Незваные

Он  почувствовал, что кожу слегка пощипывает, как всегда к утру. Организму требуется инъекция пигмента. Беда небольшая, но спать расхотелось мигом. Айко открыл глаза, сквозь  прозрачный потолок видны яркие ещё звёзды, небо тёмное, как всегда зимой. Рядом пошевелилась Тила, засопела, уткнулась носом в бок, он усмехнулся. Счастливая – ей зуд не досаждает.

Тихонько, чтобы не разбудить Тилу, соскользнул с постели, ступни сразу защекотали травинки пола, кто-то предпочитал делать полы в домах из камня или мёртвого дерева, но когда он закладывал основание, сделал всё также как пять поколений предков. Дом, это не просто убежище, приют в котором можно переждать и зимние дожди и летние бури, это вместилище духа, причём не только твоего, но и тех, кто был до тебя, благодаря кому ты явился на свет, поэтому если решил строить, делай так, как понравилось бы предкам.

Мягкая трава заглушила шаги, он коснулся  слегка светящейся шляпки гриба-гиганта, своды прозрачного купола озарились голубоватым светом. Дом сразу ожил, зашелестел, у водоёма  в дальней части большого зала в воздух взвилось облако брызг, только над ложем, оберегая сон Тилы, сомкнулись полупрозрачные лепестки.

Водоём – выдавленная в полу округлая котловина шагов десять в поперечнике, окружённая настоящей стеной шумящей лианы, плети которой вились по опорам кованой ротонды. Айко заметил на тёмной глади воды пожелтевший листок, мимоходом  подумал, что лиане должно быть не хватает пищи, надо бы увеличить порцию концентрата.  Вода оказалась прохладной, зуд почти прошёл, сознание прояснилось, он в пару движений выгреб на глубину, у самого дна белёсо мерцая, сновали простейшие-очистители. Вылезать не хотелось, но пришлось –снова начало покалывать кожу.

Конечно, можно было обойтись и без ежедневных инъекций,  около тридцати процентов населения континента вполне обходится, но Айко не привык тратить много времени на отдых или приём пищи, для него хлоропластовый пигмент  оказался самым оптимальным решением, как и для большинства  людей континента. Проблема заключалась лишь в том, что подвергнуть эпителии мутации никак не получалось – введённые в клетки хлоропласты хоть и  исправно выполняли функцию, но спустя шестнадцать часов разрушались, оставляя продукты распада, от которых, собственно, и зудела кожа. Введение новых зелёных телец, начиналось с очищения клеточной жидкости, затем введение раствора-адаптанта, потом в уже подготовленную среду помещается пигментный раствор.  Инъекция даёт возможность, не отвлекаясь на еду и отдых, работать, главное, чтобы солнце светило, к тому же даже в ночное время, хлоропласты стимулируют дыхательные функции кожи, дополнительно тонизируя организм.

      Сам процесс  занял минут десять, да ещё столько же процесс адаптации. Айко отошёл от втягивавшего шунты – щупальца генератора, посмотрел в ростовое зеркало подвешенное тут же. На него глянуло заросшее щетиной породистое лицо: тонкий, немного длинный нос, чётко очерченные скулы, треугольный подбородок, высокий лоб, чёрные волосы, из под темных бровей смотрят серые с зелёными крапинами глаза. Ниже, под ключицами вздулись бурые шишки имплантатов, а шея казалась непропорционально толстой для сухощавого телосложения, всё из-за дополнительных нервов, два пучка соединяют мозжечок с вживлёнными железами.  

 На коже уже  явственно проступили зеленоватые пятна, пройдёт пара часов и она  станет ярко-изумрудной.

Покончив с процедурами, Айко натянул свободные холщовые брюки, сетчатую безрукавку  с множеством кармашков, зашнуровал ботинки с мягкой кожаной подошвой, волосы стянул в узел, перевязав лентой. Осталось совсем немного – дождаться рассвета.

Сзади раздался шорох, он обернулся.

- Снова уйдёшь?  - поинтересовалась Тила.

- Доброе утро. – улыбнулся Айко.

- Неужели больше некому? – продолжила Тила, как будто не заметив приветствия.

- В этом круге остались только я и Бомани, ещё шесть недель Ворота будут открыты, и кроме нас, действительно, никого нет. – ответил Айко. – Но через две недели, я обязательно вернусь…

- Ты знаешь что клан, хочет моего возвращения? – тихо произнесла Тила. – Они считают, что здесь небезопасно.

- Что они могут знать? – нахмурился Айко. – В окрестностях никогда не видели ни метов, ни их прислужников!

- Я знаю это,  и они знают, но… - Тила запнулась. – У нас нет детей. Ты ведь знаешь, как клан относится к таким. Родственники подобрали мне нового жениха, которому не стыдно взять…

                Она снова замолчала. Айко скрипнул зубами, она чуть было не сказала «обесчещенную»… Его жену называют обесчещенной только потому, что у них нет десятка детей  как у других! В душе снова всколыхнулась боль, вновь дрожала земля и пылали дома клана,  крича разбегались те, кто теперь хотел отобрать у него жену, снова безвольно висело на руках маленькое обгорелое тело Адиа, и плакать не получалось, только глухо реветь…

- Ты знаешь… - тяжело проронил он.

- Я всё помню, – мягко ответила Тила. – Я решила тебе всё сказать потому, что не буду слушать глав клана, и возвращаться домой.

                Он удивлённо посмотрел на неё.

- Теперь нас трое, - с улыбкой продолжила Тила, и провела рукой по животу.

-Трое, – тихо повторил Айко. 

                Боль в душе, опала как пламя засыпанное песком, сердце замерло.  Тила рассмеялась глядя на его ошарашенное лицо.

- Иди-иди, - сказала она, подталкивая его к спуску на подземный этаж.

                Он обернулся, притянул Тилу к себе, поцеловал, почувствовал, что и она дрожит.

- Я вернусь, - сказал он, чуть отстранившись, - Вернусь, через две недели.

- Я знаю. – Прошептала Тила.

***

                Пандус всё-таки пришлось делать из камня – земля здесь была не то, что на территориях предков – от малейшей влаги оплывала. Он спустился на подземный этаж, направился в небольшой зал, приспособленный под оружейную. Прошел мимо сложенных шаров  тяжёлой брони, остановился перед рядом вбитых в стену крючьев с подвешенными кожаными мешками, на каждом белой краской начертан  символ, пораздумав, достал из крайнего, на котором был начертан заключённый в круг знак молнии, несколько серых ворсистых эллипсов, из другого два жёлтых пупырчатых «яблока».  Потом настала очередь копья, выбрал тяжёлое  абрафо, свернул кольцом и повесил на пояс. Кинжала брать не стал, только одел на голову венец-звач, может быть не такой мощный как у многих бойцов клана, но зато питавшийся не кровью, а потом.

                Покинув оружейную, Айко свернул в боковой коридор, который закончился  перед узорчатой решёткой, за ней – небольшое  прямоугольное помещение, залитое белым светом. Отодвинув щеколду, он прошёл внутрь.

- Это ты Айко?

                Высокий седовласый старик поднялся с плетёной скамейки, и замер, повернув голову, словно не мог решиться сделать шаг. Айко хмыкнул, присмотревшись, запястье старика обвил побег  бохлейла  соединявший человека с деревянным насестом на котором устроилось толстое лохматое создание, заросшее бурой шерстью настолько, что она полностью скрыла и мордочку и конечности, превратив владельца в комок шерсти.

- Слушаешь сказки, старик?

 - Ганжу, отличный рассказчик, - покачал головой человек. - Ты ведь знаешь, как мне интересно все, что связанно с лесом.

- Болтун он. – рассмеялся Айко.

Старик ухмыльнулся в ответ.

Дитрих не был рабом, скорее другом. Он был одним из тех, первых, кто не относился к Людям как к мрази, подлежащей уничтожению. Мудрость народов Кьяры восхищала его, он пытался объяснить бесполезность агрессии своим соплеменникам, но очень скоро прекратил, осознав тщетность попыток, а чуть позже ослеп, спасая ребёнка из горящего дома.

-От тебя пахнет решимостью и ядом. – произнёс Дитрих. – Ты снова отправляешься на юг?

- Присмотри за Тилой. – попросил Айко. – ей придётся тяжело, пока меня не будет.

- Ганжу говорит, что это желанная тяжесть для женщины, – рассмеялся Дитрих.

                В подтверждение его слов шерстяной комок зашевелился, зарокотал что-то неожиданно низким голосом.  Айко рассмеялся в ответ, глядя на лохматого – из всех существ континента, ганжу оказались немногими, кто сравнялся по разуму с людьми, но, предпочитали жить в единении с природой весь потенциал развития, вложив в память и размышления. Старые ганжу помнили ещё те времена, когда люди бродили по лесам,  завернувшись в шкуры, и, хоть  у их народа письменности не было, передавали потомкам и людям воспоминания в виде образов, реже в рассказах.

- Твои соплеменники снова пытаются завладеть землёй. – произнёс Айко.

- Да, - тяжко вздохнул Дитрих. - Это в духе моего народа – нападать на всё, что мало изучено, не разобравшись в законах.

- Это странно. – покачал головой Айко. – Я разговаривал с пленниками, многие считают, что если у нас нет машин и леса не вырублены, мы – дикари.

- Не все так считают. – ответил Дитрих. – Мы ведь пытались объяснить остальным, с чем придётся столкнуться в случае войны, подняли на смех, объявили сумасшедшими, предателями. Но ведь, все эти земные корпорации не видели того, что видел я!

- Сколько метов, кроме тебя, видели наши города? – заинтересовался Айко.

- Только трое. Мы были первыми, кто перешёл Предел, - тихо прошептал старик. – Поль умер вскоре после начала вторжения, Анджея расстреляли за саботаж, Николай Рыжин  до сих пор обитает где-то на востоке континента. Остальных колонистов никогда больше не пускали вглубь материка.

- Николаю Рыжину разрешили пройти в Дакаю? – удивился Айко.

- Его, помнится, поразили Зелёные башни и акведуки Сапфиров. – Кивнул Дитрих.  – Когда мы уходили, Николай решил остаться.

- Странно, что его приняли. – произнёс Айко.

- Чему удивляться? - пожал плечами Дитрих. - Он всегда называл ваш народ братьями.

- Ты знаешь – веры твоему народу нет.

- Знаю. Жестокость немногих подрывает доверие ко всем, - вздохнул Дитрих. – Но, Рыжин прав. Отличий между «метами», как вы нас называете, и людьми нет, мы – один народ, просто война выгодна кому-то, там – за чертой.

                Айко кивнул, потом сообразил, что старик не понял его жеста, Дитрих напряжённо замер, вслушиваясь в тишину, он редко позволял себе откровенность в высказываниях и теперь, не знал какой реакции ждать.

- Ты прав Дитрих, - громко ответил Айко. – Жаль, что разум одного мудреца не может наставить целый народ, приходится лить кровь. Благодарю, я многое вынес из беседы, позаботьтесь с ганжу о Тиле.

- Езжай спокойно, – ответил старик, а мохнатый комок заворчал.

***

                Бомани с самого начала отказался жить в доме – он выбрал средних размеров пещеру в склоне холма, попросил Айко посадить у входа горный плющ, который  к сегодняшнему дню  образовал непроницаемую занавесь перед входом, но друга хозяина растение узнало – плети прянули в стороны, пропуская.

                Внутри оказалось сумрачно, никаких источников света кроме пробивающихся свозь растительную завесу солнечных лучей в пещере не было.  Айко огляделся, чувствовалось что, тот, кто жил здесь не стремился к уюту, обстановка преобладала предельно простая – огромная кровать с ворохом листьев вместо матраса, стол, циновка, единственное что выбивается из грубой  картины – изящная витая ваза из оранжевой глины – подарок Тилы.

- Пора? – зычный голос донёсся из тёмного угла, где обычно хранились припасы.

                Айко вздрогнул, всё-таки, сколько не общайся с тафари, привыкнуть ко многому в них невозможно.

- Пора. - ответил он. – Ты спишь?

- Размышляю, - степенно ответил Бомани.

- О чём? 

                Айко сел на краешек ложа, в нос ударил острый запах прошлогодних листьев.

- Да так… - ушёл от ответа Бомани. – Куда идём на этот раз?

- В южную часть круга. Шесть дней назад вестники заметили возмущение, нужно проверить.

- Надолго?

- Две недели, – удивился Айко, обычно тафари не интересовался подобными вещами. – А ты почему не показываешься?

                В темноте грузно зашевелилось, спустя мгновение у кровати, чуть раскачиваясь, замер Бомани.

                Меты с момента появления их на континенте, навесили на яростный народ  клеймо неполноценных уродов, находящихся в рабстве. Тафари безжалостно истреблялись там, где появлялись станции или корабли метов, но на самом материке, и в городах, и в кланах, они пользовались огромным уважением, выразить которое не мог, наверное, ни один из Людей.

                Тридцать тысяч лет назад, когда разум коснулся обитателей материка, главы народов собрались, чтобы решить, как делить земли, осваивать ремёсла, строить дома, как распоряжаться знаниями врученными мудрецам.  Люди, тафари, ганжу, изоки и даже иму, решали, как жить так, чтобы избежать кровопролития. До того отгремело много войн, множество сильных и смелых сгинуло под сенью лесов, много народов исчезло с лица материка, поэтому мудрейшие решили, что все расы именуя себя единым народом материка будут возвышать дом дарованный им высшей силой, каждый будет заниматься лишь тем делом, для которого был создан. Люди выбрали путь войны, чтобы защитить землю, когда извне придут враги, или кто-то посмеет нарушить установленный порядок. Мудрые ганжу, живущие в лесах испокон веку, наставили людей и другие расы на единение, объяснили, как разговаривать с лесом, чтобы он не умереть от ядовитого шипа или лианы. Изоки выбрали ремёсла, строили города, акведуки, башни, храмы, растили деревья, следили за тем, чтобы не редели леса. Иму достались горы – обитатели мрачных пещер, они занялись выращиванием драгоценных камней, добычей редких металлов и камня. Только тафари при разделе не нашлось места – они не обладали, рассудительностью, бросались в драку, будучи неудержимыми в бою. Грозная сила дремала в их сердцах. Но мудрые нашли выход, решив, что Люди и тафари навсегда станут расами-побратимами, неотделимыми друг от друга. Старейшины разрешили изменение народа, и люди ярости обрели свой теперешний вид, за что остальные народы преклонили перед ними колени в знак вечного уважения.

- Что это? – спросил Айко.

                Бомани крупнее многих соплеменников – высотой в два человеческих роста, чёрный,  могучий,  бугристая спина прогнута, толстые мускулистые ноги с выгнутыми в обратную сторону суставами тяжело переступают по каменному полу, плоские ступни с короткими пальцами, толстые чёрные ногти. Он выглядит серьёзным, на грубом лице с тяжёлой челюстью, крупным носом, и тяжёлыми надбровными дугами лежит тень размышлений. Айко рассматривал побратима, так как будто видел в первый раз и вытянутый лысый череп, лишь с висков на плечи спадают белоснежные пряди, и короткие, тонкие руки, скрещенные сейчас на груди, покатые плечи расписанные вязью огненной татуировки, жёлтые глаза  с ярко-зелёным зрачком.

- Что «это»?

                Айко молча указал на три белых рубца перечеркнувших мускулистый бок, как и у всех детей ярости раны Бомани заживали быстро, но вот шрамы оставались.

- Женщина. – коротко ответил Бомани.

- Какая ещё женщина? – опешил Айко .

- Мне пора жениться, – прогудел тафари. - Я нашел на ком. Но…там был ещё кое-кто…

- Откуда в нашей долине появилась женщина-тафари? – продолжил допытываться Айко.

- Ну-у-у… – замялся великан, - мы ведь, отличаемся от людей, и довольно сильно, ты слишком мало изучал историю моей расы, иначе бы знал, что в определённое время мы начинаем чувствовать друг друга…

                Айко поймал себя на том, что начинает лихорадочно подбирать слова, для объяснения, нахмурился – начало похода, не самое подходящее время для  выяснения отношений.

- И как её зовут? – спросил он.

- Ифе, – улыбнулся Бомани. – Она великолепна! Как только мы вернёмся, я приведу сюда, чтобы познакомить.

- Тебе не рано жениться? – осторожно поинтересовался Айко.

- Мне уже три десятка зим, – покачал головой тафари. – В моём роду не принято тянуть со свадьбой.

- Понятно. Значит, как только вернёмся – ты приводишь в свою пещеру жену, – подвёл итог Айко.

                Бомани согласно кивнул, лицо вновь озарилось улыбкой, но затем вновь стал серьёзным:

- Это потом. Пора выдвигаться.

***

Холм, с радужной сферой дома у вершины, вскоре скрылся  за стволами зигав. Тропа резко свернула, нырнула в низинку, и запетляла вдоль мелкой речки. Лес сюда не подступал, по берегам раскинулись обширные поляны заросшие травой и папоротником. Айко, вцепившийся в скобы седельной кирасы, почти не смотрел по сторонам – в долине всё знакомо, вот когда поднимутся в горы, там придётся вертеть головой без остановки, говорят кроме метов, на путников повадились нападать каменные духи.

                Копьё Бомани конечно не взял, его народ вообще редко пользовался оружием, каждый тафари сам оружие, гораздо более страшное, чем игрушки сделанные людьми. От брони он тоже обычно отказывался, но в этот раз согласился надеть плетёный жилет с костяными накладками, но скорее только для того, чтобы не расстраивать брата – чувствовал, что тот недоволен его самовольством. В их паре великан всегда был ведомым, он появился гораздо позднее, когда Айко обустроился в долине, естественно надо было поставить его в известность,  но всё произошло как-то слишком уж быстро.  Он поморщился, вспомнив скоротечную схватку с поджарым воином, лицевые шрамы которого говорили, о происхождении из южных кланов. Соперник в отличие от него предпочитал пользоваться оружием – ножные кинжалы, закреплённые на лодыжках, доспехи с шипастыми накладками, рогатый шлем с сетчатым забралом – но это не сыграло никакой роли, воин яростного народа побеждает не средствами, а духом и умением слышать голос окружающего. Какой смысл натягивать на себя кучу доспехов, если не чувствуешь их ритма, не можешь разобрать, что бормочет  истёртая кожа панциря или ручной шип?  

                Он перешёл на размеренный бег, прислушиваясь к тихому ропоту леса: где-то далеко в стороне от тропы перекликались птицы, дважды пришлось миновать замаскированные в кронах наблюдательные площадки народа ганжу, несколько десятилетий назад облюбовавших эту часть долины, неслышно для человеческого уха переговариваются гигантские куматоки, их алые мерцающие стволы, вспыхивают гиацинтовыми искрами в такт неспешной речи, темные, почти чёрные листья неподвижны. Лес говорит о родных – о нём и Айко, тепло бормочет, словно старуха хвастающая внуком, но это только здесь, в дальней части долины, там, где тропа круто петляет, взбираясь по осыпям  хребта, лес обеспокоен, даже сюда доносятся встревоженные крики.

- Слышишь? – спросил Бомани, приостанавливаясь.

- Слышу.

                Айко проверил,  легко ли  снимается с пояса копьё, прислушался к себе, левый локоть побаливал, сильнее, чем обычно. Пигмент почти прижился, кожа  приобрела насыщено-зелёный цвет, показалось, что по спине разливается едва заметное тепло, очевидно клетки начали обеспечивать организм питательными веществами. Он удовлетворённо кивнул, и подумал, что сегодня мог бы обойтись и без инъекции, через двенадцать часов пигментный раствор распадётся и придётся шесть недель питаться обычной пищей.

- Сворачиваем с тропы, подойдём к перевалу с востока.

                Он, конечно, сомневался, что в долину смог проникнуть кто-то действительно опасный, но лучше подстраховаться.

- Понял. – Отозвался Бомани и взял левее.

                …Ганжу застыл у обугленного дерева, служившего ему домом. Бурая шёрстка обгорела, в сжатых предсмертной агонией пальцах – мелкий сор. Он лежал лицом вниз, похоже, сорвавшись.

                Бомани посмотрел на брата, тот присел у трупика, разглядывая, руку держал у пояса, готовый отразить любое нападение.

- Меты, – наконец произнёс Айко, выпрямляясь. – Небольшая группа, прошли недавно – останки еще тёплые.

- Так близко? – удивился великан.

- Почувствовали силу, драк давно не было, – покачал головой Айко.

- Нагоним? – сверкнул глазами Бомани. 

                Айко молча взобрался в седло, никаких других объяснений  больше не нужно было.

***

                 Как же он ненавидел этот мир – грязный, вонючий, напоминающий шар, наполненный гнилой водой! Даже лес, внешне так похожий на земной, на проверку оказался наполнен склизкими грибами, деревьями, вздрагивающими при каждом прикосновении, словно вместо коры у них обнажённая плоть, странными, очень умными и потому опасными животными. Но страшнее всего не животные, а люди, обитающие среди непроходимых чащ гигантского материка. Что может быть отвратительней ублюдка с зелёной кожей, обмотанного тряпьём, который, к тому же, удивительно быстро перемещается по непроходимым зарослям?  Говорят, местные считают братьями четырёхметровых уродов, тут можно согласиться – дети одной матери, один страшнее другого. Пару раз приходилось сталкиваться, упокой господи тех, кто не выжил в тех бойнях – местные сражались до тех пор, пока не превращались в кровоточащий кусок мяса…

                Смешно даже подумать, есть те, кому эта мразь нравится. Предатели человечества, называющие себя учёными, твердящие об уникальности, красоте хищных лесов и озлобленных дикарей. Обидно, что такие уже живут здесь, и никто из местных их не трогает, а когда Совет Корпораций попытался надавить на одну из независимых колоний, «учёные», заручившись помощью зелёных ублюдков, уничтожили целый батальон разведки. Ни один из тех ребят не вернулся домой, спасли положение только ковровые бомбардировки, заставившие и предателей и местных бежать так, что только пятки сверкали. 

- Командир, озеро!

                Капитан-лейтенант Сергей Зарубин вынырнул из размышлений и посмотрел туда, куда указывал сержант Ким. Вот и цель выхода. Здесь обнаружили целую прорву каких-то полезных ископаемых, теперь нужно только установить маячки, активировать, а после ждать долгие три минуты, глядя на джунгли через прицел штурмовой винтовки.

- Внимание!- проговорил Зарубин в шлемофон. - Выдвигаемся на исходные, активация через десять минут!

                Бойцы отреагировали мгновенно, ещё бы, все уже чуть не год здесь, ни одного новичка, у каждого на счету, как минимум, один урод. К себе в команду капитан-лейтенант брал только самых лучших, а самые лучшие стремились служить у лучшего командира.

                Спустя семь минут  в наушнике зашелестели отчёты:

- Клоп на месте, готов.

- Коврига на месте…

- Джим…

- Глобус…

- Копыто…

- Китаец…

- Носорог на месте, - шепнул в ответ Зарубин, вдавливая кнопку маячка, - по времени, норма, ждём.

                Он перекатился в сторону, в заранее намеченную ямку и замер, настороженно уставившись в пёстрое переплетение листьев и лиан.

                Три минуты,  совсем не много, суп в микроволновке греется дольше.

                Показалось, что через броню скафандра к телу подбирается тёплая зловонная влага , Зарубин мысленно выругался, приказал разгулявшемуся воображению успокоиться, костюм полностью герметичен, ни одна местная частица не проникнет.

                 День, когда его, ещё не очень протрезвевшего после отмечания выпуска, вызвали в штаб, запомнился навсегда. Там его ожидал  долгий разговор с худым сутулым майором, на петлицах которого сверкали знаки войск планетарной защиты. Новоиспечённый лейтенант никак не мог взять в толк, что понадобилось сухопутчику в штабе флота, но на вопросы отвечал прилежно, стараясь дышать в сторону, чтоб не отравить старшего по званию перегаром.

- Собирайтесь, лейтенант, – сказал майор по окончании разговора.

- Куда?

От неожиданности не очень хорошо себя чувствовавший Зарубин даже забыл о субординации, но майор как будто не заметил нарушения.

- На место вашей службы, – пояснил он. – Машина ждёт у входа…

                Так вместо штурмовой палубы звездолёта, лейтенант Сергей Зарубин, оказался в Центре альтернативной транспортировки. Его назначили командиром разведгруппы, переходного модуля.

                Задачи перед центром ставились простые: проникновение в сопряжённые системы пространств и, если представится возможность, подготовка плацдарма для переправки части населения планеты. Звёздный флот оказался не в состоянии уладить вопрос перенаселения и теперь планировалось,  решать проблему несколько иным способом.

Оказалось, что область исследований, к которой Зарубин невольно оказался причастен, не так уж нова. Параллельные реальности обнаружены уже давно, но лишь сравнительно недавно удалось «пробить» проходы в несколько из них, причём в каждом обнаружилось местное население, генетически и внешне близкое к человеку. Законы развития цивилизаций оказались тоже практически идентичны земным, отличаясь только по временным критериям:  в одних мирах только-только наступила эпоха пара, в других развитие науки давно перешагнуло этап звёздных кораблей и телепортов.

Один мир особо заинтересовал и учёных, и военных  - Кьярра, климатически и экологически, практически полная копия земли, за исключением мелких отличий: равномерный климат на всей планете в течение всего года и наличие всего одного материка, посреди огромного кишащего жизнью океана.

Поражало учёных всё: и география нового мира, и непривычная человеческому разуму гармония, и люди обитавшие здесь. Будучи точной копией человека, аборигены Кьярры  избрали иной путь развития, полностью исключив из жизни технику, их сообщество, достигнув невероятного расцвета, стремилось, однако, к тому, чтобы максимально сблизиться с природой, а не отдалиться от неё. Биохимия, генетика, эргономика схожие с  земными науками, рассматривались под абсолютно неожиданными углами. С первых дней проникновения  сюда, земляне окунулись в невероятный коктейль  противоречий. Люди Кьярры считали себя частью природы, как верующие люди на Земле считают себя частью Бога, но гармоничность, любовь к природе, чистота, сочетались в них, с безумным, по мнению общественности,  стремлением к преображению растений, животных, даже себе подобных.

Восхищение очень быстро уступило место прагматичности. Новый мир был не картиной, которой надо любоваться, а скорее куском пирога который требовалось поскорее проглотить, прока не прибежали другие. Кьяра  оказалась настоящим кладезем ресурсов. Железо, никель, платина, кобальт, а главное – барсумит `Z – минерал способный вырабатывать энергии, в четыре раза больше чем вырабатывалось при ядерном синтезе. Во всём обитаемом космосе небольшие залежи барсумита обнаружили только на Марсе, но и их катастрофически не хватало. Кроме того, большинство земель материка пустовало. Обширные долины и равнины, горы и острова, всё это ждало переселенцев, уже готовых покинуть перенаселённую Землю. Но местные жители не желали ни делиться, ни принимать новых соседей.

Общество Кьярры требовало корректировки в сторону лояльности. Земляне, наученные множеством контактов с совершенно разными существами, начали программу, но, неожиданно, встретили отпор… Первая попытка психического внедрения потерпела неудачу, у аборигенов оказался иммунитет к внушению, а обида быстро переросла в ярость. Большинство землян погибло, в течение нескольких суток, выжившие оказались захвачены в плен и, частью казнены, частью выданы в обмен на подписание договора о «не вторжении», сроком на пять местных лет равнявшихся семи земным…

                …В кустах что-то зашуршало, мелькнула бурая тень, Зарубин переключил забрало шлема в режим тепловизора, выругался – перед глазами расплылись оранжево-белые разводы, оказывается, озеро расположилось в термической аномалии, которую обычно образовывали проклятые местные растения. Такие места группы стараются обходить, местные ведь не дураки, а место для засады, как по заказу. Болтают, что ублюдки умеют приручать не только животных, но и растениями управляют. Но это уж…

- Внимание. – прохрипел капитан-лейтенант. – Джим, Клоп – слушать джунгли, остальным, визуальный контроль, в аномалии сидим.

                Кто-то, кажется Китаец, выругался, но отчёты прошелестели без задержки, а через полминуты скафандр Клопа подал сигнал о смерти хозяина…

***

                 Убивать он не любил, так же как собирать трофеи с убитых врагов. Смерть противника – не победа, это лишь временная уступка окружающего мира духу. Когда-нибудь внутренний стержень воина лишь на мгновение дрогнет или же станет настолько твёрд, что переломится как сухой прут, и тогда обязательно настигнет кинжал, игла или пуля мета.

                Поэтому Айко предпочитал в бою сохранять разум холодным, уступать там, где победить невозможно и разить без пощады там, где появится малейший намёк на слабину. Дух должен быть прочен, но гибок, нерушим, но не ломок, это правильно. Правда, далеко не все воины согласны с подобными мыслями – погибнуть в бою почётно. Но выжить в битве сложнее, а врагов истребляют не мёртвые герои, а живые.

                Наверное, если бы они успели покинуть долину, обнаружили следы метов даже в нескольких  лиарах от долины, убивать бы не было никакой нужды, он просто бы сообщил о находке совету клана и продолжил путешествие. В этот раз всё по-другому: пришельцы вторглись в его дом, с первых же минут пребывания сея смерть и разрушение. Оставаться безучастным, тем более просить помощи, негоже воину и хозяину. Он совершенно спокойно рассудил, что если убьёт всех, то навсегда отобьёт охоту  соваться сюда.

                …День перевалил за половину, когда Айко решил передохнуть. Великан с подобным предложением охотно согласился, последние часы пришлось бежать по болоту, раскинувшемуся в этой части долины, только ближе к полудню жёлто-бурые ноздреватые лишайники и красно-коричневая грязь сменились тонкими с серебристой листвой януари и толстой травяной подстилкой леса.

                И, всё-таки, причиной остановки была не столько усталость. Лес рос не на равнине, заросли лиан, гибкие стволы януари и тяжёлые корявые комли хищных айну, взбирались по усыпанному валунами пологому склону на низкое плато, обрыв которого навис над берегами Горького озера. Если верить следам, то меты шли именно туда, нимало не заботясь о маскировке, спешили, не задумываясь о возможной погоне. Если цель озеро, то лучшего места для засады, чем плато не придумать – от вершины к воде спускалась крохотная малозаметная тропка известная лишь им двоим, по обе стороны от неё, высились заросли тури - «горячей травы», сквозь тепло которой не проникал ни один сенсор пришельцев.

                На плато Бомани забежал быстро, ловко увернувшись от развешанных поперёк тропы ловчих тенет (Айко во время манёвров пришлось изо всех сил вцепиться в седельные скобы и молить предков о милости). Выскочил на широкую заросшую голубоватой травой поляну и застыл, глядя на огромный закрученный в почти идеальную спираль кусок скалы. На вершине, вцепившись длинными пальцами ног в один из витков, замер вестник. Когда воины выскочили на открытое место, он вздрогнул, полупрозрачные веки приподнялись, глаза у вестника оказались фиолетовыми, почти чёрными.

- Свято небо и солнце в ладонях его! – поприветствовал Айко.

                Вестник разжал пальцы и рухнул вниз, для любого другого подобный фокус закончился бы смертью. Худое тело извернулось в воздухе, спружинило  о землю, через мгновение он оказался на ногах.

- Свята земля и слёзы в глазах её! – ответил вестник и слегка поклонился. – Я ждал вас, жнецы…

                Айко поморщился, значит, весть из клана, только там воинов принято называть жнецами. Он пригляделся к вестнику – худой, бледный, узкое хищное лицо обтянуто желтоватой кожей, через которую просвечивают ниточки капилляров, длинные суставчатые пальцы, равные по длине и на руках и на ногах, на всём теле ни единого волоска. Ни одежды ни обуви, только в ухе затейливая серьга инъектора, и вокруг правой руки виток татуировки.

- Что-то важное? – бухнул Бомани.

- Меты прорвали сеть в восьми кругах. – Бесстрастно произнёс вестник.  – Многие воины убиты, клан принял решение уходить на север материка в земли Иму…

- Сколько воинов  осталось в клане? – перебил Айко.

                Вестник замялся.

- Двадцать шесть. – наконец ответил он.

                Айко стиснул зубы.

                «Трусы!- подумал он зло. - Боятся потерять всех, хотя легко смогли бы…»

-Что-то ещё?  - спросил он, справившись с гневом.

- Твоя женщина бесплодна, – глухо проронил вестник. – Совет желает забрать её обратно, ей найдут нового мужа…

- Передай клану, что моя женщина носит ребёнка, и если кто-то попытается забрать её, совет дорого заплатит за поспешность решений.

                Дождавшись  кивка, Айко продолжил:

- Меты появились и в долине. Передай, что мы обнаружили группу, как только покончим с ними, отправимся на север, пусть совет не беспокоится о нас.

-Это всё, – проронил вестник.

- Пусть небесные дороги всегда оканчиваются на земле, – попрощался Айко.

- Пусть земные пути всегда освещает солнце, – ответил вестник.

                За спиной его уже шевелились, переплетались, всё новые и новые белёсые нити, спустя несколько мгновений вестник оттолкнулся, взмыл над вершинами, сильный поток воздуха подхватил кружевной шар, похожий на древесное семя и понёс прочь от долины. Айко, вдруг, подумал, что не было случая, когда вестники бы попадали в плен к метам, с их силой, выйти победителем из стычки ничего не стоит, но они предпочитают не вмешиваться, пока дело не касается лично их.

- Что думаешь? – спросил он у Бомани.

- Клан делает вид, что мы ему небезразличны, – усмехнувшись ответил тафари.

- Только я, - покачал головой Айко, - ты здесь не причём.

- Мы оба «причем», - спокойно ответил великан. – Мы братья Айко, и Адиа я оплакивал как родную дочь. Неужели ты думаешь, что я оставлю тебя?

                Айко промолчал, не говорить же Бомани, что об этом он и хотел попросить, чтобы не подвергать опасности ни его самого, ни молодую жену. 

                Когда они приблизились к краю плато, Айко лёг на землю и замер вслушиваясь. Лес неровно шептал о чужаках, чувствовал, вздрагивал от каждого их прикосновения, и человек, замерший у скалистого обрыва, чувствовал боязнь, смятение так же остро как если бы клинок касался его кожи. 

- Их пятеро, – сказал Айко поднимаясь на ноги. – Все вокруг озера, много техники и ещё что-то, деревья боятся…

- Сколько моих? – флегматично поинтересовался великан.

- Трое, тех, что справа, и…потише.

                Бомани усмехнулся и неслышно заскользил по узенькой тропинке.

                «А ведь это, действительно страшно, - глядя ему вслед  подумал Айко, - огромное, чёрное существо, лишь отдалённо напоминающее человека, движется, не издавая даже намёка на звук».

                 Размышлять времени не осталось. Он снял с пояса абрафо, размотал, нажал на выступ, оружие едва слышно загудело, просыпаясь, спустя мгновение застыло, только у наконечника чуть вздрагивали улавливавшие тепло волоски. И ворсистые эллипсы и желтые «яблоки», повесил на пояс так, чтобы можно было метнуть в любой момент, поправил звач, и так же бесшумно как тафари начал спускаться.

                …Первый залёг за гнилым стволом, спиной к воде, он же не мог предположить, что Айко нырнёт в шагах  десяти от него и проплыв оставшееся расстояние под водой выползет из зарослей листника. Широкий, полый наконечник вошёл в затылок прямо между щитками брони, копьё вздрогнуло, насыщаясь, но наесться вдоволь у абрафо не получилось – Айко провернул оружие в ране, выдернул и кинулся дальше, прямо навстречу поднявшейся из зарослей полупрозрачной фигуре. Мет вскинул угловатое устройство с трубкой на конце, но выстрелить не успел, копьё крутнулось в воздухе, теряя жёсткость, захлестнуло винтовку и вырвало из рук, а воин, извернувшись, сорвал с пояса желтоватый шар и швырнул прямо в грудь  врагу. Как бы ни были герметичны костюмы метов, но гнойные бактерии всегда находят лазейку – спустя несколько секунд, нагрудник скафандра лопнул, из рваной дыры на землю полилась зловонная чёрно- зелёная жижа, землянин к этому времени был уже давно мёртв.

                Айко упал на землю, тяжело дыша, чувствуя привычную дрожь, в это мгновение с другой стороны озера, захлопало, застрекотало, затем тишину разорвал крик Бомани…

***

 Этот урод успел убить Глобуса и Китайца, хотя они находились в пределах видимости!  И Зарубину пришлось бы плохо, если бы не огромный опыт – заметил, как встрепенулись ветки – лес радовался местным. Капитан-лейтенант еле успел откатиться в сторону, когда к его убежищу метнулось что-то тёмное, настолько быстрое, что очертания его размывались в воздухе. Существо по инерции пробежало как раз по тому месту, где ещё секунду назад лежал человек, затормозило, разворачиваясь, в воздух взметнулась целая туча листьев.

Бывают в жизни минуты, когда становится настолько страшно, что хочется бросить всё и бежать, бежать пока страх не останется далеко позади. Взрослый, уверенный в себе человек на короткие мгновения превращается в ребёнка, неспособного к борьбе. Сейчас Зарубин почувствовал как конечности стали ватными, холодными, хотелось бежать, но он не смог сделать ни шага. Огромный чёрный монстр, похожий на выходца из кошмара, развернулся лицом, и оскалился. Сергей увидел черты лица, почти человеческие , тонкие, чёткие, словно прорисованные тушью, впечатление портили только яйцеобразная форма черепа, и уродливое туловище, похожее на тело динозавра. Может быть, уродство, может быть человеческое лицо, отрезвили капитан-лейтенанта, он стиснул рукоятку штурмовой винтовки, заорал, стараясь выгнать из себя холодную волну страха. Пули взвизгнули, на плече монстра раскрылся алый цветок, с лепестков которого брызнули фонтанчики крови. Чудовище взвыло, но  не подумало убегать, наоборот, кинулось на человека.

***

                Бомани очень удачно уничтожил первых двух метов, те даже не успели понять,  что произошло, первого убил собственный же костюм, когда воин ярости позвал металл, армированная сталь, от зова оплыла, пошла складками, превратившись из скафандра в орудие пытки. Второй очень удачно лёг рядом с гнездом хищных нитей, стоило бросить к его убежищу кусок сырого мяса из запасов, как враг, опутанный бурыми шевелящимися шнурами, буквально врос в землю. Только  с третьим вышло всё не так просто, он как будто почувствовал приближение тафари, отскочил в сторону и почти сразу выстрелил. Великан почувствовал боль в плече и рванулся вперёд, но юркий мет снова откатился, поливая огнём и металлом всё вокруг.

***

                Он оказался кошмарно ловким этот великан, только спустя пару секунд Зарубин догадался, что мёртвой уже группе, «посчастливилось» встретиться с одним из  тафари – теми самыми модифицированными людьми, о которых болтали ветераны.  Похоже, дело дрянь, местные всегда ходят минимум вдвоём, значит, «зелёный» где-то рядом, и шансы выжить с каждой секундой уменьшаются.  Заметив, что урод дёрнулся, рванулся в сторону, едва увернувшись от стремительной тени, снова застучали выстрелы, капитан-лейтенант заорал, страх отступил теперь в груди клокотало бешенство.

- Давай! – рявкнул Зарубин. - …тебе!

                Он снова нажал на крючок, винтовка задёргалась, и тут в наушнике пронзительно взвыл сигнал перехода.

                «Есть!» – подумал капитан-лейтенант и почувствовал, как под лопатку ткнулось что-то острое.  

***

                Больше всего Айко, боялся не успеть, он нёсся вдоль берега, мысленно видя распростёртое на сером песке тело Бомани, и бежал ещё быстрее. Он проскочил густой кустарник и выскочил к берегу поросшему высокой травой, увидел великана, с залитым красным плечом, вокруг тафари метался из стороны в сторону вооруженный мет. Бомани оказался слишком быстр для пришельца, но сказывалось ранение, он двигался всё медленнее. Полупрозрачная фигурка мета извернулась,  пули впились в бедро великана, тот без звука завалился на бок, показалось, что он больше не дышит, Айко зарычал и метнул абрафо прямо в спину убийцы.  В тот же миг воздух за спиной воина затрепетал, потемнел, всё больше наливаясь плотностью, земля  дрогнула, потом вздыбилась из-под ног. Он оказался рядом с поверженным метом, лицом к лицу. Тот лежал на боку, в спине, утробно чавкая, насыщалось копьё.

                «Как же мы похожи…» – с горечью подумал Айко и почувствовал, как медленно наполнилось жидким огнём тело.

                Над лесом накрыв  тёмной тушей Горькое озеро, застыл гигантский конус переходной станции.

***

                Он умирал постыдно, бесчестно, от удара в спину, жизнь толчками выходила из раны. Тот, кто нанёс удар лежал рядом, и в чертах лица зелёного аборигена  метущийся в предсмертном бреду капитан-лейтенант Сергей Зарубин узнавал себя – вот треугольный подбородок, тонкий чуть длинноватый нос, за который ещё в училище прозвали Носорогом, жёсткие скулы, чёрные волосы.

                «Этого не может быть! - с трудом ворочая мысли, подумал Зарубин. – Они ведь просто зелёные ублюдки! Они не могут быть такими же, как мы! Этот урод не может быть похож на меня!»

                Абориген открыл глаза и на капитана сквозь непроницаемое забрало глянули серые с зелёными крапинами глаза. Его Зарубина глаза.

                Он хотел рассмеяться, но не смог, копьё чавкнуло последний раз и выпало из раны. Командир разведгруппы Сергей Зарубин был мёртв.

   ***

                Айко хотелось умереть, он бы и умер, если бы не застонал на другом конце поляны Бомани. Великан, оказывается, был ещё жив, а меты всё ещё близко.

- Айко! – тихо окликнул побратим. – Ты жив?

- Жив.

- Я…я не смогу… - прохрипел тафари. – Давай, ты должен!

- Один я не справлюсь. – начал Айко.

- Давай! – заорал Бомани. – Что они сделают с Тилой? А с твоим домом?

                Великан был прав, тысячу раз прав, но сил не осталось, встать не получилось, поэтому Айко пополз к обломанному стволу януари. Путь отнял половину сил, вторую половину отняла попытка подняться, опираясь на ствол. В конце концов, он, шатаясь, встал и замер глядя на чёрную громаду станции.

                «Прощай Тила».

                Он вскинул руки, чувствуя, как взорвались огнём вживлённые под ключицы железы и  запястья. По предплечьям побежала кровь – как бывало каждый раз, когда он пользовался Даром. Из открывшихся в ладонях стигмат к громаде метнулось рыжее непрозрачное облако. Невидимый огонь вспыхнул с новой силой, заплясал над головой, выжег мышцы, превратив тело в скелет обтянутый кожей. Сознание померкло, он завалился на спину и не видел, как облако достигло  станции, как расползлась по стене огромная рыжая язва коррозии, не слышал взрывов, криков людей и грохота, падающих одряхлевших за несколько минут конструкций, похоронивших под собой озеро.   

                Когда всё закончилось, сильно хромающий, обессиленный Бомани подошёл к распростёртому на выгоревшей траве, бледному телу, зелёный пигмент, не выдержав перенапряжения, погиб, теперь  Айко напоминал бледного лесного червя.

- Жив! – радостно пробормотал тафари.

                Неуклюже действуя одной рукой, он кое-как взгромоздил брата на спину и медленно двинулся прочь от озера, превратившегося за несколько минут в метский некрополь. Нужно было добраться до дома, там ждали Тила, слепой Дитрих, а  самое главное Ифе, а потом на север и не надо думать, что меты так просто отступятся. 

Похожие статьи:

Рассказы → Проблема вселенского масштаба

Рассказы → По ту сторону двери

Рассказы → Доктор Пауз

Рассказы → Пограничник

Рассказы → Властитель Ночи [18+]