Приготовив завтрак, который состоял из яйца всмятку и кружки горячего черного чая, Олег Крышницкий обнаружил, что в хлебнице нет белого хлеба. Наскоро одевшись, он выскочил из квартиры и, бегом по лестнице, помчался в магазин. Надо было спешить, пока не остыло яйцо. Добежав до соседнего дома, где располагался небольшой продуктовый, он купил свежайший батон и так же быстро направился обратно. Выбежав из дверей магазина Олег чуть не споткнулся о расположившегося за дверью бродягу. Тот сидел прямо на асфальте, вытянув ноги.
Тьфу ты, чёрт! — выругался Крышницкий.
Бродяга посмотрел на Олега мутными с похмелья глазами и голосом хриплым и неприятным объявил:
Дай восемь рублей!
Щас тебе, — подумал Олег и ничего не говоря побежал спасать неминуемо остывающую трапезу. Дома он сотворил бутерброд с маслом, без которого яйцо всмятку было для него не приемлемо, и разочарованно съел свой завтрак. Яйцо успело остыть. Выпив полуостывшего чая, он отправился на работу, где и пробыл до восемнадцати ноль-ноль. Возвращаясь с работы он снова повстречал давешнего бомжа, теперь уже валявшегося на автобусной остановке. Увидев Олега бомж оживился и снова, нагло и громко потребовал.
Дай восемь рублей!
Крышницкий посмотрел на того брезгливо и снова ничего не ответив пошел домой, думая про себя, что бомжи вконец оборзели, и что надо бы свезти их всех к чёртовой матери за пределы города, куда-нибудь далеко и надолго. А лучше — навсегда. Но придя домой Олег сразу позабыл о неприятной встрече и уселся смотреть телевизор. Сегодня показывали футбол.
На следующий день Крышницкий, как обычно, отправился на работу. Выйдя из подъезда он увидел прекрасный весенний день, просыпающуюся к жизни молодую зеленую листву кустарника, посаженного возле дома и вчерашнего отвратительного бомжа под ним. Тот был лилов и по всей видимости дико пьян. Он не мигая смотрел на Олега.
Дай восемь рублей! — закричал тошнотворный тип и вытянул грязную, исцарапанную ладонь в направлении Крышницкого.
Крышницкий взбесился. Он озверело посмотрел на бродягу, заросшего отвратительной, не промытой бородой, в одежде рваной и грязной, словно жил он в овраге (а видимо там он и жил) и ему захотелось кинуть в бомжа чем-то тяжелым. Может быть даже камнем. Но тут он понял, что это было бы низко и совершенно не приемлемо для его жизненной позиции гуманиста и филантропа. Он попытался успокоиться.
Не дам, — сказал он сухо, и развернувшись быстро ушел.
Почему именно восемь? — думал он добираясь до работы, — И почему он именно ко мне привязался?
Олег понял, что раньше этого бомжа никогда не видел, хотя, понял он так же, что никогда и не обращал внимание на бродяг, вечно ошивающихся возле супермаркета, который был расположен недалеко от его дома. Впрочем, придя на работу мысли о попрошайках и бродягах быстро его покинули.
По возвращении с работы он, чтобы не повстречать наглого и противного бездомного, пошел другим маршрутом. Для этого Крышницкий вышел на одну остановку раньше и побрел сквером, как бы огибая свой район, намереваясь выйти к внешней стороне дома. Однако и этот маневр не уберег его от паскудной встречи. Именно на выходе из сквера он снова повстречал бомжа. Тот стоял под большой ольхой и словно бы дожидался Олега. Крышницкому даже стало немного страшно. Он подумал, что ведь такой и зарезать может.
Дай восемь рублей! — прохрипел бомжующий элемент и посмотрел прямо в глаза Крышницкого.
Никогда, слышишь ты, пьянь подзаборная, никогда я тебе не дам восемь рублей! Понял? — и готовый к атаке Крышницкий напрягся. Но атаки не произошло. Бомж только смотрел ему в глаза и ждал.
Крышницкий пошел дальше, посматривая искоса на сумасшедшего, опущенного жизнью бедолагу, и в душе его горела жгучая ненависть. Ночью он спал плохо и снились ему гадкие сны, и утром он сославшись на болезнь, отпросился, по телефону, с работы.
Не могу сегодня выйти, Павел Семенович. Температура, — говорил он в трубку, а сам в это время ходил от окна к окну высматривая бродягу и нигде его не видел.
Ничего, Олег, со всеми бывает. Лечись, — отвечал ему начальник.
Вечером Крышницкий вышел прогуляться и к изумлению своему бомжа возле дома не обнаружил. От этого в душе разлилось что-то вроде маленького счастья. Весенний ветерок показался особенно приятным и нежным и даже захотелось пойти вот-так и познакомиться с какой-нибудь симпатичной девушкой, посидеть с ней в кафе, выпить вина, а потом взять да и пригласить в гости, тем более, — понял он вдруг, неспешно прогуливаясь вдоль аллеи, — что завтра будет суббота. Выходной день. Эти мысли так заворожили сознание Олега, так закрутили его фантазию, что он и не сразу услышал шаги сзади. Были эти шаги какие-то странные. С поскрипыванием и шарканьем, словно кто-то хромой прытко тащит волоком тяжелый мешок. Было уже совсем темно, а вокруг от чего-то совсем не было прохожих, что совершенно необычно для вечера пятницы.
Побежать? — подумал Крышницкий. Но тут же ему показалось это диким. Он резко остановился. Звук за спиной исчез. Воздух словно замер. Олегу стало вдруг жутко. Он знал что надо повернуться, но именно повернуться никак не решался, боясь увидеть нечто ужасное. Медленно, как на ржавых шарнирах, он все-таки повернулся увидел пред самым своим лицом жуткую, красную рожу. В ноздри хлынула непереносимая вонь, ноги стали ватными и он услышал как из раскрывшегося рта бомжа, из его пасти сплошь усеянной гнилыми и ломанными зубами доноситься хрипло и громко:
Дай восемь рублей!
Всё потемнело в его глазах. Олег, будто совершая отчаянный предсмертный шаг, ударил бродягу прямо в ненавистную, пропитую морду и тот упал. Крышницкий набросился на исходящего зловонием мерзавца и принялся бить его со всей силы по лицу и груди. Тот хрипел и плевался окровавленной слюной. Олег вскочил и с криками:
На тебе восемь рублей, на скотина! Ро-в-но во-семь ру-б-лей! — и бил несчастного ногами. Кровь брызгами летела на темный асфальт. Бродяга, видимо, был совершенно обессилен и жалкие сопротивления его, вскоре, совсем прекратились. Олегу казалось, что он пинает свернутый рулон отсыревшего ковра. Он вдруг увидел, что по аллее к месту его жестокой расправы над попрошайкой, поспешно приближается группа людей. Их было, как показалось убийце, ровно восемь. Он испугался и побежал в сторону леса. Бежал он, пока панические крики толпы над телом окровавленного бродяги, не исчезли совсем. Очнулся беглец в городском лесопарке, который был совсем небольшим. Здесь он остановился, с ужасом понимая, что натворил нечто страшное и даже, зверское. Он побежал к спортплощадке, которая располагалась в лесопарковой зоне и относилась к школе где когда-то учился Олег. Выбежав на дорожку освещенную тусклыми фонарями он побрел по ней пытаясь собраться с мыслями.
Восемь человек видели, как я его убил, — говорил он дрожащим голосом, — Восемь! Вот ведь! И он всё время просил меня восемь рублей. Дьявол! Что же это за восьмерки?
Он осмотрел дорожку и увидел что она стала другой. Тоже восьмёркой. Но такого не может быть! — думал Крышницкий, — она всегда была овальной. Не прокладывают у нас стадионных дорожек восьмерками! А он то знал. Всё знал подонок. Он меня сюда и заманил! — решил он вдруг. Достав сигареты он сосчитал в пачке восемь штук и руки его задрожали. Пачка выпала из пальцев и легла возле отметки «восемь метров». Олег моментально похолодел. Посмотрев в небо, словно вампир озаряемый лунным светом, он увидел полный месяц, висящий средь темных, словно пирейский мрамор облаков, и тот тоже был восьмеркой. Две слитые краями луны, смотрели зловеще, как глаза исполинского змея.
Это никакие не восьмерки! — закричал несчастный и кинулся прочь, — Это бесконечность! Ну конечно. Заманили демоны!
И тут в его сознании все срослось. Выхода не было. Куда бы он не бежал, всё было одним и тем же. Он попал в петлю. Время прекратило существовать. Все события, вся жизнь, казались ему сном, минутным фрагментом. Он всегда был здесь и бежал по петле. Олег упал и почувствовал как его схватили и поволокли. Он даже не сопротивлялся. В глазах его стояли слезы, и сквозь эти слезы он увидел номер машины о 0888.
В восьмой отдел его, — услышал он сухой голос. Его затолкали в машину и повезли. За окном горел огнями ночной город. Сидящий рядом защелкнул на руках его наручники. Олег посмотрел на них и зашелся истеричным смехом. Петля замкнулась. Он сидел и смотрел в окно считая восьмерки. И везде, и всегда были только они. Это было так просто, так очевидно и ясно. Бесконечные восьмерки в восьмой степени. Если бы только он раньше об этом знал…
Похожие статьи:
Рассказы → Шизландия
Рассказы → Последний разговор
Рассказы → Карьера (Job'a)
Рассказы → Коллекционер
Рассказы → Кай в Зазеркалье
Плюс.
