Субпространство - оно такое...

Ухоженные ногти пробарабанили по столешнице начальные такты марша.

— Ты же, вроде, женат, Гаврилов?

— Ну?! – ответил я.

— А еще должен помнить, что в твоей судовой роли изложено…

— Помню.

— Так на хрена ты за Ольгой ухлестываешь?! – взорвалась капитан корабля.

В таком состоянии никакие логические доводы на капитана не действовали. Можно два часа доказывать, что ты не верблюд и не можешь пролезть в игольное ушко, она всё равно будет пихать и возмущаться тем, что туда не лезешь. И удивляться, почему у меня на лице нет выражения восторга. Ведь это же такая честь – быть первым там, где никто до тебя никогда не бывал.

Поэтому и берем на борт странные грузы, странных пассажиров и направляемся к черту на куличики, где даже точно неизвестно – существуют ли там причальные устройства.

Вот и сейчас, как ей объяснить, что я ни за кем не ухлестывал?  А что из всего экипажа уделяю Оле больше внимания, так это мое личное дело. Мне с ней интересно. Оказалось, не личное. Софья Андреевна мне живо на пальцах объяснила – в чем я ошибаюсь и как, по ее мнению, должен себя вести с членами экипажа. Подсветила экран, чиркнула маркером в нужных местах и заставила читать вслух. Да-да, и с выражением. И лучше б я ее высказывания не комментировал.

— Статья пятая, — индифферентно начал я. – Об обязанностях членов экипажа субпространственного корабля. Экипаж корабля, для предотвращения межличностных конфликтов, обязан быть разнородным по половому составу. Соотношение мужчин и женщин должно составлять не менее чем один к десяти. В случае невозможности соблюсти данную пропорцию экипаж должен переформировываться не реже раза в локальный год, либо после четырех полетов.

Софья мерно кивала в такт моим словам. Казалось, что она вообще не слушает, но стоило запнуться, как капитан подняла голову и многозначительно посмотрела на меня. Я продолжил.

— Помимо должностных обязанностей, мужчине, находящемуся на борту корабля в составе экипажа, надлежит выполнять функции психоаналитика. Наличие диплома об окончании соответствующих курсов является решающим фактором при поступлении на работу.

— Психоаналитик… — процедила Софья Андреевна.

— Сами читайте! – возмутился я. – Я это руководство наизусть помню! Кто виноват, что большинство мужчин не переносит суб-прыжков?! Что в дальнем космосе почти сплошь женские экипажи?! Я, что ли?! Природа, мать её!

— Гаврилов, не выражайся, — охладила мой пыл капитан. – Читай дальше.

— Руководство компании оставляет за собой право вносить изменения в состав экипажа в случае ненадлежащего исполнения членами экипажа должностных обязанностей; в случае нарушения трудовой дисциплины; в случае межличностных конфликтов; в случае вызывающего поведения; в случае несогласия с Руководством компании по любым вопросам, касающимся деятельности компании…

Я тоскливо посмотрел на капитана.

— Понял? Моего слова достаточно, чтобы тебя отсюда выперли. Имей в виду. Иди, отдыхай. И чтоб ни с кем ничего и нигде.

Не поспоришь. На корабле капитан – высшая власть. Захочет – казнит, захочет – помилует. Следовало настоятельно подумать, как себя дальше вести. С кем общаться и на какие темы. Чтобы, как минимум, не выгнали на ближайшей р-станции, откуда можно улететь только в качестве усыпленного грузо-пассажира. Доберусь до планеты, тогда и выскажу. Всем этим девицам, которых Софья набрала. Всё, что о них думаю. Подробно и обстоятельно. Чистую правду, ничего, кроме правды. А то, что она будет не всем по вкусу, это дело второе.

Моя каюта находилась дальше всех от капитанской, почти у самого реактора. Я прошел мимо пяти закрытых дверей, на каждом шагу ожидая, что какая-нибудь из них распахнется и оттуда покажется миловидное личико. Увидит меня, ухмыльнется и пригласит на разговор. Капитан почему-то набрала одних двадцатипятилетних. Наверно, из вредности, чтобы мне досадить. Я был старше каждой почти в два раза. И как тут их психологию анализировать? Когда постоянно отвлекаешься? То на одно, то на другое. А руки распускать – ни-ни! Сразу жалобы, выговоры и занесение записи в трудовую книжку о несдержанности. С такой записью куда идти? Ни в какой экипаж не примут. Диспетчеры пошушукаются, похихикают над старым пнем и мелодичными голосками предложат наняться на каботажник, который совершает рейсы между ближайшими лунами. Там, дескать, с несдержанностью всё в порядке. Там женщин нет.

Повезло. Никто в коридор не выглянул, никого я не встретил. До каюты почти добежал, рванул дверь, ввалился внутрь, захлопнул за собой и только после этого ощутил знакомый запах духов и услышал смешок.

— Хи-хи! – сказала Настя. Типа, попался.

Я аккуратно развернулся, сел на койку и наклонил голову, ожидая продолжения.

— Всё бегаете, Сергей Валентинович?

— Приказано отдыхать. И ни с кем нигде ничего.

— Какой-то вы сегодня нелюбезный… — протянула Настя, не меняя интонации. – Не в духе?

— С чего бы это? У меня проблем нет. Всё отлично. Вот, работать надо. Скоро погрузка-выгрузка. Опять же пассажиры. Они иногда бывают чересчур привередливы.

— Ну, и отлично, — Настя улыбнулась, встала, ловко миновав мои вытянутые в проход ноги, — отдыхайте Сергей Валентинович. Отдыхайте.

С пассажирами я даже не преувеличил. Почему-то мужики ни в какую не хотели укладываться в стазис-камеры, ссылаясь на мой пример. Я им долго и упорно объяснял, что являюсь подготовленным членом экипажа, прошедшим многочисленные проверки, в том числе и по медицинским показателям. Что способен перенести суб-прыжок без функциональных изменений в организме. И что эта способность у меня генетически заложена.

Наконец, самый умный догадался спросить, что это за функциональные изменения. Про нарушения центральной нервной системы я не стал рассказывать. Ограничился последствиями на бытовом уровне. Инсульт, дебилизм, паралич и, самое главное, импотенция. Последний довод всегда убийственно на мужиков действует. Они еще немного попрепирались и позволили себя уговорить. Однако кто знает, что им втемяшится во время полета? Захотят прогуляться по кораблю, поприставать к членам экипажа. Буянить начнут. А я всех предупредил, что во время полета стазис-камеры не открываются. Неожиданностей мне не надо.

Почему-то большинство думает, что мужчине в женском экипаже – разлюли малина. Дескать, аппетитные девушки кругом, ко всему готовые и прямо жаждущие, чтоб им оказали внимание. Ага. Шесть начальниц и один подчиненный – вот как это на самом деле выглядит. И требования этих начальниц взаимно перпендикулярные. А если кому-нибудь не угодишь, потому что невозможно одновременно выполнить противоречащие друг другу желания, то они бегут жаловаться самой главной начальнице. Дескать, Сергей Валентинович их обижает, не уделяет внимания их маленьким просьбам и вообще стал каким-то чванливым и нелюбезным.

Меня вызывают на ковер, ругают, призывают к ответственности и грозят уволить. И всё это приходится терпеть. Потому что уволить могут на самом деле.

Пассажирский отсек отличается от грузового только наличием стазис-камер. И если что, на свободное место можно поставить часть груза. Пассажиров в полете можно кантовать как угодно – они ничего не заметят. Главное, в точке прибытия их на места расставить, чтоб лишних вопросов не задавали. Дескать, почему я садился в ту камеру, рядом с Лешей, а теперь вместо него Елизавета Петровна, которую я терпеть не могу? И объясняться с ними мне. И с получателями груза – тоже мне объясняться. Почему их груз не надлежаще упакован? Почему на контейнерах посторонние надписи непонятного, возможно, антиобщественного содержания? Почему в заказе значится три больших контейнера, и прибыло четыре маленьких?

Откуда ж я всё это должен знать?! У нас по кораблю во время полета никто не бегает, надписи не рисует, контейнеры не подменяет. Физически невозможно. Пассажиры – в опочивальнях, а экипаж полетом занят. Только я более-менее свободен. Да и то – приходится с девицами общаться и за грузом следить. Так что могу клятвенно заверить: с грузом во время полета ничего не происходит. А вот когда прибываем на р-станцию, начинается беготня. Оказывается, контейнеры, что задвинули в самую даль, нужно выгрузить прямо сейчас и срочно. Видите ли, за каждый час простоя нам предъявляют штрафные санкции. А вот тот груз, который в первых рядах стоит, вообще трогать нельзя. Мало ли, что его в конечный пункт доставить надо. Там же легкобьющиеся предметы культа Ополаскивателей! Малейшее повреждение грозит дипломатическим скандалом.

Пассажиры? Ах, еще и они! Конечно, что им стоит пробежать через весь корабль, уворачиваясь от погрузчиков с контейнерами? Какие претензии? Это – услуга. Называется «Ознакомление с практикой нахождения на субкорабле».

И быстрей, быстрей, поворачивайся, ты всех держишь!

А информировать меня не надо. Дескать, я сам догадаюсь, в каких файлах что посмотреть и на что в первую очередь обратить внимание. Не обратил? Не понял? Не прочитал мысли капитана? Сам и виноват. А что мысли читать до сих пор не научился – моя проблема. Никак не начальства.

Хорошо хоть предупреждают, когда очередная стыковка с р-станцией. Так что вся эта канитель начнется через три дня. А пока, действительно, пора заняться проверкой. Проверка – лучший отдых после общения с капитаном.

Отсек за отсеком, отсек за отсеком. Состояние конструкций. Состояние отделочного слоя. Наличие-отсутствие атмосферы, ее состав с точностью до десятой процента. Температура. Нагрев поверхностей. Распределение градиента. Напряжения. Усилия. Изополя. Необходимость перераспределения… Конечно, компьютер в нужный момент выдаст сигнал. Но сигнал будет о том, что уже всё плохо. Моя же задача – предупредить развитие внештатной ситуации.

Вот такой, как, например, сейчас.

На вирт-панели мигал желтый огонек, возвещающий о неполадках в пассажирском отсеке. Нарушения теплообмена. Нарушение целостности стазис-камер. Нарушение состава газовой смеси. Я переключился на визуальную информацию. Итак, что мы имеем?

Картинка показала ряды контейнеров, стазис-камер, освещенных редкими желтыми светильниками, и с десяток мужиков в проходе. После чего картинка озарилась яркой вспышкой, подмигнула и погасла.

«Вот те на! – подумал я. – Люди в пространстве корабля во время субперехода. Чего будет-то?»

Аксиома о невозможности открытия стазис-камер во время полета рухнула на глазах. Да и с мужиками, в тот момент, когда я их видел, ничего страшного не происходило. Оставалось надеяться, что воздействие суба на них скажется чуть погодя. Ничего хорошего я им не желал: об их намерениях недвусмысленно говорило лучевое и огнестрельное оружие в руках. Но что предпримет капитан? Данная ситуация четко подпадала под ее ответственность.

Я переключил камеру, надеясь найти хоть кого-нибудь из экипажа. И еще раз, и еще. Часть экранов оставалась слепой, отмечая передвижение нежданных пришельцев. Но вскоре я набрел и на работающие камеры. На одной из них, расположенной, судя по подписи внизу экрана, в кают-компании, сидел весь экипаж и чего-то там делал. Выглядело это, как отмечание некоего праздника. Не чьего-то дня рождения – эти дни я помнил даже во сне. И не общечеловеческого праздника. И даже не Дня Взятия Бастилии, хотя кто сейчас знает – что это вообще такое. Экипаж буйно радовался, прощаясь со мной в недвусмысленных высказываниях. Судя по внешнему виду собравшихся девушек, прощание ожидалось совсем скоро, а это была подготовка. По-крайней мере, купальники так и рябили в глазах.

И вот в этот женский рай, в который доступ мужчинам строго ограничен, ворвались с десяток небритых мужиков с оружием в руках. Я подумал, что оглохну от дружного визга. Мужики решили, что против них применили тайное акустическое оружие, и адекватно применили парализующий газ. Все девицы и легли. И Настя, и Оля, и Таня, и Катя, и Юля с тортиком, которым она в тот момент угощала подруг. И, само собой, Софья Андреевна. Все шестеро.

Пока я оторопело наблюдал, как их связывают, кто-то стукнул в мою дверь. Происходящее явно не укладывалось в привычные рамки. Еще не сообразив, что думать по поводу происшествия, я открыл дверь.

— Это захват! – любезно просветил меня мужик с автоматом, стоящий на пороге. – Не двигаться!

После чего очень точно двинул меня прикладом в лоб.

В глазах двоилось. Мелькали радужные пятна, а отсек неторопливо поворачивался вокруг оси, центр которой проходил сквозь переносицу. Болели руки, ноги и лицо. Сосредоточившись, я унял вращение и методом логических исключений пришел к выводу, что связан по рукам и ногам, а рот запечатан пластырем со вкусом лаванды и ромашки, видимо, из нашей аптечки.

Судя по всему, мы еще летели в субе. Может, мне привиделся захват корабля? Вдруг, я вчера съел что-нибудь или выпил? В крайнем случае, надышался какой-нибудь гадости? Или разговор с капитаном так подействовал? Однако защитная система корабля быстро развеяла мои опасения о собственном здоровье:

«Внимание! В отсеках корабля находятся граждане, не имеющие полного доступа. Подтвердите необходимость изолировать отсеки».

— Ы-ы-ы м-м-ым! – подтвердил я. Произнести что-либо более членораздельное с заклеенным ртом не получилось. Разумеется, защитная система на мое мычание никак не отреагировала.

Я попытался оглядеться, елозя на спине и вращая глазами. Из каюты меня не вынесли. Наверно, сработала мужская солидарность. Хотя все приборы контроля оказались отключены.

— Не шебурши, — ласково сказал охранник, которого я заметил в последний момент. – Ничего с тобой не сделается. Защитную систему скоро отключим, чтоб она нервы не мотала. Прилетим, куда надо, возьмем груз и до свидания. Отправим вас обратно.

Я еще повращал глазами.

— Чего-чего? – участливо спросил мужик. – Если не будешь бормотать, сниму пластырь. Иначе сразу по губам схлопочешь.

Он дернул пластырь.

— У-у-у-у! — сказал я. – Ты ж! Ыы! Ё!

— Попить хочешь?

Я кивнул. Губы одеревенели и шлепали, как оладьи. В горле саднило. Охранник приподнял меня, прислонил к стене и сунул в рот трубочку водяного пайка. Да, воды мне явно не хватало. Несмотря на то, что я провалялся без сознания не больше двух часов. Я глотнул несколько раз, вспомнил об обязанностях экипажа в случае форс-мажорной ситуации и вяло прохрипел:

— Запустить защитную систему.

За что тут же получил обещанную оплеуху по губам. Да и вообще зря это говорил. Капитан явно успела перед тем, как заснуть, произнести заветную фразу – вон как система пытается узнать о дальнейших действиях.

— Акустический сигнал не распознается. Повторите ваше сообщение.

Вот же вредная система! Ну, охрип я! Почему капитан не поставила клеточной идентификатор? Сэкономила, да?! А теперь что? Мы еще живы, потому что бандиты не знают, чей код открывает доступ к грузовым отсекам. И если б знали, всё равно смогли бы им воспользоваться только после стыковки. А код – это живой носитель. Так что умертвят они нас не раньше, чем завладеют грузом. Еще надо помнить, что под наш стыковой узел не каждый шлюз можно задействовать. Тут можно даже порадоваться, что унификация, о которой все мечтают, еще не охватила все системы. Так что причалить нас можно не везде. Остается вспомнить – где ближайшие р-станции, к которым мы можем причалить и до которых ходу не больше, чем трое суток. Потому что через трое суток энергетика корабля даст дуба. Перейдет на энергосберегающий режим. Отключит двигатель, пошлет сигнал о спасении и разрешит только есть, пить, спать и дышать. Ну, и ждать спасателей.

Нашим же бандитам спасатели явно не нужны. Со спасателями воевать – это не женский экипаж на абордаж брать. Хотя спасатели тоже, в основном, женщины. Но специально подготовленные. В этом и отличие.

Тут до меня дошло, что я сам в этом женском экипаже проявил себя вовсе не как положено мужчине. Вместо того чтобы всех спасать, занялся рефлексией и прочими женскими штучками. Разве только не разревелся, не имея сил изменить ситуацию. Впрочем, почему не имея сил? Силы у меня есть. И желание имеется. Это всё ж мой экипаж, а не посторонние граждане! Да даже будь и посторонние! Если бандитам не давать отпор, они ж вконец обнаглеют! Сейчас придумаем, как их обуздать. Сейчас-сейчас…

Защитная система всхлипнула и замолчала.

— О! Отлично! – сказал охранник. – Теперь дело веселей пойдет. Схожу-ка я к ребятам. Они там с бабами. А я – с тобой. Нечестно. Пришлю кого-нибудь на замену.

Он внимательно оглядел помещение, не обнаружил ничего подозрительного и закрыл за собой дверь. Теперь и я внимательно осмотрелся.

Мало кто знает, что суперкарго имеет расширенный доступ к системам корабля. Иначе, как бы он берег груз? В случае необходимости, суперкарго может даже заблокировать некоторые команды капитана, если те ведут к утрате или порче груза. Разумеется, не в ущерб жизнедеятельности членов экипажа и пассажиров. Суперкарго – это я.

Что я могу сделать, находясь в собственной каюте со связанными руками и ногами? Развязаться? Допустим. Если найду вибронож, сумею включить его затекшими пальцами и не отхвачу руку вместе с веревкой. А еще что могу? Подумать могу. Например, почему во всех инструкциях прописано, что в большинстве своем мужчины не могут находиться в субе? Вот находятся они здесь и сейчас, и ничего с ними не случается. Или правила врут? И все инструкции о полетах написаны исключительно женщинами и так, чтобы, например, ущемить мужское самолюбие? Мысль показалась приятной, и я сразу ее отбросил.

Между тем, нож я нашел, освободился и даже не порезался.

Может, всё дело в формулировках? И я просто не очень точно их понимаю? Итак, что там о мужчинах? Тренировки по ежедневному чтению руководства явно положительно повлияли на память. Вспомнилось без особых трудов. «Переход в субпространство негативно сказывается на большинстве лиц мужского пола, что сопровождается нарушениями в нервной системе (см. приложение 2). Для предотвращения нарушений следует помещать нерезистентных к субпространству лиц в стазис-камеры».

Стоп. «Переход»! А бандиты вылезли из стазис-камер уже здесь. Никакого перехода у них не было! Значит, если среди них нет резистентных к переходу, то последствия выхода из суба и захода обратно скажутся на них немедленно.

В двери возник сменившийся охранник, и я резко двинул ему локтем по лицу. Видимо, общение с усыпленными женщинами притупило его бдительность. Ну, действительно, что может один-единственный мужчина, гробящий свою жизнь в женском коллективе? Наверняка уже обабился и не представляет никакой опасности. Просчитался, мужик. Вот и лежи теперь в уголке, пока я не выполню задуманный план.

Я вскрыл аварийную панель, активировал ее личным кодом и внимательно прочитал инструкцию. Вот оно. «Управление двигателем». Что теперь? «Перехват управления». Набрал на панели необходимые цифры и вывел корабль из субпространства. Ничего не произошло. Выход не чувствуется. А теперь, братцы-бандиты, попрыгаем.

Я вернулся в суб.

Заболела голова. Опять закружились цветные звездочки, затошнило. Но бандиту, лежащему под ногами, явно пришлось значительно хуже. Он покраснел, глаза вылезли из орбит, а из носа широкой струей побежала кровь. Здравствуй, суб. До свидания, суб. Я вернулся в обычное пространство. А теперь – здравствуй. И снова туда, где полет корабля не измеряется мерными единицами. Чтоб наверняка. Чтобы всех…

Я смог перейти туда и обратно всего три раза. После чего мне реально поплохело. «Я в субе, — сказал я сам себе, — нужно проверить, как экипаж. Нужно доставить груз. Нужно обездвижить бандитов, если они еще живы».

Ничего этого делать не хотелось. Хотелось закрыть глаза и ни о чем не думать. Главным образом, не думать о долге. Поэтому я поднялся с кровати, на которой себя обнаружил, и побрел в кают-компанию, чтобы удостовериться в состоянии девочек. Бандита, который еще дышал сквозь пузырящуюся кровь, я погрузил на грузовую платформу. Оказывать медицинскую помощь еще и ему было выше моих сил.

Что ж. Правила полетов в субпространстве не обманывали. Последствия перехода в суб со всей очевидностью читались на лицах мужчин. Я взгромоздил их на ту же платформу, что и первого, и отправил в медицинский изолятор. Как минимум, там дверь запиралась снаружи.

А девушки спокойно спали, уложенные на полу вплотную друг к другу. Я даже не стал тщательно рассматривать их купальники. Убедился по диагносту, что их жизням опасность не угрожает, и направился дальше – в рубку.

Мои фокусы с последовательными переходами не прошли даром для корабля. Энергии оставался самый минимум – только чтобы дотянуть до ближайшей р-станции. Наплевав на все заказы. Просто чтобы решить некоторые возникшие во время полета проблемы.

Ближайшей оказалась известная станция Су Линь. Я убедился, что она может нас технически принять, и указал курс. Два часа, и мы окажемся в обычном пространстве.

Стыковать корабль тоже пришлось мне, потому что экипаж еще не очухался после воздействия усыпляющего газа. А когда очухался, то пришлось выслушать всё, что они обо мне думают. И что я их корабль водить не умею, и что мы отстали от графика перевозок, и что у нас в наличии бешеный перерасход энергии. И что премия за сохраненный груз не покроет расходов экипажа. Как личных, так общих. Так что извини, Сережа, зарплата за этот рейс тебе не светит. Штраф светит. Иди.

Я молча выслушал претензии Софьи Андреевны, посмотрел в обиженные лица девушек и пошел.

Нет, не в свою каюту, расположенную ближе других к реактору.

На р-станцию. Аннулировать договор о найме.

Увольняться.

Похожие статьи:

Рассказы → По ту сторону двери

Рассказы → Пограничник

Рассказы → Доктор Пауз

Рассказы → Проблема вселенского масштаба

Рассказы → Властитель Ночи [18+]