— … страна благодарит тебя… — .
Опустившийся бронещит установки скрыл ненавистную рожу полковника. Скрипучий голос, бубнящий стандартные прощальные слова, доносится из внутренних динамиков.
— Держись, солдат. И… Желаю удачи!
"К такой-то матери, твою удачу", успеваю подумать, прежде чем пресс начинает сдавливать кокон. Уже не через динамики, а наяву слышу, как миллионы тонн неторопливой гидравлики раскалывают кристаллический углерод внешней оболочки. На грудь опускается гигантская ладонь. Непередаваемая паника охватывает все мое существо. Я дышу частыми, все уменьшающимися вздохами. Грудь разрывает нехватка воздуха, кажется, что сердце перемещается к горлу. Крики боли сменяются хрипом, в судорожно оскаленный рот льется кровь из раздробленного носа. Первыми сдают кости черепа, треснувший осколок надбровья выдавливает левое глазное яблоко. Уже нечем издавать звуки — схлопнувшаяся грудная клетка разрывает внутренние органы острыми краями сломанных ребер. Я ощущаю горячую соль крови, в которой плавают фрагменты моего раздавленного тела. Удивление приходит на смену чудовищной боли. В сознании неожиданно вспыхивает ярчайший белый свет.
Я могу видеть? Да, я точно вижу, что свет исходит от гигантского листа белой бумаги. Его идеальная белизна, обрамленная в прямоугольную стальную раму, ласкает мое истерзанное сознание. Мне нестерпимо сильно хочется растечься по белоснежной поверхности.
— Девятьсот семнадцатый! Смирно!.. Вольно!
Я слышу довольный смех моего полковника.
— А ты молодцом! Четырнадцать ангстрем, а с ума еще не сошел! Считай себя везунчиком — ты первый из всей тысячи добровольцев, кто добрался до этого предела. Правда хочу огорчить — теперь твоя семья не получит всю сумму страховки полностью! Хе-Хе-хе… Только пятьдесят миллионов премии.
"Четырнадцать ангстрем? Это все что мне осталось от третьего измерения?". А впрочем, чего это я удивляюсь? Ведь в этом и заключался эксперимент. Создание двухмерного солдата… Хороший солдат — плоский солдат. С трудом представляю себе физику процесса переноса сознания на сверхтонкопленочный носитель. Скажу лишь, что ощущения процесса — незабываемы. Но результат… Он стоит любой цены. Только сейчас, на белой поверхности носителя я осознал, какой ничтожной была моя прежняя жизнь. В уютном объятии колоссальной рамы мое существо наполняет чувство абсолютного счастья… Нет ни боли, ни отчаяния, ни потребностей — ничего кроме желания бесконечно долго нежиться на изумительной плоскости. Никакие порции текилы и дозы мескалина, никакие галлюциногены или виртуальные экскурсии к Богу, не способны подарить и тысячной доли этого блаженства.
Прошло полгода, прежде чем я научился видеть окружающий мир. Его двухмерное изображение, нелепое и нереальное до тошноты, разочаровывало и ужасало своей неестественной резкостью. Мне продемонстрировали замороженное месиво, все что осталось от тела, некогда бывшего моей оболочкой. Я не смог сдержать отвращение и переместил зрение на обратную сторону экрана.
Прочитанное вслух письмо жены, в котором она рассказывает, на что тратит мою премию, не вызывало ничего кроме апатичного равнодушия. Жалкая в своей наивности женщина, неужели она считает, что для меня есть какие-то другие ценности, кроме тысячи квадратных ярдов идеальной плоскости?
Еще большее разочарование вызвали начавшиеся тренировки.
Древний, видавший виды "Абрамс", подтягиваемый двумя тросами, выполз на песчаный пригорок и навел ствол на тактический экран. Черная, выщербленная дыра его ста двадцати миллиметровки уставилась мне в лоб.
Я мог оценить расстояние до танка только по его размерам. Триста ярдов, никак не меньше. Скорость полета снаряда его орудия… Тишину испытательного полигона разрывает грохот выстрела.
Инстинктивно закрываю несуществующую голову отсутствующими руками. "Полковник, мать твою!"
Немой вскрик обрывается слабым толчком в сгиб локтя. Куда-то косо отрикошечивает стальная болванка учебного снаряда. Моему изумлению нет предела. Руки? Я ощущаю руки? Конечно, мне объясняли, что лишенное третьего измерения сознание должно материализовать отсутствующую координату, но...
Следующий выстрел я отбил ладонью, правда не рассчитав "длины руки" прихлопнул и старину Абрамса. Из песка, куда был вмят исковерканный танк, на меня смешно таращилась его пушка.
За спиной послышались аплодисменты и хлопки пробок шампанского...
А еще через полгода мой тактический экран стали задействовать в настоящих боевых операциях. Испытывал ли я чувство жалости к морякам, когда мои пальцы в труху растирали броню вражеского линкора? А к танкистам Армады, чьи боевые машины я давил ногтями как клопов? Может, меня охватывало чувство раскаяния, когда тактический экран был вызван на осаду города с повстанцами? Отнюдь.
Только раздражение. Оно посещало всякий раз, когда, теперь уже генерал, приказами выдергивал мою суть из сладостной неги двухкоординатного существования на очередные боевые задания. Не подчиниться я не мог — щелчок выключателя и с моим плоским носителем будет покончено...
Высшие военные чины быстро привыкли к тому, что использование "двумерного солдата" гарантирует победу в ста сражениях из ста. Одним движением левой я мог размазать по земле любую линию обороны, смешать с пылью непреступную крепость, отбить межконтинентальную ракету, едва она окажется в поле зрения. Тактический экран таскали по странам и континентам, сведя продолжительность моего блаженства к минимуму.
Смогу ли я вырваться за пределы стального экрана? Эта мысль пьянит и возбуждает всякий раз, когда я переворачиваюсь на другую его сторону. Почти целый миг перед взором тянется длинная полоса, шириной в четырнадцать ангстрем, а потом меня неудержимо перекидывает в другую плоскость.
Сможет ли мое сознание существовать за пределами стальной окантовки?
Мучительно трудно научиться задерживать переход. Пройти по волосяному мосту для грешников с завязанными сзади руками и прыгая на одной ноге, казалось мне более пустяковым делом, чем удержать равновесие между сторонами экрана. С упорством, достойным подражания, я проводил месяцы в постижении искусства балансировки. В глазах рябило от смены картин, попеременно открывающихся с обеих сторон....
Я понял, что достиг полной неподвижности, зависнув между двумя сторонами мира, когда с пугающей быстротой, стал приближаться спасительный край. Все 14 ангстрем его ширины, готовились поглотить меня сразу со всех четырех сторон.
Нет таких слов, что бы описать радость, когда мое, сверхтонкое сознание вырвалось за пределы экрана, разорвав ненавистную стальную раму. Легкий, невесомый, первозданно чистый поток моего я, рванул в космическую даль расширяющимся плоским прямоугольником.
Я несся за уходящей полосой ослепительно белого света, охватывающей его периметр. Хохоча во все горло я пытался добраться до самых ее глубин, зарыться по самые уши в бархатистое сияние ослепительного счастья....
Она удирала от меня во все лопатки, тем быстрее, чем я половинил собою вселенную.
Очень скоро я понял, что беглянку не догнать и на сверхсветовой скорости. И тогда я полез в бутылку. Точнее в бутылку Клейна… Без конца и главное края, на котором может остаться дразнящаяся полоса света…. В этой геометрической фигуре нет понятия "внутри" и "снаружи", "в центре" или на краю". Там нет нужды балансировать между двумя сторонами экрана. Бесконечная односторонняя поверхность, загнанная в бутылку, что лентой Мебиуса завернула узкое горлышко к недостижимому дну. Там может быть только Бог. То есть Я....
Свет просил, умолял — не убивать его. Он клялся, что мое счастье кончится сразу, как только сознание сомкнет свои края. Он, надрываясь, доказывал, что у сознания не может быть одной стороны. Что это противно самой его природе… Но я не слушал его. Я упрямо формировал бутылку математика Клейна… И когда завершив работу, почувствовал себя Богом, стало темно....
-Он приходит в себя! — Три кубика стабилизатора!.. Катетер в артерии…
Мое тело лежит на хирургическом столе… Вокруг хлопочет бригада медиков… Осознав, что натворил, в ужасе теряю сознание.
Седой генерал лично препроводил меня к разрушенному экрану. Гигантская стальная рама рассечена вдоль. Одна ее часть все еще висит на четырех гидравлических рычагах исполинской гусеничной машины, каждый трак которой был выше моих семи футов роста. Именно она таскала тактический экран все эти годы по странам и континентам....
-Так значит тело мое, вы не плющили прессом? — отрешенно поинтересовался я. Мне сейчас было до экрана с трактором, ровно столько же дела, как до самого генерала. Тот прекратил свое бормотание, о том, насколько страна благодарна мне и удивленно посмотрел в глаза.
— Разве тебе еще не объяснили? Конечно — нет. Все ощущения при переносе — сплошной химический обман. Нужно было заставить твой мозг понять, что тебя раскатывает в лепешку толщиной в десяток ангстрем, готовя сознание заполнить матрицу экрана. Были разработаны сотни других способов, но только этот давал хоть какие то результаты. Только этот мучительный процесс позволяет сознанию уйти на плоскость экрана. Тело подопытного находится в коме, на тот случай, если произойдет сбой и возникнет необходимость в срочном возвращении… Хотя в остальных случаях это не понадобилось. Повторюсь, что ты единственный из тысячи добровольцев, сумевший сохранить рассудок в двухмерном пространстве и материализовать физическое воздействие в трёх измерениях. Твои боевые операции воспеты в анналах истории.....
Уже ничего не слыша, во все глаза разглядываю гигантский гидравлический пресс, до сих пор подключенный к системе энергопитания. Да я знаю, что это будет путешествием в один конец… Но у меня нет другого выхода. Больше — нет.
Похожие статьи:
Рассказы → По ту сторону двери
Рассказы → Проблема вселенского масштаба
Рассказы → Властитель Ночи [18+]
Рассказы → Пограничник
Рассказы → Доктор Пауз
;) С радостью пересмотрел. Насчёт 2D-человека: не как НФ-идея, но в качестве описания двумерного живого существа присутствует у меня в романе "Три цветка". Хотя, конечно, и идея, и подача разнятся в общем, бесспорно. :)
, а наличие ПМ-а на том конкурсе выявляется субъективно-бесспорным методом. :)))
