Сидхе

  Почти рутинный рейс. Я приучил себя не удивляться заданиям. Прилететь, высадиться, произвести обследование на местности, выдать заключение после возвращения. Прекрасная кислородная планета с неагрессивной фауной и флорой. И примечание в конце: "Четверо пропавших исследователей".
  Ну, да. После автоматической съемки и высадки высокоинтеллектуальных роботов всегда посылают людей. Профессионалов. Четверо – слишком много. Любому понятно, что одиночке не справиться. Но существуют нормы, по которым на планету класса "А" не положено больше одного исследователя за раз.
  Если знаешь точку назначения, полет скор. Даже не всегда успеваешь составить план выполнения задания. К тому же, обычно он бесполезен.
  Вот как сейчас.
  На траве, среди желтеньких цветочков, качающих соцветиями у самой ее головы, сидела Эльза.
  Я тяжело шагнул на мягкую землю и, не оборачиваясь, на ощупь, закрыл наружные створки шлюза.
  Нужно что-нибудь сказать. Ведь не будешь же стоять и молча пялиться на красивую девушку? Или будешь? Именно этим я и занимался, пока не совладал с голосом.
  — Ты что здесь делаешь?
  — Жду тебя.
  Дурацкий разговор. Дурацкое время. Дурацкое место. И я дурак. Здесь не может быть Эльзы. Не потому, что это противоположный край Галактики. И вовсе не потому, что мне всегда хотелось услышать от нее эти слова, когда я возвращался на Землю. Эльзы нет. И об этом тяжело вспоминать.
  Что ж, продолжим тупой разговор.
  — Давно ждешь?
  Она непонимающе посмотрела на меня, поднялась и подошла вплотную.
  — Зачем тебе это?
  Она права. Незачем. Но самый простой способ спрятать растерянность – за словами бессмысленного разговора. Еще можно развернуть лагерь. Эльза даже старается помочь. Что ж, когда она занята, то молчит.
  А я никак не могу решить – что делать с ней. Только в одном я уверен – ее нельзя прогонять. Да и невозможно.

 

  — Я навсегда останусь с тобой. Буду для тебя всем, чем захочешь.
  — Не хочу.
  Эльза обижается. Она смешно надувает губки и отворачивается. К сожалению, она не умеет долго сердиться. Сержусь я. Конечно, на себя. Я никак не могу добиться ясности. Всё говорит о том, что планета безопасна. Вон, даже люди на ней имеются. Правда, двое, но этого достаточно для выводов.
  Но подводить итог рано. Четыре человека не могли пропасть просто так, испариться вместе с оборудованием. Тем не менее, автоматика не засекла инородных объектов на планете. Поэтому я гуляю по высокой жесткой траве саванны, вспугивая каких-то мелких животных, и ищу невесть что, изредка бросая взгляды на Эльзу.
  У нее круглое личико, румяные пухлые щечки, красиво очерченные глаза и длинные прямые волосы, которые она красит исключительно в черный цвет. Интересно, почему? Мне иногда хотелось, чтобы она стала блондинкой. Или рыжей. Но Эльза всегда так категорично отказывалась, что я предпочитал не настаивать.
  Я на секунду прикрываю глаза и представляю, что Эльза перекрасилась в огненно-рыжий, завилась и подкоротила волосы до плеч. Потом открываю глаза.
  Эльза задорно встряхивает рыжими кудряшками и подмигивает мне.
  Как будто раньше ты думал, что она – человек. Откуда он здесь возьмется? К тому же такой… преобразующийся.
  — Кто ты, Эльза?
  Разве есть нечто странное в том, что ты спрашиваешь девушку кто она такая? Видимо, нет, потому что Эльза не удивляется и отвечает так, будто ждала этого вопроса:
  — Я – сидхе.
  — Сидхе – это что?
  — Не знаю, — равнодушно отвечает она, — так назвал меня Гюнтер.
  — И где этот Гюнтер?
  — Там! – Эльза неопределенно машет рукой.
  — Где – там? Человек? Он жив? Что он делает? Чем занимается?
  — Не знаю, — Эльза улыбается. – Он не думает обо мне. А ты – думаешь. Теперь я с тобой.
  Со мной.
  Человеческий череп будто сам подворачивается мне под ногу. Неприятная находка. Других костей поблизости не видно – можно думать что угодно о том, как он здесь оказался. Когда человек пришел сюда, что делал, от чего умер. Возможно, стоит взять его с собой и провести анализ. Возможно, я так и сделаю. Но – чуть позже, когда рядом не будет Эльзы.
  Возможно, это странное желание – побыть одному. Чтобы затих нежный голосок, чтобы не видеть знакомого профиля, когда она хмурится от моих резких слов.
  Я знаю, что должен работать. Эльза не ревнует меня к работе, не попрекает. Она просто не замечает ее. Но при этом постоянно находится поблизости. А когда Эльза рядом, хочется думать только о ней.
  Поэтому так тяжело наклониться и поднять белый костяной пустой шар с парой глазниц.

 

  Это не был череп Гюнтера. Умершего звали Хаядзама. Второй исследователь. Интересно, кого он встретил здесь? Выросла для него вечно цветущая сакура? Увидел он непревзойденную гейшу и забылся у нее в объятиях? Или ему хватило ласк своей жены?
  Где останки Гюнтера и первого исследователя – Семена Крамера? В общем-то, неважно. Сейчас для меня важна моя жизнь.
  Эльза беспричинно радуется, ходит вокруг и спрашивает.
  — Кем мне стать для тебя?
  — Хочу видеть тебя настоящую.
  — Не хочешь, — Эльза смеется. – Ты хочешь сказки, чудес.
  Чудо будет, если я останусь в живых. По утрам у меня такая слабость, что почти невозможно шевельнуться. А подъем с одеванием – подвиг. Лишь когда приходит Эльза, всё меняется. Тогда я готов своротить горы ради нее. Готов. Но не всегда желаю.
  — Разве ты не счастлив со мной?
  Ужасный вопрос. Почему женщины так любят задавать его? Ответить правду на него невозможно. Хочется грязно выругаться и послать ее подальше.
  — Я должен быть счастлив?
  — Я же с тобой.
  И это то, что называется счастьем? То, к чему я стремился? Нет, я понимаю, что счастье на редкость индивидуальная субстанция. Но за свое-то я могу ручаться!
  Мне комфортно, радостно, хорошо… Но это – не то.
  Я не воспринимаю счастья в данный момент, не думаю о нем. Тогда только понимаю, что оно было, когда лишаюсь чего-то. Вот тогда я могу сказать, что был счастлив. Но не в данный момент.
  Знаете, в чем сладость потери? Когда понимаешь, чего лишился, и боль наполняет тебя.
  Почему-то мне вспоминается Полина. Ее смех, ее желание поддержать любой разговор, который я начинал. И дурацкий случай, после которого она сказала, что поняла, кто я такой. Где она теперь? Разумеется, на Земле. Но и здесь, прямо передо мной. Она хочет что-то сказать, но тут же превращается обратно в Эльзу.
  А Алена? Этот ангел, который держал себя в руках, пока какая-то мелочь не спутала ее планы. После чего я услышал о себе много интересного.
Разве я хочу ее видеть? Но я вижу.
  Я могу контролировать воспоминания. Только раньше это было не нужно.
  Эльза трансформируется почти мгновенно, стоит лишь представить очередную женщину, с которой я был знаком. Интересно, даже в чем-то познавательно – насколько хорошо я помню каждую из них. Иногда образы совмещаются, и становится смешно – лицо от одной, ноги от другой, туловище от третьей, причем, совершенно дисгармонируя друг с другом.
  Нет, их совсем не много. Но для сидхе вполне достаточно. Она выглядит бледно. По ее телу самопроизвольно проходят спазматические волны, дыхание резкое, свистящее. И еще она негодует:
  — Зачем ты меняешь меня? Неужели тебе не нужно постоянство? Ты думаешь, мне легко? Это трудно, тяжело. Больно, в конце концов. Тебе нравится делать мне больно? Ты жестокий, Ян. Плохой…
  Как она права! Она ошибается лишь в одном – мне нет дела до ее боли. Мне вообще нет до нее дела. Некоторые называют меня бесчувственным. Так и есть. А что еще делать с чувствами, когда уходит тот, кто тебе нужен? Только одно – убить их.
  Я так и сделал. И теперь мне хорошо и просто.
  Не стоит клеить разбитую чашку тонкого костяного фарфора. Достаточно взять металлическую кружку и пить из нее простую воду вместо изысканного чая.
  Эта Эльза – всего лишь отражение меня. Я уже понял это. Возможно, и Семен, и Гюнтер, и Хаядзама тоже поняли, но не захотели отказаться от своих воплощенных иллюзий. Это же так приятно, когда есть человек, который выполняет твои желания, стоит лишь подумать  о них. А плата так мала.
  Захлебнуться счастьем – что может быть приятнее?
  Я захожу в палатку, и Эльза как привязанная плетется за мной. Мои поиски недолги – я прекрасно помню, где у меня что лежит. Никто ничего не трогал. У сидхе страдальческое выражение лица, но так и должно быть – ситуация способствует этому. Разве что она не впадает в истерику.
Я заранее знаю, что Эльза скажет. Достаточно контролировать свои невысказываемые мысли, и она будет молчать.
  Сидхе неразумна. Она просто выуживает из нашей памяти слова и тупо повторяет их. Чувствует, какие из них приятны нам, и говорит именно их. Эмоциональный паразит с идеальной мимикрией.
  Я очень надеюсь, что это именно так.
  Мне легче, чем предыдущим четырем, – я не в первый раз теряю.
  Безусловно, паразитов уничтожают. Но если он имеет облик прекрасной девушки? Плазменник не поднимется.
  Что сильнее – любовь или ненависть? А если никогда не испытывал любви?
  Помнится, мне всегда были отвратительны летающие динозавры с их чешуйчатой кожей, тяжелыми складчатыми крыльями, зубастой пастью и мерзким запахом падали, который наверняка исходил от них.
  Эльза не может сопротивляться. Я доволен.
  — Лети… птичка…
  Тварь неловко подпрыгивает несколько раз, разбегаясь и заваливаясь набок. Судорожно взмахивает неуклюжими кожистыми крыльями, потом выравнивается, обрастая маховыми перьями чудного зелено-голубого цвета. И, гнусно крикнув, летит прочь.
  Я стараюсь не думать о ней. Почти получается. Совсем чуть-чуть не хватает для полного забвения. Иначе как объяснить, что, устремляясь ввысь, она постепенно превращается в прекрасную птицу с переливающимся бирюзовым оперением…