Автор иллюстрации - Алла Бобылева
Почтенный Унаи давно оставил придворную службу и жил уединенно, воспитывая единственного сына. Много раз говорил он домашним о желании покинуть этот мир, затвориться в горном монастыре и там, в уединенной келье, постигать учение Будды. Одно лишь останавливало бывшего Тёдзё: ждал Унаи, когда юный Тако войдет в возраст и сможет обходиться без отцовской опеки.
И вот наконец этот день настал. Унаи хотел провести церемонию гэмпуку скромно, пригласить лишь нескольких близких друзей, но уже утром начали прибывать гонцы с поздравлениями и подарками – и от министров, и от высших чиновников, и от придворных мудрецов и толкователей священных текстов, и от самого Императора. Принесли письмо и от Принца Весенних покоев, пожелавшего лично переплести волосы юному Тако.
Тронутый до слез высокой честью, почтенный Унаи спешно послал в загородное поместье за всем необходимым для праздника и дарами для гостей.
Так и случилось, что в дом на Второй линии прибыли самые изысканные придворные и мудрейшие сановники, чтобы поздравить отца и сына. Собравшиеся играли на бива и ко, сплетали изящные хокку в цепочки рэнга и придумывали подписи к старинным картинкам. Утих ветер, склонили головы цветы в саду. Даже луна и звезды замерли на небе, восхищаясь.
Когда же небо озарили первые отблески утренней зари, гости разъехались, благодаря почтенного Унаи за прекрасный праздник и дары.
Бывший Тёдзё и его сын сидели на галерее, слушая пение первых кукушек и любуясь розовеющими облаками.
- Сегодня ты стал взрослым, сын, - тихо сказал Унаи. – Теперь я могу со спокойной душой покинуть этот мир, зная, что Левый министр и сам Император не оставят тебя своим попечением. Я же буду молиться о твоем благополучии, и да услышит Всемилостивый мои молитвы.
- Отец, всю мою жизнь ты был рядом, наставлял, учил, заботился обо мне. Сердце мое полно любви к тебе и печали, ибо предстоит нам расстаться, - Тако склонился перед Унаи и закрыл лицо рукавом, пряча слезы. – Не мне отговаривать тебя от решения, поселившегося в твоей душе в те далекие дни, когда умерла моя матушка. Увы, я совсем не помню ее лица, лишь иногда во сне доносится до меня ее голос, поющий колыбельную. Жалея меня – неразумное дитя, - ты никогда не говорил со мной о маме. Сейчас же, прошу, поделись всем, что помнишь. Я сохраню твои слова в своем сердце.
- Это очень печальная история, - вздохнул почтенный Унаи. – Но я не могу отказать тебе в такой день, памятуя о нашей близкой разлуке. Слушай же. Твоя мать была Третьей принцессой, но ради любви ко мне – простому подданному – отказалась от жизни во дворце. Счастливым был наш брак. Хоть и жили мы под одной крышей, но сохранили любовь и уважение друг к другу. Было у нас две дочери, которых мы воспитывали, надеясь, что в будущем они смогут занять высокое положение. Девочки росли красивыми и утонченными, в совершенстве постигли ваби-саби и моно-но аварэ. Когда нынешний Император – тогда еще Принц Весенних покоев, - попросил отдать старшую во дворец, мы, гордясь оказанной честью, решили совершить благодарственное паломничество. Ты был еще совсем мал, поэтому остался дома, с кормилицей. Я же был занят делами управления и не мог покинуть столицу, потому-то твоя матушка и сестры отправились в путь одни, в сопровождении достойной свиты и охраны.
Увы, боги и будды отвернулись от нас. В глухом лесу на караван паломников напали. Окажись злодеи простыми разбойниками, еще была бы надежда, что, увидев знатных, изящных женщин, негодяи сохранят им жизнь, надеясь на богатый выкуп. Но, к несчастью, это были дикие, ужасающие тэнгу, что спустились с высоких гор. Их не прельстить ни деньгами, ни ценными тканями, ни благовониями. Им не нужен выкуп. Лишь человеческая кровь и плоть привлекали чудовищ.
Убив всех мужчин и пожрав их тела, тэнгу побросали изуродованные головы на тропе, где их и нашли монахи, вышедшие поутру навстречу паломникам. Настоятель отправил гонца в столицу, Император снарядил отряд. Две недели отважные воины бродили по лесным тропам, дошли до самого подножия гор, но не нашли ни самих тэнгу, ни женщин и детей, бывших в караване, ни даже их останков. Чудовища вернулись в свои жилища за границей вечных снегов. И никто до сей поры не знает, что случилось с твоей матерью, сестрами, придворными дамами, служанками и прочими паломницами.
Когда я думаю о том, каким ужасающим был их конец, как плакали они, умоляя тэнгу о пощаде, как страдали, видя гибель подруг по несчастью, сердце мое замирает, а слезы катятся из глаз неудержимым потоком.
Теперь ты понимаешь, сын, почему раньше я не рассказывал тебе, что случилось тогда, многие весны назад, и почему так стремился удалиться от мира. Лишь беспокойство о твоем будущем останавливало меня. Теперь же препятствий больше нет.
- Я все понимаю, отец. В сердце моем всегда будет жить благодарность к тебе и память о страданиях сестер и матушки. Обещаю стать достойным слугой Императора, чтобы души их, пребывая за облаками седьмого неба, радовались, а не печалились.
Почтенный Унаи обнял сына и, пожелав ему доброй ночи, удалился в молельню.
Юный Тако ушел за ширмы, улегся, но не спал. Снова и снова вспоминал он рассказ отца, и мнилось мальчику - слышал крики стражников, ужасающий вой злобных тэнгу, плач женщин-паломниц.
Уже взошло солнце, запели птицы, захлопотали по дому служанки, а Тако все лежал, прикрываясь промокшей от слез и росы одеждой, и думал о матери и сестрах. Мальчик не верил, что они могли остаться в живых в логовище злобных тэнгу. Но от одной мысли о том, что где-то в дремучем лесу или в темной пещере по-прежнему томятся их души, не обретшие покоя, - делалось еще страшнее.
Тако тихонько поднялся с ложа, накинул носи и, прихватив несколько праздничных моти, лежавших на подносе, вышел из дома.
Целый день провел мальчик в пути и лишь к вечеру добрался до опушки леса. Тако устал, проголодался, но даже не думал о том, чтобы повернуть обратно. Мысль, что он найдет останки мамы и сестер или встретит бесприютные души и поможет им обрести покой, - придавала ему сил.
Тропа уводила все дальше и дальше, петляла между деревьями – высокими, старыми, страшными. Корявые ветки цеплялись за одежду Тако, норовили выколоть глаза, вырвать волосы. Корни, подобные щупальцам осьминогов или ядовитым змеям, выползали из-под земли, обвивались вокруг лодыжек, дергали за завязки гэта. Кроны деревьев сомкнулись, закрывая слабый свет звезд и молодой луны третьего дня.
Воцарилась тьма - чернее свежерастертой туши и только что покрашенного наряда чиновника второго ранга.
Не было больше ни дороги, ни стволов деревьев, ни колючего кустарника, ни травы. Казалось, неведомое чудище проглотило и лес, и землю, и небо, и весь мир. И теперь, разинув пасть, готовится проглотить самого Тако.
Мальчик остановился, из последних сил сдерживаясь, чтобы не заплакать от страха и усталости.
Тонкий розово-сиреневый луч света лег на тропинку. Тако поднял голову.
Перед ним кружились две бабочки – цвета глицинии и цвета мурасаки. Их тонкие, полупрозрачные крылья сияли, разгоняя мрак вокруг.
Словно зачарованный, смотрел мальчик на бабочек, а те подлетели совсем близко – так, что Тако почувствовал ветерок от трепетания крыльев, - на мгновение присели на подставленную ладошку, а потом снова полетели – куда-то в глубь леса.
Опасаясь встречи с ёкай, способными принимать любые обличья, но в то же время желая узнать, куда зовут бабочки, мальчик двинулся следом.
Спустя короткое время они пришли на поляну, озаренную золотистым светом, хоть не было там ни светильников, ни светлячков, и луна со звездами по-прежнему не проглядывали сквозь пышную листву деревьев.
Посреди поляны стоял необычный пень серого цвета - цвета теней и призраков. Верхняя часть его была окутана серебристой паутиной, корни распластались по земле, словно рассыпавшиеся волосы спящей красавицы. Приглядевшись, мальчик увидел в нижней части пня дупло, напоминавшее раскрытый в отчаянном крике рот; чуть выше – обломок ветви, похожий на нос, и еще выше - два глаза, полускрытые паутиной и обломанными ветками. Из глаз – живых, человеческих – текли слезы. Они сползали по гладкой коре на землю, превращались в капли смолы и, упав на траву, озаряли поляну чудесным золотистым цветом.
Бабочки – цвета глицинии и мурасаки – покружили вокруг пня и, влетев в дупло, исчезли.
Юный Тако понял – хоть никто и не сказал ему об этом, - что нашел место гибели матери и сестер. Мальчик подошел ближе, опустился на колени и почтительно коснулся пальцами волос-корней, нежно провел по щеке-коре, а потом поднял с земли слезинку – капельку смолы - и поцеловал ее.
Словно свеча озарила изнутри старый пень. Глаза наполнились светом любви, а деревянные губы шевельнулись, шепча:
- Мальчик мой, каким ты стал взрослым и красивым! О-ками услышали мои молитвы, позволили еще раз взглянуть тебя.
Юный Тако потянулся обнять маму, но не было у него больше рук, чтобы сделать это, как не было и губ, чтобы произнести слова, которые мальчик столько раз шептал во сне.
Над чудесным пнем, окутанным серебристой паутиной, трепетала бабочка цвета ивы.
***
- Какая красивая и грустная история, кормилица, - маленькая Юкико вздохнула и покрепче прижала к себе тряпичную куклу. – Она случилась на самом деле или это сказка?
- Это было очень-очень давно, милая. Кто ж теперь знает, так оно было или не так.
- А что потом сталось с юным Тако? Он ушел туда, откуда нет возврата, вслед за мамой и сестрой?
- Нет, милая. Границу между мирами живых и мертвых не дано перейти никому, пока не настанет срок. Но если сердце твое полно любви, а помыслы чисты, – может быть, тебе удастся заглянуть за завесу. Говорят, в старинные года некоторые отважные навещали души близких и возвращались обратно. Но сама я не видела таких людей, и не встречала никого, кто бы их видел… А теперь ложись спать, поздно уже, - и кормилица, потеплее укутав девочку, потушила светильник и ушла, задвинув ширму.
Юкико тихонько полежала, прислушиваясь. Дождавшись, когда шаги кормилицы стихнут, выбралась из-под верхних одежд и пробралась к окну. Осторожно раздвинув створки ситоми, девочка выглянула на галерею.
На помосте стоял высокий, крепкий старик. На груди его висела цепочка с кулоном – золотисто-коричневой капелькой смолы, оправленной в серебро.
Старик бережно коснулся губами кулона, потом раскинул руки, словно обнимая ночной сад, деревья, траву, луну, звезды – весь мир.
Бабочка цвета ивы взлетела в темное небо и, покружив над домом, направилась к темнеющему вдалеке лесу.
Похожие статьи:
Рассказы → День, когда Вселенная схлопнулась [Рифмованная и нерифмованная версии]
Рассказы → Бритва Оккама (из ненаписанной схолии)
Рассказы → Легенда о единороге
Рассказы → Красная Королева
Рассказы → Успешное строительство и вопрос перенаселения
но до чудесного художника не дотянул :)))
