Серия S.T.A.L.K.E.R. Гробовщик. Часть первая.

Часть первая

 или

Конечная остановка.

 

 - Все вы, являетесь социальными иждивенцами, а, следовательно, согласно Декрету №3 от второго апреля прошлого года – преступники…

 Но это позже. А пока - весна. Она хороша, даже если видна через маленькое окошко с закруглёнными углами старого проржавевшего кунга.

 Машина везла и везла нас по разухабистой дороге навстречу неизвестности. В кунге нас было двенадцать бедолаг, отловленных по вокзалам, заброшенным стройкам да аварийным домам. Скамейки для сидения были узкие и мы, то и дело соскальзывали, бились друг о друга и о жестяные стенки, матерились вполголоса или шипели от боли. Ревел двигатель, трещала, а кое-где и рвалась одежда. С сухим стуком сталкивались лбы. В маленьком окошке двери мелькал и мелькал бесконечный проселок и сопровождающий нас УАЗик с конвоирами.

- Эй, водила, растудыть твою в укроп! Не дрова везёшь!

 Не дрова. Их бы он поберёг. А нас чего жалеть?

 Скрип тормозов, резкая остановка, и мы опять повалились друг на друга.

 - Слезай с меня, лишенец!

 - На себя посмотри…

 И тут, как ядерная вспышка, солнце ворвалось через распахнувшуюся дверь, и стало не до разговоров. Глазам больно, а барабанные перепонки рвал крик:

 - На выход, уроды!

 Что там – снаружи? Ослеплённые и оглохшие, короткими шажками мы пошли к выходу. Я уцепился за впереди идущего. Попытался спрятаться от света за его спиной. Тот не оборачиваясь, двинул мне локтем:

 - Отвянь!

 - Живее, доходяги, живее выходим, - это нам снаружи.

 Впереди идущий рванулся куда-то вперёд и исчез. Снова солнце прямо в глаза.

 Щурясь, я прыгнул в сияющую пустоту. Там вообще земля есть? Бетонный плац больно ударил по пяткам. Где я? Как смог осмотрелся.

 Асфальт. Небольшое КПП. Вышка с нелепым под таким солнцем прожектором, на ней солдат с автоматом на плече. Дальше длинное здание, похожее на казарму, квадрат плаца. Еще далее что-то вроде гаражных боксов…

 Воинская часть, не иначе. Мои собратья по несчастью столпились рядом и тоже, щурясь, зыркали по сторонам.

Три офицера встали перед нами тремя, блин, богатырями. Майор и два лейтенанта.

- А ну – построиться!

Команда хлестнула по нам, будто плеть, и мы построились в кривую шеренгу лицом к говорившему. А тот, невысокий, худощавый, с погонами майора, поправил фуражку на голове, разгладил усы под длинным носом, и затянул то, с чего я начал рассказ: Родина нас кормила, учила, лечила...

 А мы, естественно, не оправдали, пренебрегли, и вообще – полные и окончательные уроды. Так что терпение у неё - у Родины, лопнуло! И с этого дня придётся нам свои долги отрабатывать ПРИНУДИТЕЛЬНО.

 - Вот там, - махнул майор в сторону ворот КПП. - В поселке, вы отныне будете жить. Там же будете и работать. Подробности вам расскажет бригадир. А пока, читайте по губам, дебилы: больше с вами никто нянчиться не будет. И закон здесь один – я, майор Дятлов…

 Ну и дальше в том же духе. Было жарко, хотелось пить и присесть где-нибудь в теньке.

 На счастье, речь майора не затянулась.

 - Еще раз повторяю, - сказал он под конец. – Жизнь-малина для вас кончилась. Начинается жизнь-дерьмо. И чем больше этого дерьма в вас обнаружится, тем хуже и короче будет ваша жизнь.

 Отточенный жест, и из кармана явил себя белоснежный носовой платок. Майор снял фуражку тщательно – делай раз! делай два! - вытер лоб, виски и таким же отточенным движением засунул платок в карман.

 - Романов, - негромко позвал он, не оборачиваясь, и один из лейтенантов за его спиной вытянулся: – Давай их на санобработку. Ну и далее по пунктам.

 Следующие два часа нас раздели догола, побрили налысо, выдали по куску хозяйственного мыла на двоих и загнали в душевую, где из шести сосков бежал жиденький ручеёк еле тёплой водички. После душа нам всем выдали стандартное армейское бельё, включая выгоревшие от бесконечных стирок гимнастерки, портянки и стоптанные сапоги. На все наши робкие попытки как-то разъяснить наше положение, отвечали: «скоро узнаете» или молчали. Особо настырному невысокому щуплому дядьке из нашей команды солдат с золотой «фиксой» во рту и погонами сержанта попросту дал по морде.

 Как только все банные дела были закончены, и мы толпой вывали из душевых на улицу, рядом с нами будто вырос из-под земли невысокий мужик лет 30-ти в потертом танкистском шлеме. Он мельком осмотрел нас, поморщился и сказал:

 - Я – Ломоть. Отныне – ваш отец родной. Проще говоря - смотрящий. Знакомиться, дупла – пенёчки, будем позже. Сейчас придется немного поработать.

 И следующие полчаса мы грузили на подводу, в которую была запряжена серая меланхоличная кляча. Грузили мешки с мукой и сетки с картошкой, грузили вакуумные упаковки с кирпичиками хлеба, пачки крупы, сахара, чая, консервы и даже несколько упаковок бульонных кубиков.

 После этого мы двинулись к КПП, которое тут же распахнуло перед нами железные ставни ворот. Вот так, впереди Ломоть на подводе, следом неровная колонна по-двое, мы и вступили в пределы Зоны.

 

 Как только ворота за нами со скрипом закрылись, Ломоть громким голосом предупредил, чтобы никто не вздумал сходить с дороги.

 - Тут сплошные минные поля, - сказал он. – Да и пулеметчикам на вышках только дай повод…

 В подтверждение его слов сзади раздалась длинная очередь и пули, показалось, чуть не задевая волос на голове, пронеслись над нами. Все новички, кто упал на дорогу, кто присел, вжимая головы в плечи, но Ломоть рявкнул:

 - Не останавливаться! – и наша команда, отряхиваясь на ходу, снова зашагала вслед за подводой.

 - Это для науки, - пояснил Ломоть. – Чтоб осознали свое место в тутошней пищевой цепочке.

 Он шлепнул вожжами по бокам клячи, и та на мгновение ускорилась.

 - Теперь запоминаем, дупла - пенёчки: в эту сторону для вас отныне хода нет. Полезете по полю – подорвётесь. Пойдете по дороге - подпустят метров на двести и расстреляют. Никто с вами ни о чем разговаривать не станет, хоть вы кровью у них на глазах исходите… Далее. Западный лагерь. Старший в нем я - смотрящий. Зовут, кто не запомнил, Ломоть. Подо мной три бригадира. Сыч, Чака и Витя Самовар. Сейчас поменьше, но обычно у каждого бригадира под началом по три тройки. Итого, дупла – пенёчки, должно быть тридцать душ плюс моя. Но на сегодняшний день всего четыре неполные тройки остались. Так что даже с вами полного состава у нас не будет.

 - Куда же остальные делись? – спросил бородатый мужик из первой пары в колонне. – В лесу заблудились?

 В строю лениво засмеялись.

 Ломоть натянул поводья, останавливая лошадь, и спрыгнул с телеги. Мельком глянув нам за спину в сторону КПП, ласково улыбнулся и переспросил:

 - Куда делись? – и вдруг заорал мгновенно багровея. – Ты что, утырок, до сих пор не понял куда попал? Вы все, - он обвел нас бешенным взглядом. – Вы не поняли, куда попали? Это Зона, салаги! Дальше автобус не идет! Добро пожаловать на конечную остановку!

 Он немного отдышался, снова запрыгнул на телегу и спросил, уже спокойнее:

 - А что, Дятлов вам ничегошеньки не объяснил?

 Все в разнобой замотали головами. А кто-то сзади озвучил:

 - Нет. Сказал только, что долг перед Родиной будем отрабатывать.

 Смотрящий смачно сплюнул и негромко выматерился.

 - Ладно, дупла – пенёчки, об этом позднее, – он снова осмотрел нас внимательным взглядом. – Особые таланты имеются? Врачи? Сапожники? Повара?

 Никто из новичков не ответил.

 - Ну есть у кого хоть какая-нибудь квалификация выше подсобника или разнорабочего? – не отставал Ломоть. – Вы не подумайте, спецам тут живется куда привольнее, чем простым трудягам. Так что не глупите.

 С минуту он ждал ответа, но мы не проронили ни звука.

 - Понятно. Особый экскаваторный полк. Элита погрузочно-разгрузочных войск, - сказал Ломоть разочарованно и протяжно скомандовал. – Дви-и-инули…

Стоило нам вновь тронуться в путь, как телегу тряхнуло на ухабе, и Ломоть громко клацнул зубами.

- Холера, - выругался он и стал рассказывать дальше, будто и не останавливался только что. – Запомните еще, дупла – пенёчки: ничего непонятного руками здесь ни в коем случае трогать нельзя. Большое оно или маленькое, блестящее или матовое - даже не подходите, если жизнь дорога. Увидел что-то непонятное, стал и тут же позвал старшего. Иначе и сами подохнете, и тройку свою подставите…

За нашими спинами прострекотал вертолет. Я обернулся на ходу. Его курс шёл параллельно двухметровой стене из сетки-рабицы с барашками колючей проволоки сверху. Стена эта начиналась слева и справа от едва видимого отсюда КПП, уходила в стороны и вдаль, теряясь среди местности.

 Дорога нырнула в овражек, и вскоре перед нами вырос небольшой, домов в пятнадцать, поселок.

 - Добро пожаловать в лагерь «Западный» - бывший поселок Вильча, а ныне - родной дом, для честных бродяг и комбикорма, вроде вас,- гаркнул Ломоть, в очередной раз шлёпая вожжами.

 Домики в посёлке были ветхие, заборы еле стояли, провисая в отдельных местах. Должно быть, они жутко скрипели в ветреную погоду. Встретили нас спокойно. Без выкриков, шуточек и угроз. Пара человек в поношенных гимнастерках и грязных сапогах, курили на лавочке. У одного из них была забинтована левая рука. Они поздоровались с Ломтем и бросили в нашу сторону по оценивающему взгляду.

 - Новый комбикорм прибыл, - сказал один равнодушно.

 Пока мы разгружали телегу и заносили ее содержимое в неглубокий подвал, подоспели бригадиры. Прошлись вдоль нашей нестройной цепочки, сплюнули по очереди на утоптанную землю и уставились на Ломтя.

 - Как делить будем? – сипло озвучил общий вопрос тот, что представился Сычом.

 - Поровну, дупла – пенёчки, - сказал Ломоть, и понеслось. В течение получаса нас складывали, умножали и извлекали из нас корень. В результате я и прибывший со мной мужик с редкими усами под свёрнутым на бок носом достался бригадиру по кличке Чака. А еще пять минут спустя меня определили в тройку, старшим которой был здоровенный детина, назвавшийся Жора Речица. В его лице было что-то восточное. Может слегка раскосые глаза, а может – пышные чёрные брови. Рядом с ним стоял невысокий коренастый коротко стриженный мужик.

 - Жрать хочешь? – первым делом спросил Жора. Вопрос был риторическим, что я и попытался выразить на своём лице. Жора усмехнулся, протягивая мне топор:

 - Знакомый инструмент?

 Я кивнул.

 - Дрова у сарая. Видишь во-о-он тот дом? Там у нас кашеварня. Нарубишь и отвезёшь три полных тачки. Это наша доля на сегодня. А мы с Комаром, - он кивнул на стоявшего с ним рядом. Тот слегка поклонился. - Это твой второй напарник – Комар. Мы с ним пока над картой покумекаем. Оповещение было - Выброс вот-вот. Так что скоро познаешь ты Зону, а она познает тебя… Короче, если увидишь, что цвет неба начал меняться, со всех ног дуй сюда.

 Я разгрузил вторую тачку, когда сверху донёсся мягкий громовой раскат, и у меня заложило уши, как в вагоне метро. Поднял глаза и увидел, что небесная голубизна постепенно меняется на яркий фиолетовый оттенок. Солнце исчезло, а редкие облака в момент истаяли, будто их и не было. Громыхнуло уже громче. Небо снова поменяло цвет. Стало пронзительно бирюзовым и заволновалось, будто нависшее над головой море. Мне даже показалось, что в выси мелькнули тела крупных рыб. Но досмотреть феерическое зрелище мне не дал удар по уху, сбивший меня с ног.

 В следующий момент меня ухватили за шиворот и потащили. Громыхнуло еще раз, да так, что я почти оглох. По глазам резанула яркая вспышка, резко заболела голова, но я уже летел в темноту, натыкаясь на острые края ступенек. Хлопнула дверь, лязгнул замок, и грохот стих.

 - Кому было сказано про небо? – различил я голос Жоры.

 В неярком свете керосиновой лампы стало видно, что нахожусь в подвале – небольшом помещении с лавками по обеим сторонам и небольшим столиком у дальней стены. Воняло сыростью, плесенью и мужским потом. Кроме меня в подвале находились еще пятеро, в их числе Жора и Комар.

 - Зелень ты весенняя, комбикорм для рогатого и парнокопытного, - не унимался Жора. – Ясно же было сказано: беги со всех ног. А ты что в небесах высматривал? Салюта дожидался?

 Комар в это время защелкнул одно кольцо наручников мне на левом запястье, а другое зацепил за какую-то ржавую, выныривающую из стены, трубу. Я рефлекторно дернулся.

 - Не вибрируй, - сказал Комар. – Выброс пройдет – отцеплю. А-то всяко бывает.

 Его лицо было испещрено шрамами и морщинами. Короткий ёжик на голове тронула седина. На левой руке не хватало мизинца.

 Сверху грохот слился в монотонный гул. Пару раз тряхнуло. Я еще раз дернул рукой.

 - Да не греми ты, - сказал незнакомый мне коротышка с язвой от ожога на всю щеку. – Всех по первому разу приковывают. Чтобы себе не навредили. Каждый ведь по-своему эту беду переносит. У меня, к примеру, только башка трещит, будто с похмелюги, а дружок мой, Рома, первое время так всё блевал, не переставая. А случалось, что и стрелялись, и вены распарывали. Так что - повиси. Для твоего же блага… Ты как вообще?

 Я прислушался к себе - ухо левое чешется, да шишка, которую в машине по пути сюда набил, побаливает – и пожал плечами.

 - Ну и хорошо, - кивнул коротышка. – Значит к Выбросам не чувствительный. Это, конечно, не значит, что тебе можно его на улице пережидать. Там в миг вместо мозгов запеканку получишь…

 - Да закройся ты, Чуня, - сказал Жора, подсвечивая себе карту карманным фонариком. Он ткнул пальцем и предложил. – А если сюда?

 Комар с сомнением покачал головой.

 - Там топи начинаются. Все камышом заросло. Обзор плохой. На «Электру» нарвёмся – все поляжем…

 - Рябоконь говорил, что в прошлом поиске там «Болотный огонек» видел.

 - Видел? – усмехнулся Комар. – Чего ж не взял?

 - А ты не помнишь, какие они тогда вернулись? Как в сказке: битый небитого вёз.

 Комар скептически улыбнулся.

 - Что бы Рябоконь мимо хабара прошёл!

- Есть такая история, - вдруг сказал Чуня, обращаясь ко мне. Было видно, что ему жутко, и он пытается «заболтать» свой страх. – В один из первых наборов это случилось. Накрыло как-то Выбросом прямо тут, в лагере, в одном из подвалов пятерых бродяг. А как отпустило, так и оказалось, что выход аномалия сторожит. Кто говорил, «рубец» это был, кто на «электру» грешил. В одном сходились – выход запечатало намертво. Не войти, не выйти. Не передать чего. Первый бродяга на выходе в нее и влетел. Сразу наповал.

 Ситуация. И, главное, вот она, воля. Какой-нибудь метр-полтора до неё. С разгону, так и перепрыгнешь. А снаружи тоже не звери. И так и эдак думали. Была бы возможность – помогли бы. Да как?

 Оставшиеся бедолаги пару дней покантовались… Думали, копать другой ход, да стены – с полметра бетона. Бывший хозяин расстарался. И инструмента никакого. Что делать? Еда – ладно, вода кончилась. Двое не выдержали, один думал, мол, с разгона успеет проскочить. Другой – перепрыгнуть. Сгинули оба. Да погано так.

 Вот и решили оставшиеся, что чем смерть лютую принимать, лучше уж в этом друг другу подмогнуть. Приставили пистолетики к голове друг друга и на счет три нажали…

 Через сутки глянули бродяги, а никакой ловушки у того подвала уже и нету. Не знали тогда еще, что каждая аномалия свой заряд имеет. И у этой всего три сработки оказалось. Вот с тех пор и пошло суеверие, мол, в случае чего, аномалию можно кровью успокоить. Вроде как напоить…

 - Здоров ты трепать, Чуня, – сказал Комар. – Что ж это за Выброс был, если аномалии прямо в лагере появились? Я здесь не первый месяц, под всякие попадал. Один раз так грохотало, что думали, стенки не выдержат и похоронит нас прямо тут. Так и то после него первую «Плешь» метрах в трёхстах встретили к востоку от креста, что Пахом на околице поставил. За мостиком через Макаву. А что бы здесь… Врешь ты, Чуня, как дышишь. Ладно, давайте на выход. Кончился Выброс. Завтра на дело пойдем.

 И впрямь шум снаружи стих.

- Да, кабы не сегодня, - пробормотал Жора. Снимая с меня наручник. – Давно ничего дельного не приносили. А на Южном, говорят неделю назад аж три грозди «Железного винограда» приволокли.

- Кто говорит-то? – спросил Комар насмешливо.

- Чака трепался, - ответил Жора. – Мол, Дятлов обещался вполовину рацион урезать, если в ближайшее время ему чего-нибудь стоящее не притащим.

- Чака – он знает, - то ли снасмешничал, то ли серьезно сказал Комар. – Но на ночь глядя, да сразу после Выброса… И так потери выше крыши.

Он подошел к двери, запиравшей подвал, и со скрипом отпер ее. Мы по очереди вышли. Здоровяк Речица протиснулся боком.

Смеркалось. От земли поднимался то ли дым, то ли туман. В воздухе пахло озоном и какой-то дрянной химией.

- Сходи в кашеварню. Там тебя покормят. Потом приходи и спать ложись. Выходим, чуть рассветет, - сказал мне Комар. – Все, что тебе нужно знать, узнаешь завтра. Вопросы?

Я отрицательно покачал головой.

- Да, иди, ужинай, - подал голос Жора. – Спать ляжешь у дверей. На раскладушке.

Ужин был сытный: макароны с тушёнкой, чая от пуза и шмат хлеба с ладонь. Макароны и чай я употребил, а хлеб припрятал. Запас карман не тянет.

 Пришел в хату, растянулся на раскладушке… Думал после стольких событий сразу не засну. Да и обдумать нужно было много чего. Но только голова моя коснулась подушки, я отключился, как перегоревшая лампочка: хлоп – и темнота.

 И приснилось мне, мое недалёкое прошлое. Как шел я по улице Ленина своего родного города, а навстречу мне сынок генерального директора «Нефтесбыта». Он в тот день в Джеймса Бонда играл: на ходу своего «Гелиента» из травмата по всем встречным-поперечным палил. С управлением не справился и в остановку со всей дури въехал. Крики. Визги. Народ разбегается.

 Я обычно ни во что такое не вмешиваюсь. И здесь бы прошёл мимо, как и большинство прохожих. Но от такого беспредела как-то растерялся. А тварь эта, когда из машины своей выползла, стала в мамашу молоденькую целиться. У той на руках грудничок надрывается. Проснулся, наверное, от такого шума. Перепугался. Ну, и переклинило меня. Ствол отобрал и им же по харе уроду этому. Раз пять. Мужики оттащили.

 Ну, у меня, слава Богу, ума хватило ментов не дожидаться. Правда помогло это мало. Установили мою личность за два дня. А когда на третий день взяли, то оказалось, что это не сынок генерального, а я на машине со стволом наголо гонял, не он, а я стрелял по прохожим и покалечил людей на остановке.

А еще чуть позже понял я, что искали меня со всей тщательностью совсем не из рвения милицейского, а лишь для выдачи моей живой еще тушки возмущенному родителю. Я, видишь ты, оказывается, сынку его, гниде этой, челюсть в двух местах сломал.

Передали меня с рук на руки четырем «быкам», им бы ещё по кольцу в нос, и поехали мы к генеральному на дачу. Как понял я из их немногословного рассказа, казнь меня ждала долгая и лютая. Дабы впредь и другим неповадно было.

 Спасти меня могло только чудо. И чудо это явилось в виде КАМАЗа на перекрестке у железнодорожного переезда. Как я там Богу душу не отдал – до сих пор не пойму. Водитель, «быки» – все в кашу, водитель КАМАЗа через лобовое стекло вылетел. А я – живой. Это потом оказалось, что и руку сломал и на ребре трещина, и сотрясение. А тогда на чистом адреналине до насыпи добежал и в вагон товарняка, тот – ещё одно чудо! – как раз проходил, на ходу забрался и там только сознание потерял. Двое суток ехал на восток. Очнусь: Где я? Потом услышу: колёса стучат, вагон покачивается, успокоюсь и снова в забытьё. Обнаружили меня аж за Уралом. В больницу поместили. Я оттуда через неделю сбежал. Одежду у соседа по палате украл и сбежал. Прямо загривком почуял, что еще немного и найдут меня. А в том, что ищут – не сомневался. Опять товарняк, теперь уже на юг. Прибился к бомжам на городской свалке районного центра. Но там долго не продержался. Законы волчьи. А у меня рука неправильно срослась и ребра болели – ни кашлянуть, ни чихнуть. Какой из меня боец. Подрабатывал на привокзальном рынке. Бывало, и побирался. Воровал. Один раз попался, но били не долго. Воняло от меня. Побрезговали. Так еще полгода перекантовался. Зарос, пообносился – родная мать не узнает. Вот только пить беспробудно, как другие бомжи, не мог. Не лезло.

 Местный опер как-то поймал меня на базаре.

 - Иди, - говорит. – сюда, Немой. Тема есть.

 Немой – это кличка у меня такая. Я и до неприятностей особо говоруном не слыл. А уж как попал в переплёт, так и вовсе замолчал. Что не скажешь, о том не узнают. Говорил редко и, по возможности, односложно. Сначала трудно приходилось, потом привык.

 Ну вот. Подхожу я, а он листовочку протягивает. Глянул - на ней моё фото пятилетней давности. И надпись, мол, разыскивается, особо опасный и так далее. И даже вознаграждение прописано: десять тысяч «гринов».

 - Вали отсюда, Немой, - говорит. – Денег, что за тебя сулят, мне всё равно не обломится. Начальнички да посредники распилят. А вот коли прознают про тебя, и бычьё сюда съедется по твою душу… Мне этот геморрой ни разу не нужен. Так что сутки даю тебе.

 Ну, долго уговаривать меня не пришлось. Тем же вечером и свинтил с города. Так и жил: от станции до станции. Когда меня в Вологде на «хазе» полиция замела, я думал: все, отбегался. Достал меня все-таки «генеральный» папаша. Поэтому несказанно удивился, когда в числе таких же, как я бедолаг, был этапирован куда-то на запад сначала в  спецвагоне, а позднее на машине, в кунге которой были такие узкие скамейки.

 И снова во сне я выпрыгнул на асфальт, осматриваясь, и снова майор Дятлов приказал нам построится. Подскочил ко мне, ухватил за ворот и ну давай трясти.

 - Просыпайся! Просыпайся , тебе говорят…

 Я открыл глаза. В хате стоял полумрак. Надо мной склонился огромный Жора.

 - Вставай. Умывайся. Завтракай, – коротко приказал он. – Через час выходим.

Конец первой части.

Продолжение: Часть 2.  Пять дней в Зоне или мёртвые души  кто станет слушать? - следует...

Похожие статьи:

Рассказы → Проблема вселенского масштаба

Рассказы → По ту сторону двери

Рассказы → Доктор Пауз

Рассказы → Властитель Ночи [18+]

Рассказы → Пограничник