«Не надо бояться, Настя», — мне мама так всегда говорила. Я и не боялась. Ничего страшного у нас дома не водилось. А когда толстопят прислонился к нашему домику, чтобы спину почесать, мама его очень вежливо попросила домик не ломать. Потому что в другом месте нам жить неудобно. Толстопят послушался и ушел – всё понял. Мама всегда очень понятно объясняла. Даже тигроиду, который сам не говорил, а только трубил громко и шеей по деревьям стучал. В лесу же много деревьев – по любому стучать можно. И вовсе не обязательно рядом с нашим домиком.
Толстопяты большие и толстые, а глазки у них маленькие. Поэтому и видят плохо. Они часто к нашему домику забредали. Мама выходила и всех уговаривала. И почему-то каждый раз это перед самым обедом случалось, когда суп варить надо. У меня сразу не получилось доварить, как следует. Не очень вкусно вышло. Мама вернулась, попробовала и потом долго объясняла, как еду готовить. А я целую тарелку съела. Потому что мне стыдно стало, что я такая неумеха. Но я быстро научилась и больше еду не портила.
Когда на полянке шаттл сел, и оттуда дяди выпрыгнули, мама как раз ушла. А куда – не сказала, наверно, опять тигроидов уговаривать, чтобы они не охотились рядом с нами. Потому что тигроиды добычу закапывают и только через десять дней за ней приходят, а она пахнет невкусно, и мухи на запах слетаются. Меня муха однажды в колено укусила, так пришлось нарыв вскрывать, анальгетики впрыскивать и болело долго. А ходить я только через неделю смогла – колено не сгибалось.
Мама никогда не говорила, где ходит. Потому что я ей всё равно помочь ничем не смогу, даже если что-нибудь с ней случится. Но с ней ничего не случалось, пока дяди не выпрыгнули. Из шаттла. Название я потом узнала, от дядей. Они много чего разного говорили, и всё запоминать приходилось, потому что мама так велела. Я суп варила, маму ждала. Сначала наверху громыхнуло. Я в окно посмотрела, а там что-то совсем необычное, чего и на картинке не видела. Большое, черное и с тремя ногами растопыренными. Такое неповоротливое, что два дерева зацепило, и они упали. Прямо, как ураган в позапрошлом году. Только когда ураган деревья валил, сильный ветер дул, и мы с мамой дома сидели, прятались. Мама думала, что якоря выдернутся и дом опрокинется. Поэтому меня держала. Но домик не опрокинулся, его ветками забросало и всё. Мы потом с мамой несколько дней их разгребали.
От этой черной штуки никакого ветра не было. И если бы она деревья не уронила, я бы ее и не заметила. А так заметила. Про суп забыла. Встала у окна с половником и засмотрелась на эту диковину. Тут же у нее посередине дверь открылась, и лесенка вылезла. Но дяди не стали по лесенке спускаться. Они сразу на траву попрыгали в разные стороны, а потом стали медленно к домику подходить. Это у них такая высадка была.
Я из окна высунулась и им половником помахала, а потом подумала, что зря их зову: супа на всех всё равно не хватит. Но дяди не стали подходить. Они на землю легли и начали прятаться. Но у них плохо получалось. Потому что скафандры у них зеленые, в желтых и коричневых пятнышках, а трава у нашего домика инверсионная. Мама ее специально посадила, чтобы тигроиды незаметно не подбирались. Трава сразу в малиновый цвет окрасилась. А когда скафандры вслед за ней цвет решили поменять, то – в синий.
Тогда один дядя что-то крикнул остальным. Я не расслышала, потому что они далеко ползали. Но потом они ползать перестали. Встали и потихоньку к домику пошли. Я им еще раз помахала, чтобы подбодрить. Слишком уж медленно они приближались, а у меня суп готовился. Да и шли как-то странно. Не прямо от их шаттла, а словно что-то обходили. Но я точно помнила, что на полянке, кроме травы, ничего нет, и удивилась.
Удивляться долго не получилось, потому что суп уже сварился, и надо было быстро с готовкой заканчивать. Поэтому, когда дяди в домик вошли, я как раз огонь выключала под кастрюлей. Они странно вошли – двое через дверь, а трое – в окно. Остальные входить не стали. Наверно, тоже через окно хотели, но я только одно открыла, чтобы на полянку глядеть. Я же не знала, что им через окна удобнее. Сказала им: «Здрасте» и спросила, будут ли обедать.
Они не ответили. Может, не поняли, а, может, им просто есть не хотелось. Один, главный, его все «сержантом» называли, остался, а остальные по домику разбрелись и стали поисковыми приборами всё осматривать. Ничего не нашли. Так и сказали этому их сержанту. Я их понимала и спросила на всякий случай, что они ищут. Сержант посмотрел на меня и назвал остальных горе-вояками. Потом он снял шлем скафандра, положил его на стол и сам сел рядом.
Он меня спросил: «Ты кто?» А я ответила, что зовут меня Настя, и я тут живу. «Одна?» «Нет, — ответила я, — не одна. Мы с мамой вместе». «Где же твоя мама?» Я сказала, что не знаю, а даже если бы знала, всё равно не сказала, потому что мама о себе говорить не разрешает. Тогда сержант позвал рядового Клименко, и в домик вошел один из дядей, которые снаружи остались. Сержант взял у Клименко фотографию и показал мне. И спросил: «Кто это?» Я посмотрела. Там была мама, но не в обычном виде, как она постоянно ходит, а с веточками. Я так сержанту и объяснила. И еще сказала, что мама с веточками редко бывает, здесь это совершенно не нужно.
Дядя сержант обрадовался и спросил, когда же мама домой вернется. А я ответила, что не скажу. Потому что и сама точно не знаю. Сержант сказал, что он всё равно у меня узнает, даже если я и не хочу отвечать. Я удивилась. Как же можно узнать, если не хочешь говорить? Но мне никто не стал объяснять. Потому что домик затрясся, а снаружи раздались крики. Я в окно выглянула и поняла, что это опять толстопят пришел, о домик чесаться. Все дяди наружу выбежали, стали кричать и стрелять по толстопяту. Он обиделся, ногами затопал и стал кружиться. Двух дядей задел, и они упали. Я сказала, что не надо стрелять, что толстопяты – добрые, только щекотки боятся. Но меня никто не слушал. Или не слышал – такой грохот стоял. Но потом толстопят упал, и дяди перестали стрелять.
Я спросила, как его в лес теперь нести, а сержант, который в домик вернулся, сказал, что никуда они его не понесут, им и без того хлопот по «самое не хочу». И пусть я лучше всё о маме рассказываю. Я не очень хорошо поняла, что значит «всё», и попросила, чтобы он вопросы задавал. Сержант обрадовался, позвал еще двух рядовых, а остальным сказал, чтобы они внимательно за местностью следили, потому что, наверняка, эта планета еще и не такие сюрпризы приготовила. Я захотела узнать, что за сюрпризы, но сержант сказал, что здесь он вопросы задает, а я должна правдиво на них отвечать. Я удивилась: как еще можно отвечать? Нехорошо же обманывать, мама часто мне это говорила. Сержант головой покивал, что в этом он с мамой согласен, и начал спрашивать.
Но вопросы у него какие-то странные оказались. Например, чем мама в свободное время занимается и не злоумышляет ли что-нибудь против Земли. Я объяснила, что свободного времени у мамы нету, она постоянно занята. То одним, то другим, то третьим. Потому что планета у нас хоть и добрая, но всё равно еще дикая. Хищники иногда глупые попадаются, их сразу и не убедишь, как себя правильно вести. Вот маме и приходится их долго уговаривать. А насчет Земли я вообще ничего не знаю, что можно против нее умышлять.
Сержант нахмурился и сказал, чтобы я не прикидывалась, потому что уже почти взрослая. Я сказала, что да, взрослая, что мне семь лет, и мама об этом уже говорила. Тогда сержант еще больше рассердился и начал кричать, чтобы я немедленно рассказывала всё, что мне мама говорила. Я сначала хотела заплакать, потому что не знала, что сказать, но тут снаружи опять закричали про какое-то нападение. Это прискакали три тигроида и начали грызть толстопята, который так возле домика и лежал. Кто-то из рядовых выстрелил. И попал. Тигроиды рассердились. Им нельзя мешать, когда они едят, они тогда совсем глупыми становятся и на всех бросаются. Вот втроем они и кинулись на одного, который всё стрелял, пока ему голову не откусили. А еще одному, который близко подошел, только руку. И только потом тигроидов убили. Я немного огорчилась. Но потом решила, что тигроиды сами виноваты – не надо было приходить, ведь мама им всё понятно объяснила.
Я увидела, что летят мухи, и сразу же окно закрыла, только форточку оставила, на которой металлическая сетка натянута. Но предупредить сержанта не успела – он в шаттл вернулся, а потом оттуда две платформы выехали с автопогрузчиком. На платформы погрузили толстопята с тигроидами и повезли дальше от домика. А потом двоих рядовых мухи в лицо укусили. И всё у них распухло, так что пришлось и этих рядовых обратно на шаттл отправлять. Осталось всего семеро, вместе с сержантом, который стал очень громко кричать, что даже в домике всё слышно было.
Что такое планирование он в гробу видал, что научникам из спецотдела он всё выскажет, когда они вернутся, и что таких потерь у него даже на Канопусе не было, когда он в составе ограниченного контингента восстание деишей усмирял. И что надо целиком взвод высаживать, а не только его отделение. Будто они проштрафились чем-нибудь. И что в главном штабе тыловые крысы всегда преференции имеют, а им тут погибать на местности за здорово живешь. Потом сержант вернулся и сказал, что он моей маме всё припомнит, когда ее поймает. Я спросила, зачем ее ловить, а он сказал, что такое у него задание и сейчас он всё у меня про маму узнает – где ее схрон и как им его по-легкому зачистить.
Один из рядовых подошел сзади и чем-то уколол мне в плечо. Место укола сильно зачесалось, но сержант взял меня за руки и не давал почесаться, а потом мне стало весело, и я принялась хихикать. Тогда сержант меня отпустил и начал задавать вопросы о маме. Я ему всё рассказала. Что не знаю, где мама сейчас, не знаю, когда она вернется, а ушла мама вчера вечером, когда я спать легла, а играть со мной не стала, сказала, что некогда. И еще мама пообещала потом со мной поиграть, когда вернется. А мама, если обещает, всегда это выполняет. Всегда-всегда. Потом мне стало совсем смешно, и я больше не смогла отвечать, только смеялась.
Сержант опять рассердился, и у него это очень весело получилось: он надувал щеки, краснел и громко говорил. О том, что таких идиотов еще поискать. Что без указаний ни один ничего путного не может сделать. Что надо было додуматься взрослую дозу ребенку вколоть. Потом у меня заболела голова, и я легла. Но всё слышала, о чем сержант с рядовыми разговаривал. И не только с рядовыми. Ему наладили связь, и сержант начал разговаривать с орбитой насчет ментального сканирования поверхности. А на орбите говорили, что всё идет по плану. Тогда сержант сердился, стучал кулаком по столу и кричал, что пусть они этими планами утрутся, что объект на планете и его надо срочно брать, а как же возьмешь, если данных нет. И требовал, чтобы данные немедленно предоставили. А иначе он отказывается отвечать за срыв операции.
К вечеру орбита сказала, что объект обнаружен, и они высаживают второе отделение. Сержант пожелал им удачи и предупредил, что планета вовсе не рай земной и пусть бы они лучше использовали вариант Б. Что такое «вариант Б» я не поняла, потому что стало темно, и я уснула.
Когда я проснулась, в домике никого не было. Мама тоже не пришла. Только на полянке шаттл стоял. Я решила к нему подойти, посмотреть поближе. Рядом с крыльцом нашего домика лежала карта, похожая на обычную, только на цепочке. Я ее подняла и взяла с собой. Едва я подошла к шаттлу, как охранная система потребовала пароль и сказала, что надо вложить карту в считывающее устройство. Я не поняла, что такое пароль, но вспомнила, как сержант давал указания рядовым и каждому говорил одно и то же слово. Его я и сказала. Выдвинулось считывающее устройство, и я вложила туда карту. Охранная система поблагодарила и вежливо сообщила, что сержант Мелентьев может проходить. Я решила, что тоже могу пройти, раз дверь открылась. И вошла.
Шаттл оказался большой и интересный. Я по нему долго гуляла, пока не наткнулась на комнату с тремя белыми и одной прозрачными стеной. Там двое дядечек лежало. Один – без руки, а второй – которого муха укусила. И больше никого не было. Весь шаттл оказался пустым. Даже у этих лежащих дядечек не получилось спросить, где остальные, потому что дядечки спали. Над ними только какие-то машинки жужжали и двигались. Но не станешь же у машинок про людей спрашивать, всё равно не ответят.
Потом я забрела в самую большую комнату с креслами. Мне уже надоело гулять по шаттлу, и я села в кресло. Там на всех стенах висели экраны, которые показывали много интересного: и космос, и лес, и наш домик. Поэтому я сразу поняла, что это не окна. Потому что снаружи их видно не было.
Скоро я проголодалась и решила вернуться в домик. Но тут заговорил непонятный голос, который назвался орбитой, и я никуда не пошла. Сидела и слушала. Сначала орбита спрашивала у первого отделения, где все и что со связью. Но никто ей не отвечал. Тогда орбита начала спрашивать у второго отделения. Второе отделение ответило, что объект у них и даже нейтрализован, и что они немедленно эвакуируются, а что с первым отделением – они не в курсе. И что второе отделение не побоится внятно объяснить командованию, каким образом надо ставить задачи перед подчиненными и почему необходимо предоставлять полную информацию о месте высадки и об объекте. Потому что с этой женщиной не так просто оказалось справиться, как им обещали. Тогда орбита сказала, что начинает автоматическое возвращение шаттла первого отделения.
Из кресла вылезли ремни и обхватили меня вокруг. Я испугалась и попыталась убежать, но ничего не получилось – ремни крепко держали. А потом еще сверху прижало, будто невидимой, но очень тяжелой подушкой.
Я даже плакать боялась. Но скоро тяжесть исчезла, ремни отстегнулись и всё вокруг закружилось. На самом деле. Я даже полетела. Это называется невесомость. Полетела и оказалась в коридоре. А там собралось несколько человек в белых комбинезонах. Они меня поймали и стали спрашивать, что я здесь делаю. Я ничего им ответить не смогла, потому что сама не знала – что я тут делаю и где это «здесь».
Потом невесомость закончилась и мне объяснили, что я оказалась в командном модуле и что мне совершенно нельзя тут находиться, потому что операция секретная. Я спросила, у кого операция, но мне не ответили, а стали обсуждать, что теперь со мной делать. Некоторые предлагали меня обратно вниз отправить. Другие не хотели брать на себя такую ответственность и хотели оставить меня на корабле. Они еще долго спорили, предлагая разные варианты. Я не стала слушать и легла голодная на диванчике. И заснула.
Наверно, эти люди в белых комбинезонах всё решили, когда я спала. Потому что когда я проснулась, то уже находилась в транспортном корабле, который шел на пересадочную станцию. Так мне сообщил капитан этого транспортного корабля. Он хмурился, очень сердился, что его маршрут прервали военные и обязали доставить дитё на ближайшую гражданскую станцию. А у него и без меня дел по горло. Но он всё-таки меня доставил, потому что его военные попросили. Я его тоже попросила, очень вежливо, как мама учила.
Мы не очень долго летели. Капитан мне рассказывал о звездах, а я пыталась помогать ему готовить еду на автомате, хотя получалось и не очень вкусно. Он меня привез на станцию «Джокер» и сдал местной администрации. Администрацией оказались тетя и дядя. Они опять меня стали спрашивать. Очень подробно и неторопливо. Обо мне, о моих родителях, о моей жизни.
Я им рассказала. Что маму зовут Ника, а папу – Артем. И что папу я никогда не видела. Мама про него рассказывала. Он капитан космического корабля и очень хороший. А с нами сейчас быть не может, потому что улетел на другой конец Галактики, а маму так далеко с собой взять не смог. И что когда-нибудь он вернется, и я его сразу узнаю. Но пока он не вернулся, я должна во всем маму слушаться. Я и слушалась. И сделала, всё как она говорила в том случае, если я одна в незнакомом месте окажусь. Это как раз такое место и оказалось. А раз так, надо было делать, что нужно.
Я объяснила дяде и тете-администрации, что на мое имя зарегистрирована общая социальная карта. Мама ее специально до востребования выписала, чтоб я сразу могла получить, а не как большинство, когда четырнадцать исполняется. И сразу взрослую, со всеми правами, а не подростковую, ущемленную.
Сначала мне не поверили и стали проверять по компьютеру, но всё сошлось. Мне выдали социальную карту и поздравили с тем, что теперь я дееспособный член общества. Я спросила – какого общества, а мне ответили, что земного. Тогда я решила, что мне нужно попасть в это общество. Мне объяснили, что мои права не ограничивают моих желаний, и что я могу полететь на Землю, когда мне заблагорассудится. Я решила, что мне сейчас благорассудится, и полетела.
Теперь я живу здесь, хожу в школу, играю с ребятами. И всё здорово. Вот только постоянно кто-нибудь из взрослых за мной ходит и следит. Вот как сейчас. Постоянно. Они почти всегда разные, но я их узнаю.
Еще я поняла, что обязательно надо настоящей взрослой стать, а не как сейчас – только по карте. Тогда я непременно узнаю, как и чего делать, полечу на свою планету и, может быть, встречусь с папой: он же нас там искать будет. Меня и маму. Поэтому я должна сначала маму найти. Ведь объект, про который говорило второе отделение, и есть моя мама, я догадалась. Её куда-то увезли. А куда – никто сказать не может. В сети ничего про маму не пишут, сколько я не искала, а все взрослые, которых я о маме спрашиваю, молчат и руками разводят. А взрослых вокруг много. И почему-то все пытаются о моей жизни узнать. Мне и не жалко. Я сначала им всё рассказываю, а потом мамину фотографию показываю, ту, где она обычная, без веточек. Вдруг, кто-нибудь маму видел или даже встречал. Может, и разговаривал с ней, и мне ее слова передаст. Ведь не может же мама мне ничего не сказать?
Вот вы. Смотрите. Правда, мама красивая?
А теперь скажите.
Где моя мама?
Похожие статьи:
Рассказы → По ту сторону двери
Рассказы → Доктор Пауз
Рассказы → Пограничник
Рассказы → Властитель Ночи [18+]
Рассказы → Проблема вселенского масштаба
