3 шага, 2 круга /продолжение/.

Ган Саль Д'Ятт.

Ган сидел на неудобном стуле в светлом, чистом и каком-то совершенно непохожем на узницу помещении. Он лениво разглядывал плоские голограммы на стенах, периодически меняющие изображения — птички, рыбки, зверюшки… Напротив него, в лёгком, удобном и мягком белом кресле, сидел Джухта, дознаватель, прямо-таки раздувающийся от важности.

- Твои необдуманные и необоснованные действия, Д'Ятт, привели к тому, что мятежники снова выскользнули меж наших пальцев. Для полевого лидера, командира штурмовой группы такие просчёты — нонсенс. И я начинаю думать, Ган, что тут пахнет изменой!

- Саль Д'Ятт.

Голос лидера был негромок и каменно-спокоен. На Джухту он даже не смотрел. Дознаватель откинулся в кресле и прищурился. Лицо его выражало смесь презрения и недоверия.

- Брось, Ган! Эти твои сословные условности здесь неуместны.

- Саль, — снова повторил Ган менторским тоном, — и поосторожнее с выражениями, плебес… Мои предки на Ятте строили каменные дворцы, когда твои ходили под себя и считали это нормой.

Джухта, выпучив глаза и стиснув зубы, вцепился в подлокотники, втянул ноздрями воздух и заорал:

- Хватит, Д'Ятт! Никому не интересно выслушивать про твоих предков! За себя отвечай! Ты направил ракеты на пустые руины! Ты сориентировал бомбоносец на бесполезные цели! Твои штурмовики упустили мятежников, позволив им уйти в пустыню, где их поджидали дружки!

Дознаватель вскочил, опрокинув кресло. Его лицо побагровело от крика, а руки тряслись в бессильной злобе. Казалось — он вот-вот бросится на сидящего напротив него лидера и растерзает голыми руками…

- Сядь, ненормальный. Твой глупый ор выставляет тебя в дурном свете. — Ган Саль Д'Ятт поднял скованные руки и потёр темя. — Всё, что ты говоришь — пустой звук. Тебе не в чем обвинить меня и ни одно из моих действий в этой операции не подлежит осуждению.

Дознаватель вытаращил глаза настолько, что казалось они вот-вот выпадут; рот, перекошенный оскалом, то раскрывался, то закрывался…

- Ты вот о чём лучше подумай, дурак: почему авиа-ракетный сектор так долго, целых пять пат, решал вопрос о нанесении удара? И что я должен был делать всё это время? Посылать своих парней на убой? Во имя чего? — Д'Ятт хотел положить ногу на ногу, но стяжки не позволяли этого. — И не надо повторять чужое враньё про пустые руины, Джухта, и про бесцельное бомбометание — тоже. За семь пат до падения ракет на руины дворца, разведка подтвердила наличие в нём большого скопления людей. Ты видел данные сателлитчиков? Нет? Впрочем… Кто ж тебя допустит к таким документам, Джухта… А стратобомбы, к слову, полностью уничтожили места сосредоточения мятежников на линии обороны. И моя группа сразу же после этого прошла в район бывшего дворца Первых Наставников. И докажи мне, что в той воронке, что зияет теперь на площади, не нашли свой последний приют Саль Д'Элм и его соратники. Говори, шурь тыловая!

Джухта поднял кресло, вытер пот с лица и сел. Сказать, собственно, ему было нечего… Рудиментарная привычка подчиняться лидеру взяла своё и дознаватель забормотал скулящим голосом:

- Саль, мне сказали, правда, я это сам слышал — мятежники ушли в пустыню за несколько пат до ракетного удара. Развернуть ракеты невозможно, они действительно сделали воронку на месте дворца! Но в нём было пусто! Данные с орбиты пришли одновременно — подтверждение попадания ракет в цель и донесение о движении в пустыне множества людей… А вчера стало известно, что в тех местах, под песками, заброшенные шахты и в них сохранились корпуса древних лабораторий. И что в них, как оказалось, находятся несметные количества мятежников! Саль, это крах… Пойми, кто-то должен понести наказание за этот провал и назначили тебя. Они, — Джухта показал в потолок пальцем, — не могут привлечь кого-то из своих… Ган, Саль, мне стыдно, очень стыдно…

Скованный по рукам и ногам лидер лишь горько усмехнулся и покачал седой головой. Что взять с этого несчастного плебеса Джухты?.. И куда катится этот проклятый мир, в котором лидеров назначают виновными за промахи родос? Джиршмукту просрали именно потому, что в штабах засели торгаши… И вновь повторяется та же история! Ган откинулся на спинку стула и снова потёр темя — проклятый имплант опять вызвал зуд.

- Джухта, мой сенсор-пророк сообщил мне всё то, что ты сейчас говорил, ещё за два пата до падения ракет. Ты ничего не сможешь изменить, я знаю! Просто запомни: нужно искоренять шурей в штабах. Иначе мои братья так и будут гнать твоих братьев на убой напрасно… К чему меня приговорили? В курсе?

- Да, Саль. Ссылка на Землю.

- Куда?

Джухта наморщил лоб, пытаясь найти нужные слова, но не нашёл и просто дёрнул плечами.

- Я не знаю, Саль. Правда, не знаю. Они сказали: «На Землю». А где это — кто бы знал?..

***

Транспорт прытко катил по зеркалу минералитового полотна. Здесь, в Новом Городе, выстроенном после разрушения прежнего Нового Города, простоявшего едва не тысячу кругов, и в помине нет брусчатки или чего-то подобного. Ган Саль Д'Ятт, остриженный, одетый в какие-то немыслимые тряпки и упакованный в силовой пузырь, сидел в пассажирском салоне в полном одиночестве: в охране не было никакой нужды. Ну куда он денется в пузыре? Сбежит? И через пат задохнётся без доступа воздуха… Ган с трудом просунул пальцы в карман и вынул имплант — небольшую прямоугольную пластинку, с виду — просто кусок фольги. Лишать его всех средств сообщений всё-таки не стали, хоть и выдрали из-под скальпа сенсор-предсказатель… Да, в ссылке, на этой неведомой планете, пророк может ему пригодиться.

Полпата спустя транспорт плавно остановился и диафрагма выхода открылась. На улице было темно, как в шурьей норе, лишь маячки на шлемах восьми охранников, встречавших опального лидера, лучиками резали мрак на ломтики. Д'Ятт не стал подниматься — пусть снимут пузырь. А коли настолько боятся — то пусть эти двухшаговые недомерки засунут свои импульсники друг дружке в задницы и принимаются за работу: по своей воле идти на заклание в пузыре Ган не намерен. В проёме диафрагмы показался силуэт женщины и полевая защита исчезла.

- Приветствую тебя, Ган Саль Д'Ятт. Меня зовут Лэл Сай Д'Оро. Прошу тебя принять приговор и вести себя достойно лидера. Правда. Так будет лучше для всех.

- Приветствую тебя, Сай. Отгони дураков и я выйду.

- Саль, это не охрана. Это почётный караул. Лидер нашего центра дальней космической разведки отказал военным в доступе на эту территорию. Мы, исследователи, никогда не марали рук войной и ты это должен знать, Саль.

Ган встал и неспешно вышел из транспорта. Восемь невысоких, тщедушных пареньков в потешной униформе и открытых шлемах, встали в два рядка по обе стороны диафрагмы и осветили ему путь своими маячками. Он горько усмехнулся, повернул лицо к женщине и спросил:

- Так почему же вы решили испачкать себе руки выполнением приговора военного трибунала, Сай?

Лэл помолчала, потом коротко обронила:

- Не здесь, Ган. И не сейчас.

Они пошли ко входу в купол центра, взятые в квадрат сопровождающими. Д'Ятту было и смешно, и грустно от этой недостойной пародии на охрану… Но он молчал. И просто сжимал в кулаке необычно жёсткий прямоугольник древнего сенсора, столько кругов предсказывавшего ему ближайшее будущее. У дверей квадрат ребят остановился и двое из них, встав лицами к лидерам, вытянулись, задрав подбородки. Лучики их маячков ушли в ночное небо…

В отсеке лидера центра Д'Ятт устроился в удобном кресле и спросил Лэл:

- Сай, а кто же ваш столь непреклонный лидер?

- Я, Саль.

Ган вытаращил глаза и церемонно поклонился собеседнице, так и не оторвав задницы от кресла. Ситуация становилась всё забавнее!

- Так что ты хотела мне сообщить без свидетелей, Лэл?

Женщина села в своё кресло, устроилась поудобнее и холодно улыбнулась.

- Ган, я понимаю твой скепсис. Буду краткой: мы нашли очень интересную планету. С достаточно высокоразвитой цивилизацией. Отправлять туда торгаша или плебеса неразумно, поэтому мы и ждали случая… И дали мзду твоим верховодам, чтобы заполучить тебя.

- Так, Лэл, давай-ка поподробнее!

- Прости, Ган, но добровольно бы ты туда не отправился. А тут всё так удачно сложилось — родосы в авиа-ракетном секторе тупо проморгали твой запрос, потом долго думали, как выкрутиться. Наши родосы из орбитального сектора тоже поленились вовремя передать данные разведки… И всё сошлось в нужном месте и времени: Саль Д'Элм вывел своих людей в пески, ракеты попали в цель, бомбы упали куда надо… И операция с шумом провалилась. Твои верховоды отчаянно боялись назначать виновным тебя, Саль, но жадность победила…

Д'Ятт откинулся на спинку и изумлённо покрутил остриженной наголо головой. Ему и в голову не приходил вот такой вариант!

- Ну что ж… ты купила лидера. Зачем, Сай?

Женщина опустила глаза на свои руки, которыми оглаживала собственные бёдра и заговорила тоном пестуньи, уговаривающей маленького ребёнка:

- Мы отправим тебя на Землю, Ган. Ростом ты подходишь, а в остальном аборигены почти не отличаются от нас! Поживёшь там пару кругов, освоишься… А после вернёшься и всё-всё расскажешь мне. Только мне и никому больше, Саль!

- И затем… — Ган сделал рукой подбадривающий жест. Лэл подняла глаза и продолжила совсем другим тоном:

- Дело твоё, лидер. Захочешь — продолжишь гонять несчастных мятежников. Нет — вернёшься к прежнему, мирному занятию. Как ни крути, а я не верю, что тебе по душе война, Ган Саль Д'Ятт!

Приговорённый внимательно посмотрел в глаза собеседницы, перевёл взгляд на спрятанный в ладони сенсор и сжал его в кулаке. Пророк мог и так что-то подсказать, но молчал. Принимать решение предстояло самостоятельно… Лэл помолчала и, не дождавшись ответа, продолжила:

- До начала твоей ссылки есть время и тебе предстоит немало поработать, прежде чем мы переместим тебя на Землю. Выучишь язык. Изучишь законы. Ознакомишься с техникой и общим уровнем развития цивилизации людей Земли. И волосы отрастут хоть немного… Ган, ты не должен выделяться среди них ничем, кроме роста.

- Да к этому я как-то привык, Сай, — Д'Ятт усмехнулся и повёл своими широкими, мощными плечами, — уж чем-чем, а ростом я всю жизнь, сколько себя помню, от всех отличаюсь…

Лэл Сай Д'Оро прикрыла лицо ладонью и рассмеялась.

Айя Сай Д'Элм.

Она бродила по сумеречным штольням подземелья и плакала. Заметив людей, пряталась в тень, стараясь избежать расспросов… Ей нужно было найти какой-то угол, где можно было бы остаться наедине с собой и хорошенько выплакаться, выпустить изнутри сдерживаемую боль, выкричать её и постараться начать жить снова. Без слёз, без детства. Без дедушки… Как-то незаметно ноги вывели её к медицинскому сектору. Айя вытерла слёзы и решила найти Сай Дью — единственного оставшегося в живых лидера, с которым она могла просто поговорить… Женщина-санитар направила девочку в хранилище препаратов и это было к лучшему: войти в это место могли лишь лекари и санитары с допуском от лекаря, а потому можно было рассчитывать на то, что их никто не побеспокоит. Юная Сай немного побродила меж стеллажей, совершенно бесцельно, пока наконец не наткнулась на Дью Сай Д'Раса.

- Приветствую, Сай.

- Приветствую, Айя. Хочешь поговорить или просто прячешься от себя?

Девочка обняла невысокую собеседницу и прошептала:

- Дью, мне просто не к кому больше идти…

Женщина неумело, неловко прижала к себе вздрагивающее тело ребёнка, едва не на голову выше её самой, погладила по спине, пошлёпала по попе и спросила о том, что на самом деле волновало её больше всего:

- Капсулы. Остались? Юная Сай?..

Д'Элм выпрямилась и, сделав назад пол-шажочка, вытянула из кармана три цилиндрика и протянула их Дью.

- Вот. Уби пыталась отнять, чтобы дать своему Колу… Или Волу… Я ударила её ножом. Она выжила, но наставницы у меня больше нет.

Сай Дью забрала препараты и спрятала в карман. И вздохнула с облегчением: две капсулы изуродовали бы эту юную Сай, а три — убили бы.

- Нестрашно. Эта пестунья всё равно стала тебе бесполезна, Сай Айя. Тебе нужен наставник из лидеров, девочка. Ты выросла!

Айя прерывисто вздохнула и посмотрела на себя. Лёгкий панцирь скрывал подробности, но сама-то она знала: грудь у неё уже вполне женская, а переход от талии к бёдрам изрядно раздался… Лишь два круга, всего два, оставалось до срока её инициации!

- Сай Д'Раса, ты будешь моей наставницей?

- Нет, Айя, прости. Слишком мало я знаю о нормальной жизни…

Дью отошла к бронешкафу, прижала палец к идентификатору и дождалась разрешения ввести код. Молча набрала комбинацию, открыла дверь и переложила капсулы с препаратом в соответствующий отсек сейфа. С трудом закрыла тяжёлую дверку и снова прижала палец к идентификатору, чтобы процессор сохранил данные и запер замки. Девочка приблизилась и спросила:

- Почему, Сай? Чем я провинилась? За какие проступки ты сочла меня недостойной?

Женщина посмотрела в глаза Айи и отвела взгляд.

- Это я недостойна тебя, юная Сай… Д'Элмы достойны лучшего.

- Но почему не ты, Сай Дью?! Я всегда считала…

Д'Раса прикрыла рот девочке и предложила присесть. Затем сняла с полки две ёмкости жидкого стимулятора и одну подала девочке, вскрыла свою, отпила и прислонилась задом к столешнице.

- Мне не стыдно говорить про это, но я стараюсь не распространяться, — Сай Дью сделала очередной глоток и продолжила, — дело в том, что я не прошла инициацию. Мне это безразлично — я лидер по рождению, а не по сословию. Но вот у тебя, последней из древнейшего рода Первых Элма, должен быть безупречный наставник!

Айя оторопело смотрела на женщину и никак не могла найти слов.

- Сай... Но… Д'Раса — едва ли не древнее нас! Как же?..

- Айя, я была моложе тебя, когда вспыхнула Джиршмукта. И я росла и взрослела в одиночку… Моей инициацией стала война. Я участвовала в боях с мятежниками три круга, потом попала в плен и перешла на сторону повстанцев. И воевала с тиранией ещё почти три круга. Да-да! Я воевала плечом к плечу с твоим дедом и отцом… А до того — воевала бок о бок с Саль Д'Яттом и Саль Д'Огтами. Против твоих предков… Младший Д'Огт, Эшт, даже подал прошение на брак со мной. И даже получил разрешение.

- Сай… Дью… Это просто… — Айя вскинула руки в недоумённом жесте, — это в голове не укладывается!

Женщина допила энергетик и кинула банку в коробку для мусора. Посмотрела на собеседницу и пожала плечами.

- Это жизнь, юная Сай! Просто жизнь. Когда торгаши замяли прошлую кампанию, я не вернулась в Расу — угодила в заключение как мятежница. Сбежала к нашим и угодила в заключение по обвинению в пособничестве тирании… Да, Сай Айя, после Джиршмукты торгаши и не такое вытворяли. С обеих сторон. И сейчас я думаю, что настала пора объединять лидеров обеих сторон и начинать войну с родос. Иначе мир никогда не воцарится на нашей многострадальной планете…

- Но, Сай, разве цель сопротивления — не свержение тирании?

- Нет, Айя. Эта война — не борьба тирании с мятежниками. И даже не развлечение лидеров, посылающих плебес на убой. Цель этой кампании, как и предыдущей — разделение человечества для выгоды родос. Война — не цель, девочка моя, война — средство… Жаль, что я поняла это так поздно.

- Тогда что — цель?

Сухонькая, тщедушная женщина грустно улыбнулась, сняла с головы защитный медицинский берет и расправила пальцами волосы.

- Мир. Жизнь. Дети. Я лишена радости материнства, но ты… — Дью покрутила головой, встряхивая свои ранние седины и сказала совсем другое, не то, что собиралась: — Айя, ты должна знать: эта война не последняя, поверь мне! Последняя война будет войной лидеров с родос.

Тишина повисла среди стеллажей огромного хранилища. Айя взяла со стола ёмкость, выпила последние капли тоника и аккуратно поставила баночку обратно.

- Дью Сай Д'Раса, ты будешь моей наставницей. Или никто не будет.

***

Осада продлилась полтора круга. Войска тирании так и не смогли причинить никакого ущерба укрывшимся в глубоком подземелье мятежникам. Верховоды сочли продолжение войны нерентабельным и пятикруговая Джирхатта перешла в подвешенное состояние: ни о перемирии, ни об окончании, ни о договорённости о прекращении боевых действий ни со стороны мятежников, ни со стороны тирании так и не было ничего сказано. Большая часть повстанцев просочилась на поверхность через древние горные выработки, оставшиеся спокойно покинули свои укрытия после снятия осады.

Айя Сай Д'Элм перебралась в родовой город Элм, где, согласно одного из древнейших законов, находилась в полной безопасности, поскольку ни одно из позднейших исключений, ни одна поправка не могли быть применены к последнему представителю рода лидеров. Сай Д'Раса, наставница юной Сай, находилась при Айе; они почти всё свободное время посвящали друг другу: женщина обучала девочку всему, что знала и умела сама, а то, что было ей неизвестно или непонятно — изучали совместно, пользуясь всеми доступными источниками. Строго говоря, Айя и Дью так и не определились — к чему именно готовиться, поскольку ни та, ни другая не имели точного представления о процедуре. Одно они знали точно: инициация лидеров мужского пола — это поединок с назначенным соперником, выбор оружия и степени поражения предоставляется испытуемому. Что же до девушек… Были варианты, из которых самым простым было замужество. Но, в отличие от юношей, был выбор и юная Саль Д'Элм решила (на всякий случай) хорошенько потренироваться с холодным оружием — в военное время эта практика в любом случае могла пригодиться!

Война почти не коснулась Элма, как и большинства других древних городов. Джирхатта обошла даже Новый Город, в отличие от Джиршмукты, оставившей от прежней столицы, обители двадцати двух миллионов человек, опалённые руины да радиоактивные озерца в остеклованных воронках. В Элме не было руин, он не переходил из одних рук в другие, лишь изменившийся климат напоминал, что совсем рядом прошёл чудовищный фронт Джирхатты. Формально Элм находился под контролем тирании, но городской лидер, Роу Саль Л'Элм, запретил военным пересекать городскую границу, а с возвращением сословного родового лидера, пусть и не прошедшей инициации девочки, из Элма были выдворены все силовики и законники. Согласно хартии, наличие в городе прямого потомка Первых подразумевало исключительно самостоятельное управление.

Айя целыми днями занималась решением городских проблем. Сай Дью помогала ей по мере сил и знаний, в основном женщина просто находила соответствующих людей и принуждала их к исполнению обязанностей. Городской лидер, Саль Роу, по-прежнему руководил всеми городскими делами и лишь с вопросами, не входящими в его компетенцию, беспокоил юную Сай Д'Элм. А сама Айя постепенно, неспешно, готовилась к инициации. Это и радовало, и немного пугало её: с одной стороны — инициация давала ей практически неограниченные права и позволяла принимать участие в решении вопросов не только городского уровня (что она делала и сейчас, безо всяких там условностей), но и иметь голос в государственных делах. И выражать мнение города Элма и всего округа. Став полноценным лидером, Айя получала право и возможность иметь собственное воинское подразделение, подчиняющееся только ей и назначенным ею лидерам. А с другой стороны… Она прекрасно отдавала себе отчёт, что груз ответственности, уже сейчас придавивший её сверх всякой меры, возрастёт многократно. И ещё одно Айя знала абсолютно достоверно: она — всего лишь девочка-подросток. И никакие звания и регалии не изменят этого.

Ганс.

Выйдя из горотдела, Ганс первым делом набрал номер хозяина коттеджа и убедился, что всё ещё может продолжать исполнять свои нехитрые обязанности. За те трое суток, что его продержали «для выяснения личности», практически ничего не изменилось: деньги, полученные в аэропорту, улетели, а собственных средств было настолько мало, что на них никто даже и не позарился. Нужно было как-то забрать со штраф-стоянки «Дацун», но вот на это денег, как раз-таки и не было… Ганс шёл по тротуару и размышлял о том, что надо попробовать забрать из машины хотя бы вещи и приёмник, потому что ни на что другое в его ржавом драндулете никто и не позарится.

Дёрнулся и запищал в кармане сотовый. Ганс вынул его и посмотрел на дисплей: номер был чужой — одни цифры.

- Алло? Говорите, говорите…

- Ганс? — голос женский и чем-то знакомый, — Ганс, это вы? Я Оксана… Ну… Оксана! «Бентли», аэропорт…

Он нажал на отбой и пошёл дальше. Телефон подавал голос ещё дважды и Ганс отменял вызов, не глядя на дисплей, а после третьего и вовсе отключил аппарат — не было ничего, что он мог бы сказать этой молодой, богатой и совершенно безразличной ему женщине. Он почти дошёл до остановочного павильончика, когда послышался нарастающий глухой рокот множества моторов. Ганс покрутил головой и… Несколько десятков мотоциклов — чопперы, спорты, дорожники, круизеры — грозным строем подъехали к нему и начали парковаться прямо на остановке. Огромные бородачи в коже и заклёпках, сюрреальные парни в броских комбинезонах, девицы в самых неимоверных нарядах вперемешку с наколенниками и черепахами, окружили его и принялись хлопать по плечам, трепать его седые волосы; дамочки моментально покрыли его лицо помадой всех цветов, целуя в губы, щёки, уши, лоб, нос… Зашипели открываемые пивные банки, хлопнула бутылка «шампанского», кто-то протянул сигариллу и тут же вспыхнули с десяток бензиновых и газовых зажигалок…

Пикап со стоянки забрали уже через полчаса, Ганс включил радио и услышал дискотеку восьмидесятых. Отлегло… Стая байкеров проводила его до самого коттеджа, суровые бородачи проследили за тем, чтобы ни одна падла не посмела больше расстраивать их маленького друга и, заставив рёвом моторов попрятаться не только всех собак, но и их хозяев, дружно покинули посёлок. Дима с Катей немного задержались — байкер передал Гансу небольшую стопочку купюр, собранных братвой, а Лиса сделала выговор за то, что сам не позвонил, да ещё и телефон выключил… Бигдим напоследок крепко обнял коротышку, а Лиса, оттерев щёку Ганса от чужой помады, тут же смачно отпечатала там свою собственную. Попрощавшись, ребята оседлали сверкающий хромом «Драг Стар» и рванули догонять своих…

Ганс сидел на временном крыльце коттеджа и душа его пела. Теперь, когда никто не видел его, он тихо заплакал от щемящей любви ко всем этим людям… Ведь он, Ганс — никто им! Он даже не байкер, он даже и ездить на мотоцикле едва умеет. А вот надо же — так поддержать в трудную минуту! И всё это — абсолютно бескорыстно, просто потому, что им так велят их сердца. Их огромные, добрые, человеческие сердца… Маленький мужчина вытер слёзы ладонями и глубоко вдохнул чистый, свежий, ароматный воздух дальнего пригородного посёлка, окружённого с двух сторон фермерскими полями, а ещё с двух — берёзовым лесом и рекой. «Мир и покой… Мир и покой… Мир и покой...» — мысленно повторял и повторял он.

Вздрогнул и запищал сотовый. Ганс, не глядя, принял сигнал и поднёс аппарат к уху.

- Алло? Говорите, говорите.

- Ганс, пожалуйста, не отключайтесь! Я второй день ищу вас по всему городу! Нам нужно обсудить важные вещи, вы понимаете? Пожалуйста!

- Оксана, я живу не в городе и вам не надо меня искать.

- Надо! Ганс, я настаиваю — надо!

Благостное состояние не позволило проявить твёрдость и прервать этот пустой разговор, мужчина сдался, махнув рукой.

- Не кричите вы так, что ж такое-то… Надо так надо. Починили ваш «Бентли»-то?

- Ой… Да у меня в иммобилайзере батарейка села!

- Етить-колотить… Ну бывает. Ладно, езжайте на юго-запад, но с «прощального» не на аэропорт, а через кольцо и прямо. Через двадцать километров будет левый поворот, там гравийка. Пройдёт ваш «Бентли», тут и не такие пузотёрки проходят… Потом, у посёлка, перезвоните — я встречу.

- А как называется ваш посёлок?

- Да никак пока не называется… Просто — посёлок коттеджей.

- Хорошо, я уже еду. Но вы только обязательно дождитесь меня, слышите, Ганс?

- Да. Слышу.

***

Ганс сидел в кафе, в которое не зашёл бы в здравом рассудке никогда, крутил в пальцах крошечную кофейную чашечку и отчаянно скучал, выслушивая Оксанины излияния… Хотелось встать и уйти. Но при мысли, что добираться домой придётся не меньше двух часов, а денёк и так выдался не самый простой…

- Оксана, простите, мы можем пойти в другое место?

- Чт… Зачем? Вам тут… Боже, конечно же, как я не подумала! Простите меня…

- Да ничего. Тут уютно. Просто я есть хочу, а эти цены мне не по карману.

- Господи, да о чём вы! Берите что надо, я заплачу…

Ганс взял меню и, стараясь не смотреть на цены, выбрал нормальной, судя по фото, еды: мясо, овощи, злаки… Подумал и добавил ко всему бутылку красного вина. Увидев цену, хотел отменить вино, но Оксана состроила такие глаза, что пришлось смириться. Он неспешно и с присущим ему аппетитом ужинал, прихлёбывая вино. Девушка цедила свою диетическую колу — за рулём же! — и молча, с каким-то недоумением наблюдала за его манипуляциями.

- Ганс, простите…

- Что?

- А вы вообще — русский?

- Насколько я знаю… а что?

Она похлопала ресницами и поджала губы, словно что-то поставило её в ступор.

- Впервые вижу, чтобы шашлык ели с перловкой и столь странным набором овощей.

- Ксан, я человек простой…

- Да? — в её тоне послышалось даже не сомнение, а едва ли не сарказм, — а вот ваша манера держаться за столом и орудовать приборами — говорят о том, что это как минимум не так. Я бывала в нескольких странах и нигде не видела, чтобы люди таким образом использовали столовые приборы. Ни в Европе, ни за океаном.

Ганс отправил в рот последний кусочек мяса и принялся задумчиво жевать. Эта чёртова баба доведёт его до кондрашки своими вопросами… Но не руками же было есть, в конце-то концов!

- Оксана, спасибо за ужин. Вы что-то ещё хотите мне сказать или я такси закажу?

- Какое такси? Вы в своём уме? Я отвезу.

- А вы в своём уме? Даже без учёта пробок, отсюда в посёлок и назад — больше двух часов. Оно вам надо? И ночной рейд по гравийке ваше купе вряд ли вам простит.

Девушка как-то помялась, воровато стрельнула глазами в сторону и тихо проговорила:

- Ганс, послушайте… Я понимаю, что прозвучит это по-дурацки, но я хочу с вами поговорить. Серьёзно поговорить. Я чувствую, что вы не тот, за кого себя выдаёте и меня просто распирает от любопытства!

- Ну… Говорите.

- Не здесь!

- И не у вас.

Оксана задумалась на миг и кивнула, соглашаясь. Потом вопросительно посмотрела на собеседника, отдавая ему инициативу. Ганс вылил в стакан остатки вина, выпил и промокнул губы салфеткой.

- Давайте поступим так: я вызову такси… Не крутите головой. Что за манера — спорить со старшими? Так вот. Я на такси поеду домой, в посёлок, сторожить хозяйское добро. А вы — сядете в свой «Бентли» и выберете любое направление, какое вам по душе.

- А что я буду делать со своим любопытством?

- Научитесь с этим жить…

До коттеджа Ганс добрался на перекладных: диспетчер такси назвала такую сумму, что захотелось послать её подальше. Уже в кромешной тьме его подобрал знакомый на «Ниве», он тоже строил себе дом в посёлке и, провозившись дотемна, отвёз в город сына, а теперь возвращался на свою стройку, чтобы с утра продолжить работу. Ганс, придя домой, снял и свешал в нишу свою приличную одежду, прикрыл её плёнкой от вездесущей пыли и завалился на старый, скрипучий диван.

Оксана.

Сдаваться она не собиралась, а после вчерашнего, скомканного, неоконченного разговора в кафе, так и осталось невыясненным самое главное: как этот самый Ганс узнал, что ей не следовало лететь рейсом на Каир? Откуда ему было известно, что самолёт будет подорван экстремистами? Усугубляло ситуацию и его совершенно неуместное нежелание называть своё имя, ведь Ганс — явно кличка, а то, как он орудовал ножом в кафе во время еды и вовсе наводило на мысли, что этот самый человек далеко не тот, за кого пытается себя выдавать! Поэтому новый день Оксана начала с обзвона: отменила все неважные и перенесла, извинившись, все важные встречи; урегулировала своё отсутствие в офисе, мотивируя это тем, что всё равно должна быть в отпуске и заверила Рому, что непременно перезвонит ему завтра. Отмахнувшись от велотренажёра и беговой дорожки, приняла контрастный душ, позавтракала и в раздумьях подошла к шифоньеру. Сдвинув в сторону зеркальную дверь, Оксана оглядела свои бесчисленные наряды и пошла на кухню за табуретом. Взгромоздившись на него, она нашарила на антресоли коробку со старыми вещами и выбрала из них, как ей показалось, самые подходящие: драные джинсы и клетчатую рубашку. К ним нашлась пара кроссовок, в которых она совершала утренние пробежки. Перебрав бюстгальтеры, Оксана зашвырнула их обратно и пошла к комоду. Вынула из ящика белые носки, трусики и скинула халат на пол. Надела носки и, подумав, кинула трусики на халат; натянула джинсы на голое тело, напялила рубашку и завязала её на животе узлом. Посмотрелась в зеркало и закатала рукава. Надев кроссовки, взяла со столика сумку и снова остановилась в раздумье: этот предмет вообще не шёл к её сегодняшнему наряду! Оксана вытрясла содержимое на диван и распихала по карманам ключи, кошелёк, «чип» иммобилайзера, сигареты и зажигалку. Покрутила в руке перечный баллончик и кинула обратно — да на какой он ей?.. В прихожей девушка привычно оглядела себя в зеркале и скривилась в недовольной гримаске: волосы! Мало, что на гламурном купе, так ещё эта причёска ни к селу ни к городу! Оксана растрепала волосы — плохо… Зачесала назад и собрала в хвост — не то! В задумчивости она зажала в кулаках свою шевелюру и поняла — вот оно, решение! Стянув резинками два хвоста, немного асимметрично, девушка накинула на глаза чёлку и улыбнулась отражению. Взяла забытые Ромой очки, воткнула их дужками в хвосты и пристроила надо лбом. Покрутилась перед зеркалом так и эдак, слегка попрыгала, заставляя груди чиркать сосками по рубашке, показала сама себе язык и пошла на выход.

Не доехав до «Ленты», Оксана спонтанно свернула к пивнушке и впервые в жизни зашла в подобное заведение. Народу по причине начала вторника не было, она оглядела помещение и подошла к прилавку.

- Здравствуйте! Мне пива надо.

Продавщица, маленькая, сухонькая таджичка в пёстром платке, вскочила и затараторила с сильным акцентом:

- Здрасти-здрасти, какой пива хатити?

- Э-э-э… Самое дорогое.

- Какой самае дарагой? Разная пива! Тёмная, светлая, нифиль-ровная?

Оксана вытаращила глаза и зависла. Она пила пиво несколько раз, но никогда не покупала…

- А самое дорогое — какое?

- Тама у витрина сматри, самая дарагое — стикле!

Девушка задумчиво принялась разглядывать бутылки в высоченном холодильнике-витрине. Сорт и цвет напитка её не интересовал, она изучала цены. Глаза зацепились за самую высокую и Оксана прочла название на бутылке — «портер».

- Девушка, я «портер» возьму.

- Бири-бири, аткрыта!

- Нет. Я ящик возьму. Ящик есть?

Таджичка убежала в подсобку и принялась там что-то передвигать и греметь, затем выбежала, просеменила к витрине и пересчитала бутылки там.

- Нета, адин бутылька нету! Биз адин бутылька ясик будити брать?

- Буду! Добавьте туда вот эту и я возьму.

Продавщица умчалась в подсобку, вернулась с неполным ящиком и, спихав в него из витрины указанные бутылки, вопросительно уставилась на Оксану.

- Э-э-э… В машину отнеси?

Продавщица повернулась в сторону подсобки и пронзительно позвала Саида. После кратких переговоров на родном языке тот схватил ящик и пулей выбежал из пивнушки. Оксана проводила его взглядом и повернулась к продавщице. Они не успели произнести ни слова, когда Саид ворвался с ящиком обратно и спросил:

- Какая масина?

Оксана сделала знак продавщице и пошла показывать Саиду, куда ставить пиво в «Бентли»-купе. Набрав после этого всевозможной отравы на закуску (картофель, сухари, орехи, рыбу и прочих кальмаров), девушка наконец-то покинула гостеприимную пивную и с пробуксовкой рванула со стоянки в сторону «прощального».

***

Они сидели с Гансом на берегу, прямо на песке. На не очень чистом полотенце кучей валялись открытые упаковки с отравой и раздербаненый балык. Оксана допивала третью бутылку совершенно восхитительного пива и прислушивалась к ощущениям — опьянение её не пугало, но туалета поблизости не наблюдалось… Разговор у неё по намеченному плану не пошёл и, мысленно махнув на всё это рукой, девушка просто наслаждалась компанией и пристально разглядывала Ганса. Этот загадочный мужчина просто не давал ей покоя: с одной стороны — примитивный мужлан, таких в соседнем с её домом жилмассиве — тысячи! А с другой… Речь, поведение, движения — эти малозаметные мелочи выдавали в нём какую-то тщательно скрываемую интеллигентность… Даже — аристократизм. Да-да! Именно аристократизм, абсолютно отсутствующий у русских мужчин! Вот он берёт очередную бутылку и свинчивает пробку. Нет! Ни один из её знакомых не сможет открыть бутылку так… элегантно, что ли?

- Ганс, послушай… Мне надо…

Тот кивнул и просто повернулся к ней спиной. Оксана поднялась, посмотрела по сторонам и отошла на десяток шагов. Сделав свои дела, быстро поднялась с корточек и застегнула джинсы. Хотела уже вернуться, но, подумав миг, кроссовкой надвинула сухого песка на свою лужицу. И лишь после этого вернулась к их импровизированному столу. Ганс повернулся и протянул нащипанного с кеты мяска, прямо на ладони. Ей пришло в голову наклониться и подхватить кусочек губами, но решила, что это будет перебор. Поэтому просто улыбнулась, поблагодарила и, взяв один, не глядя отправила в рот.

- Ганс, скажи всё-таки — откуда ты родом? Вот и выговор у тебя… И слова некоторые — как диалект. Не Питер. Не Москва. Не Киев… Скажи!

- Местный я, местный. А словечек разных — от байкеров нахватался. Они ж отовсюду приезжают, привозят… Ещё пива?

Оксана кивнула. Строго говоря, пьянеть она начала уже на второй бутылке, но за руль сегодня уж точно не надо… Так что можно и набраться — не грех. Ганс выудил из ящика, открыл и подал девушке очередную бутылку.

- А вот про самолёт… Как ты узнал? Догадался или предчувствие какое-то было?

Ганс сделал вид, что не слышал вопроса и перевёл разговор в прежнее русло:

- Оксана, а ты местная? Собственно… Я не то, чтоб никогда не сталкивался с людьми твоего круга — среди байкеров есть разные люди, в том числе и очень небедные. Но байкеры — это отдельная тема, поскольку в среде своих они меняются… Всё наносное, весь глянец стирается.

- Ой… не хочу об этом! Давай оставим всё: кто, откуда, глянец… У меня сегодня погружение в народ. Только я не могу понять — что за народ, в который я погружаюсь.

Она рассмеялась и хорошенько отпила пива. За свои почти тридцать лет ей не раз приходилось напиваться, поэтому Оксана прекрасно понимала, что она делает. И… Делала то, что делает. Ганс тоже нарезался, при этом умудряясь держаться в рамках приличий, что немного уже начинало удивлять и слегка раздражать девушку. Ни рассказывать интересного, ни намекать на что-то, похоже, мужчина не собирался… И Оксана решила подстегнуть процесс, спровоцировать Ганса если не на откровенность, то хотя бы на близость. Она поставила бутылку на песок и слегка прикопала, чтоб та не опрокинулась.

- Хочу купаться! — Девушка развязала шнурки и скинула кроссовки. — Тут люди купаются или только коровы?

- Коров тут нет. А купаться… Да, тут хорошее дно и неглубоко.

- А у меня купальника нет.

Оксана развязала рубашку, демонстрируя отсутствие бюстгальтера. Собственно, его отсутствие и раньше лишь всячески подчёркивалось…

- Мне отвернуться?

Девушка хитро прищурилась и сняла рубашку совсем.

- Отвернись… Если сможешь!

И, встав на ноги, принялась медленно расстёгивать «молнию» джинс. Ганс внимательно наблюдал за процессом, но ни смущения, ни готовности к каким бы то ни было действиям не выказывал. Оксана немного подразнила его движением бёдер и сбросила джинсы на песок, повернулась и зашагала к воде, старательно крутя голым задом, словно модель на подиуме. Решительно войдя в воду, она легла и поплыла прочь от берега. Плавала она хорошо, утонуть не боялась, поэтому решила отплыть подальше, чтобы прохладная вода остудила тело и разум. Небольшой вытрезвитель на лоне природы, так сказать. Неспешно, размеренно, девушка разгребала воду руками и отталкивала ногами.

Выходила Оксана из воды, представляя, как выглядит в лучах этого летнего заката. Она неспешно шагала по мелководью, постепенно поднимаясь из воды; вот вынырнул пупок, а вот, через пару шагов, показался гладко выбритый лобок… Девушка остановилась и руками откинула мокрые волосы назад, подняв подбородок и прогнув спинку. Ей не было видно против света почти ничего, но она хорошо представляла себе ту картину, что представала сейчас перед взором её единственного зрителя. Шаг, ещё шаг… Безупречная нагота поднялась над водой в безжалостном, бесстыжем освещении. Оксана приложила ладонь козырьком и, слегка наклонив и откинув голову, пригляделась, ожидая увидеть восхищённое лицо мужчины.

И оторопела от увиденного: берег был пуст и девственно чист. Всё ещё не придя в себя — не испугавшись, не растерявшись, а просто в ступоре, Оксана вышла на песок и недоумённо огляделась. Не было ни полотенца, ни её одежды, ни Ганса… «Дацун», стоявший вот только что вот тут — и тот бесследно исчез! Она испуганно прикрыла грудь руками и закусила нижнюю губу, пытаясь понять: что делать-то?

- Ганс! — жалобно вскрикнула она, — Ганс, где ты?!

- Здесь. Иди сюда, одежда тут.

Оксана повернулась на звук голоса и с облегчением рассмеялась: мужчина лежал, вытянувшись на огромном бревне, некогда выброшенном на берег рекой и с лёгкой улыбкой разглядывал её. Одежда, сложенная аккуратной стопочкой, лежала чуть в сторонке, на том же бревне, а кроссовки с всунутыми в них носочками стояли рядом. Ганс легко поднялся на ноги, развернул в руках полотенце и кивнул, приглашая её вытереться. В его улыбке лучилась доброта… Ни похоти, ни желания, ни даже восхищения — простая, отеческая доброта. Девушка опустила руки и просто подошла к мужчине, позволив ему обернуть себя этим тёплым куском ткани. Ганс промакивал и тёр её тело, словно она была не взрослая женщина с почти модельной внешностью, а ребёнок, не вызывающий своей наготой ничего, кроме улыбки. Оксана послушно поворачивалась, подчиняясь рукам этого невероятного человека, подставляя лохматому полотенцу своё мокрое и слегка озябшее тело.

- Господи, Ганс, я так напугалась…

- Прости. Я решил не терять время и прибрал тут немного. А машину перегнал вон туда — хочу помыть хоть чуток.

- А мы уже уходим разве?

Оксана просунула ноги по одной в свои джинсы, которые Ганс заботливо держал за пояс, помогая ей одеваться.

- Чуть позже. Ты вот посиди тут, на брёвнышке, поешь, выпей, а я пока хоть с ведра свой рыдван окачу. Хорошо?

Девушка кивнула.

- Через часик маляры свалят и мы вернёмся в коттедж, там продолжим разговор. Не передумала ещё?..

- Не-а!

Разговора опять не получилось: едва войдя в недостроенный дом, Оксана просто схватила Ганса в охапку, наклонилась и впилась поцелуем в его губы. Ей было совершенно безразлично, что тот короче её чуть не на тридцать сантиметров, что весит она при всей своей худобе больше его. Здесь и сейчас всё это, как и разность социального положения, не имело никакого значения: ей было просто необходимо отдаться ему. И всё. Они быстро, судорожно скинули с себя всю одежду, рухнули на старый, скрипучий диван и когда поезд Ганса ворвался в её депо, Оксана закричала во весь голос… Её руки притиснули его торс к груди, а таз рванулся снизу вверх с такой силой, словно собирался сбросить своими ударами этого человечка. Её колени возвышались над их сплетёнными телами, пятки, вбитые в диван меж ног мужчины, словно бы приковывали его, не позволяя шевелиться, а середина тела мощно взлетала, нанизываясь на проникшее в неё инородное тело… Животное, нечеловеческое рычание исторгалось откуда-то из самой глубины Оксаниных лёгких, сливаясь с судорожным, прерывистым шипением воздуха, с силой прорывавшегося сквозь оскаленные, стиснутые зубы Ганса.

Они уже просто лежали, совершенно обессиленные этой почти часовой схваткой, когда снаружи, ни с того ни с сего, послышалась торжественная, манящая музыка. Оксана рассмеялась и посмотрела на Ганса. Его лицо словно окаменело, он весь напружинился, волосы на руке, покоившейся на её груди, поднялись дыбом, словно невесть откуда взявшийся ледяной ветер обжёг ему кожу.

- Прости, я… Это радио. Мне… Чёрт!!! — Ганс переменился в лице, вскочил, натянул семейники и закричал: — Эйлео джерх мунахт д'ятт… Эйлео мунахт!

- Милый… Что с тобой?.. — Оксана испуганно вытаращилась на взбесившегося мужчину.

- Вюс тэхт джерут, — обронил тот, властно ткнув в её сторону указательным пальцем и ринулся прочь из дома.

С улицы донёсся скрип открываемой кабины пикапа, затем непонятный хлопок и звук торопливых шагов. Ганс вернулся с автомобильным приёмником в руке, на корпусе которого ярко сиял непонятный металлический прямоугольник. Девушка смотрела на происходящее и никак не могла понять — что же так взволновало этого странного, так и непонятого ей человека? Меж тем Ганс встал посреди комнаты, расставил ноги и поднял лицо к потолку, беззвучно шепча какие-то слова. Из потолка ударил тонкий, как спица, сияющий луч, вонзился в грудь Ганса и тот вспыхнул ослепительным, ревущим, белым пламенем. Оксана вскрикнула от неожиданности и замерла с открытым ртом, прижав руки к лицу. А пламя, гудя и пронзительно шипя, меж тем пожирало тело мужчины, судорожно бьющегося в этом не то небесном, не то адском огне и кричащего от нестерпимой боли… Ганс словно бы завис над полом, его ноги и руки истаивали, уменьшались, укорачивались, начала плавиться и испаряться голова, крик оборвался, а воющее и трещащее безжалостное пламя всё жрало и глотало его тающее тело. Когда от мужчины остался ком с грейпфрут размером, пламя начало стихать, языки его уже не метались столь яростно, гудение и треск прекратились, а луч начал втягиваться обратно вверх, увлекая за собой догорающий сгусток того, что вот только что было живым человеком… Под самым потолком пламя с хлопком погасло и сияющая спица с пронзительным визгом исчезла.

В наступившей тишине Оксана отняла руки от лица и медленно встала с оглушительно скрипящего дивана, подошла к тому месту, где на её глазах заживо сгорел человек и посмотрела в потолок. Там ничего не было… Ни отверстия, ни трещинки, ни следа. Ничего. Ровный, свежеокрашенный, сияющий белизной гипсокартон.

Продолжение следует.

Похожие статьи:

Рассказы → Властитель Ночи [18+]

Рассказы → Проблема вселенского масштаба

Рассказы → Доктор Пауз

Рассказы → По ту сторону двери

Рассказы → Пограничник