— Что, не нравится? — прошипела Тильди, и, нагнувшись ещё ниже, сорвала с пальца брата массивное кольцо с крупным зелёным камнем.
— Это мне на память. — Она надела кольцо на палец. Хрипло засмеялась, глядя на Михаэля, а Тео с ужасом заметил, что странное свечение, окутывавшее фигуру брата, потухло, зато пальцы Тильди слабо загорелись зелёным огоньком.
Потом она внезапно согнулась, схватилась за живот, и её стало тошнить. Он потащил её к выходу. Подтащил к колодцу у соседнего дома, зачерпнул воды оловянным черпачком, дал ей в руки. Усадил на маленькую скамеечку возле каменной оградки колодца и оставил там, задыхающуюся, дрожащую, жадно вдыхающую воздух широко открытым ртом. Бросился обратно в дом. Там остались Кристиан и Бэзил.
И наткнулся на забранную в металл грудь сержанта городской стражи. Каменная рука сержанта упала ему на плечо.
— Бэзил, по прозвищу Паломник? — осведомился стражник, и Тео мгновенно вспомнил, что их с Безилом всегда путали, должно быть, из-за одинаковой копны вихрастых, рыжих волос.
— Что случилось? — дрогнувшим голосом спросил Тео, а сержант сжал железные пальцы на его плече.
— Вы арестованы, и будете препровождены на допрос. Вы обвиняетесь в распространении лживых слухов и нелепых суеверий. Следуйте за мной.
Сержант поволок Тео за собой. Тот оглянулся, и увидел выглядывающего из двери дома бледного Кристиана.
***
Теодор смотрел на приблизившийся к его лицу серебряный силуэт. Глаза его после света улицы плохо видели в темноте исповедальни. Исповедовать осуждённых полагалось по одиночке, но граждане обычно этим правилом пренебрегали, справедливо полагая, что ожидание хуже смерти, а господь и так разберётся.
Он уже выговаривал затверженные за свою не слишком долгую жизнь слова покаяния, выталкивая их корявые слоги из пересохшего горла, когда ясный голос сказал, раскатившись эхом в голове: «Кайся, глупец, кайся. Может, кто и услышит тебя»
Теодор моргнул, озираясь, а голос в голове усилился, раскатившись внутри черепа: «Теперь ты умрёшь, и тело твоё станет прахом, а существо твоё будет поглощено геенной огненной во веки веков…» Заунывный голос неожиданно сменился звонким смешком. Кто-то смеялся, смеялся в его голове. Теодор взглянул на священника, тело которого раскачивалось, сотрясаясь под облачением, и понял, что это он.
«Бедняга, ты даже не понимаешь, что происходит» — продолжил голос.
— Перестаньте, — пробормотал Теодор, — вы сошли с ума! — Он заозирался в безумной надежде. Может быть, отсрочка, стража заметит, отведёт свихнувшегося святого отца в дом скорби, а они получат отсрочку…
Священник откинул капюшон. «Глупец» — повторил он, и Теодор увидел, что это не отец Сильвестр. «Не надейся на стражников. Они ничего не заметят» Человек, поразительно похожий на брата Михаэля, смотрел на него блеклыми голубыми глазами и ухмылялся, показывая крупные белые зубы. «Ты тварь дрожащая, которой нет места на этой земле. Ублюдок, не нужный никому, и годный лишь на удобрение. Твои соплеменники поджарят тебя, как дичь на вертеле» — Он затрясся от смеха, не отводя глаз от Теодора. — «Мне даже не придётся пачкать о тебя руки»
Теодору уже не было страшно. Это было за гранью страха. Предметы вокруг мнимого священника теряли очертания и расплывались кривляющимися радугами. Плыли стены исповедальни, подёргиваясь всеми цветами пепла. Фигуры стражников и двоих осуждённых — портного и мясника — неслышно открывали рты, колыхаясь вместе с потерявшими плотность камнями стен.
«Я твоя судьба» — голос прозвучал колоколом в его голове, затихая гудящим эхом, и пропал совсем. Стены приняли прежнее положение, фигуры людей отвердели, а священник накинул капюшон.
Теодор рванулся вперёд и стащил грубую ткань с лица отца Сильвестра. Священник, тощий старик с бельмом на правом глазу, истерически взвизгнул, стражники привычно отработали приём «древком по почкам», и окончивших исповедь осуждённых вытащили на площадь.
Толпа, завидев осуждённых на смерть, зашумела. Но Тео не видел никого, кроме белеющего под капюшоном зелёной куртки девичьего лица в окружении серебристых локонов. Тильди поднесла к губам белую, полураспустившуюся розу, не отрывая глаз от Тео, поцеловала нежные лепестки. Губы её шевельнулись, и он скорее угадал, чем услышал, произнесённые ею слова: «мы ещё встретимся…»
Весело затрещали дрова, смолистые ветки шумно лопались, выбрасывая снопы искр. Дрова, несмотря на морось, горели дружно.
Молодой человек в потёртой кожаной куртке взял девушку под руку. Она всё прижимала к губам белую розу. Он сказал мягко:
— Пойдём. Всё кончено.
Другой, в грубом плаще с надвинутым на глаза капюшоном, добавил, глядя на розу в руке девушки:
— Мы его не забудем. Я напишу книгу…
— Но ведь тело брата исчезло. Что, если он вернётся? — возразила девушка, и он ответил:
— Пока мы вместе, нам нечего бояться.
Собравшаяся на площадь посмотреть представление толпа зашумела, отодвигаясь от нестерпимого жара, когда пламя поднялось выше голов казнимых грешников, и гудение огня слегка заглушило их вопли.
И неслышно раскатились над головами людей и затихли звонким эхом среди морд каменных горгулий, равнодушно взирающих на казнь со скатов каменных крыш последние слова, прозвучавшие в голове Теодора: «Я твоя судьба…»
Похожие статьи:
Рассказы → Пограничник
Рассказы → Доктор Пауз
Рассказы → Проблема вселенского масштаба
Рассказы → По ту сторону двери
Рассказы → Властитель Ночи [18+]
