Выпуск от 11 ноября 2013, понедельник

Она превосходна! Словно сбитая в полёте меткой пулей большая птица раскинула чёрные крылья на заснеженном берегу замёрзшей реки. Лохмотья драного плаща как растрёпанные перья, ножка в когда-то белом чулке выпрастывается их них, словно птичья лапка. Хорошенькое личико, при жизни дурашливое и довольно бессмысленное, застыв, приобрело черты некоего величия и строгости. Но не мертвенности — словно молодая госпожа прикрыла глаза, задумавшись о чём-то важном. Интересное сопоставление — птица и госпожа. Отличное название для работы: "Принцесса воронов"...

Было ещё не поздно, что-то около шести вечера. Я торопился домой, хотя смысла торопиться не было. Разговор с Михеевым оставил в душе неприятный осадок, и я вдруг осознал, что моя поспешность кроется в желании как можно скорее от этого осадка избавиться. Я остановился и огляделся. Для восстановления душевного равновесия мне требовалось 150 грамм хорошего виски и людской гомон. На противоположной стороне улицы я разглядел вывеску бара; без промедления туда и направился....

[Вам знакомо чувство страха? Им тоже...]

— Еще аббахо?

     Платиновые щипчики со слабо мерцающим изумрудным кубиком замерли над хрустальной глубиной фужера. Ударившись о дно бокала, кристалл распался на мириады ярко-зеленых искр, сразу же поднявшихся в плотную, слабо дымящуюся, пену. Сидящий напротив хозяина седовласый мужчина, принял угощение дрожащими пальцами. Рольф Даниэль с изучающим любопытством окинул взглядом своего гостя. 

Жила-была девочка Лиза. Ее мама — большая любительница сочинять разные истории — по вечерам рассказывала дочке сказки. Каждый раз новые. Все бы хорошо, но Лизе очень не нравилось, что все истории уходят "в никуда". Посему она и потребовала от мамы (в весьма категоричной форме) их записать.

Что мама и сделала. Так появились сказки "Кузя, Лиза и другие".

Друзья, пожалуйста, отписывайтесь в комментариях. Мне важно и ваше мнение, и, конечно же, мнение ваших детишек.

 Часть пятая и пока — последняя (никак руки не дойдут записать следующую)))

Особой причины ходить по этому закоулку не было. Маршрутчик привычно останавливал возле заправки, а оттуда – напрямик до самых ворот метров тридцать. Но Решетникову нравилось по-своему – с переходным периодом. В маршрутке езды ему было целый час – в отупляющем полусне. Вытиснувшись из автобуса, он чувствовал себя так, словно только что кто-то перевернул кровать,  спихнув его на пол. Мысли в голове нехотя пытались ворочаться, толкались друг о друга и сливались в блеклую галиматью...

Иду в портал, к себе домой, еще как всегда проверяю, к себе хоть домой попал, или черт знает к кому. А то ведь как из портала выйдешь, дома все одинаковые, Куб и Куб, четыре стены, пол, потолок, на стене скафандр, на другой стене баллоны с воздухом, план эвакуации, все при всем. Выкинуть бы все на хрен, да какое там, еще проблем с полицаями мне не хватало...

(Будьте осторожны при переходе в шестое измерение.)

— Антиутопия – неумело воздвигнутая утопия.

— Утопия – грамотно изменённая антиутопия.

(Евгений Замятин и Джозеф Стражински. Разговор, который мог бы быть)

— Максимилиан Всеволодович, можно?

— А, Родион! Здравствуй! Да ты не стесняйся, не стесняйся. Устраивайся, как говорится, поудобнее. Моё сознание – твоё сознание...