Жизнь?

в выпуске 2014/12/01

14 июля 2014 - VernonTsvetkova

С глухим чавкающим звуком пуповина отсоединяется от моего тела, разрывая уютную общность с МетаОрганизмом. Я просыпаюсь. Вместе с питанием во время сна центральный мозг влил в меня потребность к спариванию. “11845 Синий” — прибыть после смены в Синий сектор, ячейка 11845, там меня будет ждать идеально подходящая женская особь. Всё просто и понятно. Мы продолжаем жизнь, мы производим потомство, мы совершенствуем наш вид.

“1053 Красный” — фосфоресцирует надпись над моим спальным местом. Через прозрачные перегородки я вижу, как в соседних ячейках начинают шевелиться другие особи. Рядом со мной пробуждается “1052 Красный”, вероятнее всего, мой единокровный брат. Он едва ли отличается от меня, как, впрочем, и все остальные. Такое же бледное, лишённое волосяного покрова тело, контур пупка, подчёркнутый клеймом с выбитым номером и названием сектора, удлинённое лицо с чёрными глазами, выдающими в нём мужскую особь.

— Тебе тоже назначили партнера для спаривания? — спрашивает он меня.

Обычное любопытство, которому никто не удивится, которое никого не смутит. Так уж устроен МетаОрганизм — он принадлежит всем, но и все принадлежат ему.

— Да, “11845 Синий”, — отвечаю, одновременно с этим направляюсь ко входу в трубку, ведущую к лёгочному кольцу.

“1052” идёт следом, скоро начнётся наша смена. Задержки и опоздания недопустимы. Мы часть целого, часть безупречно отлаженной системы.

— “11844”, тоже Синий, — улыбается мой спутник. Я мог бы это предсказать, но мы поддерживаем дружескую беседу.

Выходная труба рядом с лёгочным кольцом светится ярче, чем обычно. А может, мне только кажется. Я подхожу к ряду биооболочек, выросших на смену использованных предыдущей группой. Кто-то из встреченных по пути особей уже, должно быть, укладывается спать в моей ячейке. Я же тянусь к биооболочке, над которой фосфоресцирует надпись “1053 Красный”. Мышечная ткань стягивает меня, сначала туго, потом расслабляется, адаптируется к объёму тела. Первый вдох через пуповину, отходящую от биооболочки, самый трудный. Воздуха всегда слишком мало. Его приток стабилизируется через десять секунд. Справа от меня “1052 Красный” в устаревшем жесте поднимает большой палец. Он движется к двойному выходному клапану. Я иду следом, разматывая одно за другим кольца пуповины.

Вдоль вогнутых стенок выходной трубы лежат сменные резервуары из резистивной ткани. Я беру несколько, протискиваюсь через двойной клапан внутрь лёгочного кольца, опоясывающего МетаОрганизм.

Токсичная слизь пузырится на пористых стенках, неприятно чавкает под ногами. Особь рядом со мной поскальзывается, падает. Я протягиваю руку, помогаю подняться. За прозрачной плёнкой, в лицевой части биооболочки — жёлтые глаза. Женская особь. Я усмехаюсь. Мой жест можно было бы назвать галантным.

Я подхожу к мышечной помпе, откачивающей в резервуары токсичную слизь с нашего участка лёгочных стенок. Облепившие её шлакоотводы, похожие на пульсирующие сосуды, тянутся к пористой ткани лёгких. Группа расходится по периметру. Время от времени слышится хлюпающий звук — кто-то переставляет шлакоотвод на неочищенный участок. Я выполняю те же однообразные действия и ненавижу тех, давно умерших, которые превратили воздух внешней среды в ядовитый газ. Представляю себе чистый, безопасный мир, не ограниченный защитным куполом МетаОрганизма. Мир, которого у меня никогда не будет. Ярость надавливает на грудную клетку. Мне не хватает воздуха, я открываю рот в бессмысленной попытке вдохнуть глубже.

Я действительно не могу дышать.

Рядом со мной валится особь, хватается руками за горло. Пуповина, болтающаяся под ногами, стала слишком узкой. Её мышечная ткань сократилась и больше не качает воздух. Шлакоотвод в моих руках перестаёт пульсировать, отваливается от стенки. Из его горловины вытекает ядовитая слизь. Уже все, кого я вижу, катаются в потоках токсинов. Я ползу к выходу. Упавшая рядом особь судорожным движением руки прорывает биооболочку, делает вдох неочищенного воздуха, ещё один. Я успеваю заметить, что глаза у него чёрные. Больше ничего. Особь сгибается в рвотном позыве, падает. Под опускающимися веками скрывается последний отличительный признак. Все вокруг выглядят мёртвыми. Все вокруг выглядят равными.

Я прихожу в себя уже за двойным клапаном входа. Мимо бегают взбудораженные особи. Хватаю одного за руку, останавливаю.

— Что случилось?

— Сбой при обновлении клеток центрального мозга, пошёл импульс на мышечную ткань МетаОрганизма.

Я читаю клеймо вокруг пупка особи. “876 Оранжевый”. Подобное невежливое любопытство вызывает что-то вроде недовольства на его лице. Он выдёргивает запястье из моих пальцев, спешит дальше. Мимо проносят труп, изъеденный пятнами ядовитой слизи. Разрывая свою биооболочку, я наблюдаю через светящиеся стенки трубок за процессией из живых и мёртвых тел. Хотя бы их можно отличить друг от друга. К тому времени, как группа скрывается за непроницаемыми стенками перерабатывающего органа, я высвобождаюсь из биооболочки. Выворачиваю её наизнанку, заталкиваю в резервуар. Подхватываю ещё несколько, полных слизи, выкачанной мышечной помпой.

Нашей смене не слишком повезло сегодня. Особи из других секторов невозмутимо несут свои резервуары с отходами в перерабатывающий орган, я вижу это через стенки трубы, не скрывающие нутро МетаОрганизма. Пропускаю мимо себя других, останавливаюсь у эластичной преграды. Вокруг меня, за прозрачными стенками трубы живёт МетаОрганизм. Сосуды несут питательную среду в лёгочное кольцо, в семь жилых секторов, в сияющую сферу центрального мозга. В некоторых ячейках спариваются особи, по-деловому отрешённо. Мне следует отнести отходы в перерабатывающий орган и отправиться в Синий сектор, чтобы точно так же, бесстрастно, извлечь мужскую пуповину и соединить её с принимающим отверстием женской особи.

Я стою у стенки трубки уже достаточно долго, проходящие мимо оборачиваются на меня с едва заметным изумлением или раздражением. Мне приходится влиться в толпу. Двигаясь медленно, я оказываюсь в самом хвосте шествия, затем и вовсе один. Интересно, что будет, если я не приду в Синий сектор? Будет ли “11845” разочарована? Удивлена? Сможет ли кто-нибудь меня принудить? Все эти вопросы рождаются в моей голове один за другим, заставляя улыбаться. Не вежливо и приветливо, как это обычно бывает, но с каким-то злорадным чувством удовлетворения. Нужно только отправиться в перерабатывающий орган, из которого уже отхлынула смена, и избавиться от резервуаров. А потом просто вернуться в Красный сектор. В ячейку “1053”. Соединиться с пуповиной МетаОрганизма и уснуть, получая настойчивые сигналы с требованием отправиться на спаривание.

Я сворачиваю в узкий коридор перерабатывающего органа. Его толстая резистивная ткань почти не пружинит под ногами. Стены непрозрачны, и мне приятно идти между ними. Я один.

Нет, не один.

Особь выходит из-за поворота тихо и медленно. Поднимает на меня жёлтые глаза, полные недовольства. Что ей могло во мне не понравиться? Я ничем не отличаюсь от остальных. Как и она.

Я подхожу ближе, женская особь останавливается, смотрит в упор. Почему она не уходит? Почему не ухожу я сам? Резервуары с отходами падают из моих рук, глухо ударяются о дно коридора. Нас никто не видит. Наверное, это единственное место в МетаОрганизме, где нас никто не видит. Я вспоминаю слои прозрачных стен, за которыми, повинуясь наставлению центрального мозга, соединяются тела. Без малейшего шанса на приватность.

Я чувствую, как на моей коже проступает пот. Она не может не ощущать его запах, выражение жёлтых глаз меняется. Пока женская особь не осознала, что я собираюсь сделать, хватаю её за плечи и притягиваю к себе. Она пытается пнуть меня. Я прижимаю женскую особь к стенке, завожу её руки за спину. Кусается. Больно мне, но стонет она. Вкус и запах пота, осевшего на губах и языке, заставляют её дышать часто. Мои ладони скользят на её запястьях. Я чувствую, что она вся взмокла. Прижимаюсь животом к её животу, трусь о мягкую кожу. Женская особь тяжело втягивает воздух, ведя носом по моей шее. Облизывает мой подбородок, губы, висок. Я закрываю глаза от удовольствия.

Кладу руку себе на живот, каждое прикосновение к коже отдаётся тягучим и горящим наслаждением. Мы соединяемся, забываясь друг в друге. Запахи наших тел заполняют всё.

Она отстраняется, прикрывает глаза, теперь они полны пережитого удовольствия. Запретного. Я разглядываю её тело, во всём подобное моему. Вокруг пупка клеймо — “1054 Красный”. Мы спим в соседних ячейках. Сестра или близкая родственница. Имеет ли это для меня значение? Я не узнал бы её, даже встретив через пять минут в соседнем коридоре.

— Что? — её лицо застывает. Женская особь опускается на колени, проводит пальцами по контуру моего клейма. Прикосновение заставляет тело снова выделить пот.

Она поднимается на ноги. Сейчас её неподвижное, смертельно бледное лицо выглядит отличным от остальных.

Я иду не внутрь перерабатывающего органа, а к выходу из коридора. “1054” следует за мной. Через двойной клапан мы выходим в трубку, за стенками которой разворачивается величественная панорама МетаОрганизма. Повсюду вокруг искрят нейроны, пронизывающие каждый сосуд, каждую клетку. Через сотни ничего не скрывающих стенок видно, как содрогается пористая ткань легочного кольца, очищая отравленный внешний воздух. Идентичные особи движутся в общем ритме, каждый ощущает нерушимую связь с остальными. Они наполнены осознанием единственно возможной правильности. Выживанием.

Существованием.

Моя смена уже спит, воткнув в свои тела пуповины, питаясь переработанными в питательную смесь испражнениями разваливающегося на части мира. Они снова проснутся, чтобы собирать отходы. Ничто не нарушает бессмысленный цикл.

Отражение своих мыслей я вижу в глазах “1054”.

Возвращаюсь в коридор, выхожу из него, неся в руках резервуар с токсичными отходами. “1054” идёт рядом со мной. По пути никого не встречается. В трубке становится всё светлее.

Мы протискиваемся со своей ношей через выходной клапан. Глаза колет непривычно близкое сияние неисчислимых нейронов. Центральный мозг работает.

Я ставлю на одно из его серых, покрытых рельефными завитками полушарий резервуар. Резистивная ткань поддаётся плохо, и “1054” помогает разорвать сосуд. Токсичная слизь разливается по центральному мозгу, зелёные пятна яда въедаются в него всё глубже.

Мгновенно отравленный отходами воздух проникает в мои лёгкие, я падаю на колени, кашляю. Голова кружится, и в вертящейся перед глазами панораме мелькают проснувшиеся особи. Их искорёженные судорогами тела бьются внутри ячеек. Мне кажется, я даже вижу раскрытые рты. Должно быть, они кричат. Из входных клапанов лёгочного кольца выползают особи в биооболочках. Таких, временно выживших, немного. Задыхаясь, они растягиваются на дне входных трубок, дёргаются.

Я протягиваю руку к “1054”. Она уже не отвечает на прикосновение. Ни ей, ни кому-то другому больше не придётся мучительно существовать в обезличенном ради общего выживания мире.

Я не хочу умирать.

Жизнь?

Похожие статьи: