Дура

  К воротам биоцентра запыхавшаяся Феля  прибежала, когда одноклассники уже прошли внутрь, и только Герман Эланьевич сумрачно смотрел на дорогу, что-то высматривая. Оказалось, не "что-то", а ее.
  — А, вот и ты, Фелиция! – Герман даже обрадовался. В обязанности старшего воспитателя входило неусыпное наблюдение за подопечными. И если кто-нибудь отклонялся от четко выве-ренного и научно обоснованного расписания, то в первую очередь наказывали именно ответственного за детей, а уж потом и самого нарушителя.
  — Я с девочками заигралась… — сразу же начала оправдываться Феля.
  Но Герман Эланьевич перебил:
  — После. Со своей историей – завтра ко мне в кабинет. А теперь – бегом марш!
  Фелиция заскочила в дверь, схватила предложенную автоматом накидку и подбежала к одноклассникам, ожидающим экскурсовода. Они бурно, но шепотом, обсуждали то место, куда попали. При этом спорили о совершенно очевидных вещах. Обе группы ошибались, но влезать с поправками Феля не стала: еще не хватало, чтобы они все вместе на нее накинулись. Уж луч-ше как следует осмотреться, поудивляться высоким окнам с зеркальными стеклами от пола до потолка, металлическим панелям на стенах, явно не функциональным, красивым плафонам на потолке, светящим мягким сиреневым светом. Да, дома такого не увидишь. Там всё по просто-му: оштукатуренные сыроватые стены с дурацким рисунком по трафарету, маленькое окно, сквозь которое иногда можно заметить кусочек неба, одинокая лампочка, которая включается в полный накал лишь по государственным праздникам.
  Хотя, кое-что общее всё же было: чистота. Но если в биоцентре ее наводили роботы, то дома Феля всё делала сама и очень этим гордилась. Так что здешними чудесами ее не поразить. Она и сама не лыком шита. Не для этого же пришли.
  — Здравствуйте, ребята! – из ближайшей двери вышел ученый в белом защитном комбинезоне. Судя по обращению, именно он должен был вести сегодняшнюю экскурсию. – Меня зовут Скунис Леопольдович. Сегодня мы с вами осмотрим лабораторный корпус, поприсутствуем на интересном демонстрационном опыте и прослушаем небольшую лекцию о работе нашего центра. Данная экскурсия является частью программы по профориентации, поэтому прошу отне-стись к ней со всем вниманием. Пойдемте!
  Скунис повернулся, распахнул дверь, пропуская школьников, похожих друг на друга в своих антибактериальных накидках, и весело подмигнул Герману. Экскурсия с малолетками – всегда отдых и развлечение, которое, к тому же, дает неплохую прибавку к зарплате. А с Германом контакт по этой части налажен хороший.
  Да, было интересно. Непонятно и загадочно. И от этого всем уже хотелось стать только учеными или лаборантами, которые могут управляться с этой здоровской блестящей техникой, рассматривать малюсеньких микробов, препарировать их, переделывать и выпускать в мир новыми и полезными для общества.
  Опыт же, который демонстрировался на большом экране, захватил даже Германа. В живую клетку человеческого организма подсаживали специализированных вирусов, которые при-кидывались своими, а сами, словно хищные треножники, ловко продуцировали чужую ДНК, да так, что она уже воспринималась как своя. В результате, клетка полностью перерождалась и становилась тождественна клетке совершенно другого организма.
Феля утомилась от обилия впечатлений и прощальную лекцию слушала вполуха. К тому же, ученый говорил непонятно и скучно. Гораздо интереснее было смотреть на солнечных зайчиков, которые прыгали, отражаясь от распахнутых форточек зеркального стекла. Но слова сами собой пробивались в сознание Фели и прочно закреплялись там, чтобы она потом смогла нормально пользоваться новыми знаниями.
  — …У нас проводятся опыты по снижению уровня агрессии, асоциальности и последующей адаптации поведения отдельных граждан. Как удалось установить, все негативные проявления происходят вследствие иммунных нарушений в организме человека. А они, в свою очередь, возникают при воздействии на организм определенных микробов. Часть их уже выявлена и локализована. Найдены методы борьбы с ними. Каждый новый опыт приближает нас к тому моменту, когда люди окажутся полностью избавлены от плохих мыслей и поступков. И большинство из вас займутся продолжением этой увлекательной и полезной работы… Ваши вопросы?
  Вопросы ребята подготовили заранее – это входило в план подготовки к экскурсии. Вы-скочка Гурьян подтолкнул Альберта и, пока тот поворачивался, хрипло прочитал с его листка:
  — Какова природа распространения инфицирования?
  Неожиданно Феле стало интересно: она же буквально только что общалась с подобным носителем микроорганизмов. А вдруг она уже заразилась? И теперь все вокруг нее тоже заболеют? Ужасно!!
  Скунис улыбнулся и поспешил ответить:
  — Передача происходит исключительно контактным способом. Так что ни один из наших пациентов вам не опасен.
  Феля облегченно вздохнула, но тут же к ней пришла мысль, которую она тотчас озвучила:
  — А кто эти люди, что здесь лечатся? – Феля спросила совершенно наобум: не по вопроснику и вне очереди.
  Ученый растерянно моргнул: вопрос не входил в перечень, который ему передали, и он не знал, как реагировать. Спас положение Герман: кивнул многозначительно Скунису, при этом пребольно ткнув Фелю в бок пальцем.
  — Это нарушители закона, которых суд определил в наш биоцентр. Они вполне довольны своей участью и содержатся в хороших условиях. Пусть наконец-то послужат процветанию нашей планеты! – Скунис победно оглядел учеников, радуясь, что сумел с честью ответить на каверзный вопрос в духе наставлений.
  Феля чуть не присвистнула. С кем она встретилась! И никаких доказательств не взяла! На-до как-то исправлять это дело. Завтра же отпросится уроки на свежем воздухе учить, дескать, так запоминается лучше, а сама пойдет к барьеру.
  Эти мысли так захватили Фелицию, что она тупо следовала вслед за всеми, ни на что не обращая внимания и делая всё автоматически, благо экскурсия подошла к концу и излишний энтузиазм уже не требовался.
  Планы, наподобие хрустальных пирамидок, строились, рушились, восстанавливались, пе-рестраивались, обретая новые и новые формы и размеры. Но реализоваться они смогут лишь завтра. Завтра…
  В голове у Фелиции звучал веселый мотивчик. Она ждала завтрашний день.

 

  — Пришла всё-таки, — констатировал Вася, когда Фелиция кинула перед барьером сумку и уселась на нее.
  — Не ждал? – Фелю распирала гордость за собственный отважный поступок. Одно дело – случайно столкнуться с нарушителем, а другое – сознательно прийти к нему на встречу. Это тянуло никак не меньше, чем на серьезное нарушение. Зато как девчонки-то завидовать будут! Она всеми ими командовать сможет. Да и Адриан наверняка внимание обратит. О дальнейшем думать не хотелось, уж слишком будущее казалось прекрасным. А мама всегда говорит: "Кто много ждет, мало получает".
  — Ждал – не ждал, какая разница? Ты хоть знаешь, что тебе-то грозит?
  — Ну, поругают…
  Вася фыркнул.
  — Ты, правда, дура, или прикидываешься? Могла бы законы вначале почитать. Нет, ты не думай – я тебя в этом просвещать не намерен. Сама всё узнаешь. Позже.
  — А тебе не всё равно?! – с вызовом спросила Феля.
  — Знаешь, уже нет. Хоть ты всякую хрень и городишь, это всё же лучше, чем с нашими об одном и том же сутки на пролет судачить. Об одном и том же… — повторил он. – А с тобой, хоть ты и дура редкостная, всё ж какое-то разнообразие. Жаль, что недолгое.
  — Да что ты всё ругаешься?! – Феля разозлилась на Васю. – Думаешь, если с той стороны сидишь, так тебе всё можно?!
  Мальчишка скривился, будто его кто-то ударил, а выдавать боль и обиду никак нельзя.
  — Много ты знаешь… — голос его стал растерянным и жалким. – Что нам можно… Ты хоть понимаешь, что мы тут не по своей воле сидим?! Что нас сюда сунули, а обратно не пускают! Что отсюда никогда не выйти! Ты это понимаешь?!
 Вася отвернулся и уткнулся лицом в коленки. Феля растерянно оглянулась. Да нет, вроде никого вокруг нет, никто не следит, не наблюдает. Но всё равно надо начеку быть: Феля всеми поджилками чувствовала, что встретиться второй раз не удастся.
  — Вас вылечат и отпустят, — сказала она, чтобы успокоить Васю. – Ну, я так думаю. Это логично, по крайней мере.
  Вася повернулся обратно. Он посмотрел на девочку в высшей степени удивленно, покачал головой и словно сам себе сказал:
  — У вас тут заповедник какой-то. Ничего не знаете и знать не хотите!
  — Всё мы знаем! – возмутилась Феля. – Если хочешь, я каждый день новости по визору смотрю! – она скорчила презрительную гримасу и показала язык этому недотепе, который умудрился попасть за барьер.
  Мальчишка недобро усмехнулся и спросил:
  — Тогда скажи: кого здесь у вас держат, а?
  Феля на секунду задумалась, а потом решила высказать без "абиняков", как мама говорила:
  — Все и так знают – никакого визора не нужно. С той стороны только асоциальные типы находятся. Ну, те, которые против хорошего выступают, — девочка не совсем точно представляла, что значит "асоциальные", но как же не блеснуть мудреным словечком.
  Вася захохотал. Он рухнул на спину, задрав ноги и держась одной рукой за живот, а пальцем второй показывая на Фелю. Одновременно он что-то пытался сказать, но слоги прерывались безудержным смехом, так что девочка ничего не понимала.
  — Повеселила, — наконец внятно сказал Вася, отсмеявшись.
  Феля сидела, надув губки и мрачно вперяясь в черную букашку с желтыми точками на круглой спине. Насекомое пыталось переползти по травинке за барьер, но лишь тупо тыкалось в него, оставаясь на месте.
  — Чего смешного-то? – недовольно спросила девочка.
  — А знаешь, ты права. Нет ничего смешного, — Вася вдруг помрачнел. – Вам что говорят, вы тому и верите.
  — Как же иначе?
  — Да так. Врут вам!
  — Фу! – Феля даже подпрыгнула на месте в негодовании. – Хоть бы вежливо выражался!
  — А на хрена?! – мальчишка получал удовольствие от того, что Феля краснела при каждом ругательстве. – Вы бы уши промыли и лапшу с них убрали, а потом всю пудру из мозгов вытряхнули и немного подумали. Есть чем думать-то? Или все такие же дуры, как ты?
  Феля вскочила на ноги, зло потрясла кулачками возле самого барьера и прокричала:
  — Не смей! А то уйду!
  — Да я тебя и не звал, — спокойно усмехнулся Вася. – Иди. Или хочешь правду узнать?
  Правду узнать хотелось больше. Да и вообще – сам он дурак, раз попал туда. Так что квиты.
  Она демонстративно уселась обратно на сумку и вежливо спросила:
  — Ну, и какова твоя правда? — язвительно выделив голосом слово "твоя".
  — Вы хоть про войну знаете? – уже не надеясь на положительный ответ, спросил Вася.
  — Это с полянами, что ли? – высказала свою осведомленность Феля. – Как же, слыхали. Это такие жуткие монстры, которые всех людей уничтожают. Но мы их побеждаем!
  — Наслушалась пропаганды, — поморщился мальчик.
  — А что, не так, разве? Еще скажи – никто никого не убивает. И в плен не берет. Ага.
  Вася закатил глаза и помотал головой.
  — Я – военнопленный. Ясно? Тут все такие.
  — Таких маленьких в армию не берут, — недоверчиво сказала Феля.
  — Да при чем тут возраст? Допустим, мне столько же, сколько и тебе. И что?
  — А то, что в плен берут только военных, которые с оружием воевали!
  Вася закусил губу, буркнул привычное: "дура и есть" и отвернулся.
  — Нет, ты объясни! – завелась Феля. – Раз уж начал, давай, до конца рассказывай!
  — Ты сама попросила, — предупредил Вася, не оборачиваясь.
  Феля не могла видеть его лицо
  — Конечно, сама. Ты давай, убеждай меня.
  Мальчик вздохнул.
  — Ты не поняла, что ли? Я и есть этот жуткий полянин, с которым вы войну ведете.
  Фелиция раскрыла рот, чтобы закричать. На худой конец, просто пискнуть "мама!". Но звуки клокотали в горле, а наружу вылезать не спешили. Да Вася и не был похож на то чудовище, которое так подробно и живо описывал инструктор из Центра подготовки. Может, не всё так страшно? Он же всё равно не может сквозь барьер прорваться. Зато потом такого можно порассказать будет!..
  И Феля, прочистив горло, даже не сильно заикаясь, спросила:
  — Как же ты сюда попал?
  Полянин прищурился, словно прицелился. Казалось, он сейчас вскочит, подпрыгнет, вминая барьер, прорвет его и начнет крушить всё подряд. Но мальчик всё медлил с нападением. Почему-то он не хотел ничего разрушать. Скорее, наоборот. Он ссутулился и безвольно опустил руки и голову. Голос у Васи стал тусклым и отчужденным:
  — У нас планету разрушили. Сели на поверхность, забрали тех, кто под руку подвернулся, пока глубинные бомбы ставили, и рванули с орбиты. Красиво…
  Как он просто говорит… Феля вздрогнула. Почему-то вдруг представилось, как она смотрит из иллюминатора вниз, на родной Астрофиллит, как на темной ночной поверхности появля-ется огненная точка, затем вторая, третья, десятая… Как от них бегут извилистые пылающие линии, соединяются, покрывая сеткой всю поверхность, а потом планета взрывается раскаленным всплеском, разлетаясь по системе металлическими и каменными астероидами. И на одном из таких астероидов летит ее дом с мамой и папой, а на другом – школа, а на третьем – что-нибудь еще, такое знакомое и привычное, которое она видит каждый день и даже не обращает внимания, проходя мимо.
  Как же он может помнить о таком, да еще так спокойно говорить?! Она бы, наверно, с ума сошла на его месте!
  — Врешь ты всё! – тихо, почти шепотом, сказала девочка. – Не может такого быть. У нас гуманное общество. Я видела – взрывают какой-нибудь астероид для устрашения, и неприятель сдается, потому что понимает, чем ему грозит наша атака.
  — Нас нельзя устрашить… — как о чем-то плохом сказал Вася. – Поэтому нас и уничтожили. Как всё просто: "если ты не сдаешься, тебя уничтожают". А мы не можем сдаться. И не умеем. А договариваться ваше правительство не привыкло. Оно только силу приемлет.
  — Вы что – особенные какие-то? – скептически спросила Феля. Она разглядывала мальчика и видела в нем обычного человека. Представить, что он может быть каким-то не таким, как она, было выше ее сил.
  — Немного. По крайней мере, от вас отличаемся. От этого и война. Хотя, не только от этого. Тут поли-и-итика, — с отвращением протянул Вася и сплюнул.
  — Всё равно не понимаю. Зачем воевать-то? Что вы с нами не поделили?
  — Вот и я не понимаю, — грустно сказал Вася. – Правительствам виднее, наверное. А простые люди гибнут.
  — Ты же не погиб, — поспешила напомнить Феля.
  Мальчик смерил ее уничижительным взглядом.
  — Ты думаешь, здесь лучше?
  — По крайней мере, ты живой, — Феля упрямо стояла на своем.
  Вася вздохнул.
  — У нас императив такой: "выжить любой ценой". Это даже не приказ, которое командование отдает солдатам, или там правительство – гражданам. Это на генном уровне. Нам еще в первом классе это объясняли. По простому, конечно. Но без этого знания невозможно друг с другом общаться. Я же и под тебя подстраиваюсь, как ты не понимаешь!
  Феля растерялась и только смогла спросить:
  — Ты чего, меня обманывал?
  — Нет! – рявкнул Вася. Ну, невозможно с девчонками разговаривать. Ты ей про одно, а она – про другое. – Хамелеона видела? Ящерку такую, которая цвета меняет?
  Девочка подумала и кивнула.
  — Вот и мы так же. Организм сам заботится о своем сохранении, выстраивая наиболее адекватную линию поведения. Мы принимаем правильные безошибочные решения. У нас не бывает стрессов. Вернее, бывают, но тут же подавляются организмом. Он всегда находит лучший способ нормализовать свое состояние. Вот как ты при жаре потеешь, например. Тоже регуляция организмом своего состояния… Вы биологию-то проходите?
  — Она у нас профильная, — сумрачно откликнулась Феля, напряженно размышляя о том но-вом, что узнала от Васи, — только не дается мне чего-то.
  — Оно и видно, — хмыкнул мальчик. Он успокоился и снова принял насмешливо-ехидный вид.
  Феле стало грустно. С Васей было интересно. Гораздо интереснее, чем с девчонками, или даже с Адрианом. Хоть и обзывался, но старался растолковать всякие умные мысли, и Феля уже даже что-то начинала понимать. Если бы он не был врагом… Если бы он был таким же, как обычные люди…
  — Но чем же вы от нас отличаетесь? – Феле вдруг пришла мысль, которую она и поспешила выложить. – Если по тебе судить – обычные люди.
  — Да почти ничем. Я же говорил.
  — Я видела хронику! Там какие-то чудовища бегали!
  — Ладно. Сейчас покажу, — согласился Вася. — Отвернись на секунду.
  Феля исправно послушалась, уставясь на ближайшую сосну. Кора на сосне была почти черной, в трещинах, по которым споро бежали рыжие муравьи, таща сухие хвоинки и прочий лесной мусор. Они суетились, тянули сухие листочки в разные стороны, но всё равно двигались вперед, к муравейнику. К дому… "А у Васи нет дома, — мелькнула мысль, — совсем нет".
  — Можно, — окликнул мальчик.
  Феля повернулась. На первый взгляд ничего в его внешности не изменилось. Руки, ноги, голова, тело. Всё вполне человеческое, как и было. Девочка вытянула губы в трубочку, уже со-бираясь спросить – чего Вася над ней прикалывается, но он ее опередил:
  — На глаза посмотри.
  Они оказались немного светлее, чем были раньше. И другого оттенка… А еще вокруг центральной части располагалось что-то белое! Не как у людей! Не сплошь карее! Отвратительно, как отвратительно! Словно свернувшийся белок. Будто кто-то сварил его глаза…
  Фелю чуть не стошнило. Но она справилась с собой. Это ничего. Бывает же разный цвет волос. Вот и глаза разного цвета. Она привыкнет.
Девочка украдкой посмотрела на Васю. Уже легче.
  — А почему до этого глаза обычными были? — совладав с голосом, спросила Феля.
  - Это чтобы лучше видеть тебя, дитя мое! – голосом волка из старинной сказки, подвывая и скрючив пальцы, ответил Вася.
  Девочка хихикнула, а потом звонко рассмеялась. Вася не удержался и подхватил. Так они и смеялись, пока Феля не вспомнила о времени. Мама отпустила ее совсем ненадолго, и срок давно миновал. Надо было как можно скорее возвращаться, причем так, чтобы никто не заметил ее прихода. Потом можно будет спуститься вниз с учебником в руках и заявить, что она тут уже давно, и если кому была нужна, то могли позвать. А что их криков не слышала – так больно ин-тересная тема попалась. Про этих, живородящихся. Да, тему надо будет выучить. И вообще всё выучить, а то мамочка больше не пустит гулять.
  А если и Васю не отпустят? Он, наверно, не отпрашивался, самовольно пришел. Режим нарушил. У них за это могут и серьезно наказать. Надо уточнить, придет он еще сюда, или нет. Феля спросила:
  — Ты здесь долго собираешься быть?
  Вася фыркнул.
  — Ну, ду-у-ура! Меня же здесь держат. Не выйти. До конца жизни, надо понимать. Вот проведут еще тысячу опытов, изрежут на мелкие кусочки, тогда и выпустят. Или даже тогда я здесь останусь. Теперь это, типа, мое кладбище. Правда, интересно жить на кладбище?
  Феля подумала и решила, что жить среди каменных столбиков в открытом поле совсем не интересно. Когда лето и солнце – еще ничего. А как дождь пойдет? Или того хуже – зима настанет? Нет, на кладбище она определенно не хотела бы жить. Или он что-то другое имел в виду?
  — Так что ты хочешь?
  — Непонятно, что ли? Выбраться за барьер, — усмехнулся Вася.
  — Это невозможно! – убедительно, словно на уроке, ответила Феля. – Поле барьера удерживает животных. Только растения или предметы могут беспрепятственно проникать сквозь него.
  — Предлагаешь мне стать растением? Или…
  — Ну, да, стать неживым тоже можно, — язвительно сказала Фелиция. Неужели всерьез можно захотеть умереть, лишь бы выбраться оттуда?
  — Хороший способ. Можно и попробовать… — Вася перестал обращать внимание на девочку и о чем-то задумался.
  Феля не обиделась. Она знала, что мальчишки не могут долго с девчонками говорить – у них всегда находятся какие-то важные неотложные дела, которые не могут подождать. А Вася говорил с ней не в пример дольше любого другого. Это было приятно. Не такие они и страшные, поляне эти. С ними вполне можно разговаривать. Наверно, потому и воюют, что не найдут времени поговорить. О чем-нибудь простом или интересном.
  — Ну что, прощаться будем? – вдруг спросил Вася.
  — Тебе пора? – огорчилась Феля.
  — Ну, в какой-то мере. Можно, конечно, и потом, да случай удачный. Ты не будешь сердиться?
  — Нет… — Феля поджала губки. Вечно все не договаривают. Попробуй, догадайся, что они имеют в виду.
  — Ты иди. Мы встретимся. Позже.
  Девочка отрицательно помотала головой:
  — Сначала ты.
  — Вот же дура упрямая! Ну, ладно. Я предупреждал!
  Вася прислонился к невидимой поверхности барьера. Странно посмотрел на Фелицию, словно собираясь сказать: "отвернись", но промолчал. Девочка не очень понимала, что он сей-час будет делать. Наверняка что-нибудь неприятное, с него станется.
  Чуть дрогнув губами в улыбке, Вася выдохнул, на секунду окостенел, а потом обмяк, словно уснул. Он начал сползать по барьеру, но вдруг неестественно наклонился и вывалился по эту сторону.
  Феля отпрыгнула, зацепилась за корень и шмякнулась на попу. При этом сухие хвоинки больно впились ей в кожу, и она завизжала, словно включая тревожно-защитный комплекс.
  Сирена заревела пугающе близко. Замерцали яркие фонари, освещая и без того светлое пространство. Повыскакивали какие-то люди и, толкаясь и ругаясь, устремились в одну сторону. Кто-то задел Фелю, оттолкнул ее вбок и только тогда заметил. Девочка поспешила подняться и прислониться к такой надежной сосне. Она чувствовала себя очень неуютно среди этой суеты и старалась не думать о том, что же всё-таки случилось с Васей.
  Один из военных увидел ее и зло прокричал:
  — Ты что с ним сделала?!
  — Он сам… — попыталась оправдаться Феля, но ее уже не слушали.
  Кто-то кричал в микрофон: "Барьер!!! Снимите барьер!!! Бригада с той стороны! Дайте ей доступ!.. Мне плевать, что локально нельзя, снимайте весь! Ну! Немедленно! Под мою ответст-венность!
  Радужный блик прошел по невидимой поверхности, и барьер исчез. Медики, высыпавшие из летающей машины, которой Феле до этого ни разу не довелось увидеть, всем скопом броси-лись к неподвижному телу, наставили на него черные приборы и принялись что-то замерять.
  Двое, одетых по-разному, – в гражданское и военное – спорили, куда теперь везти тело. Гражданский настаивал, что раз оно находится теперь на их территории, то и везти его надо к ним. А военный возражал, что бежавшего заключенного всегда надо возвращать туда, откуда он сбежал. Бессмысленный спор.
  Феля отступила назад. Он же взаправду умер. Зачем он сделал это? Что хотел доказать? Что он такой сильный и умный?! Доказал! Только зачем умирать? Он же обманул ее! Нагово-рил всякого разного, а она уши и развесила. Ей уже не стать такой, как прежде. Не прощу!
  Девочка повернулась спиной к сбежавшейся толпе и пошла напролом сквозь кусты и низкую поросль деревьев, спотыкаясь о корни, цепляясь ногами за жесткие колючие стебли, при-жав обе ладони к глазам, чтобы не видеть, не видеть! Ни лежащего тела, ни суетящихся вокруг него врачей, ни охранников с оружием. Ни-ко-го.

 

  Тускло. Серо. Противно.
  Герман Эланьевич всё объяснил: "Ты уже взрослая, Фелиция. Должна понимать, что против врагов хороши все средства. Особенно против таких, как поляне. Да, мы тебя использовали. Но ведь для благой цели. Он бы ни за что не раскрылся, почувствуй в тебе фальшь. Хотя результат оказался не совсем таким, как ожидали, но мы всё равно смогли узнать много нового и важного. Так что гражданский долг ты выполнила. Можешь рассчитывать на увеличение стату-са для тебя и твоей семьи. И еще. Большая просьба ни с кем не разговаривать об этом происшествии – так всем будет спокойнее".
"Уйдите", — тихо попросила Феля, и Герман, чуть потоптавшись для приличия и, тихо поговорив с мамочкой, удалился.
  Мама никак не попрекнула, что Фелиция явилась домой не вовремя, вся в царапинах и в порванной одежде. Феля на это внимания не обратила. Хотелось броситься на постель, зарыться головой в подушки и реветь целыми днями, не вставая. Но надо было ходить в школу, отвечать на уроках, делать домашние задания и слушать ложь из визоров. Она смотрела на себя со сто-роны и поражалась, как до сих пор не сорвалась и не наделала всяких глупостей. Феля чувство-вала себя роботом, из которого вынута какая-то важная деталь, а какая – она уже не помнит.
  Девочка поднялась в свою комнату в мансарде, с размаху бросила сумку в угол и уставилась в зеркальце на дощатой щелястой стене. Доски не были крашеными, только пропитаны против грибка, поэтому все сучки и извилистые волокна древесины были видны. Они успокаивали, и жизнь на некоторое время переставала быть никчемной и пустой.
  Кто-то приоткрыл окно и спрыгнул с подоконника.
  — Ничего. Хорошо устроилась, — сказал знакомый голос, и Феля резко повернулась на него.
  Она смотрела на привидение, а рука сама по себе делала оберегающие знаки, да они что-то мало помогали. Пришлось воспользоваться словесной формулой:
  — Сгинь, пропади! – быстро сказала Феля.
  — Поверила, что ль? Ну, извини, — виновато сказал Вася. – По-моему, ты слишком впечатлительная. Ты думаешь, я совсем дурак, чтобы жизни себя лишать за просто так? Дудки! Полежал в ихнем морге, выбрал время, когда на обед ушли, подложил вместо себя жмурика местного и смылся. А что не сразу пришел, так за тобой наблюдение знаешь, какое было! Ого! Президенту впору. Теперь-то поуспокоились…
  Феля хлюпнула носом и заревела облегченно. Сквозь водяное марево она видела, как Вася переминался с ноги на ногу и вообще не знал куда деться и как себя вести.
  "Ну, и пусть, — мстительно подумала девочка. – Пусть тоже помучается, хоть немного. Не всё же ей страдать".
  Она, конечно, понимала, что Вася кругом прав. Но сразу признавать его правоту как-то не хотелось.
  Ну, дура она. Дура. Что с нее взять?
  А людям надо верить. Пусть даже они поляне.