Планета пяти лун. Глава 14. Бал
в выпуске 2018/09/06
— Господин Дорингтон, ваша жена попросила передать, что они с дочерью ждут вас в гостиной, — послышалось из-за двери.
— Спускаюсь, — протянул Илларион, сидя в кресле у стола и дочитывая доклад майора разведки Фобула. Удовлетворенно кивнув, он отложил пергамент в сторону и, осмотрев себя в зеркале и оправив тёмно-зелёный шёлковый фрак, спустился вниз.
Регенда и Гелия стояли в гостиной в бальных платьях, и женщина что-то поправляла в причёске дочери. На девушке было белое платье с открытой грудью и плечами. Пышную юбку из нескольких слоев газа и нежно-розовый корсет покрывала замысловатая вышивка из шёлковых нитей и бисера пяти оттенков розового.
— Никогда не видел таких платьев, — входя, заметил Илларион. — Сколько в этой юбке слоев газа?
— Тридцать, — невозмутимо ответила Регенда, даже не взглянув на отца. — Модельеры выставили его на эксклюзивном показе. Во всей стране только три ателье шьют эту модель.
— Чёрт возьми, сколько ж на него ушло денег?
— Нельзя экономить на репутации, пап.
— Сенатору совсем не выгодна репутация транжиры.
— Я разве говорила о твоей репутации? — полные губы девушки тронула улыбка.
— Не говори так с отцом, — одёрнула её Гелия.
Илларион молча поглядел на дочь и развернулся.
— Подожду вас в карете, — кинул он через плечо.
— А что я должна была ему ответить? — шепнула матери Регенда, когда сенатор вышел из гостиной. — У нас полно денег, а он пожалел на платье!
Гелия вздохнула.
— Я поговорю с ним. А ты пока возьми подарок.
Догнав мужа у парадного входа, женщина взяла его под руку.
— Дорогой, я понимаю твое недовольство. Но и ты подумай: ведь она уже невеста. Мы потратимся сейчас, но когда она сделает прекрасную партию, все наши деньги окупятся с лихвой. Тем более, бал в честь дня рождения сына сенатора Колдвига.
— Породниться с Виссарионом? — господин Дорингтон хохотнул. — Этого счастья нам и не хватало.
— У тебя какой-то конфликт с господином Колдвигом? — беспокойно спросила жена.
— Нет, мы с ним в ровных отношениях, но я не хотел бы сближаться с этим человеком. Он пользуется большим влиянием в сенате, и я уверен, что и семья у него ходит по струнке. Регенда не сможет жить в его доме.
— Я тебя услышала, — Гелия понимающе кивнула. — Но на сегодняшнем балу будет множество других видных гостей.
— Я понимаю, к чему ты клонишь, дорогая, но не стоит так баловать Регенду. Полюбит внимание и не сможет быть верной женой. Тогда посмотрим на ее репутацию, которой она так дорожит.
— Уж не тебе говорить о верности, — одними губами проговорила женщина и, приняв руку мужа, села в карету.
Стоял душный летний вечер. Солнце клонилось к западу и оставляло длинные ломкие тени. Карета, запряженная тройкой крепких скакунов, быстро катилась по мощёным улицам за город. Тонкие занавески были задернуты и слегка трепетали от ветра, пропуская в карету только небольшой сквозняк. Илларион хотел раздвинуть их, чтобы было не так жарко, но женщины запротестовали, боясь испортить прически.
К роскошному особняку Колдвигов подъехали на закате. Белый двухэтажный дом в классическом стиле был окружен лабиринтом из невысокой живой изгороди. Из лабиринта поднимались две беседки и небольшой фонтан, расположенный перед входом. За особняком располагался парк.
Отпустив карету, Дорингтоны вместе с несколькими гостями по уже освещенной аллее направились в дом. Швейцар учтиво кивнул им и указал на хозяев, стоявших у резной колонны. Семья подошла поприветствовать Колдвигов и поздравить именинника.
— Что, Гораций, пошёл третий десяток? Лучшие годы жизни! — с улыбкой произнес Илларион и потрепал юношу по плечу. Тот учтиво кивнул, не отводя глаз от Регенды. Картинно смутившись, девушка сделала реверанс, вручила молодому человеку большую коробку с повязанным бантом и воздушной походкой прошла в танцевальную залу.
В большом помещении с мраморным полом, картинами на стенах и огромной люстрой играла музыка, но ещё никто не танцевал. Гости собрались в кучки и вели беседы, некоторые сгруппировались у небольших столиков с выпивкой и закусками. Регенда, увидев подруг, убежала к ним, а Илларион с женой подошли к группе, к которой уже присоединились несколько сенаторов — только в таких компаниях разговор шёл не о политике.
— Господин Бродвиг, а вы не из разговорчивых, однако, — журила сенатора миссис Гроттер, жена банкира, пользующаяся в свете большой популярностью. — Об усовершенствовании парового двигателя в газетах ещё в прошлом году писали, а вы даже ни разу не упомянули о том, что спонсировали этот проект!
— Вот те на! — удивился Томас Бродвиг. — Я не говорил, а все уже знают! Вы что же, за сенаторами и в уборной следите? — спросил он шутливо.
— Можем и в уборной, коли это имеет значение для государства, — кокетливо отозвалась банкирша.
Гости вежливо засмеялись.
— Говорят, — не унималась женщина, — вы потратили на это баснословные деньги, половину своего состояния!
— Моё состояние не так велико, чтобы его половину можно было назвать баснословными деньгами, — уклончиво ответил сенатор. — Но вы правы, исследования стоили больших средств.
— Вы не тот человек, господин Бродвиг, чтобы бросать деньги на ветер, — заметил известный адвокат Кридиан Рикки. — У вас точно есть какие-то планы на эту машинку! Поговаривают, двигатель может вырабатывать большую энергию. Вряд ли его, как и прочие, будут ставить на водокачках.
— Какие же вы любопытные, господа! А как же прелесть неожиданности?
— Намного приятнее прелесть знаний из первых рук и в первых рядах.
— А вы читайте газетки почаще, и будете в первых рядах.
— Кто же сейчас газетки-то не читает? Только ленивые да необразованные.
— Ну так и что ж? Сейчас весь мир состоит либо из тех, либо из других, — развёл руками господин Бродвиг.
— Кажется, миссис Гроттер снова пытается накопать сплетен? — обратился Илларион к рядом стоящему чиновнику.
— Она вчера столкнулась с сенатором в офисе мужа и теперь у всех пытается выяснить, зачем он к нему ходил, — воодушевленно начал он, радуясь, что знает кое-что, что неизвестно сенатору. — Удивительная женщина! За два неполных дня нашла сведения о финансовых операциях господина Бродвига: спонсировании исследования Тануриона Кудиера и покупке полосы земли между Харингтоном и Бранстолем. Там уже давно ведутся какие-то работы, но даже ярые журналисты не выяснили, кто за этим стоит. А она узнала! Говорит, у неё есть подозрения, что конструктор Кудиер до сих пор работает на сенатора, но ни тот, ни другой не подтвердили этого факта, — мужчина замолчал, припоминая, что же ещё можно рассказать Иллариону. Ничего не придумав, он покачал головой: — Да уж, не желал бы я быть объектом внимания этой дамочки.
Тут музыка заиграла громче и торжественнее, и все обратили головы в центр залы. Там стояли хозяева дома и виновник торжества. Дождавшись тишины, Виссарион Колдвиг громко заговорил.
— Добрый вечер, дамы и господа! Я очень рад, что вы оказали нам честь, приняв наше приглашение. Сегодня значимое событие: моему среднему сыну Горацию исполнилось двадцать лет! — сенатора прервали громкие аплодисменты и, дождавшись, когда они закончатся, он продолжал: — Ни для кого не секрет, как в этом возрасте важен каждый год, ведь только в молодости мы пьём большими глотками из чаши жизни и наслаждаемся каждым мгновением! Поэтому для моего сына как никогда ценно ваше внимание, а значит, оно важно и для меня. Позвольте от всей моей семьи поблагодарить вас за ваши подарки и поздравления. Но не смею больше вас задерживать. Музыку!
Виссарион Колдвиг замолчал, и зал вновь взорвался аплодисментами. Заиграли полонез. Гораций подал руку матери и они грациозно протанцевали круг. Затем к ним стали присоединяться другие пары. Супруги Дорингтоны также вступили в общий танец.
После полонеза Илларион прошёл в зелёную гостиную, где вокруг столов рассаживались любители карточных игр. Опустившись в мягкое кресло, он закурил сигару и стал беседовать со знакомыми вельможами. Когда набралось десять человек, что было довольно скоро, начали партию.
Раздавали корд. Эта игра, названная в честь её создателя Уиндинга Корда, уже несколько столетий пользовалась большой популярностью в высшем обществе Тауберии. Многие считали, что ей правит исключительно случайность, но так говорили только те, кто не умел играть. Илларион же, глядя в свои карты, всегда вспоминал слова покойного дяди Баррэла: «В корде истинный мастер тот, кто выиграл с серыми картами».
— В корде истинный мастер тот, кто выиграл с серыми картами. Не забывай это правило, Лоря! — поучал племянника толстый мужчина с густыми рыжими усами. — А теперь скажи мне, почему я говорю именно о серой масти?
Восьмилетний Илларион пожал плечами.
— Нет, брат, так не пойдёт! Ты просишь научить тебя корду, хотя не знаешь старшинство мастей? — кустистые брови на лице дяди сошлись вместе.
— Знаю, — Лоря кивнул. — Самая старшая синяя. Потом идет жёлтая, коричневая...
— Отставить! — крикнул толстяк. — Ты мне сейчас говоришь порядок лун. В картах несколько другие... как их там... принципы, вот! Смотри сюда.
Дядя выложил на стол пять карт разных цветов.
— Вот здесь, на серых, изображены кирки — это символ шахтеров. А кто у нас работает на шахтах?
— Плохие люди?
— Именно! Их туда сослали за преступления, а значит, они самый низший класс. Согласен?
Мальчик кивнул.
— Потому и масть эта низшая. Следом за ней коричневый колос — это крестьянство. Они бедные, потому и карта стоит немного. Желтая книга у торгашей и предпринимателей всяких, они заправляют всей нашей экономикой. Ещё некоторые считают жёлтую масть символом науки, но я предпочитаю первый вариант. На этой карте зелёное кольцо — то есть, правящая элита. А вот здесь, на синих, изображены звёзды. О чем это говорит?
— Всеведающий?
— Так держать! — дядя радостно хлопнул в ладоши. — А выше Всеведающего никого на свете нет, потому и масть эта старшая. Понял теперь?
Илларион усердно закивал.
— Прекрасно! А теперь, что ты знаешь о рангах?
— Их пять, — воодушевлённо отозвался мальчик. Уж ранги он знал на отлично. — Чем выше ранг, тем сильнее карта. У серой масти пятнадцать карт, по три каждого ранга. У коричневой и жёлтой по две карты в каждом ранге, всего десять. Зелёной масти только пять карт. А у синих рангов нет, они все одинаковые.
— Да, ты прав, синие одного ранга, когда лежат на столе. Но в твоей руке они будут ЛЮБЫМ рангом, понимаешь?
Мальчик отрицательно помотал головой.
— Надо понять, — мужчина ткнул пальцем в лоб племянника. — Это важно! — он недолго помолчал и по-особому улыбнулся: он всегда так делал, когда собирался рассказать интересную историю. — Как-то во время войны играл с одним офицеришкой... дурак дураком, зато как везло ему! В руке было две синих карты и одна первого ранга. А на стол вышли: второй ранг, пятый, ещё что-то и оставшиеся три синих карты. Считай, собрал синий дом, да те две синих, что у него были, в порядок поставил: они третий и четвертый ранги заменили. Это две комбинации сразу, из них одна высшая! Только подумай, из девяти-то карт! Я больше никогда в жизни такого не видал.
Илларион скинул карты. С тремя жёлтыми рангами в руке и четырьмя картами на столе он собрал семью из пяти — мелкая комбинация. Ничтожной была вероятность, что следующие две общих карты принесут ему жёлтый дом, но и он вряд ли мог принести победу.
— С каких пор вы не блефуете, господин Дорингтон? — удивился завсегдатай карточного стола Роберт Фугард.
— Против вас, мистер Фугард? — сенатор засмеялся. — Только мой дядя был способен на такой подвиг.
— Эх, Баррэл… Как он там говорил? В корде истинный мастер тот…
— …кто выиграл с серыми картами, — в один голос с мужчиной закончил фразу Илларион.
— Да-а… Какой был игрок! Мы с ним до поздней ночи за столом засиживались. Всё пытались узнать, кто кого переврёт, — мужчина ностальгически улыбнулся. — Никогда после его смерти в восемьдесят восьмом не играл с таким азартом. Вам повезло с учителем, господин Дорингтон.
— Жаль, я не перенял его таланта в полной мере.
— Звание карточного сорви-головы, к сожалению, не то, к чему стоит стремиться. Карты и выпивка погубили вашего родственника.
— Кстати о родственниках, — в разговор вступил генерал разведки Крауд. — Я не увидел здесь вашего отца, сенатор.
— Они с матерью и Тодасом поехали на похороны полковника Шоппела. Отец служил под его началом в полиции, да и наша семья была желанными гостями в их доме. Я тоже хотел бы проститься с ним, но государственные дела ни на день не выпускают из столицы.
— Говорят, война с Империей Синков всё-таки начнётся? — осторожно спросил банкир Гроттер. У них с женой была одинаковая страсть к «элитной» информации, как они её называли. Только мужчина интересовался исключительно политикой.
— Правда? В сенате об этом ничего не знают, — Илларион пожал плечами и, лёгким прикосновением стряхнув с сигары пепел, невозмутимо затянулся.
Сенатор Салимбдор, сидевший за тем же столом, на мгновение улыбнулся и тут же спрятал усмешку за трубкой. Разговор перешёл к обсуждению военных событий в империи, и господин Дорингтон, не желая говорить больше, чем пишут в газетах, обратил своё внимание в залу, на кружащиеся пары. Он кивал многочисленным знакомым, когда пересекался с ними взглядом, пару раз заметил в толпе танцующих жену и дочь. Регенда действительно была прекрасна в этом платье. Пышная юбка колыхалась при малейшем движении и казалась такой легкой и воздушной, будто при каждом прыжке девушка готова была взлететь к потолку. Мистер Мирингем, знаменитый поэт, увидев Регенду, назвал её семечком одуванчика, оторвавшимся от гнезда. Илларион тогда посмеялся над излишней поэтичностью сравнения, но в душе согласился с ним.
Среди прочих танцующих сенатор заметил и Элизабет Фраш. Женщина танцевала грациозно, но иногда путалась в движениях — почему-то господину Дорингтону это показалось милым. После их знакомства две недели назад она часто обращала на себя его внимание: то они сталкивались лицом к лицу в Центральном дворце или на улице, то она заводила короткие разговоры без особенного смысла. У сенатора всё не выходила из головы мысль, что Элизабет чего-то хочет от него, но она никогда не заговаривала о своих делах. Только после доклада майора Фобула об этой леди Илларион разгадал цель миссис Фраш.
Элизабет Фраш, в прошлом Эльза Дробс, — монотонно читал майор, по привычке расхаживая по своему кабинету. Илларион в это время сидел на неудобном твёрдом стуле и пил кофе. — Родилась в 4153-м году в селе Гирино Бранстольской области. Незаконнорожденная дочь купца Родрика Фраша и крестьянки Марпы Дробс (в девичестве Торгус). Кроме неё в семье Дробсов трое детей: старшая сестра Брисса, младшие брат Руни и сестра Риша.
В возрасте восемнадцати лет Эльза имела романтическую связь с бывшим одноклассником Оршой Гарпсом. Их соседи говорили, что молодые люди собирались пожениться, но отчим не дал благословления (он вроде как знал, что Эльза не от него, и недолюбливал её). Через год Орша женился на единокровной сестре Эльзы Бриссе Дробс. После этого случая Эльза подалась в религию, хотела стать послушницей, но в 4173-м сбежала с пророком Дорастисом Барбудом, который, по словам односельчан, был старше мисс Дробс в два раза. О её деятельности в последующие два года мои люди пока не смогли достать никакой информации, но осенью 4175-го Эльза вернулась домой.
С 4175-го по 4186-й имела непродолжительные связи с односельчанами и проезжими… Тут идёт список имён, но позвольте не называть их. Мои люди не нашли в биографии этих объектов ничего интересного. В 4187-м году вышла замуж за Бенета Фраша и взяла имя Элизабет Фраш.
Я заинтересовался её супругом, и не зря, мы нашли по этому поводу довольно пикантную информацию. Только послушайте! Бенет Фраш — единокровный брат Эльзы от законного брака Родрика Фраша с Тильдой Менгис. Бенет родился в 4170-м году и уже при рождении был помолвлен с Эльзой. О помолвке условились Родрик Фраш и Каргут Дробс (отчим, принявший незаконнорожденную Эльзу в семью).
В конце 4192-го года умер отец Элизабет и Бенета Родрик Фраш, оставив огромное наследство семье сына. Похоронив его, Фраши зимой этого года переехали в Харингтон, где купили квартиру на третьем этаже 38-го дома по улице им. Маршала Рагмеля. Детей не имеют.
Иллариона отвлёк от воспоминаний голос сенатора Колдвига:
— Что ж вы не играете, господа? — спросил подошедший хозяин.
— Только что закончили. К тому же, мистер Гроттер оставили нас по каким-то неотложным делам. Наверное, старый развратник нашел себе новую пассию. Даже жены не стесняется!
— Не замените его за столом, сенатор?
— Только если одну партию, — Виссарион опустился в свободное кресло и тоже закурил. — Какие у вас ставки, господа?
Пятьсот золотых составили начальный банк. Раздали вторую партию. Господин Дорингтон заглянул в свои карты. Серая и коричневая единицы и четвёрка-колос. «Слабо», — подумал Илларион, но на ставку в сто золотых ответил.
На стол вышла синяя карта, за ней — серая тройка. Крупье доставал их медленно, при этом поддерживая беседу.
— Господа, смотрите-ка! — вдруг воскликнул Ригон Салимбдор. — Дети наших сенаторов танцуют третий танец! А как хорошо Регенда смотрится с Горацием! Отличная партия для обоих, не находите?
Виссарион вежливо засмеялся. На стол вышла коричневая двойка.
— Ну что вы, мистер Салимбдор! — улыбнулся сенатор Колдвиг. — Мой сын ещё слишком ветреный для брака. Он быстро разобьёт бедняжке сердце. И как мне потом смотреть в глаза моему коллеге?..
Коричневая тройка. Илларион вновь заглянул в свои карты и с внутренним удовлетворением (лицо его не показывало ни единой эмоции) затянулся. Если получить пятёрку-колос, он соберёт коричневый порядок. Хороший расклад.
— Я вообще считаю, что мужчине нельзя рано заводить семью, — господин Дорингтон продолжил беседу. — Мой сын подходил ко мне два года назад с просьбой благословить на брак. На что я ему ответил: «Тирих, тебе только двадцать один, вся жизнь впереди! Устрой себе карьеру и положение, а затем уж ищи жену». Так теперь он один из лучших в академии. Через год поступит в золотую гвардию, и все пути в военной карьере открыты. А о той девушке, в которую был влюблен, даже не вспоминает.
Роберт Фугард поднял ставку до трёхсот золотых. Илларион ответил. Двое сбросили карты.
— Ох, юношеская любовь — самое прекрасное и недолговечное чувство! — воскликнул поэт Мирингем. — Помню, в молодости влюбился в одну прачку. Какая была девушка! Первая красавица в мире: тонкие черты лица, большие глаза, прозрачные-прозрачные, как льдинки. А фигурка, а волосы, вы бы только видели... И характер замечательный: добрая, внимательная, трудолюбивая. Я ещё при первой встрече готов был взять её в жёны. Но отец сказал, что мне придётся бросить стихосложение и пойти каким-нибудь писцом. Тогда я охмурил богатую наследницу, получил деньги и положение и теперь играю в корд с сенаторами! А коль пошёл бы я за зовом сердца, сидел бы сейчас в душной провинциальной канцелярии.
Ещё одна синяя звезда. У Иллариона не было ни одной комбинации, а неизвестной оставалась всего одна карта.
— Поражаюсь вам, поэтам! Казалось бы, одухотворенная душа, поэмы пишите, от которых мои дочки слезами заливаются, а плотское ставите выше духовного!
— Кушать-то всем хочется, мистер Фугард, — пожал плечами поэт.
«Если выйдет колос, я соберу коричневый дом, а если это будет пятёрка — даже порядок, — рассуждал господин Дорингтон. — В противном случае я проиграл. Но и сдаваться глупо. Зелёный и жёлтый порядки невозможны, синий дом маловероятен. Если я соберу коричневый дом, сильнее может оказаться кирка троек или ранг-семья, которая так же почти не возможна. У меня отличные шансы, но только если коричневая карта…»
— Тысяча! — воскликнул сенатор Колдвиг.
«Сильно поднял. Но Виссарион никогда не играл агрессивно. Неужели собрал синий дом?» — подумал Илларион.
Пятеро сбросили карты.
— Уравниваю, — господин Дорингтон был спокоен. Он почти не сомневался, что Виссарион блефует. Почти.
Их оставалось трое: Фугард, Колдвиг и Дорингтон. Крупье медленно вытягивал карту.
— Смотрите-ка, заиграли вальс, — заметил Виссарион. — Мистер Дорингтон, после игры вы просто обязаны показать нам своё мастерство! Я слышал, когда-то у вас не было равных в этом танце.
— Мистер Колдвиг, с кем же я пойду? Смотрите, мою жену только что пригласили. До сих пор пользуется популярностью, — с гордостью отметил Илларион.
На стол вышла коричневая карта. Пятый ранг.
— Чужих жён приглашать не запрещается, — хозяин подмигнул коллеге. — Ну-с, мистер Фугард, что скажете?
— Ва-банк, — старик широко улыбнулся, показав два золотых зуба.
Соперники напряжённо всматривались в лица друг друга. Они не впервые встречались за этим столом, и знали, что чаще выигрывает не рука, а большая ставка. А значит, нельзя было отдавать вожжи Роберту Фугарду.
— Господа, покажите свои карты, — вежливо сказал крупье, когда последний раунд торговли был окончен.
Игроки вскрылись. Мистер Фугард собрал порядок. У господина Колдвига была кирка — три серых тройки.
— Старшая собранная комбинация — коричневый порядок! — объявил крупье.
— Вы стали богаче на десять тысяч золотых, господин Дорингтон, — с уважением заметил Фугард. — Отличная партия! Играете дальше?
— Чтобы вы отыгрались? Благодарю. Играть на только что полученные деньги дурной знак, они ещё не успели привыкнуть к новому владельцу.
— Эх, а я только обрадовался, что в вас появился азарт! — с досадой воскликнул старик.
— Азарт вреден государственному человеку, — Виссарион поднялся из-за стола. — Зато теперь вам придётся исполнить мою просьбу, мистер Дорингтон. Всё-таки не каждый день моему сыну двадцать.
«Однако, сенатор Колдвиг намного приятнее, когда выпьет», — подумал Илларион, оставляя в искусно сделанной пепельнице сигару. Заметив у окна Элизабет Фраш, он пригласил её на танец.
— Вы резво танцуете для своего телосложения, — кокетливо улыбнулась Элизабет через некоторое время. Она несколько тяжело дышала, хотя выполняла фигуры с прежней грацией.
— У меня был строгий учитель танцев. Его приступ хватит, если я окажусь медленнее своей партнёрши.
— Кто же это, если не секрет? Я бы с удовольствием отдала ему на обучение детей.
— Боюсь, старик скончается прежде, чем они у вас появятся, — заметил Илларион.
Элизабет внимательно посмотрела на него.
— Вы интересовались моей семьей?
— Как и вашим прошлым.
— Не уверена, что это законно, — женщина нахмурилась.
— Людям с моим положением стоит быть внимательными к своему окружению. У меня сложилось призрачное впечатление, что вы хотите стать его частью, и я принял соответствующие меры.
— Не знала, что случайные столкновения с представителем сената являются поводом для слежки.
— Я не следил за вами, миссис Фраш, только навел справки. К тому же, вы правы. Случайные столкновения не привлекут ничье внимание. Но попытки завязать разговор наводят на мысль, что человеку может быть необходима помощь, которую он почему-то не может попросить у сената официально.
— Я всего лишь пытаюсь завести знакомства в новом городе. Что может быть лучше дружбы с влиятельными людьми? — Элизабет горделиво взглянула на него.
— И то верно. В таком случае, простите мне мою подозрительность. Сенаторам приходится думать о слишком многом.
— Могу представить. Давайте поговорим, пожалуйста, о чём-нибудь другом.
— С удовольствием. Как вам столица? Наверное, приехали сюда по рекомендации брата?
Элизабет на секунду изменилась в лице и неправильно сделала фигуру танца, сбившись с ритма. Быстро исправив свою ошибку, она тихо сказала:
— Так вы и это знаете.
— Я ведь сказал, миссис Фраш. Сенаторам нельзя не знать, чего от них хотят люди.
Музыка закончилась, и кавалеры стали провожать дам к прежним местам.
— Говорят, у Колдвигов прекрасный парк, — невзначай бросила Элизабет, оглядываясь на задние двери.
Они шли по узкой дорожке, вилявшей между цветущими кустарниками и деревьями, верхушки которых сливались со звёздным небом. По-вечернему душный воздух был наполнен ароматами цветов и от этого казался ещё более вязким. Громко трещали цикады. Миссис Фраш долго молчала, наслаждаясь природой. Наконец убедившись, что рядом никого нет, она тихо спросила:
— Что вам известно о Руни?
— Только то, что он напрасно связался с братьями света. Закон запрещает религиозные секты, а пожар в Эрилтем...
— Клянусь, он к нему не причастен! — тихо, но с жаром воскликнула женщина.
— Его взяли на месте преступления, миссис Фраш.
— И этого достаточно, чтобы лишить человека жизни? Я знаю, как строг религиозный суд к сектантам. Руни недавно исполнилось девятнадцать. Он слишком молод и не понимает, как заблуждается.
— Он достаточно взрослый, чтобы ответить за поджог.
— Он не хотел поджигать Эрилтем, брат всегда уважал чужую веру. Я говорила с его женой: в тот вечер Руни не желал выходить из дома, а потом пришёл какой-то человек, они пошептались и брат ушёл, ничего не объяснив. Барра, его супруга, думает, что ему угрожали. У них недавно родилась дочь, и Руни на всё пойдёт, если что-то будет угрожать её жизни. Разве можно оставлять девочку без отца только потому, что он дорожит своей семьёй?
— Вы так складно говорите. Почему же не обратились в Эрилтем?
Миссис Фраш тяжело вздохнула.
— Вы думаете, я к ним не ходила? Пророки как будто меня не слышат! Они уверены, что брат участвовал в поджоге, а полиция и просительный комитет в Центральном дворце говорят, что это дело Эрилтем и они ничем не могут помочь.
— А что, если он и правда был соучастником? Вас там не было, вы не можете быть уверены.
— Пока мне не предоставят доказательства того, что это сделал он, я сделаю всё, чтобы доказать обратное! — я жаром воскликнула Элизабет. — А если они не хотят слышать меня, то услышат вас.
— Почему вы так уверены, что я стану помогать вам, миссис Фраш? — улыбнулся Илларион.
Женщина твёрдо выдержала его насмешливый взгляд.
— Потому что я попросила вас о помощи только тогда, когда вы сами заговорили о брате.
Зашелестела листва. Поначалу спутники не обратили на это внимания, но через секунду Элизабет остановилась.
— Это не ветер… за нами следят! — испуганно прошептала она и отступила назад.
Илларион жестом остановил её. Он сделал пару шагов, всматриваясь в темноту. Миссис Фраш, поколебавшись, подошла к нему.
— За нами не следили, — чуть слышно прошептал он. — Просто какая-то парочка решила уединиться. Видите, тропинка поворачивает?
— Тогда нам стоит пойти обратно, чтобы не помешать им — облегчённо вздохнув, прошептала женщина.
Господин Дорингтон кивнул и сделал шаг назад, но тут послышался приглушённый девичий смех, остановивший сенатора. Вместо того, чтобы направиться к особняку, он подошёл к широкому дереву, которое огибала тропинка, и выглянул из-за него.
— Что вы делаете?! — возмущённо прошептала женщина, подбежав к нему. — Это невероятно низко!
— Нет, если там ваша дочь.
Услышав смех, Илларион ещё мог ошибиться, но её платье, в темноте казавшееся облаком пара, уничтожало все сомнения.
Мужчина сделал шаг, порываясь выйти из-за дерева, но Элизабет его остановила.
— Вы в своём уме?! Это личная жизнь вашей дочери!
— Я забочусь о её репутации! Приличная девушка из достойной семьи не должна шляться по ночам с молодыми людьми.
— И что ей, сидеть взаперти? В её возрасте доля бунтарства не только естественна, но даже необходима. А раскрыв тайну и обругав, вы не только её унизите, но и настроите Регенду против себя.
— Что же, я должен позволить ей связаться с сынком Колдвига? Каждый, кто видел, как они танцевали, не преминул намекнуть о свадьбе. А ведь у молодого человека другое на уме.
— Но это не Гораций, — прошептала женщина, вглядываясь в темноту. Её зрение было острее, и она видела больше сенатора. — Он небогато одет.
Слова, призванные успокоить Иллариона, только больше его разозлили.
— Вы хотите сказать, что моя дочь сбегает ночью к простолюдину?!
— Простолюдин?! — миссис Фраш возмутилась. — Мы не граждане империи Синков, чтобы…
Господин Дорингтон не дослушал её и вышел из-за дерева. Элизабет вскрикнула и упала на дорожку.
— Вы в своём уме?! — прошептал мужчина, вернувшись и подняв её с тропинки.
— Всё в порядке, просто корень не заметила, — громко сказала она. — Я не позволю вам разрушить ваши отношения с дочерью! — вкрадчиво добавила женщина.
Илларион сделал пару шагов и оказался у поворота тропинки. По ней одиноко шла Регенда, счастливая и испуганная.
— Папа? — спросила она неловко. — Что ты здесь делаешь?
— Здравствуй, дитя, — дружелюбно отозвалась подошедшая Элизабет. — Мы с сенатором обсуждали одну проблему, с которой он великодушно согласился мне помочь.
— Ты давно не занимался благотворительностью, — удивлённо заметила Регенда.
— У нас с миссис Фраш похожая трудность, — жестче обычного проговорил господин Дорингтон. — Мы вальсировали, и у неё от быстрого темпа заболело колено. Кстати, не забудьте прислать адрес, чтобы я мог направить к вам своего доктора. Нужно очень внимательно относиться к своему здоровью, если страдаете этим в таком молодом возрасте.
— А мне стало жарко, — радостно сказала девушка. — Решила подышать воздухом.
— Немудрено! У вас отбою от кавалеров не было, — Элизабет взяла Регенду под локоть и повела по направлению к особняку. — Кстати, я всё хотела спросить, где вы пошили это платье? Оно изумительно!
Илларион немного отстал, предоставив женщинам возможность болтать о своих мелочах. Он был оскорблён поведением дочери и в то же время чувствовал на себе вину за то, что не мог воспитать её достойной девушкой. Всё время посвятив карьере, он и не заметил, как она выросла. Возможно, Элизабет права: если бы он вмешался сейчас, его отношения с Регендой стали бы ещё труднее. Но ведь нельзя этого так оставить! Такое поведение в высшей степени неприлично, не говоря уже о том, что девушка может по глупости сломать всю свою жизнь. «Нужно сказать Гелии, — подумал сенатор. — Уж она лучше повлияет на дочь».
Вскоре пригласили на ужин, затем опять начались танцы. Дорингтоны не стали дожидаться рассвета, когда закончится бал, и распрощались с хозяевами в пять часов, принеся свои извинения и ещё раз поздравив именинника. Гораций попрощался с Регендой особенно тепло, и она с грустью ответила, что если бы отцу не нужно было утром в Центральный дворец, она с удовольствием танцевала бы с юношей хоть до конца бала. «Кокетничает с одним, убегает ночью с другим, и это в семнадцать-то лет!» — с возмущением подумал Илларион, но его лицо ни на миг не потеряло доброжелательной улыбки.
Уже дома, перед тем, как лечь в постель, господин Дорингтон рассказал супруге о случае в парке. Гелия расстроено покачала головой.
— Ты был прав, когда говорил, что популярность плохо на неё влияет. Наверное, нам стоит больше внимания уделить её замужеству, — сказала женщина уже в постели. — Обязанности жены смиряют девичьи шалости.
— Надеюсь, ты не намекаешь на её отношения с Горацием.
— Все заметили, как они смотрят друг на друга. Если это сделает её счастливой…
— Виссарион дал понять, что не желает этого брака. Как и я. К тому же, этот юноша скорее приучит её к разврату, чем к верной супружеской жизни. Ей нужен взрослый муж, который будет крепко держать её в руках.
— Регенда птица, а не цветок, — возразила Гелия. — Она не сможет жить в клетке. У неё твой характер, Илларион, и ты лучше меня знаешь, что чем сильней её держать, тем яростней она будет вырываться.
Господин Дорингтон вздохнул, не найдя, что ответить. Он совсем не знал свою дочь. Супруга легко пожала его руку, другой же потушила свечу.
— Я понимаю твоё беспокойство, — сказала она в темноте. — Я поговорю с ней завтра. Возможно, стоит уехать ненадолго из столицы. Скажем, в какой-нибудь небольшой городок у моря. Отдых и мне пойдёт на пользу, и развратное влияние высшего общества не настигнет Регенду в провинции. Но это решим позже, сейчас тебе нужно спать. Доброй ночи, милый.
— Да. Доброй ночи.
Похожие статьи:
Нет комментариев. Ваш будет первым!
 |
Добавить комментарий |
