Новенький бело-голубой автобус марки ЛиАЗ, с надписью «Служебный», весело петлял по узкой лесной дороге. Вокруг звенел, жужжал миллионами жуков и стрекоз, июль месяц. Изумрудные горы величественных деревьев за окном сменялись то манящими солнечными лужайками, то маленькими речками, теряющимися вдалеке, в пышных зарослях кустов и трав. Автобус был набит, как говорится, битком. Заняты были не только все сидячие места, но и стоячие и даже висячие, не предусмотренные его конструкторами.
– Давно уж пора второй автобус выделить на лагерь, а то духота невозможная. – Говорила истекающая потом полная дама в жёлтом платье, обмахиваясь журналом «Крокодил».
– Генеральный вроде не против. Для детского лагеря же! Надо только будет подойти с бумагой. – Отвечал худощавый мужчина в круглых очках.
– Вот Вы и подойдите, Иосиф Петрович. Вы же у нас Кадры! – несколько вызывающе сказала толстуха.
– …а мой ни в какую не хотел в лагерь ехать, – жаловалась тем временем довольно молодая женщина, сидевшая у окна в центре салона, своему соседу, – насилу заставила. Он у меня такой домашний. Знаете, смотрю, как они в автобус садятся, а у самой на глазах слёзы наворачиваются!
– Ничего, разве это проблема, что сортиры на улице и с дырками, по-военному!? – Успокаивал её усатый мужчина лет сорока пяти. – В лагере для них есть всё необходимое: свежий воздух, – он начал загибать пальцы, – раздолье, игры, товарищи, наконец! Я своего Руслана уже пятый год в наш «Юный ленинец» отправляю. И в этом году – на все три смены. Всё лучше, чем по пыльным подъездам с хулиганьём разным слоняться.
– На все три смены? Я бы так не смогла! – соскучилась бы по своему сыночку… – задумчиво ответила молодая женщина.
– Просто к лагерю надо приучать с ранних лет, пока не поздно, – внезапно вступила в разговор тётка с огромной кожаной сумкой, стоящая всю дорогу в проходе, – я вот свою Леночку в шесть лет отдала в лагерь. Думаете, легко было? Тоже в первый раз места себе не находила, скулила. Как же, такой маленький ребёнок! Зато теперь – вообще без разговоров: «мамочка, на две смены? Отлично». А что? У неё там и подружки и кружки. И мне не надо думать, чем на завтрак и на обед кормить. И ребёнок под присмотром, а не где-то во дворе болтается.
Тем временем, автобус выехал на финишную прямую, и вдалеке показались выкрашенные приветливой зелёной краской ворота и забор. Сваренная из стальных труб и прутов конструкция ворот устремлялась куда-то ввысь, и своей формой, видимо, должна была символизировать ракету. Надпись из стальных букв гласила: «Юный ленинец», и внизу приписка помельче: «(ПО БиоХимКомплект)». Олицетворял юного ленинца весьма схематичный горнист в красном галстуке, составленный из железных, уже изрядно проржавевших многоугольников, приваренных к воротам.
По мере приближения автобуса к ограждению, стали заметны маленькие скорбные детские фигурки, которыми оно было усеяно буквально всё, снизу доверху. Они застыли в неподвижных позах, выжидающие взгляды, все как один, были направлены на дорогу.
– Глядите, ждут они, детки наши! – растроганно сказала тётка в черном промокшем от пота платье с рюшечками, по комплекции больше похожая на шкаф.
– Небось, и мой там сидит, – пробасил голос из глубины автобуса, – сейчас будет ныть как всегда, проситься, чтобы я его забрал…
Когда автобус уже закладывал финишный разворот, висевший на самом верху ворот парень с изуродованной шеей, издал протяжный, клокочущий рык: «Урхррррр!» - вырывалось из его окровавленного рта, а из его надорванного горла потекло что-то вязкое и черноватое. Жидкость стекала на измочаленный, завязанный мёртвым узлом пионерский галстук, на бывшую некогда белой «парадную» рубашку. Десятки проворных, обтянутых потемневшей ссохшейся кожей, ручек заскользили вниз по трубам ворот: в мгновение ока все были уже внизу. Сами ворота оказались не запертыми: они со скрипом распахнулись, и бесчисленная тёмная толпа вывалила по направлению к автобусу. Шли они медленно, прихрамывая, но, несмотря на это, кольцо вокруг прибывших родителей молниеносно сжалось.
– Это не наши дети! – раздался вдруг крик в гуще родителей. – Спасайтесь! Назад! – с этими словами толпа, визжа и толкаясь локтями, хлынула через переднюю дверь обратно, в автобус.
– Они сейчас ворвутся в двери. Срочно закрывайте двери! Я приказываю. Я организатор поездки! – Что есть мочи кричал худощавый кадровик в круглых очках.
###
– Но там же, – водитель щёлкнул серебристым тумблером, и зелёная лампочка над ним погасла, – там же люди…
Никто в автобусе не увидел, что стало с теми, кто не успел вбежать обратно: нахлынувшая тёмная толпа затащила их под автобус, и вскоре их крики смолкли среди общего рёва. Внимание водителя привлекла девочка в зелёном платьице в белый горошек. Эта девочка яростно пыталась… прокусить дверь! Нос мешал ей схватиться зубами за плоскость двери, и она, словно пытаясь вбить его себе в голову, билась им: ещё и ещё, об овальное стекло передней двери. Когда она прижалась лицом к стеклу, водитель с ужасом увидел, как по нему растёкся и поплыл вниз, поток бурой пены, исходящий из её рта.
– Что же это происходит?! – Недоумевала тётка в черном платье. Сквозь стекло, прямо ей в глаза смотрел худенький белобрысый мальчик, судя по росту – лет двенадцати, в изорванной на груди клетчатой рубашке с коротким рукавом, в чёрных шортиках, ниже которых выглядывали ссохшиеся позеленевшие босые ноги. Мальчик медленно поднял указательный палец правой руки и указал на толстую тётку в чёрном. В такой позе, медленно, шаг за шагом, он начал приближаться к окну автобуса.
– Я? Что, Я? – женщина озиралась, ища у своих соседей согласия или поддержки, но те в каком-то немом ужасе только отступили от неё подальше. Мальчик подошел к ревущей толпе, окружавшей автобус, медленно забрался поверх неё, пробрался к окну… Первый удар детской головы о стекло был настолько ужасен, что многие в автобусе вскрикнули. Подобно упругому арбузу, детская голова проминалась при соприкосновении со стеклом, но оно не сдавалось. Через несколько секунд многие, последовав его примеру, тоже забрались на плечи толпе и стали пытаться пробить своими черепами стёкла. У некоторых из разбитых черепных коробок начинали проступать мозги, и тогда они уходили, уступая место новым.
Водитель с ужасом смотрел, как десятки маленьких детских пальчиков пролезают в пространство между дверями, нащупывают слабое место, пытаются их открыть. Он понимал, что отжать дверь – нефиг делать, и потому вот уже какой раз пытался завести мотор – но всё без толку, двигатель моментально глох – не иначе, кто-то уже успел поизголяться над выхлопной трубой. Да и под колёсами крутились десятки маленьких юрких тел, которые просто не дали бы автобусу сдвинуться с места. С безумным упорством водитель пытался запустить двигатель, понимая, что надеяться уже не на что.
И тут автобус в первый раз шатнуло. Пассажиры заметили изменение в поведении «детей». Теперь они обступили машину со всех сторон и протянули свои руки к её бортам. Секундой позже автобус слегка шатнулся в противоположную сторону – то работала группа уже по левому борту. Обратный ход корпуса был усилен десятками рук справа. При этом дети по обе стороны издавали короткие свирепые выкрики: «Уурр!, … Уурр!» – слышалось то с одной, то с другой стороны. Координировал усилия парень в «парадной» рубашке и изорванном пионерском галстуке. Он, сипя разорванным горлом, издавал отрывистые утробные рыки, видимо, понятные основной массе толпы.
Усатый мужчина замер как парализованный у лобового стекла:
– Руслан это ты?! – В ужасе прошептал он, – Руслан, я же папка твой… Ты не помнишь? Прекрати это, ну пожалуйста! – стоявшие рядом с ним стыдливо отвернулись, чтобы не видеть нелепой, безумной улыбки, в которой растянулось его лицо.
Между тем, автобус раскачивался из стороны в сторону всё сильнее и сильнее. Наконец, левые колеса поднялись метра на полтора, и под дружное уханье автобус с хрустом рухнул на бок. Передние окна остались целыми, но от удара слегка повело корпус и одно из задних окон, покрывшись обширной паутиной трещин, слегка вышло из прорезиненной рамы. Битое стекло заскрипело под многочисленными ударами кулачков. Толпа внутри автобуса, взревев, отступила в переднюю часть салона.
Первым сквозь осколки внутрь пролез белобрысый мальчик в окровавленной клетчатой рубашке. Он не мигая смотрел на толстую женщину в чёрном платье. По перевернутому салону мальчик продвигался медленно, но уверенно: слышно даже было, как что-то похрюкивало, урчало у него внутри. Толстуха в черном платье пыталась, было, спрятаться, затереться в толпе, но наткнулась на непроницаемую стену из сцепившихся рук и прижавшихся друг к другу спин. Кто-то оттолкнул её ногой, и она упала, уткнувшись лицом в мелкие, хрустящие битые стёкла, обильно смоченные мочой. В последний момент, поняв, что ей уже ничего не поможет, она неистово завизжала…
Двадцатью часами ранее.
– Ребята, прошу запомнить: биологический кружок будет работать день через день, занятия у вашей группы будут начинаться в пятнадцать часов, просьба не опаздывать! – Младший научный сотрудник Олег Панасюк выглядел довольно странно: из-под нестиранного, лишь условно «белого» халата проглядывали шорты и желтая майка с надписью «Jazz». Кроме того, один глаз у него косил куда-то вбок и вверх. Видно было, что он не привык к такому шуму, гаму и прочим детским безобразиям, и от нервного напряжения его косой глаз теперь начал нервно дёргаться, создавая совсем уж устрашающее впечатление.
– Ой, а это кто у Вас? – закричала девочка лет восьми, одетая в зелёное, в белый горошек, платьице.
– А это ребята, зверьки, которые тоже работают вместе с нами на нашем предприятии. – Олег неловким жестом показал на клетки. Он в первый раз примерял на себя непривычную роль экскурсовода-сказочника.
– Это вот крыс по имени Матвей, а это – землеройка Бэлла. Им ведь тоже нужны каникулы: пожить на природе, отдохнуть… от опытов. – Медленно сказал МНС, при этом как-то странно улыбаясь.
– Ну что же вы делаете!? – закричал он. Клетки открывать нельзя! Они же… – Олег кинулся к клетке, но было поздно. Девочка в зелёном платье уже вытащила через маленькую дверцу большую белую крысу и привычным движением взяла её на руки (видимо, у неё дома был подобный питомец). Крыса, вывернув свою шею, злобно цапнула девочку за руку. Та вскрикнула, выронила животное на пол. По руке потекла тонкая алая струйка крови.
– Оставайтесь все на месте! Я побегу за аптечкой в медпункт! – Олег метался из стороны в сторону, явно не представляя, что следует делать в подобном случае…
Когда он вернулся, в комнате было уже пустынно и тихо. Пройдя внутрь, он обнаружил, что несколько детей неподвижно лежат на полу.
Олег обернулся. За его спиной стояла девочка в зелёном платье. Из её окровавленного рта шла пена. Черты лица заострились, а кожа – заметно потемнела. Своими безумными, раскрытыми до предела зрачками она неподвижно смотрела в его глаза…
***
Внимание! Данное произведение написано в модном нынче стиле «рассказ-игра»! В случае, если Вы являетесь беременной женщиной или кормящей матерью, если Вы относитесь к категории детей, стариков или психически неуравновешенных, легковозбудимых лиц, в случае, если Вы управляете сложными, опасными механизмами (включая ЭВМ), ну, или если на Вас просто травмирует чрезмерная жестокость, автор советует не читать часть текста, которая следует за разделителем: «###» и сразу перейти к части, следующей за разделителем «### ###».
### ###
…Я организатор поездки! – что есть мочи кричал худощавый кадровик в круглых очках.
Внезапно он замер и прислушался. Откуда-то из-за ближайших кустов, совсем рядом с автобусом раздавалась музыка! Кажется, играли на баяне: сбивчиво, механически, явно путая некоторые ноты. Кадровик пригляделся: из-за кустов вышла целая процессия: огромный круглолицый вожатый шел посередине. Одетый в тельняшку и чёрные брюки со стрелкой, он торжественно раздувал меха красного пятирядного «вельтмайстера». Его окружал хоровод из девочек – старшеклассниц: их лица были вымазаны чем-то тёмным и грязным, а костюмы сделаны из травы и веток. – Видимо хотели изобразить русалок или баб Ёг каких-то, – догадался кадровик.
– Во саду ли в огороде девица гуляла…, – затянул нестройный хор лесных богинь: по ходу пения они постоянно сбивались, вступали в разнобой и с явным недовольством злобно поглядывали друг на друга.
Кадровик отошел от автобуса и огляделся. Из толпы ребят вырвался один из «зомби»: лицо его было вымазано чем-то чёрным, а один глаз болтался на глазном нерве в районе щеки.
– Папа, посмотри, страшно!? – «Зомби» выставил вперёд измазанные глиной руки и зашатался.
– Валер, это ты что ли? – Выдохнул с облегчением мужчина в очках. – Молодцы, так всё хорошо сделали, я даже тебя и не узнал в этом гриме! – в голосе его чувствовалось неподдельное уважение.
– Это мы, с нашими вожатыми, Наташей и Игорем, – мальчик показал на детину в тельняшке, – до двух ночи вчера мне глаз делали! – Мальчик щелкнул пальцем по своему висящему глазу, и тот, отскочив, стукнулся об лоб. – Правда, как у мертвеца получилось? И кровь они нас научили рисовать, так, чтобы было словно рана или кишки наружу…
– Здорово. Знаешь, и правда, очень похоже!
Двадцатью часами ранее…
– Ура! Ура! День Нептуна! – Галдели дети.
– Наташа, а какое мы представление будем готовить? Как в прошлой смене, «Русалочку»? – спросила маленькая светленькая девочка в очках с толстенной роговой оправой.
– Русалочку?... Нет, ребята, не Русалочку. – Ответила миловидная девушка в модных импортных джинсах и белой майке. – Мы с Игорем решили, на этот раз нам надо подготовить к открытию что-нибудь нетривиальное!
– А что это значит: «нетривиальное»? – с трудом выговаривая незнакомое слово, спросила задумчивая девочка с тёмными косичками, которая всё это время сидела рядом с Наташей на кровати и внимательно следила за разговором.
– Нетривиальное, Оленька, это значит – что-нибудь неожиданное, с огоньком! – Отвечала вожатая, машинально поправляя разноцветные резиночки на её маленьких тёмных косичках.
Похожие статьи:
Рассказы → Зомби_и_кальций
Рассказы → Обычный вечер
Рассказы → Собачье печенье
Рассказы → Смерть им к лицу [18+]
Рассказы → Гематоген
Просто с кишками было круче.
