Новое утро Вселенной было прекрасно. Черная бездонная глубина бесконечного космоса манила и завораживала. Эта чернота не была «тьмой кромешной», в которой грешники претерпевают адские муки; не была она и полным мраком, в котором таятся чудовища, порожденные ночными кошмарами и темными мыслями существ, обитающих на разных мирах; не была она и густым, многослойным сумраком, в котором серые пласты тумана так плотно прилегают друг к другу, что становятся единым целым – целым, которое, кажется, можно резать ножом, как пирог-блинник. Нет, эта чернота была ясной, прозрачной, озаренной светом многих жизней, обитавших в ней. Она сама была Жизнью.
Спиральные галактики сворачивались и разворачивались изящным переплетением узоров, оставляемых на песке хвостами змей. Звезды разных классов сияли во всех видимых и невидимых спектрах, пронзая золотыми, белыми, оранжевыми, красными и голубыми лучами полупрозрачные облака. Подмигивали огоньками космических баз и созданных мыслящими существами механизмов астероиды, совершая повороты на орбите с четкостью и аккуратностью мотогонщиков на трассе. Пролетали, рассыпая веера искр и светящихся осколков, метеориты, подобные огонькам далекого города темной ночью, видимым странникам с вершины холма, когда, утомленный, он на несколько минут останавливается передохнуть, чтобы продолжить свой путь. Планеты гостеприимно распахивали атмосферы для приземляющихся транспортников, подобно доброжелательным хозяевам, открывающим двери перед долгожданными гостями. Квазары, пронзающие своими лучами световые годы и века, перемигивались с пульсарами, испускающими стрелы лучей, дарящих тепло и радость всему вокруг на многие миллиарды миль. Газовые гиганты парили в плотных облаках, видимых настолько четко, что, казалось, и не облака это вовсе, а – земная твердь.
И все они разговаривали друг с другом на языке тепла и света, передавали зашифрованные звуковые и телепатические волны из одной галактики в другую, перекидывались письмами, мгновенно находящими адресата, ибо летели они со сверхсветовой скоростью.
Но была в этой темноте одна черная точка – совсем маленькая в масштабах огромных, бесконечных просторов Космоса, - до которой не доходили ни письма, ни послания. Она могла слышать только отголоски музыки вселенной, только эхо звуков, шорохов и грохота небесных тел и разумных существ. Но никто и никогда не пытался вступить с ней в прямой контакт, ибо все живое и неживое, приблизившись к ней, обречено было погибнуть, потому что само время ускоряло свой ход возле нее, а пространство сворачивалось в чудовищную, смертоносную воронку, поглощающую любой объект, оказавшийся поблизости.
Никто и никогда? Может быть, если речь идет о ее соседках по космическим апартаментам. Хотя, возможно, многие миллиарды лет назад было время, когда она была еще живым существом – или, по крайней мере, воспринималась как живое существо окружающими, - и тогда могла на равных общаться с другими солнцами, пульсарами и кометами. Тогда она была… да она уже и сама не помнила, чем была раньше. Может быть, еще одной звездой в хороводе галактики, а, может быть – и самим ее ядром. Но потом случилось страшное – чудовищная сила сжала ее, скомкала, как лист бумаги, до немыслимо маленького шарика, - наградив разрушительной, всеуничтожающей силой, с которой не могло справиться само время. И ни один крохотный лучик света не проникал в ее сердце, сохранившее память о том далеком времени, когда она сама могла дарить тепло и сияние другим.
Никто и никогда? О, лучше бы так и было… Потому что, погружаясь в глубины царившего внутри нее беспросветного мрака, она с болью и горечью вспоминала о тех несчастных существах, волей или неволей оказавшихся вблизи горизонта событий, ставшим для них роковым горизонтом.
***
Назойливая мошкара клубилась над самой головой, садилась на лицо, пробиралась за ворот рубашки. Он недовольно передергивал плечами, мотал головой, терпел, а потом, не выдержав, начинал чесаться. Прохлада уже коснулась его непокрытых рук, нагретого солнцем лица. Со стороны озера потянуло легким, похожим на болотный, запахом подступающего вечера и ночи. Но в эмалированном ведре, наполненном озерной водой, не плескалось ни одной, даже самой захудалой рыбешки…
Он прекрасно понимал, что иначе и не могло быть. Часть озера, удочка и легкий прибрежный ветерок, эпизодически ерошащий коротко стриженый ежик на голове, - это все, на что были способны сенсовизоры каюты. Конечно, визуальные образы мошкары, комаров и короткие электрические разряды, имитирующие укусы, добавляли колорита и реальности обстановке. Но и это не спасало, не позволяя полностью абстрагироваться от происходящего. И не было возможности окончательно уйти в безумие и вернуться по канату генетической памяти в беззаботное прошлое, когда далекие предки могли позволить себе коротать время на берегу озера с удочкой в руках, неспешно обдумывая что-то. Или, отогнав несметные полчища назойливых мыслей, погрузиться в легкую нирвану забвения.
У него мог быть шанс поудить озерных пескариков, родись он лет на тридцать раньше. Но он появился на свет за девятнадцать лет до начала войны с кабберианцами, и это не оставило ему выбора…
Камнем преткновения меж землянами и представителями гуманоидной расы Кабберия стала небольшая планета земного типа, находящаяся четко посередине меж границами космических территорий земного содружества и гегемонии Кабберия…
Гравитация чуть ниже земной, отсутствие опасных вирусов и бактерий, мягкий климат с теплыми зимой и летом…
Кто мог подумать, что такое сокровище спрячется средь небольшой солнечной системы, вмещающей в себе семь неблагоприятных не только для жизни, но и для исследований планет…
Найти Энджелу - так звали девушку, которую он любил, - повезло именно ему. Его небольшой разведывательный кораблик бороздил просторы космоса на самой границе земного ареала, когда система навигации дала сбой. Тогда он совсем не испугался, а лишь досадливо взъерошил отросшие волосы, привычно включая сигнал SOS и радиомаяк, по которому его запеленгуют не позднее, чем через пять часов.
Когда это случилось с ним впервые, он запаниковал, залез в защитный скафандр, принял нейрорелаксант и только после того, как бешеный стук сердца вернулся к привычному ритму, совершил действие, вдалбливаемое полетным инструктором, – включил маяк.
Его семья придерживалась традиционных жизненных устоев: сначала ты работаешь на благо Родине, потом Родина отблагодарит тебя. Его отец, бывший исследователь одиночка, передал свои навыки и профессию сыну. Свой первый полет парень совершил в возрасте пятнадцати лет и тут же попал в неприятности с отказавшей системой навигации. Его отец отдал двадцать лет свой жизни полетам на исследовательском малотоннажном корабле, после чего государство предоставило возможность выбрать профессию по душе. Отучившись, он стал хирургом в военном госпитале, где и познакомился с молоденькой медсестрой.
После получения разрешения от генетиков они узаконили свои отношения, и через девять месяцев родился тот, кому было суждено стать невольным участником межгалактического конфликта…
Друзья и сослуживцы, с которыми они поддерживали связь после окончания школы исследователей космоса, в шутку назвали его магнитом для неприятностей или врагом навигации. Так получалось, что каждый раз или через раз система, отвечающая за столь ответственную функцию, отказывала прямо в полете. Инженеры, проводившие расследование и изучение возникающих проблем, только руками разводили, затрудняясь назвать внятную причину. Руководство пыталось переводить его с корабля на корабль, но ситуация оставалась неизменной: неисправности и он всегда были рядом.
Это должен был быть его последний полет. Начальство больше не хотело тратить бюджетные деньги на спасательные действия: проще было списать в архив проблемного пилота, дав досрочную возможность получить другую профессию. Он уже смирился со своей участью, когда на приборной панели высветились данные о планете, находящейся совсем недалеко от его потерявшегося кораблика.
Отказ системы навигации не означал исключение перехода на ручное управление кораблем. Обычно привычный казус происходил с ним в глубоком космосе, далеко от возможности запеленговать какой-либо объект или дрейфующий космический модуль, где можно было получить ремонтных роботов и непосредственную связь с ближайшей населенной планетой. Сейчас же он развернул свой корабль так, что на его обзорном экране стал виден небольшой голубой шарик, так похожий на родную планету.
Впервые в жизни он управлял своим кораблем вручную при посадке. Форменная рубашка намокла и прилипла к телу, пот, катящийся по лбу, застилал глаза, но он изо всех сил старался не моргать, чтобы не пропустить изменения показателей на сенсорном экране и не потерять контроль за системой посадки. Корабль завис над поверхностью, чуть качнулся, а потом резко ухнул на мягкий прибрежный песок. Пилот забыл выпустить шасси, но стальной болид не завалился набок, а остался в вертикальном положении, образовав приличную воронку в мелком, похожем на пыль, песке.
Циферки показателей внешней среды обрадовали схожестью с земными: планета была пригодна для обитания человека.
Он выбрался на берег, ощущая себя бодрым и родившимся заново. Рокот морских волн что-то монотонно рассказывал новому другу, а белые барашки пены рисовали причудливые послания на мокром песке.
Это было чудо! Благодаря своему невезению он попал в рай!
Под лучами ласкового солнца шорты высохли очень быстро, и он уже намеревался вновь отправиться в море купаться, как его коммуникатор легонько завибрировал. Он недовольно поморщился – спасательная команда прибыла по пеленгу радиомаяка…
Он быстро оделся и, держа в руках армейские ботинки, загребая песок босыми ступнями, побежал к своему кораблю встречать экспедицию.
Кораблик, маленький на фоне земного, был совсем рядом. Пилот со злорадной ухмылкой, обнажавшей острые мелкие зубы, смотрел на приближающегося землянина и целился ему в грудь из предмета, похожего на аналог земного пистолета.
В голове землянина одновременно пробежал миллион мыслей - недоуменных, удивленных. После чего пришло осознание, что на призыв корабельного маяка первой прибыла не спасательная команда, а представитель цивилизации Кабберия, с которой они находятся в состоянии напряженных отношений, изо всех сил цепляясь за возможность сосуществовать в худом, но мире.
- Это планета наша, - лающим фальцетом взвизгнул инопланетянин, и человек, как в замедленной съемке, увидел сгибающийся мертвенно-зеленый палец с большим грубым когтем на спусковом крючке страшного оружия.
Именно в этот момент идиллию светового дня Энджелы рассек яркий голубой луч лазера, на миг ослепивший землянина
Через мгновение, открыв глаза, он увидел кучку пепла, оставшуюся от кабберианина. И тут же до его слуха донесся тихий рокот спускавшегося модуля, прибывшего с основного корабля спасательной экспедиции.
У прибывших не было времени на раздумья, и начальник ремонтной бригады дал приказ на поражение кабберианца. Это решение оказалось фатальным для Земли: война была развязана…
Энджела или, как называли ее кабберианцы, Аук, была только отправной точкой в конфликте двух развитых цивилизаций. Каберриане не хотели останавливаться на одной планете, они хотели господства во всем секторе землян, подчиняя и порабощая планету за планетой.
***
Ава никогда не жалела, что оставила отчий дом и отправилась на войну. Она не страшилась турхама – небытия после уничтожения телесной оболочки. Все ее существо, все ее мысли были подчинены одной цели: уничтожить как можно больше неповоротливые и громоздкие корабли землян, отправить в турхам как можно больше этих немощных бледнокожих гуманоидов, так походивших на каббериан. Ею двигали месть и отчаяние, не дававшие спокойно спать ночью и оставляющие ощущение бездарно пройденного дня, если не случалось побывать в бою. Она хотела стать свидетелем краха Земного содружества и молчаливо взирать на огонь, пожирающий ненавистную голубую планету…
Она была горда Зоробом и уверенной походкой шествовала мимо давешних подруг, с завистью глядевших ей вслед, когда она шла по извилистым улочкам поселка. Совсем скоро, отдав пятилетний долг Родине, ее жених вернется за ней и они смогут покинуть эту маленькую вонючую планетку, погрязшую в болотистой почве, мелком гнусе и периодически возникающих эпидемиях. Крохотная планета на задворках Кабберии – правительство вспоминало о ней тогда, когда очередная война набирала масштабные обороты и необходимость в рекрутах заставляла военные корабли вновь появляться в небе над их поселением, растянувшемся вдоль огромного болотистого моря.
Зороб был одним из первых, кто подписал контракт с правительством Кабберии. Он нежно гладил девушку по голове, заставляя чешуйки, нервно топорщащиеся на затылке, ложиться упругими волнами, складывающимися в причудливый рисунок невесты.
- Когда я вернусь, - шептал он в маленькое ушко, трепетавшее под тончайшей перепонкой, окрасившейся в нежно золотистый цвет, выдающий ее волнение и смущение, - мы уедем далеко-далеко отсюда. Я построю дом на берегу теплого моря, и наши дети будут каждый день просыпаться с первыми лучами животворящего солнца.
Пять лет Ава носила на затылке рисунок невесты. Пять лет она терпеливо вставала каждое утро и шла на работу в недра болота, где тяжелый физический труд не оставлял времени на грусть и тоску. Каждый вечер, стоя под душем, она беспощадно терла дешевой губкой тело, тщательно промывая каждую чешуйку на голове, каждую складку атавистических кожистых наростов подмышками, счищая, соскабливая тяжелый дух болота со своего стройного, укрепленного непосильным трудом тела. Ей казалось, что теперь, когда пять лет были на исходе, ее Зороб может в любой момент появиться на пороге и тогда она, не задумавшись ни на минуту, схватит рюкзак, в котором уже давно лежит все необходимое для путешествия, и отправится вслед за ним далеко-далеко, навсегда позабыв о болоте и оставшихся родных, с которыми у нее никогда не было взаимопонимания.
Мать и отец, переехавшие жить в общий дом для стариков, куда переселялись все, кто не мог больше работать на болоте и жил за счет своих детей и внуков, оставили свое жилище ей и еще трем сестрам. Шестеро старших братьев давно жили своей жизнью и воспитывали многочисленных детей, которые в перспективе должны были обеспечивать им проживание в доме для стариков. Ава была младшей в семье, ее больше всех любили и лелеяли. Именно поэтому она попала на болото лишь после того, как родители покинули дом. Они не переживали за красавицу дочь, ведь к тому времени она уже была невестой самого состоятельного жениха в их поселке. Она никогда, даже в страшном сне, не могла себе представить, что лишится поддержки родителей и жениха так сразу и одновременно. Сестры, ранее скрывавшие недовольство и зависть по отношению к младшей сестре, с презрительной усмешкой оповестили ее, что теперь она должна сама обеспечивать себя и приносить пользу семье, раз ее женишок предпочел отдать долг Родине, а потом уже исполнить свои брачные обязательства.
Тяжелый дух болота, беспощадные атаки гнуса, грозный окрик надзирателя – это все, что она ощутила в первый рабочий день, растянувшийся на долгие пять лет… Ее руки стали грубыми и шершавыми, кожа утратила оливково-золотистый цвет и стала зеленовато-болотной. Но рисунок невесты на ее красивом затылке заставлял шипеть в ее спину всех без исключения бывших подружек детства.
- Женишок давно нашел себе другую, - слышала она через тонкую стену своей маленькой комнатушки разговоры сестер, - променял нашу золотокожую красавицу на бледную человеческую пиявку с шерстяными клоками на голове.
Их издевательский смех бередил ее душу. Ей хотелось вскочить, забежать в комнату и обнять всех троих, чтобы они поняли, что нельзя убивать душу родного существа, нельзя настолько озлобляться из-за того, что не повезло договориться с родителями жениха и вся перспектива – это тяжелый физический труд до того момента, когда твое немощное тело внесут сквозь перекошенные двери в общий дом для стариков.
- Держись, девочка, - тоскливый взгляд военкома пронзал все ее существо насквозь.
Землистые круги вокруг его узких щелевидных глаз выдавали усталость и тоску, а помутневшая роговица вокруг тонкого вертикального зрачка говорила о том, что этот кабберианин был глубоким стариком…. Отсутствие чешуек на лысом черепе, бледная, почти розовая окраска на голове, ампутированная левая рука и кожистые складки подмышками говорили о том, что старый вояка многое повидал на своем веку. Ава знала, что в войне с негуманоидной расой Мундрук, у которой они отвоевали большинство планет Кабберианской звездной системы, многие из ее соотечественников погибли, а те, кто остался в живых, завидовали ушедшим в турхам. Представители Мудрук применяли настолько изощренные пытки, что при одном упоминании о ныне несуществующей расе каждый из каберриан готов был схватиться за оружие, в неистовом желании отомстить за своих родственников, попавших в склизкие щупальца ныне безвозвратно уничтоженных гадов.
- Почему? – в ее глазах появились слезы, которых не было уже чуть больше пяти лет. – Почему вы не сказали раньше, полковник?
- Я связан правилами и уставом, девочка: о погибших сообщаем только после получения запроса. Разве я мог сказать тебе, что Зороб уже три года в турхаме?
- Где ваш чертов контракт? – Ава бесновалась в кабинете военкома. - Я хочу подписать этот чертов контракт!
- Одумайся, девочка, - старый полковник с грустью смотрел на девушку, на затылке которой все еще красовался рисунок невесты.
- Я хочу подписать этот чертов контракт, - из ее плотно сжатых губ слова продирались с натугой, а раздвоившийся от нервного потрясения язык с трудом помогал извлекать понятные звуки.
Полковник обреченно кивнул и чуть прикрыл узкие глаза, еще глубже ввалившиеся в очерченные почти черным глазницы. Он аккуратно скребнул остриженным ногтем по гладкой поверхности планшета, встроенного в столешницу, и под ладонями Авы, которыми она упиралась в стол с обратной стороны, появилась бегущая строка текста.
- Подумай еще раз, - попросил старый ветеран, но его просьба осталась не услышанной.
Ава, не глядя на буквы, складывающиеся в строки, приложила палец к биосканеру на экране планшета и уверенно надавила на виртуальную кнопку, отправляя свое тело в турхам, куда чуть ранее унеслась ее душа.
Полковник кивком указал на дверь, противоположную той, в которую она зашла некоторое время назад. Одеревеневшее тело девушки, фигура которой была эталоном красоты не только по мерка каббериан, но и по человеческим, медленно двинулось в сторону новой жизни. На затылке появился страшный рисунок вдовы, ушедшей в турхам.
Не было тяжелых, изнуряющих тело тренировок: болото уже сделало из нее солдата, готового к лишениям, выматывающим физическим нагрузкам. Нищета, скудность флоры и фауны на планете помогли научиться стойко и подолгу переносить голод. Девушку подвергли тестированию и испытаниям, после чего сразу допустили к полетным тренировкам.
Ава была самой перспективной в группе, чем вызывала зависть коллег-женщин, слегка утихающую сразу, как они видели рисунок на ее затылке. Многие из пилотов шли на войну в надежде заработать денег, прельщаемые радужными перспективами, ждавшими героев после окончания контракта. Но причина, по которой здесь оказалась Ава, вызывала трепет и уважение всех, кто сталкивался с этой суровой и молчаливой девушкой. Никто из новых соседок по кубрику не был готов следовать в турхам вслед за своим женихом.
С ее внешностью намного проще было бы найти себе нового и забыть о прежнем. Чувства, так редко встречавшиеся среди каббериан, вызывали удивление, ощущение чуда и нечто, забытое в душе, оставшееся, пожалуй, лишь по отношению к детям.
Ава не щадила себя в тренажерном зале, где ее тело приобретало рельефную мускулатуру, а цвет кожи сменялся с золотисто-оливкового на болотный, переливающийся, плавно переходящий в землистые оттенки. Не щадила себя в симуляторе сражений, бешено давя на гашетку, посылая виртуальные команды палубным орудиям корабля, беспощадно уничтожающим этих бледнокожих тварей, посмевших претендовать на то, что принадлежало Кабберии, принадлежало ей.
Именно о такой планете они мечтали вместе с Зоробом. Именно под этим ласковым солнцем они должны были просыпаться каждый день, улыбаясь мягкому рокоту волн, легкому ветерку, прогуливающемуся среди песочных барханов. Именно там должны были рождаться их дети, попадая в ласковую среду океана из уютного материнского лона, а не в вонючие объятия болота их родной планеты.
Когда их выпустили в первый бой, она была впереди всех. Бесстрашно приближалась к неповоротливым тушам кораблей земной эскадры и поливала огнем, оставляя лишь яркие вспышки на фоне чернеющего космоса. Командир отряда даже вызвал ее на личную беседу после того, как она завела свой корабль в недра ангара и, расслабившись, растеклась по пилотскому креслу. В кабинет она явилась через несколько минут, ничуть не запыхавшись от быстрого бега, а на ее затылке красовался рисунок мщения.
***
Так хочется закрыться от всего мира: не видеть этого яркого света, не слышать шума, не различать в нем слова и предложения, обращенные к кому-то, но не к ней. За столько вечностей она должна была бы уже привыкнуть к одиночеству, к тому, что ее стараются не замечать, словно она – пустое место на красочной палитре Вселенной. Или, того хуже – грязное пятно, черная клякса, искажающая всю картину, уродливая бородавка на лице Галактики.
- Наконец-то догадалась, как ты здесь всем надоела!
В печальные мысли врывается метеоритный поток. Врывается, как всегда, ярко, бесцеремонно, на околосветовой скорости.
Ей хочется крикнуть: «Так нельзя! Это мои мысли! Вы не можете…», но сознание уже заполоняет гвалт - криков, шума, возмущенных мерцаний, световых вспышек, в котором с трудом можно различить отдельные звуки. Звуки складываются в слова: жестокие, несправедливые, заставляющие ее вздрагивать, трепетать, расправлять и снова сворачивать складки горизонта. Только бы спрятаться, вернуться в тишину и покой, в прежнее одиночество. Но прятаться некуда.
- Ты помнишь торговую флотилию, которую ты захватила и уничтожила? Надеюсь, она снится тебе в кошмарах.
- Да эта ведьма никогда не спит: все добычу выискивает, щупальца распускает!
-Вечно голодная, ненасытная! Жестокая дрянь!
- Скольких ты погубила? И всё тебе мало!
Если бы они могли, они бы, наверное, уничтожили ее, распылили на молекулы, на осколочки атомов, превратили в звездную пыль. Ах, если бы они могли!
Она была бы им только благодарна. Но даже они боятся приблизиться к ней: выбрасывают протуберанцы, швыряются астероидами, насылают цунами космических ветров и метеоритных дождей, - прекрасно понимая, что все это бесполезно.
Ибо ей ничего не может причинить вреда. Даже она сама.
…И ведь все они правы: никакой от нее пользы. Даже бесполезной не назовешь. Сколько по ее вине – пускай и без вины – было загублено космических кораблей, астропутешественников. Ни в чем не повинных существ, случайно или намеренно (о, исключительно с научными целями!) подошедших к ней близко.
Как же она устала! Если раньше в душе ее еще появлялись мечты о том, как однажды она снова вспыхнет солнцем – и пускай были эти мечты за гранью не только реальности, но и фантастики, - то сейчас и их не осталось. Ничего, кроме боли. Той, что живет в ней и будет жить вечно. Так же, как вечна и она сама.
Вечна ли? Если когда-то, многие миллионы лет назад, был миг ее рождения. Значит, должен существовать – пусть и с ничтожной вероятностью – миг ее смерти. И в ее силах приблизить его, раз уж обладает она столь мощным полем.
…Черная дыра вздохнула – горизонт событий качнулся, изогнувшись причудливой короной, - а затем принялась разбрасывать в окружающее пространство составляющие ее частицы, разбегавшиеся в бездонный космос электромагнитными и гравитационными волнами. По поверхности окружающего ничто прошла мощная рябь. И, хотя это и казалось невозможным, все планеты, звезды радужных цветов и даже пролетающие через этот сектор Галактики кометы увидели, как огромное цунами расходится от центра черной точки, переливаясь волшебными всплесками, заставляя время и пространство вокруг искажаться вопреки всем законам существования этого и многих иных миров. Горизонт событий превратился из короны в яркий сияющий нимб, заполыхал всеми красками инфракрасного спектра, качнулся в последний раз…
Щупальце-протуберанец судорожно дернулось, протянулось на несколько десятков астроединиц и, уже сворачиваясь в кольцо, захватило двух ярких светлячков, случайно оказавшихся поблизости.
***
Он посмотрел на глянцевую поверхность коммуникатора – совсем скоро должна появиться она.
Каждый раз, когда он приходил в себя на берегу вечернего озера, и прохладный ветерок касался его зудящих рук и лица, она появлялась, садилась рядом, прижимаясь к его плечу. Иногда они молча сидели, наблюдая за мелкой рябью озерных волн и за шаловливой луной, купающейся в черной воде с приходом ночи. Иногда они разговаривали, и он рассказывал ей обо всей своей жизни. Он изливал ей душу, а она смотрела на него своими большими темными глазами и внимательно слушала. Ему казалось, что она впитывает каждое его слово, каждый вздох, проникая в него, прорастая пониманием и сливаясь с ним одним сознанием, одной болью.
Ее уход сменялся визгливым воем сигнализации и проблесковым светом системы аварийного оповещения. Тело наливалось тяжестью, а сознание атаковала боль такой мощности, что мозг не выдерживал и погружал его в небытие, позволяя прийти в сознание всего на пару секунд. Но ему хватало и их, чтобы понять – это конец.
Он услышал ее легкие шаги за спиной, тихое шуршание юбки и легкий нежный аромат духов – свежий и чистый. Он невольно улыбнулся, четко осознавая, что в данный момент находится в пилотском кресле военного истребителя, попавшего в притяжение черной дыры. Проклятое невезенье, которое казалось, оставило его тогда, когда он пересел с исследовательского кораблика в немилосердные объятия военного транспорта, вновь напомнило о себе. У его истребителя отказала система навигации в тот момент, когда он покинул так полюбившуюся Энджелу. Ему невыносимо захотелось вновь побывать на этой сказочной планете, где ощущение мира и покоя растекалось в воздухе тягучей сладостной патокой. Куда хотелось попасть, как в детский беззаботный сон, и остаться навсегда. Он преодолел немыслимые препоны со стороны кабберианского кордона, нависшего черной тучей над беззащитной Энджелой. Он вновь ощутил мягкость и нежность ее песчаного пляжа, теплого ветра и соленых брызг океана.
Пребывая в благостном состоянии духа, сравнимом с первой влюбленностью, он пропустил момент сближения с вражеским кораблем, и только визг сигнализации привел его в себя. Он пытался уйти от этого сурового взгляда, от ненависти, которая волнами выплескивалась на монитор видеосвязи с вражеским кораблем. Женщина Кабберии, прищурившись, смотрела в его глаза, а змеиный раздвоенный язык часто мелькал меж ее остро заточенных зубов. Он пытался уйти от нее. Он пытался понять, почему она медлила прежде, чем нажать на гашетку. Он пытался понять, почему она методично преследовала его много часов, по малой крупинке забирая жизнь у землянина и его корабля. Он пытался понять, что держало кабберианку рядом, когда он, осознав безнадежность попыток избежать критического сближения с черной бездной, безысходно наблюдал, как мрачное ничто затягивает его в свое жадное и голодное нутро…
Она подошла близко-близко, чуть наклонилась и положила свои мягкие и теплые ладони на его лицо, легонько прикрыв воспаленные глаза. Он понимал, что его тело где-то там, в кресле пилота, уже не похоже на человеческое, а напоминает скорее мясную отбивную, но искорка сознания еще цеплялась за этот мир, пытаясь удержаться здесь, чтобы понять, узнать…
Он распахнул веки, чуть прижатые ее тонкими пальцами. Сквозь них пробивался свет уходящего за горизонт солнца, подсвечивая полупрозрачную розовую кожу.
- Щекотно, – тихонько засмеялась она и убрала руки. Холодные дыхание предчувствия дохнуло ему в лицо, заставив глаза заслезиться.
Он обнял ее за плечи, стремясь отдать все тепло, весь жар своего сердца. Она мелко задрожала под его руками и отчаянно прижалась лицом к его груди.
- Прости, - ее губы шептали последние слова. - Прости…
- Спасибо, - прошептал он в ответ. Его пальцы коснулись ее мягких вьющихся волос, погладили по щеке. - Кажется, я знаю, кто ты.
- Неееет! - отчаянно закричала она, вцепившись в его тело судорожно сжатыми пальцами. - Нееееет…
Пульсирующая схваткообразная боль терзала все ее существо. Она изгибалась, выворачивалась наизнанку, втягивалась в мизерную точку и вновь раскидывала свою темную материю настолько, насколько могла. Как ни пыталась она исторгнуть из своего чрева малюсенький человеческий кораблик с заточенным в нем мыслящим существом, у нее ничего не получалось…
Боль… Как пережить боль от осознания, что именно ты виновата в гибели тех, кого любишь… Разве хотела она пожрать тех, кто приближался к ней? Разве не старалась она докричаться до их сознания и предупредить об опасности… Но все попытки были тщетны: она вновь и вновь кромсала, перемалывала, резала на куски живую и неживую плоть, вместе с ними переживая агонию последних мгновений их существования.
Сколько радости и счастья видела она в уходящих жизнях, сколько боли и отчаяния… Но что она могла сделать? Если бы в ее силах было остановить разрушительную мощь одного своего существования, она не стала бы медлить…
Но все, что ей было доступно – это одиночество, боль и отчаяние в пределах бесконечного и столь же безжалостного космоса. И она кричала… Кричала не сдерживаясь, надеясь найти отклик в бездушном и равнодушном к ней мироздании:
- Нееееееет!
***
Этого землянина она встретила рядом с Аук. Ему каким-то образом удалось протиснуться сквозь защитный кордон каббериан и опуститься на приветливую поверхность планеты, которая до сих пор не была подчинена ни одной из цивилизаций, на нее претендующих.
Она прекрасно понимала, что влекло человеческого самца к райскому теплу на поверхности небольшого планетоида. Климат, концентрация кислорода, водорода, углекислого газа, баланс суши и воды – все было идеально пригодно как для каббериан, так и для этих бледных поганок с материнской планеты под названием Земля.
До нее доходили слухи об исследованиях кабберианских ученых, которые, несмотря на запрет, сумели как-то связаться с Землей и обменяться научными данными, которые доказывали, что земляне и каббериане принадлежат к одному виду существ. Якобы, когда-то один биологический вид под воздействием различных условий на планетах, куда были переселены представители древней цивилизации, утратившей материнский мир, подвергся некоторым физическим изменениям, направленным на адаптацию под новые жизненные условия.
Аве не хотелось верить, что этот еще молодой по меркам землян самец, устало смотревший на нее с экрана дальней связи, мог оказаться одного с ней биологического вида. Краешком сознания она отмечала, что он чем-то неуловимо напоминает ей Зороба, и эта странность не давала решительно надавить на плоскую кнопку гашетки.
Боковое зрение подсказало, что красная искорка вражеского корабля приближается к выходу из зоны поражения орудий, и Ава, с ненавистью сжав тонкие губы, меж которых нервно дергался кончик раздвоенного языка, легонько прижала подушечку большого пальца с грубым золотисто-оливковым когтем к кнопке, посылающей турхам вслед медлительному земному пилоту.
Этот самец, так внезапно показавшийся ей похожим на Зороба, пытался обмануть турхам, внедрившийся в бок его неповоротливого корабля. Он упорно продолжал двигаться вглубь космоса, заставляя Аву следовать за ним, периодически пуская в сторону неуклюжего землянина легкие ракеты, уничтожавшие корабль по миллиметру, по нескольким сантиметрам металлической обшивки. Впервые за долгое время она улыбалась, обнажая острые белые зубы, меж которых нервно мелькал раздвоенный язык. Она представляла, какие эмоции овладели сейчас мышкой, которую кошка Ава совсем скоро слопает целиком, наигравшись вволю, натешившись. А на ее затылке красовался рисунок удовольствия, который никогда прежде не складывали ее тонкие упругие чешуйки.
В ее груди не возникло ощущения опасности или предчувствие беды. Она злорадно улыбалась, наблюдая, как корчится в агонии человечишка в железной банке, попавшей в притяжение черной дыры – этого непостижимого явления таинственного космоса. Все ее существо наполняла радость, невероятное чувство экстаза, когда сквозь ментальную защиту, сминая все барьеры, проникла вселенская боль, горечь невозвратимой утраты и страх одиночества – холодного и беспощадного.
Всего несколько секунд - и от человеческого кораблика не осталось бы даже намека, но Ава испытывала ужас и страх перед тем, что сильные чувства женской тоски и печали захватили ее полностью, овладели ее сознанием и тянут куда-то в глубину, в темную пучину турхама. А перед мысленным взором стоял образ землянина с лицом, так похожим на ее Зороба.
- Моа тэми, - шевельнулись губы человека, - любовь моя…
Ава закричала, исторгая из двойных легочных мешков сгустки алой крови. В жилах каждого кабберианина текла полупрозрачная, с зеленоватым оттенком живительная субстанция; только легочные мешки омывались красной кровью, атавистической данью прошлому.
Кабину кабберианского корабля вновь огласил истошный вопль женщины, уходящей в турхам. Но сейчас голос Авы не принадлежал ей – сквозь ее подмышечные складки, надувшиеся за спиной двумя золотистыми кожистыми крыльями, прорвавшими прочную ткань армейского комбинезона, осязаемой немилосердной волной разносился по космосу безнадежный крик черной дыры. И Ава, уходя в турхам, кричала… Кричала уже мысленно, немо открывая рот, в котором болтался откушенный в судорожном припадке язык. А на ее затылке чешуйки складывались в рисунок сострадания и сопереживания, слишком поздно проникших в душу…
***
- Вам поступило новое голосовое сообщение. Координаты отправителя вычислить невозможно. Частота стандартная, - голос корабельного компьютера, как всегда, сух и невыразителен.
Какое сообщение? Откуда? Да это абсолютно нереально в сворачивающемся горизонте событий черной дыры, затягивающей два кораблика все глубже и глубже в беспроглядную тьму, окружающей их плотным, непроницаемым коконом, в котором меркнут краски и глохнут звуки.
Корабль вздрагивает, как живое существо. Переборки угрожающе потрескивают. Свет гаснет и включается снова.
- Включить запись.
Удивительно, но никаких посторонних шумов на записи не слышно, словно она сделана в вакууме. Чистый, глубокий, как чернота космоса, голос. Не поймешь, мужской или женский. Но на всеобщем языке неведомое существо говорит без акцента, чуть-чуть растягивая гласные.
- Я не хотела, чтобы вы попали в горизонт. Это вышло случайно. Я не видела, что вы были поблизости. Сила полей уже падает, но все еще достаточно велика, чтобы затянуть вас в ядро, где вы оба неминуемо погибнете. Ужасно, но я ничего не могу с этим поделать. Вы – можете. Если вы объедините защитные энергетические оболочки кораблей, то сможете противостоять моему полю и дрейфовать в той точке пространства, где находитесь сейчас. Когда сила притяжения ослабеет, вы сможете выбраться за горизонт событий. Я буду поддерживать радиосвязь между кораблями, чтобы вы могли координировать стыковку. Простите, но это все, что я могу сделать для вас.
…………………………………………………………………………………………………
Золотистый светлячок – такой маленький в безбрежном океане космоса – разделился на две искорки поменьше, но столь же яркие. Они начали расходиться в разные стороны, разъединяя энергетические поля, стараясь не зацепить друг друга пламенем дюз, подмигивая друг другу синими и красными бортовыми огнями, все больше отдаляясь от темного ничто – непрозрачного, черного пятна на прекрасном лице Вселенной.
***
На высоком скалистом берегу было ветрено, но тепло. Он сидел на самом краю обрыва, свесив ноги, и наблюдал, как меж ступней белые барашки мелких волн пузырятся и пенятся на каменных валунах. Мерный рокот моря ласкал слух, успокаивал нервы. Зрение почти вернулось, и затемненные очки спасали от ярких солнечных лучей Энджелы чувствительную радужку глаз.
Он осторожно провел рукой по лысому черепу, ощущая под пальцами неровности, ребристость шрамов, складывающих на затылке в причудливый рисунок. Его тело на удивление быстро восстанавливалось, сращивая переломы, порванные мышцы и связки, возобновляя кровоток в мелких периферических сосудах. Его душа… Душа нежилась и впитывала любовь под уютными солнечными лучами райской планеты. Ему казалось, что она любит его, холит и лелеет израненное тело малюсенького существа, искавшего спасения в ее объятиях. И он тоже любил ее, как мог бы любить мать или сестру. Он благодарил ее за спасение каждый божий день с того момента, как очнулся на скалистом берегу, на руках кабберианки…
Ава тащила его тело, больше похожее на отбивную, в свой маленький кораблик, а у него не было сил, чтобы попросить оставить его в покое. Зачем он ей? Какую изощренную пытку придумала женщина для его умирающего организма?
В следующий раз он очнулся на корабле. Полупрозрачные трубки опутывали его тело, а по ним струилась, бежала в его организм зеленоватая жидкость…
Он полностью лишился волосяного покрова, греша на живительную субстанцию, которую она прямым переливанием крови ввела в его организм.
- У нас теперь одна кровь, - прохрипела кабберианка перед тем, как потерять сознание, лежа рядом с ним в медицинской капсуле.
Он начал строить дом. Их дом… Строительного материала было предостаточно – им щедро изобиловали оба поврежденных корабля. Ава была рядом: ее руки были умелыми и крепкими, а ум и рациональность помогали при проектировании их общего жилища. Каждый вечер после сытного ужина они садились на маленьком крыльце и смотрели в небо. На черном фоне мерцали мириады звезд. Некоторые игриво подмигивали, некоторые холодно и свысока наблюдали за их каждодневными передвижениями.
Откуда-то они оба знали, что Энджела закрыла только их двоих в непроницаемом коконе своей заботы и бережного отношения. Иногда в темноте ночи на небе вспыхивали огненные протуберанцы, и они понимали, что это кто-то из землян или каббериан пытается пробиться сквозь планетарную защиту к их маленькому и уютному раю для двоих… Но это было невозможно.
Где-то далеко отсюда шла война – бессмысленная и беспощадная. И только эти двое знали, что меж ними нет различий; нет никакой разницы в оттенках боли или оттенках любви, которую испытывает человек и кабберианин. Они были единым целым – он и она…
- Зженя, - до его слуха коснулся ее зов. - Зженя…
Он улыбнулся – ее отросший язык все еще не позволял правильно произнести его имя. Но ему даже нравилось, как она звала его - то встревоженно, когда не могла найти, то возбужденно, когда ночь накрывала их разгоряченные тела легким покровом таинственности и волшебства.
- Я так и знала, что ты здесь, - Ава присела рядом, положив голову на его плечо, - пойдем обедать…
Он поцеловал ее в макушку и губами ощутил, как от нежданной ласки легонько приподнялись чешуйки на голове девушки.
Почти восстановившееся зрение помогло разглядеть, что рисунок на ее затылке изменился и окрасился в непривычно яркие оттенки.
- Ты говорила, что он называется боль, - его рука погладила Аву по голове, пальцы осторожно пробежались по шее, аккуратно коснулись тонких кожистых складок, прикрывавших плечи легкой накидкой.
- Нет, - девушка лукаво посмотрела ему в глаза, сокрытые непроницаемостью стекол, - это рисунок…
Ава резко вскочила на ноги и, сильно оттолкнувшись от скалистого берега, высоко подпрыгнула. Зависла, раскинув руки, поддерживаемая внезапно поднявшимся ветром, который уверенно и властно поднимал ее вверх, позволяя полупрозрачным с золотистым оттенком крыльям удерживать тело в вертикальном положении.
Он сбросил очки, чтобы лучше разглядеть фигуру крылатой богини, парящую на фоне чистого голубого неба.
- Это рисунок любви, - легкий шепот коснулся его слуха.
Он узнал этот голос, доносившийся откуда-то издалека, сокрытый в глубинах необъятного и непостижимого космоса…
Поддавшись внезапному порыву, он поднялся во весь рост, расправил плечи, улыбнулся девушке, парящей высоко в небе, и, ободренный ее счастливым смехом, ласточкой бросился на каменные валуны, едва прикрытые соленым водяным покровом.
Свист ветра в ушах, встревоженный вскрик богини и нарастающий рокот необъятного океана… Он засмеялся и с громким гиканьем нырнул в крепкие объятия могучей волны, посланной к нему любящей матерью…
Он плыл к песчаному берегу, умелыми движениями пловца приближая свое тело к песчаной кромке пляжа. А над его головой парила золотокожая богиня, встревоженная, но успокоенная заботливой Энджелой.
Ава не выдержала, сложила крылья и вошла воду ровно, без лишних брызг. Поднырнула, схватила за ноги, шутливо потянула ко дну. Близкий берег манил отдыхом, теплым уютом и сытным обедом, ждавшим на плите в их маленьком уютном доме.
- Ты думаешь, это когда-нибудь закончится? – Ава лежала на его груди и смотрела в чистое без единого облачка небо. – Когда-нибудь они поймут…
- Не знаю, - ответил он. - Мы же смогли…
- Зженя, - она произнесла его имя по-особенному, словно пробуя на вкус. - Зженя…
- Аук, - он вопросительно посмотрел в ее золотистые с продольным зрачком глаза в обрамлении пушистых золотисто-коричневых ресниц, - у названия этой планеты есть перевод на всегалактический?
- Конечно, - она тихонько засмеялась, зажмурившись, как делала всегда, - Аук – это Ангел…
декабрь 2014-ноябрь 2015
Похожие статьи:
Рассказы → Проблема вселенского масштаба
Рассказы → По ту сторону двери
Рассказы → Властитель Ночи [18+]
Рассказы → Пограничник
Рассказы → Доктор Пауз
