Путь Тейна, в топ не попало пусть повисит здесь

Солнце медленно продиралось через паутину стволов, выглядывая сквозь прорехи стен, словно задерживалось в них, и снова исчезало, рождая тень.  [cut=Читать далее...] Когда оно проходило меж руин, они вспыхивали яркими цветами, светились и переливались. Остовы древних. Так мать называла их, когда еще в детстве рассказывала нам, мелкой поросли, историю нашего мира. Не знаю, на что были похожи эти древние. Найти два одинаковых Остова сложно. За весь свой путь я не видел похожих. Они притягательны и красивы, торчат из воды там и тут. Бывает часто, бывает редко. Вода скрывает их почти полностью, а иногда они возвышаются над ней так, что закрывают полнеба.

Но они не несут жизни. На них нет земли. Моя мать Анареха говорила, что древние в величии своем презрели землю, оторвались от нее, закрыв все своей мертвой плотью. А потеряв ее – погибли. И в мир пришла вода, чтобы переродить старый мир. Но жизнь без земли продолжаться не может. Без нее нет цветения и роста. Вода не может дать жизнь - только земля. И наш долг, как мальчишек, – тех, кто может оторваться от матери - эту землю искать.

Прошло уже несколько лет как я покинул Мать. Помню тот момент, когда стебель, связывающий меня с ней, начал тускнеть, стал нежно желтым. В моей душе появились пустота и страх. Но она Мать прижала меня к себе и держала на руках, пока я плакал.

-Это твой путь,- сказала она. – Вы, мальчишки, когда-то должны оторваться от матери. Ваша судьба - это путь.

Я помню ее темные печальные глаза в тот момент.

Я плыл по течению. Сложив два листа стебля, раскрыв их как можно шире, чтобы собрать побольше солнечных лучей, разлегся поверх. Кожа набирала зелень, ночной фиолетово-серый начал помалу сходить, оставшись только там, где холодная вода касалась моих листьев.

Сегодня я решил уйти как можно дальше от Древних, в место, которое Манаи называла Черным глазом. Вообще, чем дальше от Остовов, тем больше шансов отыскать хоть немного земли. Но там, в центре Черного глаза, ужасная глубина, а чем глубже ныряешь, тем холоднее. Движения становятся медленными, и ты можешь не разглядеть в пугающей глубине метнувшуюся к тебе тень.

Манаи я нашел около года назад. В тот момент в своем пути я преодолел множество мест. Некоторые притягивали меня. Там было тепло и много солнца, можно было нырять, не теряя света, и доставать землю без страха. Но я не мог отыскать там ни одной живой души! Некоторые, подобно Черному глазу, сияли темно-синей водой, и только в самый солнечный день можно было разглядеть в ней верхушки древних великанов. Такие места я старался покинуть как можно быстрее.

В один прекрасный день я увидел ее. Если честно, сначала почувствовал. Дул легкий утренний ветерок. Кожа от него горела, хотя он нес в себе прохладу. Нестерпимый жар разливался по телу. Я решил, что заболел. Хотел подплыть к руинам, чтобы закрепится усиками стебля и переждать хворь. Но жар начал пульсировать. Я увидел эту пульсацию собственными глазами – она, словно свет солнца, разливалась из-за группы далеких Остовов, которые нежно-голубыми дугами вставали из воды на горизонте. Я поднял парус кроны и, лавируя, пошел навстречу ветру.

Когда я обошел голубые остовы,у меня чуть не потемнело в глазах. На мгновенье мне показалось, что я вернулся домой. Ибо это был остров, и в центре него стояла мама!

Потом я со смехом вспоминал свое состояние. Конечно же, Манаи была совсем юна, крона ее не накрывала и части острова, корней было практически не видно и тонкий узкий стан совсем не походил на тело матери. А еще у нее пока не было цветов! Позже я рассказывал ей о своем замешательстве, а она, опустив глаза, улыбалась.

Чёрный глаз. Уже бывал здесь и вполне понимаю, почему она так назвала это место. Вода здесь была словно черная смола, что сочится иногда с Остовов, а попадая на воду - расходится радужными пятнами. Кровь мертвых.

Я не стал уходить далеко от руин, хотя гладь Черного глаза расстилалась на полдня неспешного хода при слабом ветре. Если честно, мне было страшновато. Я подобрал листья лодки, расширил усики, сложил плотно крону и встал на борт. Стебель вытянулся и сложился кольцами за спиной. Ух. Не впервой, но все равно каждый раз сердце начинает усиленно колотиться. Шаг. И все тело охватил ледяной холод, звуки пропали. На какое-то время я замер, прислушиваясь к новым ощущениям. Потом кувырок, и поплыл вниз.

Чем дальше я продвигался во тьму, тем меньше зелени оставалось в коже, стебель пока справлялся, связывая меня с лодкой. Но с каждым рывком, он, удлиняясь, становился все тоньш и в один момент мог просто оборваться. Если такое случилось бы дома, я б не боялся. Я смог бы отрастить новый стебель и лодку, но здесь у меня не хватит сил даже выбраться из воды.

Во тьме показались неясные тени. От души отлегло: тут не было так глубоко, как я предполагал сначала. Я медленно поплыл вдоль дна, стараясь не опускаться ниже. Там таилось множество опасностей. Разрушающиеся Остовы погружались сюда, покрывая дно смертельным частоколом острейших обломков, тончайших игл и целых озер с Кровью мертвецов, от которой кожа может пойти пузырями и остаться незаживающие рубцы.

Я искал линзы. Этому меня научил Отец. В старом мире лишь в них можно было наткнуться на Землю. Зачем древние использовали их? Кто теперь скажет. Среди обломков Остовов линза - словно луна среди неба, затянутого тучами. Купола, покрытые тончайшим льдом, который не тает даже в жаркий день. Удача найти разбитую линзу.

Отец. Он-то ничего не боялся. Когда я смог оторваться от матери, начал учить меня Пути. Для начала просто брал с собой на поиски земли. Помню, как он стоял, вытянувшись на краю лодки, одним движением, без всплеска, уходил под воду. Помню, как до ужаса боялся, когда стебель, связывающий его с листьями, заканчивался и начинал истончатся, желтеть, но в последний момент Отец выныривал, держа в ладонях горсть земли. Я собирал ее на дне лодки в сухие листочки. И потом с гордостью приносил ее Матери, словно сам собрал. Отец трепал меня по кроне и улыбался в усы. Он был стар, как и мать, кожа его была зеленовато-коричневой, в рубцах от Крови мертвецов и встречи с подводными тварями.

В этот раз мне не везло. Уже за полдень. Все это время я дрейфовал под водой, несколько раз выныривая отлежаться под солнцем. Но никаких следов земли, или хотя бы обломков ледяного купола. Ничего. Постепенно я забирался вся дальше к центру Черного глаза.

Еще один нырок, и на сегодня надо будет остановиться. Искать место для ночлега. Нужно успеть вернуться к стенам. Если остаться посреди воды на ночь, то можно стать жертвой Сизых ленточников, что поднимаются с глубин с заходом солнца и медленно плывут по поверхности в поисках пищи. Они схватят, опутают тебя своими длинными светящимися во тьме телами и утащат под воду. Где в глубине твои останки будут долго подпитывать силы этих тварей в фиолетовом сиянии их Матери. Неуспокоившиеся души древних. Так говорил Отец.

Я снова нырнул и поплыл к центру Глаза. Блики наверху постепенно окрашивались в красный. Солнце заходило. Внезапно в темноте между обломками на мгновение вспыхнула яркая дуга. Я замер, пытаясь разглядеть что это. Медленно в черноте проявились очертания сферы. Линза! Я с силой поплыл к ней.

С каждым моим рывком сфера становился все больше. Никогда таких не видел. Я осторожно подплыл и, не веря собственному счастью, коснулся купола из теплого льда. Твердый, как все сделанное древними. Теплый лед встречается и на поверхности, некоторые остовы состоят из него практически целиком. Не отрывая ладони от купола, я начал движение вокруг сферы. Если мне улыбнется удача, то в куполе будет трещина. Если нет, то мне останется лишь разглядывать холмики земли, покрытые желтым прахом, сухие скрюченные тени за прозрачным неразрушимыми барьером. Отец рассказывал мне, что древние держали наших предков в таких линзах в заточении. Но Мать смеялась над ним, призывая не пугать детей.

За льдом была вода, что давало некоторую надежду. Но с отцом я встречал и целые, нетронутые линзы без единой трещины, полностью заполненные зеленой мутью. Я плыл уже достаточно долго, и мне начало казаться, что я обогнул линзу несколько раз. Все это волнение. В итоге, терзаемый сомнением, решил подняться вверх по куполу. Но в этот момент я увидел то, что заставило мое сердце часто забиться. Огромный кусок Остова упав сверху, расколол сферу словно сухой орех. Осторожно подплыв к краю, я заглянул внутрь. Опасно. Обломки теплого льда зловеще поблескивали в красноватых лучах вечернего солнца, еще пока пробивающегося сюда, на глубину. Одно неверное движение, и острые края перебьют стебель. Я осторожно проник внутрь линзы. Постоянно оглядываясь назад и поправляя стебель, чтобы он не касался краев пролома.

Линза была пуста! Пролом проходил сквозь нее, и потоки воды вымыли всю землю. Я проплыл в глубь, насколько это было возможно, и наконец в том месте, где теплый лед касался белесого неровного пола, испещрённого отверстиями, увидел небольшой участок земли. Но как до него дотянуться? Стебель опасно приближался к острым обломкам льда. Я вытянулся и попытался коснуться земли. Все ближе, ближе. И в этот момент почувствовал острую боль. Короткий взгляд назад. Стебель касался осколка, и из него желтоватым облачком расходилась кровь. Преодолевая боль, я еще немного подтянулся и погрузил пальцы в землю, захватив в пригоршню, сколько смог ухватить. Назад.

Вынырнул. Поместил землю, которая пока была похожа на черную слизь, на дно лодки и осмотрел стебель. Рана была небольшая. Кровь свернулась, застыв янтарной корочкой. Жить можно. Я улыбнулся. Но как достать еще земли? Лег на дно лодки и задумался. А меж тем не время валяться. Вечерело. Подняв крону, поплыл к Остовам. Найти линзу теперь будет не сложно. Путь к ней словно скреплен узелками внутри моей головы, прийти на то же место я смогу даже в темноте с завязанными глазами.

Дошел до Остовов практически в темноте. Зацепившись усиками за выступающие из воды столбы, уселся и осмотрел уже подсохшую землю. Хорошая, насыщенного черного цвета. Добрая земля. Я погрузил в нее пальцы. По телу прошла легкая дрожь. Как достать еще?! Используя ее силу, я попытался немного отрастить руки. На острове с Манаи я б справился за час. Здесь дело шло медленно. Пальцы дрожали,и кожа на руках зудела. Но, на мой взгляд, руки не удлинились и на осьмушку пяди. Я вздохнул. Ладно, что-нибудь придумаем.

Закрыл глаза. Манаи. Около двух лун назад у нас появились цветы. Я и до этого видел, как это происходит на кроне матери. Но теперь все было совсем по-другому, мир словно вспыхнул и загорелся яркими красками. Вначале это были тугие бутоны. Они внезапно появились в кроне. Манаи была несколько растеряна. Причину я понял гораздо позже. Если честно,я плохо помню то время. Радость переполняла меня. Бутоны раскрылись внезапно, спустя несколько дней, чудесными темно-синими цветами. Не покидая острова ни на мгновение, я жил словно в желтом чарующем тумане. Моя крона тоже изменилась. Часть листьев покрылась снизу светло желтыми точками, от которых при каждом моем движении исходили облачка золотистой пыли. Через некоторое время все закончилось. В одно утро я очнулся от жара и тумана, окружающий мир вновь стал предельно четким.

-У нас слишком мало земли. -поведала мне Манаи. – Что, если наша поросль взойдет и зачахнет без почвы? Найдешь ли ты в себе силы отвезти их и оставить на мёртвых Остовах желтеть под палящим солнцем?

От этих слов сердце мое разрывалось. И я искал. Днями пропадая на глубине. Принося к вечеру горсточки земли, а Манаи скрепляла эти небольшие клочки своими корнями. Но все равно остров рос слишком медленно.

Время спустя цветы закрылись и вместо них появились нежные зеленые плоды.

Я заходил на своей лодке в самые опасные места, которые кишели Ленточниками, отчего вода ночью горела фиолетовым огнем. Уходил на многие дни пути от Манаи, проходя меж Обломков с целыми озерами Крови мертвецов. Эта изнуряющая работа позволяла мне не думать о возможном сумрачном будущем нашей поросли. Времени оставалось мало.

Проснулся. Стало заметно холоднее. Небо затянули тяжелые тучи. Вода волновалась. Ветер все усиливался. Сон сняло как рукой. Если начнется шторм, нужно отходить от Остова на чистую воду. Пошел холодный дождь. Вода вскипела, от крупных капель. Я сложил крону и, подгребая листьями, начал двигаться в сторону Черного глаза, идя только по ощущениям. Небо расколола яркая вспышка, и тут же темноту наполнили оглушительные раскаты. Подобрав листья, я вцепился в борта и свел их. Волны становились все выше. Молнии били чаще и чаще. Я уже не понимал, где нахожусь. Стройный мир, живший в моей голове из узелков и линий, был в миг разрушен непогодой. То там, то здесь в свете вспышек появлялись арки и стены Остовов. Слишком близко. Как мог, я пытался отойти на них, гребя руками. Поднять крону в такую бурю – лишиться ее. Меня кидало из стороны в сторону. Борьба продолжалась целую вечность. Но наконец ветер начал стихать. Силы покинули меня, и я распустил листья, отдавшись на волю стихии. Разум мой погрузился во тьму.

Открыл глаза. Солнце палило нещадно. Где я? Я не ощущал привычной успокаивающей качки, которая не оставляла меня с рождения даже на острове Матери. Голова закружилась. А еще я ощущал страшную жажду. Жажду! Усики и листы были сухие. Где же я! Я с трудом поднял голову. Все вокруг светилось ярким белым. Какое палящее солнце. Ровная шершавая поверхность, белоснежная и пугающе сухая. Невдалеке из нее вырастали блистающие стены. Тень. Нужно спрятаться от солнца, без воды оно несет смерть. Я пополз к стене. Каждое движение давалось с болью. Пересохшая кожа трескалась, и янтарные капельки крови тут же сворачивалась сухой смолой на ранах, облегчения это не приносило.

Еще рывок. Прохлада принесла ясности в голову. Узелки и нити снова вернулись ко мне, и я понял, где нахожусь. Я был на Остове! Вокруг меня были стены из теплого льда, шершавых белых костей и блестящих холодных зубов, изогнутых в арки и дуги. Я, собрав силы, приподнялся, сложив крону и стебли, и двинулся вперед. Проползая меж разрушенных костей, обходя радужно-черные лужицы и горы битого льда, я медленно двигался к воде. Казалось, Остов никогда не кончится. Но в один прекрасный момент, обогнув стену, я увидел воду. Она плескалась, омывая белоснежные обломки плиты. Торчащие из нее Черные зубы от влаги покрылись Рыжим ядом. Я подполз к краю и целиком опустил воду листья лодки и усики стебля.

Блаженство! Листья лодки развернулись и встали, покачиваясь над водой. Стебель, до этого бледно-желтый, позеленел. Я сел. Осмотрелся. С рождения родители прививали мне страх перед Остовами. Они не несли ничего, кроме смерти. Но сейчас я сидел на плите из белой кости и был жив. Любопытство побеждало. Я медленно поднялся на ноги и, держа стебель в руках, двинулся назад, в глубь Остова. Это напоминало мне погружение в воду. Но с каждым шагом я не погружался, а заходил все глубже в центр Остова! Впереди поднимались прозрачные стены. Что-то щёлкнуло в голове. Линзы! Ведь когда-то они находились не под водой!

За день я исследовал несколько руин, обходя их на лодке и находя место для того, чтобы безопасно забраться внутрь, начинал поиски. И, о чудо, к вечеру я обнаружил разрушенную линзу, прямо посреди Остова с голубыми стенами. Совсем рядом от границ Черного глаза!

Здесь время и стихии потрудились над ней гораздо сильнее, чем под водой. Купол почти весь был разрушен, а решетчатый пол в отверстиях весь покрыт мусором и битым льдом. Но у стен я смог найти две дюжины хороших горстей земли, частично поросших живым мхом! Я и представить такого не мог, чтобы жизнь мирно сосуществовала с останками древних. В этих распадающихся трупах, наполненных ядом и смертью.

Исполненный радости, я раскрыл листья закату, обогнув голубые руины, увидел родной остров и крону Манаи.

Что-то было не так! Она стояла на самом краю, у воды, с опущенными ветвями, поникшей кроной. Чем ближе подплывал, я тем более понимал, что случилось несчастье. Та стихия, что выбросила меня на Остов, проредила ее листья, разметала корни, лишила остров части земли. А я не был рядом, чтобы помочь ей!

Я выскочил на берег, с ужасом осматривая разрушения. Более половины всего, что мне удалось собрать! Сел, накрылся кроной и обхватил голову руками. В мне только пустота и отчаянье. Манаи подошла сзади и обняла меня. Я молчал до темноты. Слышал, как она вытащила лодку на берег, собрав ту землю, что я привез в этот раз. Но не мог ничего с собой поделать. Подняться и помочь ей было выше моих сил. Случайно встретится с ней глазами. Или увидеть плоды, в которых уже отчетливо видно было нашу Поросль, с оформившимися ручками и ножками, маленькими листиками и стебельками. Их было двенадцать. Слишком много, чтобы можно было вырастить всех на таком клочке суши.

Пришел новый день. Я открыл глаза. Она сидела напротив меня и смотрела, как я спал. Темно-серые глаза ее были наполнены влагой. Я вспомнил глаза матери. Поднялся. Поросль в кроне с еще не прорезавшимися глазками уже начинала шевелить ручками.

Остался один способ спасти их. Решение принято.

Я погрузил пальцы в землю и поднял голову к солнцу. Крона моя разошлась новыми листьями, я почувствовал, как сила пошла по пальцам, ветви мои начали расти. Их становилось все больше. Есть только один способ спасти детей. Я рос. Ощутил, как усохли листья лодки. Тень моей кроны покрыла весь остров.

Один путь.

Сознание мое затуманилось, в глазах темнело. Манаи что-то кричала, крик ее становился все глуше.

И этот путь стать Землей.

Последним усилием я обхватил стебель и сжал его, он постепенно желтел и скрючивался. Я поднял глаза. Надо мной было огромное синее небо. И я медленно погружался в него.