В соавторстве с Daredevil
Прошло еще несколько дней, и мистер Смолл окончательно смирился с маленькими странностями Тринити-Хауз. Прежде всего потому, что был человеком здравомыслящим и дотошным, и всему пытался найти разумное (желательно, научное) объяснение. Кстати, после долгих поисков в библиотеке старого мистера Дьюиза Джонатан-таки ухитрился раскопать изданную в прошлом веке историю графства, в которой, в числе прочего, сообщалось следующее: «В местных речках, озерах и иных водоемах произрастает неизвестная в других местах водоросль, наименованная ученым ботаником сэром Грейвзом Causa Visionis, потому что всякий, кто находится неподалеку от источника воды, надышавшись невидимыми парами, от сей водоросли исходящими, видит предметы и людей не таковыми, каковыми они являются на самом деле, а, напротив того, словно состарившимися в миг единый».
Этот пассаж прекрасно объяснял (принимая во внимание наличие прудика на территории поместья) ежедневные «одряхлевания» дома и сада вокруг.
Кроме того, и миражи, и два симпатичных привидения (а Мерион по-прежнему приносила мистеру Смоллу молоко по утрам) – были сущими мелочами по сравнению с теми причудами и странностями, с которыми сторожу приходилось сталкиваться у других хозяев.
Чего стоила одна только мистрис Брауни, у которой бывший моряк прожил полгода в компании с восемью кошками. Впрочем, будем справедливы к кискам: все они были приучены ходить в специально отведенные лоточки с песком. Но ежедневно убирать эти лотки и кормить животных – задачка не из легких! Самое же страшное началось в марте, когда на запахи и песни желающих брачеваться кошечек (а желали этого пять из восьми. Хвала Господу, оставшиеся три пребывали уже в преклонном возрасте!) сбежались коты со всей округи, оглашавшие громкими призывными воплями окрестности и ломившиеся в усадьбу через щели в заборе, и в дом – через чердачное окошко.
Три дня – без перерывов и почти без сна – посвятил мистер Смолл выискиванию и заделыванию всех отверстий, после чего смог спокойно отдохнуть (если счесть спокойным отдых с засунутой под подушку головой и заткнутыми бирушами ушами).
Или вспомнить милейшего мистера Крони, который так беспокоился о своих обожаемых орхидеях, занимавших оранжерею, втрое превышавшую по размеру и стократно превосходившую по комфортабельности господский дом, - что требовал ежедневно слать телеграфические отчеты о состоянии любимых цветочков. Мистер Смолл и два садовника головы сломали, в каких выражениях составлять телеграммы, потому что в каждом, даже самом невинном слове, хозяин ухитрялся найти скрытые намеки на опасность, угрожающую тому или иному редкому растению.
Так что, в общем и целом, пребывание в Тринити-Хауз можно было назвать спокойным и приятным. Особенно после того, как у мистер Смолл нашел себе друга.
Лохматый, огромный (вдвое больше шотландской овчарки) пес удивительного светло-желтого окраса появился возле центральной лестницы ровно в тот момент, когда Джонатан докурил трубку и собирался отправиться на ежеутренний обход территории.
Пес уселся напротив сторожа и принялся внимательно изучать человека круглыми карими глазами, слегка повиливая хвостом.
- Тебя угостить вкусненьким? – поинтересовался мистер Смолл.
- Бу! – негромким басом ответствовал пес.
Сочтя сказанное за согласие, бывший моряк открыл дверь и, стоя на пороге, обернулся к гостю:
- Подожди здесь, я сейчас вернусь!
Спустя десять минут, откушавши пару кусочков ветчины, новый знакомец позволил потрепать себя по загривку, а когда сторож двинулся по тропинке к пруду, пес побежал следом.
- Помочь хочешь? – улыбнулся Джонатан.
- Бу! – утвердительно сообщил добровольный охранник и мотнул мордой.
***
Голди, как назвал нового приятеля мистер Смолл - за редкий окрас (на предложенное поначалу Бэби пес категорически отказывался откликаться), - появлялся строго после завтрака, проводил со сторожем весь день, патрулируя территорию или спокойно сидя возле крылечка, а вечером исчезал в неизвестном направлении. В дом Голди заходить не хотел, поэтому Джонатан устроил собаке место возле лестницы и там же поставил миски для еды и воды.
Пес был ласковый, дружелюбный и прекрасно воспитанный, и сторож начал было подумывать о том, чтобы забрать Голди с собой после возвращения мисс Дьюиз. Проблема состояла в том, что собака, похоже, привыкла жить на улице. Как уговорить ее не только пойти с мистером Смоллом на станцию, но и зайти в вагон поезда? Впрочем, до этого нужно было еще дожить, а пока два друга вместе обходили Тринити-Хауз или сидели рядышком на зеленой лужайке, любуясь окрашенными в нежно-розовое закатными облаками.
***
Гроза началась внезапно. Только что ласково светило солнышко, ветерок играл листьями старых дубов, росших на дальнем берегу пруда, и гонял мелкие барашки волн, пугая золотых рыбок.
В единый миг небо почернело, откуда-то появилась свинцовая, набрякшая туча, закрывшая и солнце, и белые облачка. По поверхности пруда помчались высоченные штормовые валы, возможные где-нибудь посреди океана, но не здесь, в мелкой «лужице». Но, тем не менее, они были и неслись прямиком к мистеру Смоллу и Голди.
Бывший моряк, на несколько секунд оглохший от свиста обезумевшего ветра и грохотания грома, остолбенело смотрел на превратившийся в бушующее море прудик. Голди же слегка прихватил хозяина зубами за руку и потянул.
Джонатан посмотрел на пса. Тот отбежал на несколько шагов и обернулся, словно призывая следовать за ним. Доверяя звериному инстинкту, мистер Смолл быстро пошел, а затем побежал за собакой в сторону дубовой опушки. Там, на самом краю леса, стояла беседка из потемневшего от времени дерева, увитая дикорастущим виноградом. Не удивительно, что раньше мистер Смолл не замечал ее. И спасибо Голди, что он-то заметил: здесь они могли укрыться от дождя, надвигающегося на поляну и пруд сплошной стеной – живой, серебристо-стеклянной, разукрашенной узорами вспыхивающих молний и жемчужными капельками, на мгновение выскальзывающими из общей массы и тут же прячущимися обратно.
Дождь, больше похожий на тропический ливень, поливал уже минут десять, но только над прудом. Опушка и беседка находились, казалось, по ту сторону прозрачной стены, отделявшей буйство стихии от спокойствия летнего дня.
Однако стоило мистеру Смоллу попытаться выйти из-под крыши, как снова взметнулись волны на воде, гром угрожающе загрохотал, а молния ударила прямо под ноги сторожу, вспыхнув бледно-голубым, потусторонним светом. Голди занервничал, зарычал и схватил хозяина за рукав куртки.
Джонатан отступил назад на пару шагов и чуть не споткнулся о порожек беседки.
Струи дождя разошлись подобно тому, как раздвигаются половинки занавеса в театре, и глазам изумленного сторожа предстала удивительная сцена: гладь вновь спокойного пруда, подсвеченного снизу золотом мелькающих под водой рыбок, а сверху – фейерверками молний. В центре застывшей, словно зеркальной или ледяной (но только лед был иссиня-черным) поверхности стояла высокая стройная девушка. По яркому наряду – облегающей кофточке и многослойным юбкам, вплетенным в черные косы монеткам, позвякивающим монистам на шее и смуглой коже - мистер Смолл признал в незнакомке цыганку.
Сверкнув темными глазами на зрителей, девушка поднялась на цыпочки, тряхнула бубном, который держала в руке, и начала танцевать, переступая по воде, как посуху.
Негромкое шелестение дождя и звон колокольчиков, украшавших бубен, были единственными звуками, слышимыми в мире. Стих ветер, успокоился ворчливый гром. Замерли, казалось, даже листочки на деревьях и кустах.
Губы танцовщицы шевелились, словно она напевала что-то, но слов было не различить.
Как завороженный, смотрел Джонатан на движения тонких рук; на стройные ножки, показывавшиеся из-под пышных юбок куда больше, чем это дозволялось приличиями; на разлетавшиеся от резких движений косы.
В тот миг, когда танец достиг экстримума страстности и жизненной ярости, посреди озера взметнулся высокий столб воды. Цыганка исчезла.
***
Спускаясь вечером к деревне, мистер Смолл был полон решимости вызнать всё про нового призрака: очевидно, что девушка не могла быть живым человеком.
Водоросли, знаете ли, водорослями, миражи – миражами, но не слишком ли много привидений на таком небольшом клочке суши… и вод?
В трактире было, как всегда, многолюдно. Джонатан, так и не познакомившийся ни с кем из местных завсегдатаев, ограничился общим поклоном и прошел к ставшему привычным месту возле барной стойки.
Мистрис Кетлин, уже порядком нагрузившаяся элем, опасливо отодвинулась. После истории с призрачной девочкой, приносящей молоко в поместье на холме, почтенная дама свела общение с подозрительным сторожем (с которым почему-то до сих пор так ничего и не произошло страшного) к минимуму. Мистер Смолл, со своей стороны, старался не навязывать свое общество суеверной даме, так что и сейчас, вежливо поздоровавшись и выложив на стойку деньги за молоко, уселся напротив трактирщика.
Последний, уже привыкший к тому, что бывший моряк не любит ни пива, ни эля, ни чего покрепче, налил Джонатану стакан имбирного лимонада.
- Рад, что вы заглянули, почтенный!
- Мне тоже приятно бывать у вас…
- Я вот что хотел вам сказать… - трактирщику явно не терпелось поделиться новостями: он понизил голос и бросил косой взгляд в сторону мистрис Кетлин, но та даже внимания не обратила на перешептывания мужчин. – После того, как я узнал, что вы видели бедняжку Мерион, я просто места себе не находил: так мечталось еще раз на сестренку посмотреть – хоть издалека. Поэтому я пару раз приходил к Тринити-Хауз: утром, в то время, как молоко разносят. Вы стояли на крыльце, как будто разговаривали с кем-то, но я никого рядом не углядел, как ни старался, - трактирщик вздохнул. – Вот почему такая несправедливость на свете творится: вы – чужой человек, уж простите, каждый день Мерион встречаете, а я – родной брат – даже краем глаза увидеть не могу?
- Не знаю, чем вас утешить, - сочувственно развел руками мистер Смолл. – Что мы знаем о потустороннем мире, о призраках? Да, почитай, ничего. Хотите, я скажу Мерион завтра, что вы беспокоились о ней, привет передавали?
- Если вас не затруднит… И вот еще что, - трактирщик на пару секунд замялся, но, решившись, вытащил из кармана небольшой сверток. – Тут вот ленточки, красные, шелковые, с монетками пришитыми. Она очень такие хотела: в косы вплетать, как красавицы-цыганки. Вы ей отдайте, хорошо?
- Непременно… А что, у вас таборы, случается, проходят? – Джонатан порадовался, что разговор сам повернул в нужное русло.
- Нет, цыгане к нам не забредают. Тут же прямых дорог до больших городов нет. Да и до моря есть путь покороче. Мерион на ярмарке с ними повстречалась: отец нас однажды брал с собой. Помню, мать-покойница все боялась, что цыгане украдут девчонку, так просила меня, как старшего, за сестрой присматривать. Может, лучше б и украли – жива была бы. Ну да Богу виднее: кому какую судьбу отмерить.
И трактирщик перекрестился.
***
Вернувшись домой, мистер Смолл заварил чай и поднялся в кабинет. Вечерние посиделки до полуночи со старым мистером Дьюизом стали уже традицией.
Джонатан рассказывал привидению разные случаи из военного житья-бытья, а призрак в ответ делился историями о том, как была добыта та или иная редкость из коллекции; советовал, какую книгу почитать. Мистер Смолл искренне восхищался обширностью познаний старика и радовался, что судьба подарила ему такое удивительное знакомство.
В этот вечер старый хозяин Тринити-Хауз был поначалу не в духе: то ворчал, что дрова в камине плохо прогорают, то ковырялся в шкафах и витринах, ища следы пыли. Наконец, никакой грязи и беспорядка не найдя, покойно уселся в кресло и, хихикнув, поинтересовался:
- Что, юноша, не смогли ничего разузнать про красотку? А хороша девка, ой и хороша! И танцует так, что святого соблазнить может…
Джонатан подавился чаем.
- Откуда вы…
- Ты, сынок, не забывай: призракам многое ведомо, о чем живые даже и не догадываются.
- Так вы знаете, кто эта цыганка?
- Лично не знаком: ни при жизни, ни после смерти, но историю слышал. Это очень старая история, и нам уже невозможно узнать, что в ней правда, что вымысел. Случилась она лет сто назад, когда Тони Дьюиз купил это поместье. Пожил несколько месяцев, обустроился, познакомился с соседями, ухаживать начал за дочкой какого-то сквайра, даже, кажется, предложение успел сделать. А потом появился здесь, в окрестностях, цыганский табор. Так хозяин Тринити-Хауз сразу про свою невесту забыл: дни и ночи с цыганами стал проводить, за той самой красоткой, что ты видел, ухаживать. Подарки дорогие дарил, ножки целовал, только что жениться не обещал. А, может, и обещал – откуда нам знать. Цыганка не против была: и подарки принимала, и на нежности отвечала. Мастер Тони был мужчина видный, в самом соку, - что б с таким роман не покрутить. Только постоял табор на опушке возле дубовой рощи месяц, да и собрался дальше. И красотка с ним. Цыганки, они, известное дело, - особы ветреные да непостоянные. Так вот, поговаривают, что в последнюю ночь, перед уходом табора мистер Дьюиз долго возлюбленную уговаривал остаться, золотые горы сулил. А когда она отказалась наотрез, выхватил нож, вонзил ей в сердце и тело спрятал. Цыгане это полицейскому комиссару рассказывали наутро, когда девицы своей хватились. Только никто им не поверил. Сам понимаешь, мил человек: слово побродяг безродных против слова уважаемого джентльмена ничего не стоит. Да и тела не нашли. В общем, погоревали цыгане и уехали. И с тех пор нашу деревню стороной обходят.
- А с хозяином поместья что случилось?
- Да ничего особенного. Он поначалу тоже горевал, плакал, даже запивать начал, а потом помирился с дочкой сквайра и женился на ней спустя полгода. А на месте, где табор стоял, приказал выкопать пруд и беседку неподалеку поставить. Только, говорят, молодая жена не любила туда гулять ходить: ей все чудилось, что из-под воды то стоны раздаются, то звон бубна. Но ты же знаешь, женщины, даже благородных кровей, любят всякие странные истории придумывать. Да сами ж в них потом и верят.
Похожие статьи:
Рассказы → Красная Королева
Рассказы → День, когда Вселенная схлопнулась [Рифмованная и нерифмованная версии]
Рассказы → Бритва Оккама (из ненаписанной схолии)
Рассказы → Успешное строительство и вопрос перенаселения
Рассказы → Легенда о единороге
