Когда прозвучал сигнал вызова по селекторной связи, Джеллеон только-только допивал первую кружку чая. Чай был дикий и пился тяжело, но лучшего средства от сонливости Фраби не знал. Он сидел в своём уютном маленьком кабинетике в левом боку Центра Изысканий и отходил от бессонного отпуска, проведённого на развесёлом Билабуде. Ни о каком энтузиазме возвращения к работе говорить не стоило, хотя должность у Джеллеона была непыльная, временами даже хлебная, а начальство – щедрое на похвалы.
Едва он нажал кнопку на чёрном терминале, как по крохотному отсеку растёкся густой бас Астериани, старшего комиссионного инспектора.
– Джел, давай-ка зайди ко мне, – прогудел он. – У меня есть для тебя красивое дельце.
Все дела, что давал Джокнумус Астериани своим подчинённым, были красивыми. Вернее, он считал их красивыми. А если ещё вернее, то это не значило, что все остальные сотрудники Центра находили эти дела таковыми.
– Сейчас буду, – сказал Джеллеон и отключился.
Но с кресла он встал не раньше, чем допил чай: человек, проработавший в фирме пятнадцать лет, может позволить себе промедление.
По стеклянным переходам, заменявших Центру Изысканий коридоры, по металлическим узлам, соединяющим переходы, Джеллеон за десять минут добрался до нижнего сердца – кабинета Астериани, из которого в отсеки простых служащих тянулись щупальца связных проводов. Сердце билось часто, но размеренно, и из-за двери постоянно доносились отголоски указаний, которые хозяин кабинета по селектору отдавал своим подчинённым.
Дверь отъехала в сторону перед самым носом Фраби, и взгляду его открылся короткий широкий стол. За ним в белом круглом кресле восседал сам старший комиссионный инспектор.
Со стороны могло показаться, что в кресле сидит огромная глыба льда: Джокнумус был кросцем, и не на половину, как Джеллеон, а на все сто. Белыми были не только его кожа, волосы и ногти, белыми были также его слизистые оболочки. И одежду он носил белую, и когда он шёл по стеклянным переходам Центра, распространяя волны леденящего, как снег, парфюма, идущие навстречу явственно видели исходившее от него сияние и принимали его за кросского бога. Но Астериани не был богом, ведь бог, единственный и несокрушимый, покоил свои телеса в верхнем сердце Центра Изысканий, куда простым смертным вход был воспрещён. Астериани же любил хорошо поесть, пошутить и потискать официанток – человек в нём был человеком до мозга костей. И вот этот-то человек в человеке собирался предложить своему лучшему инспектору красивое дельце.
– Садись, садись, тощий, – вместо приветствия сказал он. – Если бы я был твоим папашей, то выпорол бы тебя за отсутствие аппетита.
Джеллеон взял стул, который сиротливо стоял в углу кабинета, поднёс его к столу и сел. Этот предмет обстановки при желании мог превратиться в вешалку для одежды или подставку для обуви – её проектировщик предполагал, что использоваться вещь будет в застенках Центра Изысканий, славящихся своей теснотой, и не прогадал. Проектировщиком был сам Астериани.
Сейчас лицо проектировщика сияло белоснежной улыбкой.
– И тебе здравствуй, – Джеллеон кивнул.
– Слышал про восстание на Джулиете?
– Про то, где роботы захватили власть над каким-то бункером? Угу.
– Это ж надо – джулиетяне за собственными роботами уследить не смогли! Это они-то, которые всё могут и во всём соображают.
Астериани испытывал, кажется, нездоровое удовольствие от того, что соседи по космосу оказались так непредусмотрительны.
– Это и есть твоё красивое дельце? – спросил Джеллеон. – Если нет, выкладывай немедленно, в чём оно состоит, иначе уйду.
Старший инспектор вдруг подался вперёд и совершенно серьёзно спросил:
– Ты в курсе, что комиссия, посланная на Пятую станцию декаду назад, до сих пор не вернулась?
– Нет. Я не слежу за выездными комиссиями – их слишком много.
– Верно. Но и подконтрольных нам станций десятка два, не забывай. А Марка Стигатуса ты давно видел?
Марк был приятелем Джеллеона, и Астериани это знал.
– Да не так чтобы давно… – Фраби задумался. – Не далее как… или на прошлой декаде, или на позапрошлой.
– Разве он не работает на одном с тобой этаже?
– Работает.
– И ты даже не помнишь точно, когда его видел?
Джеллеону не нравилось, когда его пытались подловить на чём-либо. Он нахмурился.
– Слушай, чего ты привязался ко мне с этим Марком? Неужели только ради него и позвал?
– Ну, не совсем так, если быть честным...
– И что?
Айсберг в кресле чуть отклонился назад.
– Тебе нужно полететь на Пятую станцию и вернуть комиссию, даже если они там все обдолбались эббилином или дезертировали на Билабуд.
– Ты имеешь в виду, что сама комиссия возвращаться не хочет? – не понял Джеллеон.
– Нет, не это, – Астериани вздохнул. – Комиссия просто не выходит на связь. И Пятая станция тоже.
– Ну, так пусть едет следующая комиссия.
– Вот я тебя и командирую.
– Одного?
– А тебе ещё кто-то нужен? За своим рационом в командировке сам следи.
– Когда отправляться?
– Чем быстрее, тем лучше. Комиссия была интернациональная, как бы инопланетяне быстрее нас не сообразили, что там к чему.
– А кто там ещё был?
– Джулиетяне и тегеонцы. Последние-то не опасны, а вот если первые проныры начнут копать…. В общем, ты понял. Лети, тощий, попутного ветра.
– Хам ты, Астериани.
– Давай, давай, выметайся. И чтоб без комиссии не возвращался.
Через два часа Джеллеон, не обременённый домочадцами, сел в направляющийся на Джулиет межпланетный лайнер «Энеорджери». В удобном кресле каюты номер триста он уснул и проснулся через пять часов, чтобы полюбоваться в иллюминатор на слепящий Октакон. Через двадцать часов вместе с остальными пассажирами он сошёл с «Энеорджери», в необъятности которого замолкали двигатели, и ступил на благодатную землю Эттэгеля, крупнейшего джулиетянского города. Основная масса прилетевших тут же покинула космодром, а Джеллеон направился к кассовым терминалам и купил билет на частный челнок. На нём он должен был добраться на орбиту Джулиета, где седьмой год подряд жила на треть роботизированная станция – совместный проект двух звёздных систем.
Вообще на Пятой Джеллеон был лишь единожды – в день её торжественного запуска, когда сам Астериани перерезал ленточку, – и в целом не слишком хорошо представлял, что там и как. Вдобавок планы Центра каждый год обретали новое направление развития, и Фраби просто понятия не имел, чем на станции занимаются сейчас. Делают роботов – да, но этим занимаются все станции Центра, а Центр, как ни крути – единственный научно-производственный гигант Кроса. Так какого же чёрта Марк и остальные проверяющие застряли на Пятой?
Мысль о наркотиках, которые упомянул Астериани, пока что лидировала среди остальных догадок. Могло ведь такое быть, чтобы сотрудники станции и загостившаяся комиссия накачались эббилином? За ними там никто не следит: раз в полгода приезжает комиссия, а раз в сезон – главный проектировщик, вот и весь контроль. Твори что хочешь, принимай что пожелаешь. На станции пятнадцать рабочих отсеков, десятки коридоров, несколько медицинских камер и жилой сектор, склад и проекторская. Даже если не заглядывать в транспортный отсек, завсегда найдёшь, где заняться своими делами.
Но могла ли комиссия из пяти человек трёх наций примкнуть к тамошним наркоманам?
На орбиту они вышли быстро и без заминок. Автоматическая система фиксации движения впустила челнок в транспортный отсек, и тот, уменьшив мощность двигателей вдвое, сел на рифлёный пол. Заработали кислородные насосы. Джеллеон выбрался из машины, отошёл на безопасное расстояние, и челнок, дохнув жаром, убрался восвояси.
Джеллеон осмотрелся. Обычно на станциях гостей встречают местные работяги или хотя бы роботы, Пятая же молчала, словно была пуста. Но Фраби знал, что тишина обманчива, и что станция слишком велика, чтобы к его прилёту мог кто-нибудь поспеть, да ведь и прибыл он без предварительного уведомления. Он подождал ещё немного, походил, сунув руки в карманы брюк, позаглядывал в глотки коридоров; Пятая делиться гостеприимством не торопилась.
Вдруг шлюзы снова заворчали, зашумели насосы, и Джеллеон отошёл в жерло ближайшего коридора. В отсек влетел маленький юркий челнок, сел, и когда зверь под металлическим панцирем утих, из него выскочила джулиетянка. Огромные чёрные очки она сразу же сняла и бросила в кабину. Джеллеон отметил, что под очками скрывались глаза не менее огромные.
Джулиетянка осмотрелась, заметила Фраби, и, махнув рукой, направилась к нему.
– Говорите на джулиетянском? – спросила она, подходя.
Голос у неё был чистый, но твёрдый, как у человека, который уверен в себе.
– Говорю, – ответил он. – Иногда даже думаю.
– Вы местный?
– Нет, я инспектор с Кроса.
Она с удивлением осмотрела его.
– С Кроса? А с виду и не скажешь.
– Я полукросец.
У джулиетянки были золотые волосы длиной до плеч и тёмно-розовые глаза. Подогнанный по фигуре комбинезон украшала эмблема Джулиета, а на запястье её левой руки Джеллеон заметил наполовину сведённую татуировку. Он знал, что татуировками украшают себя истинные патриоты Джулиета – его мать тоже носила добровольные метки, – и вид заретушированного рисунка удивил его. Впрочем, он тут же о нём забыл, когда джулиетянка спросила;
– Вы из прошлодекадной комиссии?
– Нет, – ответил он. – Я из сегодняшней микро-комиссии. А прошлодекадную как раз ищу. А вы?
– Я тоже. – Она нахмурилась, и Джеллеон вдруг подумал, что её, наверное, огорчил факт опережения Джулиета Кросом.
Какие же они тщеславные!.. Он невольно улыбнулся и, протянув ей руку, представился. Она ответила на рукопожатие.
– Лив Вандерс Хайлет.
– Какое из трёх ваше имя?
Джулиетянка улыбнулась, и лицо её мягко округлилось. Улыбка, впрочем, тут же была спрятана за маской строгости.
– У вас уже есть какие-либо сведения о комиссии? – спросила она.
– Пока нет: я только что прилетел, прямо перед вами. Надеюсь, вдвоём мы быстрее разберёмся с этим делом.
Красивым дельцем, поправился Джеллеон про себя.
Джулиетянка тряхнула головой.
– Хорошо. Вы знаете, что станция не отвечает на вызовы?
– Да, мне сообщили об этом. Может, у них тут с электрикой проблемы?
– Мы на Джулиете такого же мнения, – сказала Лив. – Ещё пять дней назад они принимали вызовы и отвечали на них, потом стали работать в одностороннем порядке, а теперь и вовсе не выходят на связь. Ну, идёмте внутрь?
Джеллеон не возражал. Он лишь подумал, что неплохо было бы взять командование на себя.
Из транспортного отсека через десять метров узкого коридора они попали в одну из рабочих зон, судя по размерам – основную. Этот отсек был похож на сотни других рабочих отсеков других станций: его заполняли ряды полусобранных роботов, а также столы с разнокалиберными составными частями; на стенах его висели терминалы связи с грубыми, но надёжными деталями; с потолка свисали полуавтоматические «руки». Здесь изготавливались рабочие работы для Кроса, Джулиета, Велеона и обоих Тегеонов, и в некотором роде отсек напоминал производственную линию.
Света было достаточно, но половина ламп не горела, и Джеллеон не сразу заметил, что его спутница пристально смотрит на терминалы.
– Что вы там увидели? – спросил он.
– Они выключены, – сказала она. – Ни один сенсор не горит.
– Перебои в питании?
– Но лампы работают.
– Не все.
– Не может же быть, чтобы половина ламп была закорочена с терминалами.
– Да, было бы странно.
– Было бы глупо.
Они двинулись вдоль рядов роботов, которые со временем должны были стать правой рукой человечества. Пока что у руки не хватало кожи и нервов, а в некоторых местах – и фалангов. Созерцание простаивающих без доработки роботов включило счётчик ущерба в голове Джеллеона, и он не смог сдержать гримасу неприязни, проходя мимо на треть и на половину собранных механизмов. Отсутствие людей заставило его вернуться к мысли о наркотиках. Неужели и правда к нарушению основных правил работы станции привели пагубные привычки? Или это был саботаж? Тогда почему они затаились?
От неприятных мыслей Джеллеона отвлёк возглас Лив.
– Что такое? – спросил он, хмурясь.
– Здесь кровь, – произнесла она.
Некие интонации в её голосе уведомили Фраби о том, что джулиетянка поражена увиденным больше, чем недоделанными роботами.
Пробравшись между образцами и не задев ни один из них (мимоходом подумав, что хоть где-то пригодилась его худоба), полукросец подошёл к ней и увидел, что на полу рядом с одним из роботов ядовито алеет солидных размеров пятно.
– Я сначала подумала, что это машинное масло, – сказала Лив, – но запах совершенно другой, да и текстура не та.
Джеллеон присел, убедился, что да, запах и текстура не те.
– Чёрт подери, из кого это столько натекло? – вслух подумал он, ища, обо что бы вытереть пальцы. – На станции, насколько мне известно, нет ручных животных. Кстати, а собственные челноки у них есть, вы не в курсе?
– Не слышала, чтобы у них было что-нибудь подобное. А что?
– Значит, улететь отсюда просто так сотрудники станции не могли. Они где-то здесь.
– Тихо, – вдруг сказала она и замерла.
Джеллеон прислушался.
Пятая станция, кажется, даже не дышала. Этот момент стоило расценивать двояко: либо здешняя система жизнеобеспечения была настолько хорошо отрегулирована, что работала бесшумно, либо её вывели из строя, и тогда вслушиваться в металлическую тишину было бесполезно. Однако даже если где-то поломка и существовала, то не в кислородной системе – они, в отличие от Пятой, пока дышали свободно, и это не могло не вселять надежду.
– Ровным счётом ничего не слышу, – резюмировал Фраби. – А вы что слышали?
– Ничего. – Она посмотрела на него. – Разве это не странно? Как будто ничего не работает.
Джеллеон хотел было ответить, что как раз минимальные системы-то и работают, но подумал, что его спутница сама может до этого додуматься.
– Пойдёмте в жилой отсек, – сказал он, поднимаясь. – Вероятно, у них сейчас ночь.
– Они живут по джулиетянскому времени, – возразила Лив, – а на Джулиете сейчас день.
– А вы знаете, что станция вращается вокруг своей оси, и скорость её обеспечивает ей собственное время?
Джулиетянка промолчала. Видимо, этого она не знала.
Джеллеон двинулся вперёд, туда, где виднелись провалы уводящих вглубь станции коридоров. Он представил, как из этого отсека рабочие уходили, предвкушая горячий ужин и заслуженный отдых, и как вместо ужина и отдыха они, возможно, получали нечто другое – что-то, что привело к остановке работы и самой жизни станции.
Джулиетянка догнала его, когда он покинул рабочий отсек. Джеллеон краем глаза увидел её непроницаемое лицо и усмехнулся. Интересно, кто она по должности? Проверяющий инспектор, техник? Может, конструктор? Или – чего у них на Джулиете только нет! – опробатор?
По обеим сторонам коридора, выводящего их рабочей зоны, тянулись вены заключённых в чёрные оболочки проводов; кое-где они уходили под потолок, давая место дверному проёму. Щитки идентификаторов у половины дверей не горели, а там, где горели, доступ в помещение, сколько Джеллеон и Лив ни жали на сенсорные панели, не обеспечивали. Ручек у дверей не было, поэтому никаким иным способом двери открыть было нельзя, и Фраби мысленно задавался вопросом, как здесь вообще живут.
Коридор вывел их в жилой сектор, начинавшийся с общей комнаты, где рабочие станции проводили, видимо, досуг. Здесь в центре круглой комнаты стоял круглый стол, на котором виднелись признаки увлечений отдельных членов команды; здесь по стенам вились бескрайние книжные полки, висели экраны и огромное зеркало, в котором отразились вошедшие. Джеллеон через зеркало бросил взгляд себе за спину и увидел, что его спутница осматривается.
На какой-то миг ему показалось, что за ней, в коридоре, из которого они только что вышли, что-то шевельнулось. Он присмотрелся, но тут заметил, что джулиетянка смотрит на него через зеркало, и отвёл взгляд.
– И тут никого, – сказала она. – Так мы всю станцию обшарим.
– Это наша работа, – хмыкнул Джеллеон.
– Может, это ваша работа, но уж никак не моя. Я не ради комиссии сюда прилетела.
Фраби повернулся к ней.
– Разве вы не инспектор?
– С чего вы взяли? – Она снова вздёрнула подбородок, и полукросец подумал, что это, видимо, её любимый жест.
– Допустим, просто подумал, коли уж вы прилетели сюда, как и я. Но тогда зачем вы здесь?
– Это уже не ваше дело.
В голосе джулиетянки проступили враждебные нотки, которые привели Джеллеона в недоумение.
– Чего вы кипятитесь? Не хотите искать комиссию вместе, давайте разделимся: я буду искать своих, вы – кого захотите. Идёт?
– Нет, не идёт.
Тёмно-розовые глаза смотрели на него с неприязнью, но без вызова, который выражали ещё полминуты назад. А ещё через мгновение Джеллеону показалось, что и от неприязни не осталось следа, потому что джулиетянка моргнула, и во взгляде её появилось что-то вроде… страха?
– Хорошо, не будем делиться, – Фраби пожал плечами. – Надо бы найти центр управления, чтобы понять, что здесь вообще ещё работает. Может, в том же центре найдутся и люди.
Он двинулся было к следующему коридору, как вдруг Лив схватила его за локоть. Она не произнесла ни слова, когда он посмотрел на неё, а только указала рукой, и, повернув голову в указанном направлении, полукросец увидел тело.
Оно лежало за столом, отгороженное от них широким основанием, и заметить его можно было, только обратив внимание на видневшийся из-за края основания ботинок. Вместе с тем обувь эта была серой, и серым было всё вокруг, и пройти мимо таким образом не составляло труда. Если бы джулиетянка не была такой остроглазой, Джеллеон покинул бы отсек безо всяких подозрений.
Они чуть продвинулись вперёд, чтобы разглядеть обладателя ботинка, увидели лежащего вниз лицом мужчину-кросца в форме рабочего станции и замерли.
– Он жив? – спросила Лив.
Голос её спрашивал иное: мёртв ли мужчина?
Джеллеон шагнул было к телу, но она вцепилась в его локоть, как клещ. Фраби глянул на неё и терпеливо произнёс:
– Пока я не подойду, мне не удастся установить, что с ним. Даже если он мёртв, вам нет смысла его бояться.
Она тут же отпустила руку, но полукросцу показалось, что сделала это она не от того, что вняла его словам, а потому, что не хотела показаться трусихой.
Но это же смешно – труп на Пятой станции!..
Фраби обошёл стол и приблизился к телу. Издали можно было подумать, что мужчина потерял сознание, вблизи же становилось понятно – труп на Пятой станции всё-таки появился. Правая сторона белого лица, обращённая к Джеллеону, выражала удивление, в светлом зрачке плавала смерть. Полукросец прикрыл нос рукавом: горло у рабочего было разорвано, и крови натекло прилично. Ему вдруг пришло в голову, что джулиетянке этого лучше не видеть.
Но она уже увидела. Когда он взглянул на неё, то поразился, до чего бледной она была.
– Не будем здесь стоять, – сказал он, поспешно отворачиваясь и загораживая собой тело. – Мы не можем установить, кто его убил, а помогать ему уже поздно…
– Убил? – выговорила она. – Почему этот человек мёртв?
Голос у неё был странный, пустой, она словно мысленно находилась в другом месте.
– Я не знаю, – внушительно сказал Джеллеон, смотря, как каменеет её лицо. – Может быть, здесь произошёл какой-то конфликт, местные что-нибудь не поделили и…
– Но вы ведь не знаете точно?
– Как я могу знать?
Джулиетянка молчала. Джеллеон почувствовал, что находится в жилом секторе один.
О чём она думает? Почему задаёт такие глупые вопросы?
Они всё ещё смотрели друг на друга, когда моргнул и потух свет. Комната погрузилась в непроглядную тьму, и полукросцу показалось, что его спутница сдавленно вскрикнула. По его спине побежали противные мурашки.
– Возьмите меня за руку, – велел он ей. – Не хватало ещё и вас тут потерять.
В то, что он сам может потеряться, он не верил.
Долго её упрашивать не пришлось. Она так сжала пальцы полукросца, словно он был её гарантом выбраться со станции живой.
Что тут происходит, спросил он себя? Кто и зачем спровоцировал сбой? Или это не сбой, а запланированная остановка? И куда, дьявол, подевались все люди?
Джеллеон не сомневался, что эти вопросы задаёт себе и джулиетянка, но обсуждать их с ней не хотелось. Он собирался сделать то, что уже озвучил – добраться до центра управления, – и понять, работают ли ещё какие-то системы. Что если кислород исчезнет так же резко, как исчез свет?
– Что нам делать? – спросила Лив.
Она храбрилась. Фраби чувствовал в её голосе желание показаться смелой, но по-детски тонкие нотки выдавали страх. И её нельзя было в этом винить. Они находились в сплетении арматур и профилей в тысяче километров над землёй, во тьме, которая поглотила металл стен и объединила воздух Пятой и вакуум космоса, на станции, которая в любой момент могла перестать жить, и надеяться они могли только на самих себя. Кросский же инспектор был уверен, что сами они могут сделать не слишком много.
– Надо убираться, – сказал он, и голос его в темноте прозвучал неожиданно громко и грубо. – Доберёмся до транспортного отсека и улетим на вашем кораблике.
– Я никуда не пойду.
Похожие статьи:
Рассказы → По ту сторону двери
Рассказы → Пограничник
Рассказы → Властитель Ночи [18+]
Рассказы → Проблема вселенского масштаба
Рассказы → Доктор Пауз
За "предметную детализацию" - отдельное спасибо, обычно она никому в дамских произведениях в глаза не бросается.
