Глава 27
Толстая служанка подступила к своей госпоже. Посмотрела на неё сверху:
— Что вы с ней сделали?
— Это знак, - пробормотал старый жрец. Он протянул дрожащую руку сквозь решётку, и коснулся руки дочери, бессильно лежащей на каменной плите пола:
— Фиалка!
Женщина шевельнулась, провела ладонью по лбу:
— Что… что это было?
— Вы упали в обморок, госпожа, - сухо проговорила служанка. – Давайте-ка, я помогу вам…
Толстуха пригнулась, кряхтя, расставила ноги, приготовившись поднять свою госпожу с пола. Фиалка отмахнулась от неё.
— Я видела сон. Странный сон.
Она поднялась на колени, взялась тонкими пальцами за решётку:
— Ко мне пришла богиня. Она была печальна и не показала своего лица. Богиня возложила на меня свою руку. Она молча плакала, и я чувствовала, как капают горячие слёзы. Я спросила: «Мать, что недостойная дочь может сделать для тебя?» И тогда богиня посмотрела на меня.
Фиалка вздрогнула, вцепилась в решётку:
— Её глаза как два огненных колодца. Её рот и губы – пещера без дна. Всеобщая мать смотрит на тебя, и видит насквозь.
— Госпожа, мужчинам неинтересно слушать женские сны, - скрипуче сказала служанка. – Стоит ли утомлять их разговорами?
— Богиня показала мне мою душу. Там пусто и холодно, и посредине пустоши, присыпанной пеплом, стоит одинокое дерево. На дереве, на самой верхушке, где сохранилась зелёная ветка, сидит птица, и ждёт. Ждёт так долго, что оперение её покрылось пылью.
Рэм услышал, как позади, в темноте подземелья тихо вздохнул Ястреб. Женщина не могла видеть его из своей клетки.
— Потом среди этой мёртвой пустыни я вдруг увидела его, - Фиалка посмотрела на Рэма. – Он сиял и дробился, как отражение солнца в воде. Вдруг он рассыпался и вновь стал целым, только их было уже двое. У одного в руке был жреческий жезл, у другого – меч. И голос великой матери сказал мне: «Они идут!»
— Госпожа! – крикнула служанка. – Замолчите!
— Я в страхе проснулась, а голос всё звенел в моей голове, всё повторял…
Служанка вцепилась Фиалке в волосы и дёрнула вверх:
— Замолчи!
Держа свою госпожу за волосы, служанка зажала другой рукой Фиалке рот. Та укусила её за палец. Толстуха вскрикнула и отдёрнула ладонь.
— Это знак. Я видела царский трон, он развалился от удара! Мир никогда не станет прежним!
— Отпусти её! – крикнул жрец. – Как ты смеешь!
— Нет, - хрипло ответила служанка, наматывая волосы Фиалки на кулак. - Она умрёт. Мне дан приказ убить пленницу, если она скажет лишнее.
— Царь не мог отдать тебе такой приказ! – Ястреб взбежал по каменным ступенькам к прутьям решётки, и встал рядом с Рэмом. - Отпусти её!
Толстуха сипло рассмеялась, оттащив Фиалку подальше, в темноту камеры. Женщина выворачивалась, брыкалась, но служанка крепко держала пленницу. Плотнее перехватив волосы на макушке Фиалки, она приподняла её с пола, выхватила из складок юбки короткий нож. Блеснуло узкое лезвие.
— Во славу богини! – хрипло выкрикнула толстуха.
— Нет!
Рэм не успел разобрать, кто это крикнул. Возможно, это был он сам. На краткое мгновение, на один удар сердца время застыло, застыл нож в руке служанки, замер с открытым в немом крике ртом старый жрец. Мгновение всё длилось, а Рэм медленно, словно во сне, взял изогнутый жезл из руки старика и швырнул его между прутьями решётки. Поблёскивая в застывшем, густом воздухе серебром наконечника, жезл, неторопливо крутясь, пролетел через камеру, и ударился в лоб толстухи.
Сердце стукнуло, и вновь забилось, как прежде. Воздух опять стал воздухом, лёгким и прозрачным. Что-то прошелестело рядом, обдав щёку ветерком, кто-то вскрикнул, и Рэм увидел, что на груди толстой служанки словно ниоткуда появилась диковинная брошка, а жезл как прилип к её лбу, да там и остался.
Пухлые пальцы служанки разжались, похожая на окорок рука соскользнула с шеи Фиалки и бессильно повисла. Звякнул о камень узкий нож. Толстуха пошатнулась, глядя застывшими, выкаченными глазами на замершего у решётки Рэма, и медленно повалилась набок. Диковинная брошь оказалась рукояткой короткого меча, вошедшего ей в грудь по самую крестовину.
Фиалка, не поднимаясь с колен, боязливо тронула торчащий изо лба своей несостоявшейся убийцы жезл. Голова служанки качнулась, и стало видно, что игольчатое остриё наполовину вошло в кость.
— Жезл и меч, - прошептала она. – Жезл и меч. Они убили её!
Старый жрец взглянул в опустевшую ладонь, где мгновение назад был символ его служения, и обречённо простонал:
— Теперь нам конец. Царь не простит убийства своей надсмотрщицы.
Рэм взглянул на Ястреба, но тот смотрел только на Фиалку. На поясе его покачивались пустые ножны.
— Я возьму на себя всю вину, - хрипло сказал он, не отводя глаз от женщины. – Царь накажет только меня.
Жрец отрывисто рассмеялся:
— Царственный брат только ждёт повода, чтобы расправиться со мной и моей дочерью. Что ему наши жизни по сравнению с твоей? Ты его лучший друг и советник. Он не принимает без тебя ни одного важного решения.
— Наша судьба в руках богов, - твёрдо ответил Ястреб. – Я возвращаюсь во дворец.
— Я тоже, - неожиданно для себя заявил Рэм. – Это я бросил в неё жезлом.
— Ты не мог этого сделать, - старик всё сжимал и разжимал опустевшие пальцы. – Священные предметы не позволяют простым смертным использовать их как оружие. Это невозможно. Я просто не помню, как бросил его. Я учился этому много лет. Должно быть, это вышло само собой.
Фиалка поднялась с колен, подошла к решётке, прижалась лицом к прутьям.
— Ястреб, тебя ли я вижу?
Щёки её порозовели, и Рэм даже засмотрелся на неё. А она ещё ничего, совсем не старая. Вон как покраснела, глазки так и блестят.
— Госпожа, - советник склонил голову, прижал ладонь к груди. – Простите меня. Я не должен был приходить сюда.
— Я рада видеть тебя, Ястреб.
— Я тоже рад вас видеть. Прощайте, госпожа. Мне нужно идти.
— Он казнит тебя, - Фиалка протянула руку через решётку, и легонько коснулась его плеча. – Скажи царю, что это я сделала. Я убила её. Мне всё равно.
— Нет, - ровно ответил Ястреб, и Рэм увидел, что по его шее стекает струйка пота. – Я сам отвечу за всё. Прощай, Фиалка.
Она открыла рот, хотела что-то сказать, но пронзительное завывание, долетевшее из круглого отверстия высоко наверху, заглушило её слова. Звук повторился, тоном ниже, прокатился по каменному колодцу и отразился эхом в подземном коридоре.
Рэм задрал голову. Глаза его привыкли к темноте, и он уже различал круглый кусочек неба, словно вырезанный из синей бумаги. Звук прозвучал в третий раз, оказавшись дребезжащим гудением медной трубы.
— Это сигнал, - жрец тоже посмотрел наверх. – Труба гудела трижды. Что-то случилось.
— Подай мне меч, женщина, - резко сказал Ястреб, не глядя на Фиалку. – Мой долг зовёт меня. Господину угрожает опасность.
Фиалка прошла в глубину своей темницы, взялась за рукоять меча, торчащую из груди мёртвой служанки, и одним движением выдернула клинок. Тщательно обтёрла его о платье служанки, вернулась обратно и протянула меч через решётку. Ястреб молча взял меч.
— Исполни свой долг, советник, - холодно сказала женщина и отвернулась.
Ястреб вбросил меч в ножны, и, не оборачиваясь, сбежал по ступеням вниз, к зияющему чернотой входу в узкий тоннель.
— Я присмотрю за ним, - сказал Рэм и кинулся следом.
Глава 28
После полутьмы каменного мешка туннель был беспросветно чёрен. Рэм закрыл глаза и побежал следом за Ястребом, ориентируясь на звук шагов. Плечи ударялись об узкие сводчатые стены, из-под ног с писком метнулась крыса, но он думал только о том, чтобы не отстать. Мысль о том, что придётся застрять здесь, в этом склепе, среди поклонников человеческих жертв, где на полу лежит труп женщины, убитой им, Рэмом, вызвала приступ тошноты. Не имеет значения, что в груди у служанки торчал меч Ястреба. Он, Рэм, виновен не меньше.
Он зажмурился, безуспешно пытаясь изгнать из памяти застывшие, выкаченные в предсмертном изумлении глаза толстухи. Её бессильно откинутую на каменном полу руку с короткими пухлыми пальцами, из которых выпал нож. Кровавый венчик вокруг рукоятки меча, пропитавший серую ткань платья. Сколько ни закрывай глаза, от этого не отвернёшься. Смотрите – вот он, Рэм – убийца женщин.
Подземный коридор закончился, и Ястреб вынырнул из сводчатого прохода в душную полутьму жертвенного зала. Возле алтарной плиты исходили последним дымом масляные лампы, одна ещё слабо мигала крохотным огоньком.
Советник быстрым шагом обогнул алтарь и двинулся к выходу. Казалось, он не замечал стучащего позади него подошвами сандалий и сопящего в спину Рэма.
Они пересекли зал, нырнули в черноту ведущей к выходу каменной кишки, и Ястреб прибавил шагу. Этот коридор, обвивающий центр здания изломанной спиралью, очевидно, был ему хорошо знаком, и Рэм едва поспевал за советником.
Когда он потерял счёт крутым поворотам, и следил только за стуком подошв советника, в коридоре стало светлее, и впереди засветился арочный свод выхода.
Они прошли под аркой и выбрались на ступени крыльца. Рэм жадно глотнул воздух, упоительно свежий после затхлой духоты подземелья. Открыл глаза и сразу зажмурился. Солнце уже почти коснулось верхушек деревьев, но даже неяркий свет заката заставил заслезиться глаза, привыкшие к кромешной темноте.
У крыльца дожидались своего господина полдюжины слуг. Один, рослый парень в стёганой безрукавке, подвёл к ступеням рыжего коня. Двое других, в таких же лёгких доспехах, вытянулись по сторонам, сжимая в руках короткие копья. Остальные, которые сидели кружком на травке, бросили игру в кости и подбежали к крыльцу.
— Во дворец! - коротко скомандовал Ястреб. Одним прыжком взлетел на коня и ударил рыжие бока пятками.
Не дожидаясь свиты, советник помчался через рыночную площадь. Двое дюжих парней в безрукавках побежали сбоку, и Рэм в очередной раз подивился, глядя, как быстро мелькают их жилистые ноги. Вряд ли хоть один из десятка его знакомых там, в родном мире, мог бы в таком темпе пробежать хотя бы сто метров. Охранники даже не запыхались, почти без труда поспевая за хвостом коня Ястреба.
Полдень давно миновал, но на площади толпились люди. У дощатого помоста галдели, пытаясь перекричать друг друга, десяток бородатых мужчин в вышитых цветной каймой простынках.
Хромоногий раб с метёлкой гонял пыль по каменным плитам площадки, сметая скорлупу орехов и засохшие листья. Стая тощих собак выбралась из-под помоста, завидев Ястреба с его свитой. Псы с лаем кинулись за лошадью, пытаясь ухватить рыжего за ноги. Охранники советника, не замедляя шага, отогнали самых наглых, колотя по тощим спинам и бокам древками копий. Собаки с визгом разбежались.
Стуча копытами по камню дороги, рыжий конь пронёсся вверх по склону к горделиво возвышавшемуся на самой макушке холма царскому дворцу. Во дворе, окружённом глухой стеной в два человеческих роста, Ястреб соскочил с коня, бросил поводья рабу, и бросился к крыльцу. На мраморных ступенях, возле высокой, выложенной мрамором арки входа стояла стража.
Огромного роста стражник в сияющем металлом нагруднике и выпуклом шлеме отступил в сторону, дав дорогу советнику. Рэм двинулся следом, но перед ним тут же опустилось древко копья.
— Со мной, - сказал Ястреб, кивнув на Рэма, и стражник, загородивший было путь, отстранился.
Едва они вступили под арку, навстречу советнику метнулся тощий человечек в расшитой одежде. Суетливо шаркая расшитыми золотой нитью туфлями, он подбежал к Ястребу и согнулся в низком поклоне, словно желая проткнуть носом пол.
— Господин Ястреб, вас послали нам боги, - человечек выпрямился и торопливо зашептал, брызгая слюной и оглядываясь по сторонам. – Наш повелитель в страшном гневе. Он велел отвести к палачу старшего евнуха и двух рабов!
Человечек сглотнул, облизнул сизые губы. Подбородок его мелко дрожал, на морщинистом лбу блестели бисеринки пота.
— Мы никогда не видели, чтобы повелитель так гневался. Умоляю, господин советник, сделайте что-нибудь!
— Веди к нему, - коротко ответил Ястреб.
Человечек развернулся на месте, едва не потеряв свои тапочки, и торопливо зашаркал по мраморным плитам. Они прошли по мозаичному коридору, миновали бассейн, где в тёмном зеркале воды отражались белые статуи обнажённых наяд, и вышли на галерею.
Галерея окружала по периметру внутренний дворик с фонтаном, образуя правильный квадрат. Густая тень от заходящего солнца делила двор на две половины. Та, что была освещена, казалась багряно-красной в закатном свете.
Посередине дворика, в круглом бассейне светлого мрамора тихо журчал тонкими струйками фонтан. На краю бассейна, вытянув ноги в золотых сандалиях и подставив лицо последним лучам заката, сидел царь. Белый, с пурпурной каймой по краю, плащ его распластался по гладкому камню, небрежно свисая до земли.
Напротив фонтана, под колоннами галереи, торчали в ряд заострённые сверху колья. На двух кольях с края были насажены, очевидно, недавно отрубленные человеческие головы. По оструганному дереву стекали густые багровые струйки. Двое рабов в кожаных передниках засыпали песком неровную тёмную лужу, отливающую красным в лучах заходящего солнца.
Ястреб спустился с галереи во двор и приблизился к фонтану. Остановился, не дойдя пяти шагов до своего господина, и склонил голову.
— Мой господин.
— Я ждал тебя, - не оборачиваясь, сказал царь.
— Я услышал сигнал тревоги, господин.
Царь хрипло рассмеялся, покачиваясь на камне, и Рэм увидел, что тот совершенно пьян. Пухлый раб в расшитой набедренной повязке, склонившись до земли, наполнил кубок и поставил возле царственной руки.
— Меня хотят убить. Ты слышишь, Ястреб – меня, избранника богов, хотят убить какие-то жалкие людишки! Отпрыски пещерных козлов и болотных ящериц. Вонючие козопасы.
Царь опять засмеялся. Смех перешёл в кашель, человек в ослепительно-белом плаще согнулся, сипло дыша и взявшись за грудь.
Советник оглядел насаженные на колья свежеотрубленные головы:
— Это всего лишь рабы, мой господин.
— Ты потерял чутьё, Ястреб. – Царь поднял руку, щёлкнул пальцами. – Смотри.
Двое стражников подтащили к фонтану и бросили на землю связанного по рукам и ногам человека. Человек извивался и хрипел, мотая головой. На лицо его, покрытое кровавой коркой пополам с пылью, свисали слипшиеся от пота волосы.
— Этот червяк, всего лишь раб, как ты говоришь, задумал погубить меня, - царь опять щёлкнул пальцами, и стражник, взявши за волосы, приподнял связанному человеку голову, показав лицо. Рэм всмотрелся. Человек показался ему смутно знакомым.
— Он пришёл сюда, во дворец, и попытался проникнуть внутрь. Это заговор, Ястреб. Его пропустили во двор. К счастью, моя стража ещё верна мне. Те, кто впустил этого червяка, уже получили своё. Теперь их тела будут терзать вороны, а их души никогда не обретут покоя.
— Этот человек признался? – спросил советник, вглядываясь в лицо связанного раба.
— Сейчас признается, - хмыкнул царь. Он взял кубок, жадно глотая, осушил его до дна, и отбросил в сторону. – Эй, вы, тащите железо! Мы вытянем из него правду, пусть даже вместе с его жалкой душонкой.
Рабы в кожаных передниках бросили засыпать песком лужу и торопливо убежали. Вскоре они вернулись и принесли с собой свёрток из выделанной кожи. Следом, увесисто ступая, подошёл человек, при виде которого Рэм содрогнулся, словно увидел призрака. Ему показалось, что отец Козочки, которого они с Рэмом убили, выбрался из озера и явился сюда.
Только тот почему-то снял с себя мохнатую шкуру, в которую был тогда одет, и нацепил на голое тело обшарпанный кожаный передник с подозрительными пятнами на животе. Кроме передника, на зверовидном человеке были только грубые сандалии, да широкие кожаные браслеты, закрывавшие запястья.
Ястреб при виде вновь прибывшего поморщился. Рэм отступил назад, опустил голову, стараясь быть незаметней. Но все смотрели только на связанного человека.
— А вот и мой главный палач, - игриво пропел царь, и ткнул пальцем в скорчившуюся на земле фигуру пленника: - Я хочу знать, что собирался сотворить этот червь. Приступай!
Рабы в передниках развернули кожаный свёрток. Рэм посмотрел туда. На кожаном лоскуте лежали какие-то железки, набор клещей разного размера, но весьма зловещего вида, и ещё что-то, чему он не смог найти название.
Один из рабов убежал, и вновь вернулся с маленькой переносной жаровней. Торопливо раздул огонь, и в металлической чаше затрепетал, разгораясь всё ярче, огонь.
Звероподобный палач нагнулся над кожаным лоскутом, уверенными движениями перебрал, позвякивая, железки, повертел в руке клещи. Взял одни, подбросил в ладони, отложил в сторону. Вернулся к железкам и выпрямился, сжимая в пальцах нечто, похожее на долото. Посмотрел своего господина.
— Приступай! – велел ему царь.
Пухлый раб снова наполнил кубок вином. Царь принялся пить, глядя, как палач склонился над жаровней, дожидаясь, пока инструмент обретёт нужный нагрев.
Ястреб стоял, сложив руки на груди, словно всё происходящее нисколько его не удивляло. Рэм оглянулся. Тихо журчал фонтан. Потрескивала маленькая жаровня. На крыше галереи сидела сорока и чистила перья. Тень от заходящего солнца медленно переползала через двор. Стражники стояли с каменными лицами, раб наливал вино из кувшина. Мирная сценка дворцовой жизни. Если не считать, что сейчас кому-то припекут шкуру раскалённым железом.
Вот палач поднял железку и повертел перед глазами. Кончик «долота» изменил цвет, запахло нагретым металлом. Палач задумчиво кивнул и шагнул к пленнику. Рабы в передниках крепко взялись за руки и ноги несчастного, и прижали к земле.
Рэм торопливо отвернулся, успев заметить, что царь вытянул шею, жадно глядя на связанного человека. Кубок в его руке наклонился, и на землю потекла багровая винная струйка.
Связанный человек издал душераздирающий вопль. Сорока, чистившая перья, испуганно вскрикнула, раскрыла крылья и улетела. Запахло горелым. Человек опять закричал, дёргаясь в руках держащих его рабов, а Рэм обернулся. Он вдруг узнал его. Покрытый грязью, со всклокоченной бородой, с кровавой коркой на лице, у ног палача лежал овечий пастух, дядька Толстопуп.
Похожие статьи:
Рассказы → По ту сторону двери
Рассказы → Доктор Пауз
Рассказы → Пограничник
Рассказы → Проблема вселенского масштаба
Рассказы → Властитель Ночи [18+]
