Этот случай, приключившийся с Анной Петровной на даче сестры её Ирины, запомнился пожилой даме на всю оставшуюся жизнь. Будучи натурой впечатлительной и безхитростной, женщина никому не сказала об истинной природе испытанных ощущений, просто никогда больше не приезжала в этот гостеприимный, но слишком хитротухесный для нее домик.
А начиналось все вполне невинно. Сердцем дома была большая кухня. Её стены, обитые плотно пригнанной вагонкой, являли зрелище симпатичное и в какой-то мере степенное. Большой чайник с кипятком на буржуйке, заварочный под цветастым, шитым вручную колпаком, чашки с розочками, баранки на веревочке (неизменно перевешивались из любой упаковки) - всё навевало исключительно домашние и спокойные мысли. Какие могут быть тайны на такой кухоньке? Увольте.
Семья Федотовых была большой, и комнаты обычно кишели домочадцами всех возрастов. Но на этот раз подросшие дети отправились в лагерь либо по другим бабушкам, взрослые в кой-то веке получили путевку в санаторий, а кто-то так и вовсе приболел. Так что Анне Петровне достался "на поселение" второй этаж - просторная комната с вместительными кладовками по бокам. Не слишком широкая, но удобная, кровать стояла в дальнем от лестницы углу, ровно над комнатой хозяев дома. Сбоку примостился старенький шифоньер, обклееный вырезанными из обоев цветами, напротив него висело зеркало. В остальном было гулко и пусто.
Было уже глубоко заполночь, когда мирно почевавшая Анна Петровна открыла глаза, внезапно, как от резкого звука. Женщина вздохнула и села на самый краешек кровати. Лежавший у изголовья мешочек с ручной вышивкой удивительно пах лавандой. Самая светлая ночь в году была полна стрёкота и волшебства почти также сильно, как мочевой пузырь после бутылочки хорошего белого вина. Где только сестра умудряется его доставать?...
Как и на любой классической даче, туалет находился на другом конце участка. Если бы Анна Петровна признавала горшки, проблемы бы не было. Но увы, после памятной встречи с сороконожкой, задремавшей под ободком железной ночной вазы, женщина категорически отказывалась делать грязные дела иначе как в "птичьем домике".
Итак, мягко ступая по гладким, плотно пригнаннным доскам, Анна Петровна пошла к лестнице. Осторожно, стараясь не скрипеть, спустилась. Потянула за косую рейку, которая держала доски вагонки и использовалась, как ручка.
Ничего.
Анна Петровна потянула сильнее. Опять ничего.
Решив, что спросонья ошиблась в направлении, женщина толкнула дверь. Ничего. Сильнее. Опять безрезультатно.
Мочевой пузырь издал недовольный спазм.
- Да что же это, божечки! - воскликнула Анна Петровна.
В этот самый момент ходики на кухне громко скрипнули и пробухали два раза.
- Час волка, - вспомнила суеверная женщина.
Завыла собака. Мочевой пузырь снова напомнил о себе. Дверь не подавалась.
"Ну я же культурная женщина, перетерплю", решила Анна Петровна и поднялась обратно в комнату. Но стоило начать путь к кровати, как в старом зеркале на стене что-то промелькнуло, а за стеной, в кладовке, раздалась четкая дробь шагов.
Если бы Анна Петровна не была такой интеллигентной, на коврике образовалось бы мокрое пятно. Но она вовремя вспомнила, что, не смотря на правильное рабоче-крестьянское происхождение, умудрилась получить гуманитарное образование и проработала учительницей многие годы, а потому не могла позволить себе поведение, унижающее человеческое достоинство. Короче говоря, Анна сжала ноги в третью позицию и мужественно двинулась дальше. И тут из шифоньера выскочили глаза. Яркие, зелено-желтые, и очень злые.
Издав вопль, Анна Петровна подпрыгнула не хуже Плисетской и ринулась обратно, к выходу. Толкать! Тянуть! Стучать! Кричать! Поминать слова, за которые лишают звания учителя! Сердце - в горле, в ушах, в пятках. Кулаки сдаты до боли, пальуы отбиты.
А за спиной - шаги.
Цок. Цок. Цок.
В мертвой, как данайский диалект латыни, тишине, Анна Петровна обернулась.
Глаза сидели примерно на середине лестницы и разглядывали шумящее человеческое существо с легким презрением. Женщина сглотнула. Горячий ком в солнечном сплетении разошелся по телу, заплясал иголками в кончиках пальцев.
Глаза сощурились, скривились. Раздалось басовито-тягучее:
-Маааа... Мааааа... Мафусаииил!
И шкваркалье когтей.
- Кракозябрина стаеросовая, - прошептала старая учительница известное на всю школу ругательство.
Прошептала, однако, почти мысленно - мало ли. И действительно, стоило моргнуть, как шоколадео-черный Мафусаил, он же Муфта, он же Мася, прыгнул прямо на Анну Петровну. Взвизгнув, женщина пригнулась, закрывая руками лицо.
Тишина. Покой. Трель сверчка в кладовке.
Цок. Цок. Цок. Это большие когти на задних лапах зацокали по линолиуму на кухне. За запертой дверью на лестницу, да.
За той самой дверью, в которую ломилась Анна Петровна.
Всхлипнув, несчастная женщина села на нижней ступени лестницы и, положив щеку на ладонь, пригорюнилась. Она казалась себе Аленушкой у пруда, где...
Нет, нет, никакого пруда. От одной мысли о жидкости мочевой пузырь весьма мучительно напомнил о своем состоянии.
Цепляясь за вагонку - гладкую, плотно пригнанную, глушащую звук вагонку - Анна Петровна с трудом поднялась, и начала карабкаться по лестнице, стараясь как можно громче скрипеть и топать. Безрезультатно: сестра с мужем так и не проснулись. Зато чуть-чуть отпустило пузырь. Но ненадолго.
- Кому угодно душу заложу, горшок дайте! - захныкала женщина.
Стоило ей это произнести, как где-то на первом этаже послышалась возня, скрежет, кашель, и кошачий визг.
- Ирочка, миленькая! - вскричала Анна Петровна и ринулась вниз, к двери, - Ира! Ира! Вася! Вася! Ах...
От тряски из старой доски вагонки внезапно выпал сучок. Приникнув к новообразованному глазку, женщина увидела залитую трепещущим светом кухню: крутопузый чайник, буржуйку, стол, и на цветастой клеенке- выгнулся дугой Мафусаил. Кот утробно рычал на белесую фигуру прямо рядом с окном.
Приглядевшись внимательней, Анна Петровна поняла: это не сестра. И не шурин. И даже не пьянчужка-сосед.
А нагой юноша с четырьмя руками и полыхающим колесом на месте головы.
Бывают ситуации, когда здравый смысл вторгается в структуру реальности и, иррационализируя привычные паттерны, становится частью обромока наяву. Проще говоря, охреневает человек. И делает несвойственные ему вещи. Либо... возвращается к корням.
Завидев диво, старая учительница словесности, интеллигентнейший человек в первом поколении, вместо того, чтобы хлопнуться в обморок, или хотя бы замереть в испуге, начала усиленно креститься, сопровождая при этом каждое движение отборнейшими рабоче-крестьянскими матюками. Случись рядом аспирант-обсценник, он набрал бы материала на целую диссертацию. Но аспиранта не было. Зато был человек с горящим колесом вместо головы. Он - и луч белого света, мигом ослепивший Анну Петровну. Потирая слезящийся глаз, и на всякий случай придерживая переполненный мочевой пузырь, несчастная женщина заолчала и ретировалась во тьму лестницы. И тут же ночь прорезал скрип двери, визг кота, и стариковский вопль.
Дальнейшие события развивались настолько быстро, что течение их придётся не только притормозить, но даже отмотать чуточку назад, как во времени, так и в пространстве.
Все дело в том, что дачный домик семьи Федотовых стоял на краю садоводческого товарищества, совсем неподалёку от бывшего барского пруда. Чистота водоема, вместе с карасями, карпами, и дворянской усадьбой, канула в небытие уже многие годы назад. Однако ничто не стоит на месте. Окамышенные берега приобрели новый смысл: старые ветлы и развалины старинного сарая, как нельзя лучше подходили молодёжным кампаниям. Особенно тем, кто желал слиться с природой вычурными историческими способами.
Как уже было сказано, ночь злосчастного приключения Анны Петровны выпала ровнехонько на Купалу. Разумеется, такая знаменательная дата не могла не привлечь к пруду поклонников единения по-старославянски. Так что костры, венки, хороводы, купание нагишом, и даже притащенное на джипе березовое бревно, а также сопутствующий веселый шум, возмущали сельскую ночь. Но апогеем празднования, разумеется, было единение парочек. По кустам. И, как это частенько бывает в юном возрасте с некоторыми красивыми девами, кандидатов на должность любовного экскурсовода оказывается несколько.
Вот и сейчас любовный треугольник грозил нарушить общее веселье вскриками мордобоя, а не любви. Однако прекрасная дева нашла решение, услав одного ухажера искать что-то на дне озерца, а второго-добывать барометр у старика Федотыча. В скобках отметим, что тут же объявился третий, с которым любвеобильная дева и возлегла.
Юноша, посланный к Федотычу, был непрост. Ярый поклонник славинизмов с одной стороны, он обладал еще и замечательной инженерной смекалкой. Поэтому вместо обычного фонарика он соорудил портативный маяк, который полагалось носить на уровне третьего глаза, пристегнутым за хаератник. Маяк походил на электрокамин, только вместо изображения пламени на поленьях, в нем вертелось огненное колесо, символ бога Ярилы, которому, собственно, и посвящен славянский праздник летнего солнцесояния. Истовый неоязычник, юноша был уверен, что изобретение в стиле "мобильное божество" произведет неизгладимое впечатление на желанную деву.
Как всеблагой читатель уже догадался, впечатление юноша произвёл, только дева оказалась не та, не одна, и не только дева. Преодолев приоткрыте кухонное окно, юноша влез в дом, где тут же напоролся на шипящего кота. Буквально через несколько секунд, висящяя на глухой стене, куколка-оберег покрыла молодого человека отборнейшими матюками. Памятуя, что домовые боятся лучей Солнца, юноша включил полноценный фонарик-прожектор, вмотированный в ту же конструкцию. Матюки прекратились. Но только юноша развернулся к висящему на стене барометру, мимо пролетел лом.
Грохот. Вопль кота. Снова обсценная лексика...
Здесь необходимо еще одно небольшое отступление. Дело в том, что любвеобильная дева на пруду возжелала барометр соседа не просто так, а по старой неприязни к ушлому соседу. Прибор был трофейный. Его старик Федотычполучил в нагрузку к награде за смекалистость, когда в войну, будучи подростком, за два счета чинил раздолбанную технику с помощью лома и такой-то матери.
Работал барометр преотлично, погоду показывал на два дня вперед, а порою и на неделю. Федотыч хвастался этим не в меру назидательно, порою даже агрессивно, доводя чувствительную соседку до валокардина. Вот ее-то внучка и решила проучить старика, тиснув руками поклонника предмет гордости. Ну и напугав заодно.
Не на того напала. Даром что дед не воевал, но натерпелся всякого, и супостата чуял за версту. Как и его жена. Посему, хоть топот, стук, и крики случайно замурованной на втором этаже Анны Петровны и не возымели действия на почивавших Федотовых, но на вторжение чужака на родную кухню чуйка сработала моментально. Выхватив из-под кровати родной лом, дед ринулся зашищать сделанное собственным руками жилище. Увидев страхолюдину он слегка опешил... а потом, заорав воинственным басом, швырнул лом.
Крик. Мяв. Грохот. Мат, хором: хозяева дома - от страха и негодования, незваный гость - от ужаса, Мафусаил, по-кошачьи, от возмущения. Если бы "огненное колесо", прикрученное к голове незадачливого изобретателя, могло говорить, оно бы ругалось тоже. Потому что лом задел нежную фактуру "экрана", и на нем образовалась трещина, превратив медлительный жреческий огонь в дискотечные отстветы.
Под эту какофонию незадачливый гость выскочил в окно и помчался к пруду, попутно напугав своей наготой старую деву Авдотью, вышедшею по рассветной росе собирать травы от геморроя. Кот Муфта тоже решил, что с него хватит, и просочился прямо сквозь двери на улицу, где тут же поймал вылезшего подышать крота. Чета Федотовых, любовно переругиваясь, пошла осматривать дом.
Все вещи и ценности на кузне были на своих местах (включая трофейный барометр). В комнатах тоже. Когда же окрыли дверь на второй этаж,в основании лестницы нашли Анну Петровну. Напуганную, тихую и... в луже.
После этого случая Федотыч сделал ручку со внутренней стороны куска стены, который вел на второй этаж, а Ирина Петровна накупила новых, красивых и удобеных горшков, и снабжала ими каждого гостя в обязательном порядке.
Что до Анны Петровны, то она больше никогда не не приезжала в гости на какиебы то ни было дачи, а каждый канун Ивана Купала запиралась в своей крохотной квартире в обнимку с горшком.
Но этого, разумеется, никто не знал.
Похожие статьи:
Рассказы → Оркаизация
Рассказы → Фантастические стихи на рус. и англ. (со звуковым сопровождением)
Рассказы → Личина
Рассказы → Нереальность (квест) [Сценарий игры об Ином Мире и Децербере]
Рассказы → Роман "Три фальшивых цветка Нереальности" (Треки 1 - 5)
