Люди и Насекомые.

 Если пройти от моего дома всего два квартала  по направлению к центру города, потом свернуть за магазином готовой мужской одежды налево… перейти через проезжую часть и пройти в арку трехэтажного старого дома, то можно попасть в очень чистенький и уютный дворик. Двор небольшой, окружен с четырех сторон домами, но там много деревьев и скамеек, очень ухоженный дворик с гладкими асфальтовыми дорожками и клумбами, поросшими чудесными цветами, от которых исходит душный и приятный запах. В летние вечера там так приятно сидеть под теплым небом и думать о чем-нибудь очень хорошем, убаюкиваемый тихим перезвоном гитары, который доносится из ближайшей ветхой беседки. А зимой там все бело от снега, бело и так тихо, что кажется что уши закладываются густой ватой и от этого так странно становится на душе… но в то же время очень счастливым становишься, это очень успокаивает такая внезапная тишина после рокочущего города за домами вдали этого дворика. Весной там цветет сирень. Осенью кленовые листья желтеют на солнце и весь воздух пронизан тысячами мелких паутинок-бусинок, которые вспыхивают в полуденном свете и медленно тают ближе к четырем часам, потом мягкий полумрак опускается на этот дворик и тихонько шуршит жухлой листвой под ногами прохожих…

 Таких дворов мало осталось в нашем городе. Много новых домов… старые сносят – реконструируют, обновляют… И старые дворики, такие теплые и нежные (если вы понимаете о чем я), тоже стираются постепенно с обновляющегося лица нашего города… это как скажем: пожилая женщина делает себе подтяжку кожи, она убирает морщины, исчезают круги под её глазами, губы обретают пухлость и даже иногда очаровательную привлекательность, кожа молодеет… вместе с тем… когда на неё смотрят её дети, они не всегда узнают в этой помолодевшей женщине свою любимую маму… то есть дети удивляются обновлениям и очаровательным изменениям, которые произошли с лицом их матери… но вместе с тем что-то очень знакомое и родное, что и есть самое близкое сердцу ребенка, тоже исчезает. И дети тоскуют по этому чему-то столь близкому, что иногда думают что вместе с тем что их мать внешне помолодела, они немного отдалились от неё… в общем – что-то изменилось в их отношениях, все не так как было прежде!

 Сложно описать. Но что-то похожее испытывают люди, когда старые дома рушатся, уступая дорогу новому (естественный жизненный процесс – скажете вы, и будете безусловно – правы!) но… но, всё равно есть таки дворы, дворики, скверики, которые лучше не трогать… пока не трогать!

 Об этом ребенке мне сказал мой дядя. Ещё давно, лет тридцать назад… если не больше.

 - Посмотри на того мальчика! – сказал мне дядя. Мы как раз очутились в том самом дворе, который я описывал выше. Мы часто заходили в этот двор, я – там играл на детской площадке, которая была очень интересна для моих детских игрищ, а мои взрослые – сидели на скамейках и или читали газету, и или беседовали о чем-то с другими родителями.

- На какого? – спросил я.

- Вон… видишь! – и дядя показал рукой на одиноко сидевшего мальчика.

 Он сидел так далеко, скрываем от всех такой густой тенью разросшегося неподалеку каштана, что я его почти и не увидел сначала. Но потом я присмотрелся. Обычный мальчик. Лет – десяти. Сидит один. На ногах светлые брючки в мелкую бежевую клеточку, темная рубашка без рукавов.

- НУ! – сказал я, когда разглядел мальчика.

- Ты его знаешь? – спросил меня мой дядя.

- Нет! – признался я. Я сказал что с этим мальчиком не знаком, хотя и видел его иногда в этом дворе. Тому мальчику было, как я уже сказал, лет десять… может немного больше. А мне – лет семь… я только что пошел в школу. А в таком возрасте не дружишь с ребятами старше тебя на три года.

- Точно не знаешь? – спросил опять меня мой дядя. Он стоял и сосредоточенно рассматривал того самого мальчика, который явно стал нервничать от взгляда моего дяди.

- Не знаю! – сказал я.

- Ладно! – сказал мой дядя Он сел и перестал смотреть в сторону того ребенка.

- А что? – спросил я.

- Ничего! – сказал дядя.

 Потом я опять посмотрел в ту сторону, хотел опять увидеть того мальчика и рассмотреть что именно так привлекло моего дядю в этом субъекте, но… но скамейка оказалась пустой. Я потом часто видел того мальчика, и каждый раз в том же дворе, и каждый раз он сидел один на том же месте, на скамейке под каштаном… или гулял в одиночестве где-то неподалеку.

 Совершенно обычный ребенок.

 Прошло лет тридцать с тех пор.

Все меняется, все изменилось кругом. Разрушился Советский Союз, так внезапно для моего детского ума, и так ожидаемо стало плохо вдруг и сразу всем, что отрочество мое прошло (как у многих наверное тоже) в постоянном ощущении что все время что-то твориться что-то совершенно немыслимое, а что именно и как с этим бороться – неизвестно. Приходилось приспосабливаться только.

 Потом, после мрачных и резких девяностых пришли двухтысячные со своей кавалькадой перемен, теперь уже не таких яростных и беспощадных, но тем не менее – все таки тоже очень и очень не простые года. Я взрослел, поступил в институт. Что самое удивительное потом я  – закончил институт… Работал… женился… развелся…

 Опять чуть не женился… но возраст брал свое, а опыт, как говорил Конфуций – самый тяжелый советчик (или он так не говорил – не помню!), но после всего я все-таки не женился… о чем ни разу не пожалел…

 У друзей появлялись семьи, люди богатели, беднели, кончали с собой… родители старели и превращались в детей… в том смысле что есть такой период, когда родители сами начинают нуждаться в помощи своих дочерей и сыновей, полностью перепоручая им ответственность за свою жизнь…

 Новые технологии, новое питание, новые мысли, новое всё…

 Я один раз в середине двухтысячных… примерно в году 2005-ом, встретил его…. Встретил того мальчика. Он совершенно не изменился. Он был все такой же. Маленький мальчик… лет десяти.

 Шли года, что самое интереснее, года шли все быстрее и быстрее, такое впечатление, что с ходом времени - года начинают куда-то очень торопиться. Новая машина, ремонт квартиры, новые друзья… потом я встретил Наташу.

 Потом я встретил того самого мальчика в магазине. Он покупал какую-то еду. Он давал деньги продавщице, а я стоял за ним в очереди… сначала я его не узнал… а потом когда он повернулся… Господи… двадцать лет прошло! А он точно такой же. Совершенно не изменился. Я стоял и смотрел на него… как дурак… А он на меня посмотрел и как будто не узнал меня… просто посмотрел и вышел из магазина со своими покупками. А я стоял потом и ничего сообразить не мог… И только когда пропала Наташа… только тогда! 

  ***** *****

  В квартире нет света. Темнота. Чернота.

 Только ощущается большое пространство впереди. Мебель. Запах мебели. Затхлый запах мебели и пыли.

 Потом начинает светлеть – немножко… совсем чуть-чуть, но этого достаточно, чтобы глаза, так привыкшие к черноте комнаты, начали сразу же улавливать изменения. Свет – тусклый, на столько слабый, что он больше похож на дрожащую темноту чем на свет, проникает откуда-то спереди. Это окно. Окно занавешено чем-то. Что-то огромное и плотно застилает свет из окна… гардина, или просто очень плотный материал…

 Но теперь становится видно. Теперь становится видно.

 Бледный дымящийся силуэт возле окна. Кто-то стоит.

 Или там никого нет?

Черная комната начинает дрожать от того что зрение очень напряглось, слезы выступили на глазах и от этого вообще ничего не видно.

- А-а-а!! – я кричу…

 Голос мой тихий и слабый, но в полном молчании комнаты, мой голос меня оглушает. Крикнула, но сразу же замолчала.

 Что-то или кто-то стоит возле окна, если там действительно окно…

- Кто здесь? – мой голос как рвущаяся бумага.

 Тишина в ответ.

 Я не могу пошевелиться. Совершенно не могу двинуться. Что-то спеленало мое тело, что-то так плотно укутало меня… я не могу пошевелиться.

- А-а-а!! – опять мой голос рвется в тишине черной комнате.

- Помогите! – кричу я…

 Тишина. Тишина давит… тишина пугает больше всего…

 Я кажется заснула. Понять что проходит время очень тяжело. Потому что постоянно темнота. Очень сложно понять сколько сейчас времени и как долго я была без сознания!? Кто тут? Что-то есть!!! Что-то есть рядом!!  Кто-то тихо сопел только что!! Что это? КТО ЭТО!?

 Почему никто не отвечает?!

- Кто здесь!? – спрашиваю я.

 Голос мой сиплый, слова дробятся на моих сухих губах. Горло пересохло так, что глотать нестерпимо больно, но даже глотать – нечего – слюны нет совсем. Но постоянно хочется глотнуть, постоянно хочется сглотнуть – а глотать нечего… это так, как глотаешь толченное стекло – нестерпимо больно!..

- Пожалуйста, ответьте!! – прошу я…

 Опять тишина…. Опять – ничего.

- Дайте пить!! – говорю я.

 Хочу громко… получается – тихо!

- Пить… пожалуйста!! – прошу я изо всех сил…

 Толченное стекло забивает горло и пытаться его проглотить – значит испытать невероятные муки. Я стараюсь сдержаться… но – спазм, и я глотаю – дерет так, что хочется кричать от боли.

 Что-то есть рядом…

Кто-то дышит рядом…

 Но такая темнота, что ничего нельзя понять…

 - Помогите!! – прошу я.

 Я не могу пошевелится!!! Я не могу пошевелиться!!!

 Кто-то есть в темноте.

В этой жаркой душной черноте кто-то есть!

 Опять начинает светлеть… я кажется – опять спала… или теряла сознание… но я вижу что-то…. Глаза на столько привыкли к темноте, что тот слабый свет… его даже нельзя назвать светом – это чуть менее черный дым, сквозь который можно что-то отличить, как увидеть на абсолютно черном фоне серый изгиб чего-то, какой-то силуэт… что-то там есть возле окна… если – это – окно. Что-то длинное и узкое. Прямо возле окна – что-то серое и длинное и … и их несколько… что-то там есть… раз… два … три… Ой! Как глаза болят смотреть на это… но там есть три… как минимум – три…

 Опять спала?!

 Был бред… я кого-то звала?

 Я проснулась от крика!

 Это был мой голос?!

 Чернота… опять чернота…. Или я – умерла?!

 - Что?... – спрашиваю я, и я не слышу свой голос. Языка нет… я шевелю во рту чем-то, только это не мой язык… это что-то очень сухое и колючее – все что угодно – только не мой язык…

 Сколько я уже без питья?! Несколько суток?! Единственно – хорошо, что я уже не мочусь под себя. Но как хочется пить… невероятно просто… до такой степени… что…

 Это опять был бред? – мне показалось что красная голова что-то мне сказала в ухо, огненная громадная голова что-то прошептала только что в ухо.

 Наверняка – бред, как в тот раз, когда я разговаривала с мамой…

 Но почему… почему со мной?!

 Где я? Что происходит? Почему никто не отвечает?

 Душно… очень душно, кажется что нос и род заложен пеплом, до такой степени душно… Что рубильники заменяют капельницы… синие рубильники вкуса малины…

 Господи!! Опять бред!!! Нет… только бы не сойти с ума…

 Кричать нету сил… Раньше я как кричала!! Как я кричала!! Как же я кричала!!! Но что толку…

 ЧТО? Кто-то шевелится рядом… кто-то только что пошевелился!..

 Я слышу дыхание… тихое… очень тихое… едва уловимое, но все-таки это дыхание… Один силуэт… этот длинный – возле окна – пошевелился… он слегка наклонился… сейчас дернулся, опять и опять!!! Если бы я могла кричать!!! Что это? ЧТО ЭТО!? Силуэт дергается, он извивается… если бы глаза так не болели смотреть, я бы увидела, я бы догадалась что это…

 Шипит что-то, потом начинает сипеть, кто-то дышит в темноте, но почему такая темнота? Почему такая темнота?? Писк!!! Я слышу писк, ужасный писк

***** *****

- Это её вещи?! – спросил следователь.

 Он сидел, почти согнувшись и рассматривал платье и сумочку. Он ничего не отвечал, когда следователь спрашивал его. Он просто сидел и смотрел на платье и сумочку.

- Марченко!? – сказал громко следователь.

 Он вздрогнул и посмотрел на следователя.

- Скажите – это вещи Огуреевой!? – спросил следователь.

 Он кивнул.

- Вы узнаете эти вещи!? – опять громко спросил следователь, его худое лицо сделалось нервным, - эти вещи были на ней семнадцатого, когда она пропала?!

 Он опять посмотрел на это скомканное платье – черное, с бретельками, которое она так не любила надевать… она его так не любила, что когда она его надевала – всегда нервничала, даже выходила из себя.  «Какое ужасное платье! – кричала она тогда, в последний раз, - как оно колется… О-о-оЙ!!» «Ну не надевай его!! – сказал он ей тогда и подошел сзади и поправил бретельку, - зачем его надевать, если оно тебе так противно?!» «Другого – нет! – сказала она и опять нервно поправила на себе платье, потом повернулась к нему лицом, - зайди за мной сегодня к семи, пожалуйста!!» «Конечно зайду! – пообещал он, - но, Наташа, если ты так не хочешь идти… я не понимаю зачем ты вообще туда идешь?» «Так надо!! – сказала она, - О-о-ой!! – опять она заерзала в своем ужасно неудобном платье, - в семь, я жду тебя возле подъезда!!» И она ушла.

 А теперь это самое платье лежало перед ним. Черное, скомканное платье. И её сумочка…

- Что? – спросил он, не расслышав вопроса следователя.

- Это те самые вещи, которые были на Огуреевой!? – опять спросил следователь.

- Да!! – сказал он и провел ладонью по платью – шершавое и колючее синтетическое платье.

- Распишитесь!! – сказал следователь и протянул протокол. Он расписался.

 Через час следователь, изнывая от жары и усталости, печатал что-то на компьютере за своим рабочим столом.

- Ничего? – спросил другой следователь, заглядывая в дверь кабинета.

- Что «ничего»? – спросил первый следователь, продолжая писать, всматриваясь в монитор.

- Что-то нашел по делу Огуреевой!? – спросил второй следователь, проходя в кабинет и усаживаясь за стул, недалеко от окна, - КАК у тебя жарко, Саша!

- Кондиционер сломался, - ответил Александр и посмотрел на своего коллегу, - что ты спрашивал про Огурееву!?

- Ты бы хоть окно открыл!

- Не надо!! Виктор!! – крикнул Александр своему коллеге, который уже полез открывать форточку, - там – ещё жарче!

- Вообще-то ты – прав, там такая жара… что просто – ад!!

- Здесь – не хуже! – пошутил Александр.

- Что с Огуреевой!? – спросил Виктор, обмахиваясь картонной папкой с надписью «Дело № ».

- Ничего с Огуреевой! – ответил Александр.

- Ну… Марченко – вещи опознал?

- Вещи опознал… только не все! – ответил Александр и выпил из чашки холодный кофе.

- В смысле «не все»? – спросил Виктор.

 - Туфли не Огуреевой оказались! – ответил Александр, - прикинь! Рядом с её платьем и с её сумочкой, которые Марченко сразу же опознал, точнее даже закутанные в её платье – туфли – не ЕЁ!!

- Точно?! – спросил Виктор и мотнул головой, - не узнал Марченко!?

- НЕТ! – подтвердил Александр, - платье, сумку – сразу же, туфли – категорически. Говорит, что она тогда была в босоножках.

- Ну – может быть – переобулась? – предположил Виктор.

- Возможно! – ответил Александр и поднял палец.

-  НО! – он допил кофе и поставил чашку на стол, - на кой хрен ей переобувать легкие и удобные босоножки на такие теплые и неудобные туфли… это – осенние туфли, Витя… Зачем? По такой жаре?!

 Виктор развел руками.

- И размер не тот! – сказал Александр, вытирая пот со лба, - Марченко утверждает что у Огуреевой – тридцать пятый размер…  а это – тридцать седьмой!.. пусть… пусть Марченко ошибается в точности размера… но он визуально отказывается представлять такие большие туфли на воображаемой ноге Огуреевой!

- Вывод - ? – спросил Виктор и наклонился к Александру.

- Вывод – кто-то завернул чужие туфли в платье, пропавшей месяц назад, Огуреевой, сложил в кулек вместе с её сумочкой и выкинул в мусорку.

- Для чего? – спросил Виктор

- А-а-а! молодец – «для чего?»!! – засмеялся Александр, - если бы я знал!!

- Кто-то… а черт – не получается… – задумался Виктор, - если бы кто-то убил и ограбил… тогда… ты говоришь что в сумке и деньги и документы?

- ИМЕННО! – крикнул Александр, - вот что не понятно!! Зачем кому-то убивать и выкидывать сумку вместе с документами и деньгами… там ещё мобильный был!!!

- Последние звонки проверили? – встрепенулся Виктор.

- Конечно! – усмехнулся Александр, - последний звонок – семнадцатого – Марченку! Мобильный – разряжен… но ты пойми… для чего так тупить – выкидывать все её вещи в кульке, вместе с платьем? Я не понимаю!?

 - А Может быть она – сама! – предположил Виктор.

- Не исключено! – ответил Саша, - но – зачем?

- А сам Марченко её… - и Виктор провел ребром ладони по своей шее.

- Возможно! Разрабатываем!.. – ответил Александр и опять уставился в монитор, но… бл… сложно все это! Туфли эти, понимаешь, смущают меня очень… Зачем надо было Марченко засовывать в кулек эти чужие туфли.

 Александр начал что-то сосредоточенно читать на мониторе. А Виктор, широко зевнув и сказав опять про духоту в кабинете, вышел из комнаты.

***** *****

 Вечерело.

 Розовый закат орошал пурпуром витрины магазинов и они вспыхивали красным, как скибки перезрелого арбуза. Пыль поднималась в жаркий воздух и долго колыхалась после того как проезжал автомобиль.

 - Что ты такая пьяная? – спросил у неё её знакомый, которого она случайно встретила по пути.

- Имею право! – ответила она…

 Она забыла как его зовут. Толи Саша, толи – Коля.

- Откуда возвращаешься? – спросил он, мягко беря её за руку.

 Она поддалась его прикосновению и остановилась.

- С дня рождения! – ответила она и посмотрела на его красивое лицо.

 «Такой красивый мальчик… - с грустью подумала она, - а я не могу вспомнить его имя…»

- У кого сегодня день рождения? – спросил парень, ласково заглядывая ей в глаза.

- У моей ма-мо-чки! – сказала Лена и засмеялась.

- О-о-о! – парень приобнял  её за талию немного прижимая к себе, - повод – действительно – замечательный! Поздравляю!

 И они пошли вместе по пыльной и жаркой мостовой.

- Как жарко этим летом! – сказала Лена.

- Очень! – сказал парень и его влажная ладонь прошлась по её бедру. Парень как будто нечаянно сумел засунуть руку ей под юбку и провести ладонью по её голому бедру.

 Она сделала вид что не заметила этого. Они продолжали вместе идти. Прошли один перекресток, потом второй. «Как его зовут??» - все думала она.

- Зайдем ко мне!? – предложил парень.

- Не а!! – сказала Лена.

- Ну зайдем!.. - и он повлек её за собой в арку, она пошла за ним.

 Потом он присосался к её губам прямо в подворотне.

 Они вошли во двор.

 Там было ещё жарче чем на других улицах летнего города.

- Ты тут живешь? – спросила Лена, рассматривая маленький и уютный дворик.

- Да!! – ответил парень и показал на окна на последнем этаже одного из домов, - вон там!!

 - м-м-м!.. – сказала Лена, рассматривая двор, - я тут никогда не была!!

 И они прошли сквозь весь двор, мимо лавочек, мимо рассыпанного песка на земле, там были окурки и пустая бутылка из-под пива.

- н-н-нет, - сказала Лена, - домой я к тебе не пойду… давай тут посидим на лавочке немного!!

- почему? – спросил парень и обнял Лену, он поцеловал её, - пойдем!

- Н-н-нет! – ответила та, - давай на лавочке немного, и она села на одну из лавочек. – у меня… о-о-х голова раскалывается от этой жары.

 Парень сел рядом с ней…

- а может… пойдем! – настойчиво просил он, утыкаясь своими мокрыми губами ей  в шею

- Нет! – сказал Лена, увертываясь от его лица, - голова разболелась!

- Там – приляжешь! – просил парень, не переставая целовать её шею, - у меня там прохладно…

- Нет! – помотала головой Лена.

-  Вина хочешь?! – предложил парень, облизывая ей губы.

- Мартини! – сказала Лена.

- Но у меня только – вино! – сказал парень и сжал ей грудь.

 Она оттолкнула его мягко но настойчиво.

- Ладно, - сказал он, вставая, - я куплю тебе мартини!!! Сиди здесь, никуда не уходи… я в супермаркет! – Лена кивнула головой. Парень побежал. Через мгновение он скрылся в подворотне – так он спешил.

 «Ну… ну как же его зову-у-у-ут!?» - засмеялась Лена.

 Она сидела на лавочке и все медленно плыло перед её глазами.

 Вдруг она услышала сзади себя плач. Детский плачь.

 Она обернулась. Плакал ребенок. Маленький мальчик, лет десяти. Он сидел на лавочке неподалеку от Лены и рыдал. Он так горько плакал, что Лена вскочила с лавочки. Она обсмотрела двор, не найдя никого из взрослых она пошла к ребенку.

- Чего ты? – спросила она, подойдя к мальчику и склонившись над его маленькой, растрепанной головкой, - чего ты плачешь!

 Мальчик, казалось не слышал её, он плакал, так жалостливо и с таким надрывом, что бедное сердечко Лены сжалось от жалости.

- Ну чего ты?! -  спросила она, усаживаясь рядом с ребенком, - она погладила его по голове.

- Не могу!.. – сказал он и посмотрел на неё своим милым личиком, мокрым от слез.

- Что не можешь? – спросила Лена, ей так жалко стало этого мальчика, ей так захотелось его утешить, что она даже не совсем понимая что делает, взяла его головку и притулила к себе, погладила его по спине, уговаривая в чем-то.

- Домой не… могу… - сказал мальчик всхлипывая, слезы душили его, - попасть не могу домой… мне домой надо!.. – он опять заревел.

- Ну… а что? – спросила Лена, - что случилось?!

- Мама уе… уехала… - всхлипывал он и показал ключи, - а замок не открывается… - и опять горько заплакал, - мне домой надо!

- Ну! Ну-ну-ну!! – заубаюкала его Лена, - не надо! Давай я тебе помогу, маленький, - она встала и её качнуло от того что она была пьяная до сих пор, она взяла его за руку, - в каком подъезде ты живешь?!

- В этом! – показал мальчик, перепачканной от слез и пыли, рукой.

 Они прошли к подъезду. Потом поднялись на четвертый, верхний этаж. Лена взяла у мальчика ключи и открыла квартиру, замок с удивительной легкостью щелкнул и дверь растворилась. Мальчик пошел в двери и потянул за собой Лену, Лена, улыбаясь, пошла за ним в квартиру. Дверь закрылась.

***** *****

«Скорая помощь» мчалась по проезжей части оглушая всю округу взыванием сирены. Доктор сидел на переднем сидении машины, напряженно всматриваясь в лобовое стекло. Машина мчалась на большой скорости, но все равно доктору казалось что машина еле плелась.

 - Вон она! – закричал медбрат, высовываясь в кабину сзади, - вон она! – и он вытянул руку показывая что-то бледное, какое-то тело, которое неслось в свете фар.

 - Останови! – скомандовал доктор.

 Водитель нажал на тормоз и машина резко остановилась.

 Доктор вместе с медбратом выскочили из машины и побежали.

- Вон она! – крикнул доктор, и побежал резко вправо, медбрат кинулся за ним.

 Они бежали в темноте ночи, бежали по палисаднику, темному и поросшему деревьями палисаднику, бежали, путаясь ногами в корнях деревьев и жесткие ветки кустов били им в лицо, расцарапывая кожу, жаля в глаза острыми листьями.

- Вова, к забору! – закричал доктор.

 И медбрат, перепрыгивая через бурьян, густо росший по земле, бежал к забору, отгородившему палисадник от дороги. Что-то бледно упало на землю возле забора. Вова, медбрат, кинулся к телу.

 Он навалился на тело, придавив его своими сильными руками к земле.

 Вова старался не выпустить тела. В темноте он ничего не видел, он только чувствовал горячую кожу под своими ладонями. Он цеплялся в это рвущееся тело, старался его остановить. А тело каталось по земле, что-то нечленораздельно вереща. Кто это был – Вова не мог понять – это была женщина, или подросток, он не мог понять кто это был сейчас под ним. Он держал это извивающиеся и вырывающиеся тело изо всех своих сил. И как бы он не был силен - Это кто-то всё-таки вырвалось из его объятий и опять понеслось в темноту двора.

- Что? – доктор подбежал, запыхавшись к Вове.

- Вырвалась! – сказал Вова, вставая с земли.

 Они с доктором выбирались из зарослей кустарника, все исцарапанные, запыхавшиеся.

- Вова… - говорил с трудом доктор, переведя дыхание, - её нельзя отпустить.

- А это – она!? – спросил Вова, - в смысле – женщина?

- Женщина, - спешил через забор доктор, - конечно женщина, ты что не почувствовал?

- Не очень!.. – вспоминал Вова ужасно сильное тело, которое вырывалось из его объятий.

 Они побежали через ночь. Свет от окон слабо освещал мостовую, но все-таки теперь было не так темно как было в полисадничке, где они в первый раз сцепились с этой женщиной.

- Вы не видели?.. – спросил доктор у компании молодых людей, стоявшей неподалеку.

 - Туда!! – показало сразу же несколько рук.

 Доктор с медбратом немедленно побежали по мостовой.

 - Евгений Михайлович! - крикнул Вова и его крик взорвал тишину спящего квартала.

- Вон она! – показал он.

 И он побежал за бледным силуэтом, там вдали за дорогой. Проехала машина и осветила фарами мечущуюся фигуру. Потом был глухой удар, визг тормозов. И звук как шлепок.

 Евгений Михайлович, пересиливая удушье от напряженной погони, помчался к месту инцидента. Вова добежал первый. Он увидел перекореженное лицо водителя. Потом тело, распластанное на дороге.

- Что? – спросил подоспевший Евгений Михайлович.

 Вова, склонившись над телом, мерил женщине пульс.

- Жива! – сказал Вова, почувствовав под своими дрожащими пальцами медленное биение жизни.

 Он осторожно взял женщину на руки и положил её в машину перепуганному водителю, который продолжал сидеть с ужасом во всем своем существе.

 Они уложили женщину на заднее сидение.

 - Быстрее!! – закричал Евгений Михайлович и толкнул заторможенного от шока водителя в плечо.

 Водитель опомнился и нажал на газ. Машина рванулась вперед. Водитель смотрел сквозь паутину разбитого стекла на мчавшуюся впереди дорогу и все время повторял: - Она – сама, она сама, она сама выскочила…

 Евгений Михайлович повернулся к Вове.

 - Как она? – спросил он.

- Живет! – сказал Вова, держа липкую от крови голову женщины в своих руках.

 Машина неслась по пустому шоссе, взвизгивая шинами на поворотах.

- Да!.. – кричал в мобильный телефон Евгений Михайлович, - приготовьте операционную! Сейчас же!!

 Вова держал тело женщины.

Дорога вырывалась из-под машины и уносилась вперед, свет фар вырывал из темноты бледную линию дороги.

 - Жива?  - опять спросил Евгений Михайлович.

- Она сама!!! – вдруг громко закричал водитель и машину кинуло вправо, потом влево.

 Дерево рванулось на них. С ужасным скрежетом ветки впились в бок машине, они чудом избежали столкновения.

- Что ты делаешь? – заорал Евгений Михайлович водителю.

 Тот посмотрел на доктора, глаза у него были выпучены, страшные. Он смотрел на доктора, он не смотрел на дорогу. Машина продолжала нестись в темноте, виляя и попрыгивая на ухабах.

- Она сама!! – повторял водитель, - она – сама, - кричал он.

 -  Вперед смотри!! – сказал Евгений Михайлович, вцепляясь руками в плечё водителя и поворачивая его голову прямо.

 Водитель резко остановил машину. Всех кинуло вперед. Вова не удержал тела женщины и её выбросило на переднее место, между сидениями.

***** *****

«Привет, Георгий!

 Как ты там? Как жена, дети? Как там наш Яков Израилевич? Живет старик?

Почему не приехал на Пасху!? Мы ждали. Теперь немного обижены!

 Или вы, теперь только, Пейсах признаете?!

Шучу, Жорочка!

А если серьезно – я скучаю по тебе, по нашим беседам, по нашей работе!.. старею, наверное… становлюсь сентиментальным.

 Но теперь о главном.

Я решил послать тебе этот е-мейл, потому что сам с этим делом я разобраться не могу. Может быть ты, светило психиатрии из Хайфы, сможешь мне хоть немного прояснить ситуацию. С письмом прикреплен так же документ, который ты не забудь сохранить и прочесть по окончании этого письма.

 Случай странный. Если не сказать что Это - чрезвычайный случай. Такого в моей практике ещё не случалось (прости за каламбур). Но теперь я оставляю свой фривольный тон и перехожу к фактам, которые постараюсь излагать точно и по возможности лаконично.

 Недавно к нам в отделение поступила больная.

 Женщина – примерно тридцати лет, худощавое телосложение, рост средний. Она была после серьезной операции – у неё после автомобильной аварии (в нее врезалась машина) были повреждены несколько внутренних органов. Она была удачно прооперирована и шла к полному физическому выздоровлению. После того как она пришла в себя после наркоза у неё наблюдалось полное отсутствие речи, а так же полное отсутствие движений тела. То есть она лежала как в нарколептическом крисе – совершенно в неподвижном состоянии, хотя конечно прибывала в сознании. Ничего физически у неё не было обнаружено. Я повторяю – она шла к полному выздоровлению. Тут были явные психические отклонения. После того как она полностью выздоровела физически – её направили к нам. Мы её осмотрели быстро (осматривал не я, к сожалению). В общем, оставлю все медицинские термины, я просто опишу тебе её психическое состояние. Так будет правильней. Потому что если я постараюсь определить её состояние, используя нашу терминологию, то скорое всего введу тебя в заблуждение, относительно её реального  состояния. А поэтому я просто опишу все как есть, не влезая в глубины психотерапии.

 Она молчит, то есть она говорить может, но только она не разговаривает. По ночам, и как ты убедишься из прикрепленного материала, во время сна, то есть в бессознательном состоянии она говорит. Понимаешь: говорит все очень ясно и четко. Практически ничего не ест, очень мало спит. Она просто лежит и смотрит в потолок…

 Но…

 Но кое-что меня невероятно заинтересовало. Мы не могли выяснить у неё ни как её зовут, ни где она живет, ни её возраст, ни её семейное положение, ничего. Мы разумеется связались с милицией, те обещали помочь, но все равно пока что – никаких результатов.

 Кое-что меня очень в ней заинтересовало.

 Это, что мне сообщила одна из медсестер, которая дежурит ночью, возле постели той женщины…

 Она мне сказала что пациентка по ночам рассказывает странные, даже не странные – а страшные истории.

 Ты – удивишься, но эта самая медсестра попросила меня, чтобы я сменил её. То есть она отказывается работать с этой пациенткой.

 Ты представляешь? Наша медсестра, которая должна быть невероятно выдержанной и не восприимчивой вообще не к какому проявлению наших пациентов, она просит меня её отпустить от исполнения своих прямых должностных обязанностей! Я сначала не принял это в серьез… даже кажется накричал на медсестру и пригрозил ей чем-то.

 А на следующий день – медсестра уволилась.

Я отыскал её, эту медсестру, стал говорить с ней, конечно, мягче, стал увещевать её всячески, пытался уговорить её вернуться на свое место (меня немного коробит, ты же знаешь, если мой персонал увольняется без причины), так вот она  ни в какую не захотела возвращаться на свое место, если ей придется опять сидеть с той девушкой на ночных дежурствах.

Что делать (?) пришлось пообещать ей что она никогда не будет возиться с той женщиной. Она согласилась, но с огромным упорством.

 Тогда я в первый раз обсмотрел эту мою пациентку.

 Очень худая. Просто невероятно худая женщина. От авитаминоза волосы у неё почти все повыпадали, щеки впали, глаза сделались огромными на её иссохшем лице. Она почти ничего не ест, как я уже писал. Ни на что не реагирует. Рефлексы немного заторможенные, но в целом – вполне нормальные.

 Она постоянно лежит. Не встает. Если её посадить на кровати – сидит некоторое время, потом падает. Опять лежат и смотрит перед собой. Потом закрывает глаза. Спит неспокойно, часто просыпается.

 Совершенный овощ, в общем (хотя конечно не этично так говорить), но…

 Да, я забыл рассказать как её обнаружили. Я уже писал – что её сбила машина, но до этого - она бегала по улицам в совершенно обнаженном виде. Врачи со скорой (которую вызвали жильцы одного из домов, около которых она бегала) долго не могли её поймать. У неё был бред, бессвязная речь, галлюцинации, повышенная возбудимость… она долго не давала себя поймать, а когда её все-таки словили… собственно – её сбила машина и только потом её удалось привезти в больницу. То есть – у неё до аварии было уже совершенно определенное нарушение психики. Это – очень важно!

 И я стал её наблюдать.

Ничего! Совершенно никакого ни прогресса ни регресса. Что я с ней только не делал, какие процедуры не применял. Ничего. Исключая конечно – её постоянно ухудшавшееся здоровье от полной неподвижности и от недостатка пищи.

 И тут раз… дежуря ночью… я совершенно случайно услышал её голос. Я шел мимо её палаты и услышал её голос. Я зашел к ней. Она лежала с закрытыми глазами. Она явно – спала. Она говорила. Это было ужасно. Ужасно было всё – то о Чем она говорила, и Как она это говорила. Поверь мне – я много чего видел-перевидел, но это было со мной впервые.

 На следующий день я решил провести с ней сеанс гипноза. Она очень сложно поддавалась внушению, практически была негнипнотабельна. Но после многих попыток она стала говорить… сначала очень мало… потом …

 В общем за этим я тебе и пишу. Я прилагаю документ – это точное стенографирование её рассказов, которые она рассказывала в состоянии полной бессознательности. Прочти их и дай мне свое суждение.

***** *****

Я прохожу в дверь.

Темно в коридоре. Странный запах – удушливый, тяжелый запах. Я оборачиваюсь чтобы спросить у Него. Он молчит и смотрит на меня. Потом голова Его открывается и от туда высовывается вторая голова – маленькая как у осы или у мухи.

- Подожди! Как это «открывается»?

Одна половина отпадает назад (показывает руками как будто открывает коробку) вторая половина опускается вниз и изнутри вылезает маленькая черно-зеленая голова с громадными выпуклыми глазами как у мухи или у осы… а может быть как у паука… я не знаю. Я просто вижу её – громадные глаза, четыре или пять колючек там где нос у человека, снизу – изогнутые длинные щупальца – челюсти – как щипцы. Он ими двигает так – влево – вправо.

Голова удлиняется на длинной шее.

 Мне не хорошо… от ужаса я стараюсь кричать и крик как во сне не выходит из моего горла. Я только тихо стону так:   «- аш-ш-ш!». А он смотрит на меня своими вытаращенными черными глазами. Потом изо рта у него вырастает такой длинный черный язык… как хобот и он впивается мне в шею… А-а-а! (кричит громко и протяжно)

- Спокойно, спокойно! Все в порядке, вам ничто не угрожает!.. Продолжайте..!

 Что-то медленно заполняет мою шею… такое медленное и вязкое струится в моей шее к низу… холодное и тягучее заполняет мое тело. Руки начинают неметь… потом – грудь и живот, холодок бежит по спине… потом немеет поясница. Дальше – ноги становятся ватными, я их больше не чувствую – я падаю на пол… Бьюсь головой об стену.

 Он подходит ко мне. У него раскрывается кожа на груди и оттуда выпячиваются наружу – много лапок, черных ужасных лапок как у паука, только они скользкие на вид и блестящие. Он быстро снимает с меня одежду. И начинает растирать меня своими блестящими лапками – лапы у него в какой-то слизи. Все мое тело покрывается вязкой и липкой пленкой, Он переворачивает меня и проделывает тоже самое сзади. Теперь я полностью в его клею. Я обволочена этой жидкостью, она стягивает меня.

- В смысле – «стягивает»?!

Вот так (она делает движения, как будто укутывается во что-то) очень плотно пеленает меня, я не могу двигаться.

Только голова моя движется. Вправо-влево, все остальное тело – зажато.

Он поднимает меня своими лапами и несет по коридору.

В комнату, куда он меня заносит – там темно и жарко, когда он проходит сквозь двери, в комнату врывается немного света и мне видны много тел, подвешенные к потолку. Это только мгновение, но я вижу много так же закутанных тел, висящих под потолком, вниз головою. Они как огромные сигары, на мне этот клей, эта масса, которой Он меня обмазал – прозрачная, а на тех, которые висят там долго – на них она уже коричневого цвета, очень похоже на сигары.

- Коконы!

Возможно… скорее всего что – да.

 Меня что-то резко переворачивает и подвешивает ногами к верху.

 Я вешу и качаюсь из стороны в сторону.

Он трещит своими челюстями. Треск такой ужасный. Потом он подходит к одному из болтающихся коконов и трогает его своим хоботом из головы. Хобот проникает сквозь кокон и тот, который висит вниз головой – вздрагивает и корчится.

 А Он подходит к следующему кокону и пробует его своим ужасным хоботом.

Тот кокон тоже морщится и колышется. Мне страшно… невероятно страшно… я пытаюсь кричать… но то, что Он налил в моё тело сковывает меня изнутри, я не могу кричать, мне кажется что я не могу даже дышать. ОН такой страшный, ноги у него ещё человеческие – маленькие ножки, одетые в шортики, а сверху – это монстр – черный блестящий урод, похожий на паука и муху вместе скрещенных в одно ужасное уродище.

Но самое… ужасное… это то…то что я вижу лица… Я вижу лица людей, висящих в этих коконах… Бледные сухие лица – они смотрят на меня своими огромными испуганными глазами и ничего не могут сделать. Они просто смотрят в полутьме, но я вижу их глаза, их глаза полны мольбы и ужаса…

 Потом Он уходит. Наступает тьма. Ничего не видно и не слышно. Тела я не чувствую совершенно, кажется что вся кровь вышла из меня, мое тело наполнено какой-то ужасной гадостью, которая начинает бурлить во мне, пожирая изнутри!

Чернота и чернота. Кто-то кричит… громко, ужасно кричит.

Потом тишина. В тишине я слышу чье-то дыхание. Потом кто-то спрашивает: «- Что?!»

 И опять тишина. Тело мое вдруг вздрагивает и падает на пол. От удара я теряю сознание. Темнота. Я приходу в себя… Душно. Писк. Какой-то странный писк. Визг … визжит что-то прямо надо мною.

 Моя левая рука свободна. Я могу двигать моей левой рукой. Я прорываю кокон. Надо мной этот ужасный писк. Невыносимый писк. Я вырываюсь из кокона. И хотя мое тело ещё не слушается меня и у меня ужасно кружится голова, я продолжаю вырываться из кокона. Вот моя грудь свободна, правая рука. Она – немая моя правая рука, но постепенно она начинает чувствовать… Я вырываюсь дальше – кокон мой ещё сырой, он разрывается легко, но вязкая липкая жидкость липнет к моему телу. Я почти вырвалась на свободу. Вот ноги – я сдираю липкую жижу со своих ног… кто-то продолжает пищать надо мной. Я поднимаюсь и встаю на четвереньки. Я очень слаба, мое тело меня не слушается. Но изо всех сил я стараюсь удержать равновесие. Кто-то пищит, кто-то стонет надо мною – я поднимаю руки и ощупываю в темноте что-то круглое – волосатое, потом чувствую кожу – жаркую и сухую кожу чьего-то лица – вместо рта у него – маленькие колючие щупальца – писк идет от туда, - Это – лицо из кокона. Я нащупала лицо … чье-то лицо и это оно пищит.

 Я вскакиваю и пытаюсь бежать, я падаю и цепляюсь за что-то большое и плотное и тяну это на себя. И вдруг свет – сильный свет из огромного окна. Я теперь все вижу что творится в комнате. Я поворачиваюсь и смотрю.

 Там висят много… очень много коконов.

 Я подхожу к одному и срываю его с потолка – он очень легкий, он легко опадает на пол, практически без звука падения…

- Почему вы замолчали… Что? Вы не можете продолжать?!

 Я срываю кокон. Свет из окна льется сзади.

Я начинаю распарывать кокон пальцами.

 Он как очень плотная бумага. Он невероятно сухой,

 Я не понимаю что и зачем я это делаю, но я продолжаю разрывать этот кокон пальцами.

 Лицо смотрит на меня. Взгляд у него бессмысленный, пустой, испуганный. Лицо с такой бледной и сухой кожей, как с чешуйки на коже. И лицо начинает верещать так : - Т-р-р-ри-и-и-и-к, шт-р-и-и-ик…

 Вместо рта у него какое-то ужасное отверстие, наполненное мелкими щупальцами, страшное такое – беззубое отверстие…

 И от туда идет этот ужасный звук: - Ш-т-р-и-и-и-ик… пшри-и-и-иштр…

 Я продолжаю разрывать кокон, я вижу бледное что-то, сморщенное и тонкое что начинает медленно раскрываться…

- Почему вы остановились… что вы видите?! Продолжайте!

 Это – крылья, - сморщенные прозрачные крылья, которые пока что обернуты вокруг тела этого человека, которого я вырываю из кокона… Это уже не тело человека… это страшное – скрюченное тело личинки – и там есть только… там появились только крылья – остальное – как гусеница… мерзкое, изогнутое тело, не сформировавшееся ещё тело огромного уродливого насекомого!!! А-а-а-а!!! (начинает орать и бить себя по вискам)

- Успокойтесь! Вы меня слышите!? Все в порядке! Вы слышите мой голос!?

 Оно начинает расправлять крылья… оно ползает по полу, медленно перекатывая свое уродливое тело. И все время так делает: - Три-и-и-ик-к-с!!! – это ужасно смотреть… крылья почти распрямились… оно теперь смотрит на меня… глаза у него бессмысленные, это мужское лицо… совсем юное, но это уже не человек – это ужасное насекомое, которое только сохранило некоторые человеческие очертания…. Оно смотрит на меня, глаза смотрят на меня и не видят… в них уже нет смысла… это уже не человек, это лицо с дыркой вместо рта все время повторяет : - Тррики-и-ии-ск, штрикс-и-и-и-кс! – и смотрит на меня!!! Я вскакиваю и бегу из комнаты, я ударяюсь об остальные коконы. Они качаются от столкновений со мной. Я выбегаю из комнаты и тут мне на встречу идет нечто… это ужас…. А-а-а-а (она громко кричит и раздирает свое лицо пальцами) это мерзость… лицо у него как у мужчины с бородой… а тело… все в мелких лапках, огромные ноги как у жука, а сзади два огромных крыла как у огромной мухи тащатся за ним… и он идет ко мне… оно ползет… Его глаза… ЕГО ГЛАЗА

 - Успокойтесь… Вы слышите мой голос? Вы слышите мой голос!

 (она трет себе щеки и смотрит вперед, глаза у неё раскрыты)

- Вы слышите мой голос? Все в порядке! Вам ничто не угрожает!

 Он идет на меня… У него бородатое лицо – черная, вся в каких-то бледных козявках, борода дрожит от ходьбы.

  Я бегу от него. Он что-то трещит за моей спиной. Он тащится за мной.

Я пробегаю одну комнату, поворачиваю за угол и падаю на ковер…

Нет… это не ковер… это как скомканный … не знаю как описать, такое большое и мягкое, серого цвета.

 Как огромный мягкий пуфик… такой бывает на диванах иногда.

 Я не в силах подняться, хотя сердце у меня колотится так, что меня сейчас стошнит. От ужаса меня трусит… мне так страшно…

А там… тот урод… этот жук… этот огромный жук с бородатым человеческим лицом.

 Я стараюсь подняться. Рука моя проваливается в это что-то мягкое, похожее на пуфик… и под этим чем-то мягким… какая-то жидкость, моя рука проходит во что-то мерзкое и липкое, я высовываю руку из этого – она черная и вонючая.

 Этот пуфик вздрагивает и шевелится…

Я вскакиваю с него. Он медленно движется, он медленно разворачивается и я вижу что это не КАКОЙ Не ПУФИК – это – огромная моль!! А-а-а-а (она кричит и закрывает лицо руками) Она распрямляет свои крылья, из раны, куда провалилась моя рука – капает черная вонючая смола. Моль встает на лапки и поворачивает… поворачивает ко мне свое лицо.

 ОНО поднимает свое лицо и смотрит на меня. Это женское лицо с длинными  прямыми и редкими волосами, молодое женское лицо с совершенно безумными глазами, с пустыми страшными глазами… А-а-а-а!! (она кричит и кусает себя за руку). Оно смотрит на меня!!! Оно распрямляет крылья и та мразь ползет ко мне молча! Но это страшнее всего – эта её немота!!! Оно смотрит на меня это женское лицо…

 - Вы меня слышите Вы слышите мой голос? Все хорошо, вы в безопасности!

 ОНО ползет на меня.

 ОНО молча ползет на меня.

 Ужас сковывает меня. Я поднимаю руку и от ужаса ору, и закрываю рот ладонью.

 И чувствую вдруг ужасную вонь… и горький, противный вкус…!

Оказывается я закрыла свой рот той рукой, которая провалилась в эту мразь, я испачкала свой рот кровью той мрази!! Это её вкус такой горький и противный!

 Я ору и оплевываюсь, меня выворачивает. Я начинаю бежать.

 О-о-о!! Длинный коридор!

 Сил больше нет!

 Почему он никак не кончается?!!

Темный коридор. Я рукой веду по стене. Шершавая стена кончается маленьким пластиковым квадратиком. Я нащупываю кнопку и нажимаю на неё! Вспыхивает яркий свет и я вижу… я вижу что в стене оказывается множество дыр…. Маленьких и огромных дыр и в этих дырах мне видны чьи-то тени, что-то там ползет, перемежается.

 И вдруг треск – точнее – грохот за моей спиной… это та огромная моль взлетает. Её безумное лицо вытягивается, оно изображает какую-то гримасу, непонятную, чудовищную гримасу чего-то маловразумительного, она поднимает свою голову и летит! Она Летит Надо Мною!! Я приседаю и закрываю свою голову руками, но та тварь пролетает надо мною… она летит… она летит размахивая своими огромными крыльями… она летит к Электрической Лампочке!!! Она пролетела надо мною и летит к электрической лампочке, которая излучает свет!! Её глаза! О-о-о это глаза безумного человека, они озарились каким-то чудовищным ликованием! Эта тварь – это женщина-моль, с громадным удовольствием, почти с исступлением летела на этот электрический свет. Вот она бьется головой об эту лампочку, лупится головой об лампочку так… что разбивает лампочку и осколки стекла ранят её тупое лицо. Я не выдерживаю и падаю на пол. Я колочу руками об паркет и ору. А из всех дыр в стене на меня смотрит что-то, Что-то там бегает в этих дырах, что-то огромное и страшное. Я вскакиваю и бегу. Наступаю на крыло моли с женским лицом, которая распласталась на полу.  Я бегу к двери, я врываюсь в дверь»

***** *****

- Нет… не знаю, - сказал следователь и посмотрел на меня.

 Я сидел и смотрел в окно в его кабинете.

- Сколько времени прошло?.. - спросил он меня, после долгого молчания.

 Я вздохнул: - Больше чем полгода.

- Я не знаю! – сказал следователь и встал со стула.

 Он прошелся по кабинету. Подошел к окну и тоже посмотрел в него. За окном падал снег. Все было белое и морозное.

 Следователь зябко поежился. В его кабинете действительно было очень холодно. И хотя я сидел в куртке, мне было тоже очень и очень холодно.

- Мы делаем все что можем! – сказал следователь.

 Я помолчал опять. Я не знал что сказать. Совершенно не знал. Прошло полгода. Никакие зацепки… ничего, кроме её вещей, которые были найдены ещё летом.

 Я не знаю зачем я пришел в его кабинет. Может быть от того что этой ночью мне приснилась она. Она звала меня куда-то, что-то хотела мне сказать.

- Хорошо! – сказал я для чего-то и тоже встал.

 Я кивнул головой и уже выходил из кабинета, как следователь мне крикнул: - Марченко!!

 Я остановился и повернулся к нему.

 - Мы делаем все возможное!.. – сказал он зачем-то ещё раз, потом лицо у него погрустнело, - но обычно через пол года…, - сказал он, потом вздохнул и добавил:- хотя – всякое бывает!..

 Я кивнул опять и вышел из кабинета.

Я вышел на улицу, на лицо мне падали большие снежинки. Я надел шапку и пошел по мягкому ковру из снега.

 Чего-то мне сильно хотелось…может быть выпить, а может быть поговорить с кем-то.

 Я шел и шел И снег шел и шел… И мы вместе шли со снегом. Холодно…

 Я проходил мимо остановки и увидел как он вышел из автобуса.

 Это был он. Тот самый маленький мальчик. Лет – десять – не больше.

 Я узнал его сразу же. У меня спина мгновенно покрылась потом, меня бросило в жар, хотя повторяю – было очень холодно на улице.

 Я пошел за ним. Я смотрел ему на спину. Со спины он был похож на маленького мальчика тоже… но…

 Только вот в походке его чувствовалось что-то взрослое, невероятная усталость какая-то, знаете, такая усталость, которая вырабатывается с годами. Такая усталость, которая сразу замечается у взрослого.

 И я шел за ним. Не знаю зачем. Но мне тогда казалось, что если я его сейчас отпущу, если он сейчас исчезнет, то я никогда не узнаю чего-то очень важного.

 Я шел за ним. Я думал о нем. Кто это? Что это? Почему он меня так сильно интересовал?

 Он завернул за угол и я поспешил за ним. Я пробежал несколько метров. Я завернул за угол, а он уже заходил в двери какого-то магазина. Я постоял возле входа, ожидая его. Я подул в ладони, растирая их. Вот этот мальчик вышел из магазина. И я опять пошел за ним. «Не может быть! – думал я тогда, - не может быть – что это случайность, что я его именно сегодня встретил… после того как она мне приснилась!». И моя голова стала наполняться уверенностью, я стал отыскивать ещё какие-то знаки, доказывать себе – что это предопределение. Я думал и думал, и никак

- Вы зачем за мной следите? – спросил он меня. Я даже не заметил за своими раздумьями, что он подкараулил меня – он резко остановился за углом  и дождавшись, когда я выйду – задал мне вопрос прямо в лоб.

 Я сначала смутился. Потом сильно разволновался вдруг. До сих пор мне казалось что я делаю очень правильно – следя за ним, а теперь вдруг я почувствовал себя в ужасно глупом положении.

«Ладно! – решил я, отчаянно труся, - спрошу! Раз так получилось!»

- Я хотел у вас… у тебя спросить!! – начал я.

 Он смотрел на меня совершенно серьезно. И очень смешно было наблюдать такую серьезность на таком детском и наивном лице.   Он ждал…                

- Я вас вижу уже столько лет… - начал я, и мальчик сразу же скис, он стал разочарованным сразу же.

- и вы нисколько не меняетесь… - продолжал я, - я вас помню ещё с детства, со своего детства… вот и вы нисколечко не изменились… ПОЧЕМУ!?

 ОН глубоко вздохнул: - Вам интересно?! – спросил он. Я кивнул.

- Если бы у меня были деньги, я бы уехал от сюда, - сказал он, - чтобы больше никогда не отвечать на подобные вопросы! Вы - очень бестактны.

 Я смутился. Голос у него был хоть и детский, но интонация – взрослая.

- У меня болезнь такая! – сказал он совершенно грустно, - физическое развитие задержалось на уровне десяти лет… ещё вопросы будут?

- Нет, - сказал я, - это правда? – опять спросил я, - а сколько вам теперь лет?!

- Пятьдесят шесть, - сказал он, - ВСЁ!???

 Я кивнул. Он развернулся и ушел дальше. Я видел как он входит в арку того самого двора, где я так любил играть когда-то. Я постоял немного, потом усмехнулся. Потом рассмеялся. Глупо конечно было его в чем-то подозревать. «При чем тут ОН!? – смеялся я про себя, - действительно!! При чем тут этот человек!? К чему я его тут присобачил?!». Я захохотал громко. Люди шедшие рядом удивленно смотрели на меня и тоже некоторые смеялись. Я потер свою лысину под шапкой. «Каким образом этот мальчик, этот пятидесяти-шести летний мальчик может иметь отношение к тому что Наташа пропала? КАКИМ образом?». Я стоял и хохотал. «Хорошо что я хоть это следователю не сказал про этого человека, которого я подозревал! – вдруг понял я, - я ведь именно за этим и ходил сегодня в милицию!!!» Да, каким бы я дураком показался бы следователю! Я помотал головой. Черти-что! Все так легко разрешилось! А я надумывал себе всякий бред. Ну и что что маленький мальчик не меняется с возрастом!!! Ну так что теперь? Сразу же его в убийцы зачислять!!! И я, все ещё смеясь, поплелся в ту самую арку, в тот самый двор. Чтобы окончательно развеять свои сомнения! И посмеяться со своего идиотизма. Я вошел в тот двор и остановился по середине. Милый, старый двор. Таких дворов все меньше и меньше. Скоро их вообще не будет. Я играл здесь когда был маленьким. Все сохранилось почти таким же каким было в моем детстве. Те же дорожки, почти те же скамеечки, даже песочница, по-моему та же. Я смотрел на дома и любовался ими, смотрел на окна. Все те же окна.  И в одном из окон в самом крайнем на четвертом этаже я увидел что на меня кто-то смотрит.

Женщина очень знакомое лицо                                        

 

Похожие статьи:

Рассказы → Оползень

Рассказы → Восьмая казнь

Рассказы → Принцесса воронов

Рассказы → НаВаЖдЕнИе

Рассказы → Спасите меня!