Сад Вечности

Они говорят, что я жив, а тот мир, что меня окружает – реален. Я не понимаю их объяснений о воскрешении тела по клочкам низкой материи, которую они именуют ДНК. Воскресить можно лишь душу человека, да и это под силу лишь Богу. И так и должно было случиться, когда закончится это время и наступит иное время.

Они говорят, что я должен помнить всё, что знал и чувствовал в прошлой жизни, но это неправда. Их ли эксперименты с ДНК тому виной, или боль моей насильно оживленной памяти, подобной разорванным клочкам бумаги, на коих запечатлены неведомые письмена (они сливаются в странные знаки неизвестного языка, и не дано мне сложить их в слова и предложения, наполненные смыслом) – я не знаю.

Но я не верю, не хочу верить, что этот белый дом из неизвестного мне (одному из величайших алхимиков своего времени – да не осудит меня Господь за гордыню! - постигшего многие тайны натуральной магии) материала; эта странная, безвкусная еда, которая поддерживает жизнь в моем теле; это низкое серое небо с проблесками звезд и мутным солнцем, что виднеются сквозь прозрачный купол – «силовое поле»; это пахнущий грозой воздух и низкий горизонт; эта черная земля… нет, не земля, но прах, на котором не растет ничто живое; что это всё – настоящее.

Воистину, если Ад существует, он именно таков, как вижу я сейчас, стоя на плоской крыше моего нового, белоснежного, мертвого дома. Кто-то когда-то (наверное, в моей прошлой жизни) сказал: «Господи, если это Ад, почему я не вне его?» Боже, верни тело мое в могилу, а душу мою – в беспамятство! Только не оставляй здесь навечно.

Всю свою жизнь я думал, что умру – и стану прахом земным, прорасту травинкой, взлечу бабочкой или жучком с качнувшегося цветка. «Нет жизни после жизни», - говорил я близким. Но бог, дьявол или кто там за них, умеют посмеяться над неверующими.

И вот я здесь: в серо-белом мире, в планомерном, упорядоченном безумии словно сошедшем с моих картин. Как же объяснить – этому невероятному миру и себе, - что до самой смерти я больше всего ценил написанные мною в Италии картины природы и памятников древности, а не те безумные, прославившие меня гравюры и литографии. Они были всего лишь ludos, игрой, забавой, в которую вылилось мое увлечение геометрией и теориями того молодого ученого из патентного бюро. Как, кстати, его звали? Не помню. Память моя подобна невозможным лестницам, что никуда не ведут; мозаикам, мерцающим на плоском холсте; фракталам – странным фигурам, придуманным моим извращенным сознанием и ставшим реальностью незадолго до моей смерти.

Никогда не думал я, что созданный мной безумный мир станет явью. Действительно, самое страшное наказание для творца – увидеть свои мысленные кошмары наяву.

Всю мою жизнь меня привлекало небо: бесконечное, многозвездное, ясное солнечное, но куда больше – темное ночное. Как стремился я постичь тайну хвостатых комет; узнать, есть ли границы у знаемого мира; разглядеть в мощные телескопы планеты и солнца, не видимые простым глазом. Сейчас же я смотрю на серую пелену, которую местные обитатели именуют небесами, и думаю: лучше бы мы были одиноки во Вселенной, потому что само существование этих механизмов, утверждающих, что они разумны, - оскорбление для любого ученого эстета, привыкшего к гармонии и соразмерности известного мира. Как математик и техник, понимающий пользу механизмов, я приветствую их бытие, но как человек – не могу допустить, что они повелевают нами, людьми.

И, тем не менее, это так. Именно механизмы восстановили мое тело и тела моих сотоварищей. Говорят они, что и мозг, и память, и навыки, и умения наши должны были восстановиться тоже. Для чего и помещают в наши дома книги и движущиеся картинки, призванные напомнить нам о том, кем мы были при жизни. Но я думаю, что все это бессмысленно: разрозненные страницы не желают собираться в связную повесть, а, глядя на себя – того, каким ты был до смерти, - ты только путаешься и пугаешься.

Мне страшно! Я – ученый, астроном, математик, механик. Об этом я помню. Но туманной дымкой подернуто всё, что связано с моими знаниями, навыками, трудами. Кажется, что я восстал от смертного сна ко сну жизненному. И это адские муки – помнить, кем ты был прежде, но не мочь стать им снова.

- Мы отобрали этих троих из более чем двухсот миллиардов представителей вида homo sapiens, живших на погибшей планете Земля. Нам известно, что люди отличаются внезапными перепадами настроения, ничем не спровоцированными эмоциями и негативными чертами характера, отрицательно влияющими на деятельность мозга. Согласно отчетам медицинских дронов, все трое представителей человечества в настоящее время находятся в состоянии депрессии, что может повлечь за собой атрофию той неуловимой датчиками составляющей мозговой деятельности, которая называется талантом, и нежелание делать то, ради чего они и были воскрешены. Нужно улучшить их моральное состояние до степени 99,998%-го позитива. Какие будут предложения?

- Насколько нам удалось выяснить после изучения сохранившихся разрозненных фрагментов исторической и художественной литературы землян, людям свойственны: а) страх перед неизвестным будущим и б) страх одиночества. Предлагаю: 1. Сообщить людям о цели и задачи миссии, ради которой они были восстановлены, 2. дать им возможность коммуницировать друг с другом. В процессе взаимодействия они найдут наилучший способ решить поставленную задачу и смогут взаимно поддерживать друг друга. Также общение позволит сделать процесс реализации проекта более плодотворным.

- Нужно изготовить инструменты, которыми люди пользовались при жизни для выполнения своих профессиональных функций. Это поможет им обрести уверенность, которой они сейчас лишены. Ведь провалы в памяти и неспособность восстановить себя как личность полностью – в немалой степени наша вина. Мы располагали только отрывочными и несистематизированными данными о личностных характеристиках выбранных нами для восстановления индивидуумов, поэтому не были в состоянии произвести регенерацию на 100% успешно. Анализ показывает, что помещение в знакомую или приближенную к знакомой обстановку поможет людям адаптироваться в новом мире.

- Предложения приняты. Корректировки в программу реабилитации представителей вида homo sapiens внесены. Распоряжения системам домов и роботам-обслуге разосланы.

***

Не знаю, зачем я это пишу. Вряд ли кто-то прочитает мое письмо. Да и вероятность того, что оно сохранится после нынешней ночи, ничтожно мала.

Но я должен доверить бумаге все, что случилось. Хотя бы ради того, чтобы не сойти с ума в эти последние часы – столь долгие часы ожидания неминуемого конца.

Поэтому я расскажу все, что успел узнать и понять. И, надеюсь, Господь простит нам тот страшный грех, который я и мои сотоварищи по несчастью свершили или свершим (как сложно выбирать, говорить ли о прошлом или о будущем в этом мире, где времени больше нет).

Существа, вернувшие нас к жизни, - умные машины, превзошедшие по разумению и способностям к самообучению человека. Так говорит Мориц – мой новый друг в этом странном мире, - и у меня нет оснований не верить ему. Мориц жил на Земле позднее меня и Августа – в ХХ веке, и он застал появление подобных машин. Правда, в его время они были не способны к развитию без помощи человека, но уже в те времена писатели, создававшие фантастические труды о будущем, предсказывали, что подобное возможно.

Как утверждают эти машинные разумы, сейчас 3309 год от Рождества Христова, что больше чем на полторы тысячи лет позднее годов моей жизни и на тысячу – времени, когда сгинула Земля во чреве черной дыры, вызванной к жизни безумными в своем всеведении учеными времени.

Меня, Августа и Морица восстановили по ДНК (как рассказал нам Мориц – это истинная душа человека, хранящаяся внутри мельчайших телесных атомов), и эту вторую жизнь я бы не посмел назвать воскрешением, как не посмел бы назвать богами наших нынешних хозяев. Август по-прежнему полагает, что они – демоны из страшного, невообразимого человеческим рассудком Ада, но я думаю, что мой ученый друг не прав. Ибо как могут быть демонами существа, лишенные не телесной оболочки (что было бы понятно и объяснимо), но самой сути падших ангелов – умения испытывать эмоции. Не по силам мне вообразить нечистую силу, руководствующуюся только рассудком и логическим мышлением, а именно таковы ИскИны (как именует их Мориц).

Видимо, ощущая разумом (и ничем иным!) свою ущербность, существа и решили воссоздать нас троих, дабы мы – люди, более того, люди – достигшие высот в некоторых знаниях и умениях, - помогли исправить это калечество, от роду, точнее, с момента создания, присущее машинным разумам.

Надобно отметить, что понимание человеческой природы и знания, сохранившиеся у существ о Земле и людях, обрывочны и неполны. Так, нам троим были предоставлены книги, потребные для выполнения нашей задачи, но при том, что среди них были редкие и уникальные, некоторые оказались устаревшими, а другие – не нужными. Я, к слову, всю жизнь посвятил великой науке алхимии, выявляя гармонические соответствия между тем, что внизу, на земле, и тем, что наверху, в небесах. Существа предложили мне лучшие трактаты по символике, однако не все они вышли из-под пера мудрецов и целителей, постигших Высшую Герметическую Науку. Решив, что многосмысленность и сомволичность – основа алхимии (и в этом ИскИны были правы), умные машины также собрали для меня некоторые трактаты древнекитайских ученых, руководствуясь тем, что каждый иероглиф этого языка имеет множество значений, а, следовательно, может быть использован мною в работе.

Почтенному Августу, бывшему в той жизни астрономом, существа предложили не только самоновейшие телескопы и иные приборы для вычисления орбит неведомых звезд и планет, что видны сквозь прозрачный купол, окружающий наши жилища, но и труды Птолемея, и, как сказал мне друг мой, инкунабулы моего времени, содержащие сведения, признанные неверными учеными его эпохи.

Что касается маэстро Морица, бывшего художником, то для него ИскИны воссоздали привычные краски, кисти, гравировальные доски и аппарат, но еще и палетты, на которых можно рисовать световым пером и, пряча во внутренность плоской коробочки нарисованное, создавать новые эскизы. Мориц полагает, что подобные рисовальные принадлежности появились уже после его смерти, потому что ни сам он подобного не видел, ни кто-либо из друзей и коллег его такими не пользовался.

Странны и понятия ИскИнов о психологии человеческих существ. Хотя и смогли они осознать, что вместе, будучи знакомы и дружны, мы лучше справимся со своей задачей, но при этом убеждены, что мы должны быть счастливы, восстав из мертвых, и горды тем, что именно нам поручено невиданное прежде дело. Наше с Августом восприятие мира вокруг как Ада, или мысли Морица о том, что мы стали рабами превосходящих нас по могуществу и интеллекту существ, умным машин странны и недоступны.

ИскИны, хотя и предоставили в наше распоряжение множество машин низшего разряда (Мориц именует их «роботами» и «андроидами»), что позволяет нам поручать простые и тяжкие физические работы механизмам; и научились воссоздавать («синтезировать», как они сами говорят) любые живые и неживые материи и предметы, которых мы сумеем понятно описать, но не в состоянии оценить простейших ощущений, свойственных людям. Так, все сделанные по моему заказу деревья, кустарники и прочие растения лишены запаха, а их плоды – вкуса.

Впрочем, и о нас существа располагают отрывочными и неполными сведениями. Полагаю, что, окажись на нашем месте другие люди – не столь важно, в какое время и в какой стране проживавшие, - было бы то же. Так, им известно, что Август был прекрасным астрономом, но о его преподавательском деятельности как математика сведений у умных машин не сохранилось. Подобная фрагментарность знаний свойственна и известиям о жизни Морица: ИскИны доведались, что он был автором удивительных, поистине нечеловеческих картин, но не знают, что в юные годы маэстро создавал пейзажи и портреты, не уступающие по красоте и мастерству работам иных, куда более прославленных художников того времени. Обо мне же существа дознались, что я стремился передать в искусственно созданных, но позаимствованных лучшими фрагментами и деталями у Матери-Природы ландшафтах и садах гармонию земного и небесного путем воссоздания алхимической и магической символики, но даже не догадывались, что был я также и архитектором, и философом.

Мориц думает (и ни я, ни Август не спорим с ним, ибо, как уже было сказано, из нас троих он ближе всех по времени к машинным разумам), что знания ИскИнов обрывочны и неполны потому, что катастрофа, более тысячи лет назад постигшая нашу Матерь Землю, уничтожила часть сведений, хранившихся в механическом мозге тогдашних умных машин. Я же догадался о том, о чем боюсь поведать даже сотоварищам: вдруг они проговорятся случайным образом – во сне или намеком, коего будет достаточно для странных существ, вернувших нас к жизни. ИскИны неграмотны! Они в состоянии распознавать человеческую речь на слух (хотя не знаю, есть ли у них уши); они… нет, не прочитали, ибо, полагаю, что нет у них глаз, но проглотили целиком книги, сохранившиеся от людей; они восприняли разумом своим наши достижения в культуре, наши величайшие битвы и исторические свершения, нашу религию и мистические обряды. Но они не в силах постичь глубинные смыслы человеческой культуры, ибо нет у них, как признают сами они, ни эмоций, ни чувств. Лишь холодный, бесстрастный рассудок. Более того, машинам неведомо искусство каллиграфии и рукописного письма. Всё общение с нами происходит с помощью отпечатанных листов, выползающих из пасти жутковатого молчаливого чудовища, которое напоминает мне урабороса, пожирающего собственный хвост. Мориц говорит, что это тоже машина низшего разряда: при его жизни уже существовали похожие, они назывались «принтерами». Но в те времена, по словам моего друга, нужно было вставлять в специальное отверстие чистые листы бумаги, на которых, силою машинного труда, призванного к жизни человеческим разумом, отпечатывались буквы и картинки. Сейчас же мы видим, как зубчатая пасть, расположенная в стене, изрыгает изнутри себя длинные свитки, на которых написано по-латыни (язык, знакомый всем нам) то, что существа хотят сообщить нам.

На таком же желтоватом, словно пергаментном свитке, и было отпечатано задание, которое нам надлежало исполнить.

Как я уже упоминал, ИскИны лишены эмоциональной составляющей, свойственной всему живому и, по мнению наших хозяев – разумных машин, - ограничивающих их возможности в самосовершенствовании и развитии. Поэтому нам было поручено создать сад, подобный тому, который многие века назад я спроектировал и воплотил в жизнь для курфюрста Фридриха V – великий и прославленный Hortus Palatinus. Основываясь на главном герметическом принципе подобия, и на знании о том, как взаимодействуют четыре основные стихии между собой, отражая мелодии земли в звездное небо и создавая гармоничную Музыку Сфер, позволяющую человеку найти истинное место в великой Вселенной, - я должен был расположить деревья, декоративные кустарники и цветы на огромной площадке, предназначенной стать Садом Великой Медитации. Морицу было предуказано спроектировать ведущие в никуда лестницы с вывернутыми ступенями; построить беседки с многомерными, невозможными башнями; нарисовать для воссоздания роботами птиц, при взмахе крыльев превращающихся цветы и возвращающих облик свой снова в птичий, и зверей, растворяющихся в каменных белых плитах дорожек, чередующихся с черными, из которых выползают, аки тати ночные, змеи и ромбовидные совы с глазами, словно прочерченными циркулем. Август же, как мастер, сведущий в астрономии, должен был составить карту неведомых небес, чтобы после завершения моих трудов звезды зазвучали в унисон с шелестом листьев, звоном колокольчиков, легким шепотом трав и рычанием невозможных зверей, и стала явью Музыка Сфер, которую услышали бы и которой прониклись бы даже бездушные умные машины.

При тех возможностях, которыми ИскИны одарили нас, и наших умениях выполнить задание не составило труда. Но всё время работы терзали нас троих гнетущие сомнения: что сделают существа с нами после того, как сад будет готов? По причине отсутствия эмоций они вряд ли решат убить нас. Но, как верно заметил Мориц, мы станем им уже не нужны, поэтому они могут уничтожить нас, снова свернув в ДНК. Судьба прискорбная, но куда большие опасения вызвали у нас с Августом мысли: каких вершин могущества и всесовершества могут достичь машины, если в придачу к разуму получат и человеческий дар переживать радость и грусть, страдание и боль? Мориц, хоть и живший позднее нас всех, не смог ответить на этот вопрос, хотя признал, что в его время некоторые ученые опасались, что однажды машины станут настолько умны, что смогут захватить власть над людьми. После этого мы задумались, а не была ли гибель Земли подстроена этими существами? Мы не могли ответить ни «да», ни «нет», но все трое были единодушны в главном: нельзя допустить, чтобы механизмы достигли своей цели и получили возможность слышать Музыку Сфер и проницать очами всю Вселенную. Ибо Душа была дарована Господом лишь Человеку, но не механизмам и не подсобным инструментам.

Мы долго думали – и вместе, гуляя по незаконченному саду, и каждый в сердце своем одинокими ночами, глядя на незнакомые звезды и слушая тихое жужжание роботов, продолжавших работу свою круглые сутки, без сна и отдыха. И однажды Август, мастер не только астрономии, но и математики, предложил выход, с которым остальные двое согласились.

Наш дивный сад, прекрасный волшебными аллеями и укромными лужайками, разукрашенных символами Земли, Огня, Воздуха и Воды; населенный певчими птицами-цветами, дикими зверями-узорами на дорожках и тихими змеями-фрагментами орнаментов и струями воды в фонтанах; наш поющий в унисон со звездами, планетами и кометами мир был спроектирован в форме трехмерной поверхности, имеющей лишь одну сторону и абсолютно неориентируемый. В форме ленты Мёбиуса.

И сегодня в полночь, когда наконец-то будет снято защитное силовое поле, и звезды протянут лучи свои к поющим деревьям, фонтанам, птицам и зверям, наш сад свернется в немыслимую, подобную лестницам Морица фигуру, навсегда скрывшись от очей и вездесущих мыслей умных машин.

Ибо я – Саломон де Каус, и мои друзья – Мориц Эшер и Август Мёбиус – не допустим, чтобы машины стали сильнее жизни и смерти, сильнее Бога и дьявола. Не допустим, чтобы они стали Людьми.

Похожие статьи:

Рассказы → Властитель Ночи [18+]

Рассказы → По ту сторону двери

Рассказы → Пограничник

Рассказы → Доктор Пауз

Рассказы → Проблема вселенского масштаба