Для личной страницы
предыдущая глава
Глава 3. Немного о моей семье
Дома я весь вечер ощупывал своё лицо. Второпях я мог неверно подключить контакты, и это беспокоило меня.
— Отлепись от лица! Знаешь, какое оно дорогое! Ещё поломаешь или прыщей насадишь! — Мама хлопнула по руке мокрым полотенцем и дотронулась до своего лба с зелёной точкой зубной пасты поверх воспаления. — Сядь, поиграй и не мельтеши!
— А я не просил покупать мне лицо! — Обида подкатывала к горлу — Меня и обычное устраивало! Лучше бы велор мне купили! У всех есть велор, и только я один в школу пешком хожу!
— Здрасьте, размечтался, велор ему! И лицо его, видите ли, устраивало! А меня не устраивало, что ты дома околачивался. Пусть учителя с тобой мучаются.
Стараясь не показывать обиду, я закинул рюкзак с учебниками в дальний угол и сел на пол. Из гвоздей, которые мне притащил с работы отец, я принялся строить дом, скрепляя их магнитиками. Из-за своей воздушности он больше напоминал клетку.
— Опять разбросал игрушки, ни проехать, ни пройти! И вообще, поиграй во что-то по возрасту! Тебе двенадцать, а не шесть! — Мама стояла, опираясь одной рукой на стену, а другой — выковыривая из пятки впившийся гвоздь.
Я спрятал гвозди и магнитики и уселся за стол. За окном носились листья. Я решил переждать, пока мать не перебесится. Но она не унималась.
— Иди есть! — Лицо матери дёрнулось, будто её ужалила оса. Во мне вспыхнула ярость. Я сжал кулаки и тут же разжал: что я мог ей ответить? Я бы ещё больше её разозлил. Лучше помолчать. Тем более, скоро придёт отец.
Сел за стол.
— Не чвакай! Ну что за свинья!
Я старался есть бесшумно. Насколько это возможно. Не знаю, дышал ли я. Мама пила чай вприкуску с пирожными. Я доедал борщ, гадая, достанутся ли мне макароны. Нет, тут я не угадал. Потом гадал, достанется ли хоть один эклер. И тут нет. Мама доела борщ, макароны, а потом через силу съела последнее пирожное и вытерла испачканные кремом руки о полы захватанного халата. Бросила взгляд на часы, икнула и убежала.
Я доел и пошёл мыть посуду. К блюдцу прилип кусочек заварного крема. Я жадно слизал его, оглядываясь. Вернулся к столу, внимательно осмотрел поверхность, вытер тряпкой крошки. Потом взял веник и тщательно подмёл под столом.
Послышался стук каблучков: показалась мама в шёлковом бежевом домашнем платье, причёсанная, с замазанным и запудренным прыщом на лбу. Мы посмотрели на часы. Минутная стрелка дрогнула, и в дверь позвонили.
— Папочка, папа! — Я крепко обнял отца, как будто он вернулся с войны или из экспедиции на Северный полюс.
— Милый, привет, проходи за стол, — мама приняла портфель.
Папа потрепал меня по волосам:
— Совсем зарос! Тебе не пора постричься?
Потом отец скинул плащ и сел за стол. В коридоре блестели мокрые следы от сапог.
Мама поставила на стол чашку с водой и полотенце. Отец вымыл руки.
— Как дела на заводе? — Меня распирало поговорить с отцом.
— Как, как… Гвоздануться можно! Мой проект самозабивающихся гвоздей опять завернули.
Мама принесла тарелку борща и плетёную корзинку с душистым кориандровым хлебом.
— Ещё сметаны! — попросил отец.
— Да-да, конечно, — мама улыбнулась папе, холодильнику и даже мне.
Пока отец хлебал борщ, мама ставила тарелки с макаронами по-флотски и салатом из помидор. Я сглотнул слюну: от макарон исходил такой густой мясистый запах, что хотелось плакать. Мне-то макарон не дали.
— Как же я устал! Весь день гвозди, гвозди и ещё раз гвозди! Уже придумали монолитные дома, мебель, да что угодно, вроде уже всё без гвоздей, а мы по-прежнему производим гвозди. Сколько можно?!
— Милый, а ты не думал, что если решат полностью отказаться от производства гвоздей, ты просто останешься без работы?
Отец замолчал и принялся за макароны. Потом он вытер полотенцем рот и повернулся ко мне:
— А ты поел?
Я боязливо посмотрел на маму:
— Да, спасибо, было очень вкусно.
— Ты тощий, как скелет. Сядь, поешь нормально! — Отец приглашающе выдвинул стул. — Веточка, покорми этого тощея бессмертного.
Мама кивнула и щедрой рукой вывалила целую тарелку макарон. И даже мяса подложила.
Я уселся и стал есть. Мама подошла и погладила по голове:
— Кушай, сыночек, расти большой.
Я привычно вжал голову в плечи, подцепил макаронину и проглотил, не разжёвывая.
— Дима, жуй, пожалуйста, а то животик заболит, — мама проговорила ласково и спокойно, даже приторно, и я настороженно принялся жевать.
После того, как мы поели, я убрал посуду, а мама принесла заварочный чайник, печенье и четыре чашки.
— А четвёртая кому? — спросил отец.
— Как кому? Ксюше, конечно.
Я судорожно сглотнул. Мама опять начала сходить с ума. Похоже, психиатры просто тянули деньги. Никакого толка.
— Веточка, я прошу тебя, приди в себя, — отец говорил ласково и спокойно. — Ксюша умерла. Ты же знаешь.
— Да-да, — пробормотала мама и опустила лицо в руки.
Отец обнял маму.
— Слушай, Свет, у нас в отделе вакансия открылась, замглавбуха, — отец решил сменить тему. — Место — шоколадное во всех смыслах. Может, ты всё-таки решишься на операцию? Я займу денег у друзей, за пару месяцев отобьём. Вон соседка, Марья Михайловна, так долго упрямилась, а теперь сама душка стала: никаких подожжённых пакетов у двери, никаких караоке до трёх ночи и никаких морщин.
Мама подняла голову и усталым тихим голосом проговорила:
— Милый, я бы поработала. А, может, твой друг из паспортного стола тиснёт мне штампик, что у меня уже была операция? Я умею лицом управлять, не проколюсь. А сбоку карандашом линии нарисую.
— Веточка, ты себя переоцениваешь. Бухи — такие змеи, ты не представляешь! Даже с лицами они ведут себя странно. А один раз у главбухши лицо не справилось… Это было что-то. Отчёты она порвала, в базе успела кучу данных поудалять, админы потом целый месяц всё восстанавливали. Кошмар! Ну, помнишь, я ещё без премии тогда остался? Так что без операции ты не потянешь. Да и скоро опять выйдут какие-нибудь законы, снова будут руки выкручивать. Сейчас ты на работу не можешь устроиться, а завтра — тебе хлеб не продадут. Решайся!
— Ни за что! — Мама на долю секунды сбросила маску, мышцы от напряжения передёрнулись. — Я и без хлеба обойдусь, если такое случится.
Мама убрала четвёртую чашку и села за стол, опустив плечи. Мы пили чай молча, каждый погружённый в свои мысли. Я слышал, как сильно билось сердце матери и как с сипом вылетал воздух из ноздрей отца.
Мама не пойдёт работать, понял я. И понял, что не видать мне велора как своих ушей.
Похожие статьи:
Рассказы → Тёмная Ночь (часть вторая)
Рассказы → "Л"
Рассказы → Верхом на танке Хан Мамай
Рассказы → Тёмная Ночь (часть третья)
Рассказы → Тёмная Ночь (часть первая)
