Самоубийцы попадают в ад

Карл Павловский ненавидел жизнь. С самого детства, сколько себя помнил, он чувствовал: мир жесток и несправедлив. Подтрунивания мальчишек над хилым, болезненным пареньком, пошедшим в школу на год позже остальных, полное невнимание девочек в юношеские годы… С помощью мамы Карл все-таки закончил институт, получив серую специальность и место офисного служащего в непримечательной фирмочке на окраине города.  

Первый раз Карл решился на это в пятнадцать лет. Бутылка портвейна, ванна, бритва.

Мать, вернувшаяся с работы на час раньше обычного. Скорая помощь. Учет в психиатрической клинике. Таблетки три раза в день, после которых становится уже все равно...

Но мысль о возможности повторить то, что не удалось с первого раза, осталась. Она грела, давала ощущение, что на самом деле все в твоих руках. И на первом курсе института, устав от презрительных взглядов сокурсников и не получив допуск сессии, Карл сделал еще одну попытку.

Бутылка портвейна. Три упаковки снотворного. Скорая помощь. Академический отпуск. Хронический гастрит и таблетки по строгому расписанию. Маленькие красненькие таблетки, после которых становится уже все равно.

Тот год не прошел для Карла впустую. Мать не отпускала его ни на шаг. Были психолог, колдунья. Наконец, задушевные беседы с церковным батюшкой. Результатом стало неожиданное увлечение Карла религиозными практиками. За оставшиеся курсы института он изучил христианство, ислам, познакомился с основами буддизма и даосизма… Мать даже радовалась: пусть уж лучше найдёт себя в какой-нибудь секте, не одобряющей суицид.  

Но Карл все равно чуть не сорвался. Разрыв с девушкой – прыщавой однокурсницей, не сданный вовремя дипломный проект. Все как-то накатило… И на этот раз ему бы точно удалось…

«Страховка от самоубийства! – гласило газетное объявление, попавшееся на глаза матери. – Качественно. Надежно. Гарантия».

Естественно, женщина, заметившая уже знакомые ей тревожащие признаки в поведении сына, тут же притащила Карла в офис страховой фирмы. Доктор Велиалов был приветлив, а предложенное им средство казался крайне заманчивым.

Экспериментальная страховая компания «Восемьдесят восьмой легион» работала на стыке  статистики и медицины. Фирма появилась всего пару лет назад и сразу же показала самый высокий уровень доходности среди конкурентов, действовавших на страховом рынке по традиционным схемам. А секрет был в инновационном методе «Восемьдесят восьмого легиона». Страховщики не просто оценивали риски, они моделировали их! Вероятности пожара, наводнения, банального дорожно-транспортного происшествия и даже самоубийства обсчитывались на основании математических моделей, в том числе учитывавших характеристики личности застрахованного.

– Мы не пророки, но наши вычислительные мощности растут. ДТП, обморожения в пьяном виде и самоубийства мы уже способны предсказать с точностью шестьдесят шесть и шесть десятых процента! Кстати, касаемо самоубийств, наши оценки куда точнее, чем те, что сделает ваш личный психиатр! – с гордостью объявил Велиалов матери.

Карл стал клиентом страховой компании. Все, что требовалось, подписав пухлый договор, это ежегодно вносить страховую плату и раз в квартал проходить медицинское обследование, включающее оценку физического состояния, УЗИ внутренних органов и сканирование мозга на каком-то неимоверно сложном аппарате.

– Ваше здоровье, ваш эмоциональный тонус, уровень холестерина и мозговая активность – это слепок вашей личности! – пояснил доктор. – Именно эти данные позволяют делать столь точные прогнозы, а при возникновении какой-либо опасности, мы предупреждаем вас и ваших родственников.

И метод работал! Но как каждое средство, изобретённое человеком, подход страховщиков-инноваторов не был панацеей. Он не в полной мере учитывал случайности. День за днём Карл просыпался в унылой серой квартирке с видом на дымящие трубы промзоны, готовил завтрак из опостылевшей яичницы, ехал в переполненном вагоне метро на противоположный конец города, и вдруг все как-то накатило: смерть матери, колкие шуточки коллег – таких же неудачников, как и он сам…

Быть может, страховая компания, кстати, изрядно расширившая свой бизнес за минувшее десятилетие, и прислала оповещение о возросшем риске самоубийства клиента, но среди оставшихся в живых родственников просто не оказалось того, кто мог бы принять меры. К тому же на горизонте маячила солидная страховая премия, да и квартирка, унаследованная Карлом, была лакомым кусочком. Как знать… Души человеческие темны.

Бутылка портвейна. Крыша. Короткий полет, и тело, уродливо распластавшееся на асфальте. В конце концов, не к этому ли так стремился Карл последние двадцать лет? Requiescat in pacem, Павловский!

Карл, как ни в чем не бывало, проснулся утром следующего дня. На удивление он был бодр и свеж и совершенно не помнил произошедшего накануне, впрочем, куда-то вылетели из памяти и события последних двух недель лета.

За окном был все тот же унылый пейзаж: дымящие трубы на фоне свинцового сентябрьского неба. За грязной дверкой холодильника покоились пара яиц и кусочек слегка подплесневевшего сыра. Но что-то изменилось в этом мире. Коллеги вдруг перестали надоедать своими идиотскими шуточками. Они вообще перестали надоедать, словно из живых людей превратились в собственные оболочки. Так же, как и всегда, маячили перед глазами, раскладывали пасьянс-косынку и делились прочитанными в Интернете анекдотами. Но Карлу вдруг стало казаться, что за пределами фирмы этих людей не существует, что в пять часов, выходя с работы, они просто растворяются в пространстве.

Впрочем, вскоре он забыл об этом. Неожиданно пришло приглашение на собеседование от компании такого же профиля. И хотя, в принципе, ничего не менялось – все также приходилось ехать хмурым утром на другой конец города, Павловский предложение принял.

Новый офис. Такой же уголок-загончик в общей комнате. Разве что больше перекуров и некоторая странность коллег. Если в предыдущем коллективе в основном обсуждалось, кто с кем задружил, и как мало платят за поистине титанический офисный труд, то здесь больше говорили о весьма приземлённых вещах. Прошла по телевизору реклама нового автомобиля  – будь уверен: секретарша Кармилла с восторгом перескажет ее каждому и даже специально скачает ролик из Интернета. До обеда все только и будут делать, что обсуждать его. Чуть пропадет интерес, бухгалтер Големов, вспомнит о ролике и обсуждение начнется по новой. То же самое касалось политики, звезд спорта, новых фильмов, памперсов и жевательной резинки. Вроде бы, обычная офисная болтовня, но социопату Карлу, не привыкшему следить за потугами мира доказать свою значимость путем смены фасонов одежды, она казалась невыносимой. Карл становился скучнее, грустнее… А потом вдруг всё как-то накатило: лишили премии, разболелся зуб, прыщавая Катька из бухгалтерии насмешливо отвергла предложение сходить вечером в кино. К тому же эта серая затянувшаяся осень, полная бессмысленность ежедневных трехчасовых поездок на работу и обратно…

Унылый субботний вечер. Бутылка портвейна. Крыша… Тело с уродливо вывернутыми конечностями, распростёршееся на асфальте…

Карл проснулся на следующее утро. С похмелья болела голова, ныли суставы. Вчерашнее казалось сном, но каким-то уж очень реалистичным был этот сон! Карл долго разглядывал себя в зеркало: рассматривал лицо с первыми морщинками вокруг глаз, первую седину в волосах. Начал бриться и порезался – кровь потекла тонкой струйкой. Нет, несомненно, он был жив, он чувствовал каждую клеточку своего тела.

Но что-то неуловимо изменилось в этом мире. Коллеги уже не приглашали его к участию в ежедневных обсуждениях, вездесущая секретарша – она, казалось, просто не замечала Карла. Дни становились все тоскливее, и крыша манила к себе, словно шепча: «Исполни то, что тебе приснилось».

Неожиданно пришло приглашение поработать в такой же по профилю компании, и, обрадовавшись хоть какой-то перемене, Карл перевёлся на новую работу. Но и здесь все осталось по-старому. Такие же поездки на другой конец города. Все то же перекладывание бумаг и колонки цифр для корпоративных отчетов. Только коллеги стали чуть-чуть другими. Они оказались поголовно влюблены в спорт. Заводилами здесь были секретарша, очень похожая на Кармиллу, и офис-менеджер – точь-в-точь копия Големова. Но Карл ненавидел спорт с детства. Спустя неделю на новом месте он купил бутылку портвейна, сломал хлипкий замок на чердачной двери…

– Павловский! Ты уже достал всех со своими суицидами! – последнее, что услышал Карл за спиной.

Он испуганно оглянулся – у вентиляционной трубы мелькнуло смутно знакомое лицо. Карл хотел остановиться, но крыша была слишком скользкой. Короткий полёт. Тело в луже крови на асфальте. Головная боль при утреннем пробуждении. И на этот раз Карл знал твёрдо: вчерашнее не было сном!

Он долго рассматривал себя в зеркале. Все тело болело, и эта ноющая боль усиливала ощущение того, что он все-таки жив.

Не одеваясь, как был в семейных трусах, Карл вышел из квартиры и поднялся на чердак. Замок на двери болтался в вырванной петле. Ноябрьский ветер колол лицо. Карлу стало страшно. Трезвым он боялся тех мгновений жизни, когда ты уже сделал неотвратимое и несёшься в пропасть, его ужасал тот последний миг боли, пронизывающей все тело… На покрытой инеем крыше четко были видны следы ног. Вот кто-то подошел к краю, здесь шаг стал короче. Вот он упал и заскользил к сломанному парапету. И Карл знал, что это – его следы!

Сердце учащенно забилось, ладони вспотели. Двор-колодец в высоты пятого этажа казался таким маленьким.

– Павловский! – услышал Карл за спиной и шагнул вперед.

Короткий полет. Свист ветра в ушах. Чавкающий удар, миг пронзающей боли и темнота.

Зазвонил будильник. Карл проснулся. Мутный утренний свет через пыльное окно, дымящие трубы промзоны за пустырем. Два яйца и кусочек сыра в холодильнике. Боль во всем теле, словно накануне перенапряг нетренированные мышцы. Карл заплакал. Он был уверен, что вчера и позавчера, а может быть, и ранее он попытался вырваться из этого мира. И он видел, что побег оказался тщетным.

Замок на чердачной двери был вырван. Парапет сломан. Две цепочки следов, слегка присыпанные снегом, тянулись к краю крыши. Карл медленно спустился во двор. Унылая дворничиха скребла метлой скользкий асфальт.

– Павловский, – услышал Карл за спиной уже знакомый голос. – Чего стоишь? На работу опоздаешь.

У подъезда курил сигарету аккуратно одетый человек, похожий на бухгалтера Големова и нового офис-менеджера одновременно.

– Простите… – Карл никак не мог вспомнить имени этого человека.

– Сосед я твой. – сказал незнакомец. – Не то, что ты сейчас вообразишь! Шуруй на работу и без глупостей. Сам видишь, ни к чему твои фокусы не приводят.

– Но…

Менеджер-бухгалтер, не слушая Карла, скрылся в пропитанном кошачьей мочой подъезде.

Дни потекли своим чередом. Увлечение спортом, охватившее всех сотрудников офиса, неожиданно сменилось увлечением кофе, и обеденные перерывы превратились во что-то вроде любительских дегустаций. Но Павловский не любил кофе, и обязанность участвовать в ежедневных обсуждениях вгоняла его в тоску.

Наступил новый год, а за ним наконец-то, подошла к концу холодная и унылая зима. Но весна выдалась затяжной, переменчивой. Карлу не хватало солнца, каждый день приносил новые страдания.

– Взгляни на дерево, на каждой ветке притаилась твоя свобода, – бормотал Павловский.

Но за попыткой сунуть голову в петлю следовало унылое пробуждение и окрик соседа:

– Павловский, иди на работу! А свои шуточки брось!

Карл пробовал заговорить с этим странным человеком, но это ни к чему не приводило.

Павловский лподозревал, что на самом деле он уже умер и пребывает в чистилище. Но, может быть, он просто сошел с ума?

– Я сошёл с ума!

Эта мысль казалась спасением. Ведь если так, то не было на самом деле ни грозных окриков, ни унылых офисных будней, ни прыжков с крыши! Все оказывалось проще! И нужно лишь пойти в клинику, получить от доктора горсть таблеток, начать пить их строго по расписанию…

Раз в три месяца по условиям страхового договора Павловский проходил медицинское обследование. Он вдруг понял, что был обязан явиться в офис «Восемьдесят восьмого легиона» еще в ноябре, но просто забыл о необходимости визита.

– Так вот оно спасение! Вот! – шептал Павловский. – Я приду к ним, психиатр распознает во мне сумасшедшего, и всё это прекратится!

Решение было столь простым! Многие месяцы оно лежало на поверхности. Надо просто пойти к доктору и обо всём ему рассказать!

С того момента, как Карл впервые попал в «Восемьдесят восьмой легион», здесь многое изменилось. Компания обзавелась целой сетью офисов по всему городу. Это были роскошные здания из стекла и металла с обязательным швейцаром у подъезда. Фирма, несомненно, процветала, а её бизнес уже давно вышел за пределы страховой сферы. Павловский никогда особенно не интересовался происходящим в мире, но даже он знал, что «Восемьдесят восьмой легион» из местечковой компании превратился в успешную федеральную корпорацию, занимающуюся социологией и моделированием самых различных процессов.

Доктор Велиалов давно работал где-то в центральном офисе, и последние пару лет врачом, консультирующим Павловского, был некто Асмодей Морт – пухленький чернявый человечек с большой лысиной.

– Простите, я застрахован от самоубийства, но пропустил уже два обследования, – сказал Карл, несколько волнуясь.

– Это нестрашно. – улыбнулся Асмодей. – Для вас обследования теперь лишь формальность.

От этих слов повеяло холодом и неприятно кольнуло сердце.

– Но я – настоящий самоубийца, доктор Морт!

– Карл, называйте меня просто Асмодей. Если у вас есть какие-то вопросы, можете их задать. – улыбнулся доктор и протянул Павловскому бокал.

– Отличное виски! Двадцатилетней выдержки. Угощайтесь.

Павловский сделал глоток обжигающей маслянистой жидкости и вдруг подумал, что стоимость предложенной порции, возможно, превышает размер его месячной зарплаты.

– Асмодей, я – самоубийца. И за последние полгода я совершил шесть попыток покончить с собой. – выпалил Карл.

– На самом деле, двенадцать. – как бы про себя пробормотал Асмодей. – Вы просто не про все помните.

– Но ведь я жив… – во рту Павловского пересохло. – Это потому, что я застрахован?

– Отчасти! – улыбнулся Асмодей. – Вы пришли ко мне потому, что считаете себя сумасшедшим. Смею заверить: вы – жуткий тип с неимоверно сильными суицидальными наклонностями, неудачник и нытик, но в остальном вы нормальны.

– Тогда, может быть, вы объясните мне, что происходит? – спросил Карл.

Сердце его забилось еще сильнее, лицо обдало жаром от прилившей к вискам крови.

– Конечно, объясню! – улыбнулся Асмодей. – Право, удивляюсь, как вы сами до сих пор не догадались. Вы же увлекались религией?

– Каждая религия предлагает свою версию происходящих в мире событий.

– Ну, хорошо. Но вы же знаете, есть такое религиозное учение, по которому мира не существует, а на самом деле является лишь сном…

– И? – губы Карла пересохли.

– И… Воспринимайте это учение буквально!

Доктор явно любовался замешательством Павловского. Наглядевшись вдоволь, он расхохотался.

– Хотите сигарету? – спросил Асмодей, доставая из стола серебряную коробочку, украшенную замысловатым вензелем. – Какие предпочитаете?

– «Нашу марку»… – машинально сказал Карл.

– Ну, естественно. Даже не оригинально. – буркнул Асмодей, раскрывая портсигар. На красном бархате лежал ряд белых палочек. – Но не буду вас мучить. Мир, в котором вы пребываете после своего первого удачного самоубийства, а оно случилось в конце августа, с точки зрения древних, действительно можно назвать сном. Этот мир виртуален. Он – лишь компьютерная проекция. А вы – одна из сотни тысяч моделей, населяющих ее наряду с ботами. Помните, доктор Велиалов сделал слепок вашей личности, оформляя самую первую страховку от суицида?

– Ах ты чёрт! – лицо Карла исказила гримаса. Скомканная сигарета оказалась на полу, а недопитый стакан полетел в стену. Никакого урона обстановке, впрочем, причинено не было. Ковер с чавканьем заглотил окурок, а стакан просто растворился в воздухе. – Слепок – это же моё индивидуальное сознание! Да вы… Вы… Вы украли мой разум! Похитили мою душу!

– Успокойтесь, Карл! Наша компания действует строго на основании договора. До вашего самоубийства мы регулярно обновляли модель вашей личности и по изменениям оценивали вероятность суицида. Смею вас заверить, это было сугубо математическое моделирование! Но в случае самоубийства клиента или в иных случаях, когда нам принесен убыток, мы получаем неограниченное право  использовать электронный слепок в исследовательских целях, вот вы и оказались здесь. А ваша душа теперь безраздельно принадлежит нам!

– Я на это не подписывался!

– Подписывались! Надо было просто уделить пять минут чтению договора, хотя бы той его части, что идёт мелким шрифтом!

Карлу потребовалось некоторое время, чтобы осознать открывшуюся истину. Он умер, но он потенциально бессмертен. По крайней мере, он будет жить до тех пор, пока работает центральный процессор компьютерного сервера корпорации. Сколько ни прыгай с крыши, и ни вскрывай вены, он  будет вновь и вновь возвращаться к жизни в роли статиста для того, чтобы компания проверила, как воспринимается потенциальными потребителями новая реклама шоколадок или зубной пасты.

– Карл, – Асмодей  похлопал Павловского по плечу. – Советую вам смириться с происходящим, перестать беспокоиться и просто начать… эээ…

– Жить?

– Я бы сказал, сотрудничать.

– Сколько же моих копий сейчас существует?

– А вы неглупый человек! – Асмодей засмеялся. – У нас неплохие вычислительные мощности, но, вот моделей сознания не хватает. Так что слепок личности каждого клиента, принёсшего компании убытки, приходится использовать примерно в десяти-пятнадцати проектах одновременно.

Это было ужасающее открытие. Десять-пятнадцать Карлов в этот миг просыпаются в своих унылых квартирках с видом на дымный город. Десять-пятнадцать Карлов плетутся на кухню и готовят осточертевшую яичницу. Десять-пятнадцать Карлов спускаются по темной вонючей лестнице и шагают к станции метро, чтобы поехать в ненавистный офис… И каждый мечтает только об одном: наконец-то прервать этот круговорот страданий!

– Но ведь… Ведь это же настоящий ад!

Асмодей пожал плечами.

– Но вы же изучали религиозные догматы. Разве вы не знаете, что самоубийцы попадают в ад?

Примечания

1. Фамилия Павловский происходит от имени Павел – с латинского маленький. Фамилии соответствует и имя Карл, напоминающее звучанием о карлике.
2. Фамилия доктора Велиалова восходит к имени Велиал. Это вероломный демон-обольститель, совращающий человека и подталкивающий к совершению преступления. Велиал – один из самых сильных демонов, превосходящий даже Люцифера. В «Гоетии» (части книги о средневековой демонологии «Малый ключ Соломона») Велиал описывается как демон, павший с небес одним из первых. До этого он был ангелом, даже более достойным, чем Михаил. Во власти Велиала распределять чины, он дает благосклонность других людей, может исцелять в обмен на бессмертную душу. В «Потерянном рае» Мильтона (1667 г.) Велиал – отличный стратег, оратор, он красив и могуч.
3. Название компании «Восемьдесят восьмой легион» отсылает к голландскому врачу и оккультисту Иоганну Вейеру (1515 – 1588), составившему подробную классификацию демонов, а также разъяснение о том, как вызвать демона и добиться того, чтобы тот служил человеку. По мнению Вейера, Велиал командовал 88 легионами по 6666 демонов в каждом.
4. «Мы не пророки…» – фраза отсылает к исламу. В религиозной терминологии, пророк (ан-набию) – человек, несущий «весть, сведение, сообщение, рассказ» о боге. Доктор Велиалов, осознавая, что все равно не будет понят ни Карлом, ни и его матерью, откровенно признается, что работает на темной стороне. Он смеётся над религиозными познаниями героя. Далее Велиалов честно рассказывает, что компания создает слепки личности клиентов – фактически полноценные копии, которые используются для моделирования поведения.
5.  «Квартирка, унаследованная от матери» отсылает к пресловутому «квартирному вопросу» Булгакова.
6. Requiescat in pacem (Да упокоится с миром) – латинская фраза, часто встречающаяся в виде аббревиатуры «RIP» или «R.I.P.» на надгробиях.
7. «Вылетели события последних двух недель лета» – самоубийство произошло осенью, последний же медосмотр Павловский проходил за две недели до этого. В сохраненном слепке личности Карла просто нет сведений о произошедшем между последним сканированием личности и самоубийством. Дату медосмотра можно вычислить, если отсчитать от ноября, когда Карла пропустил обследование, три месяца. Мы знаем, что по условиям договора, Павловский должен проходить сканирование раз в квартал.
8. Коллеги Карла после удавшегося самоубийства кажутся ему ненастоящими, ведь они – образы, созданные на основе воспоминаний Павловского. Коллеги в новом офисе – оцифрованные личности реальных людей, вероятно, «принесших компании убытки» и теперь, в соответствии с договором, используемых также в «исследовательских целях». Их задача – быть участниками фокус-групп для оценки новых товаров. Переход Павловского ещё на одно место работы знаменует его перевод в новую фокус-группу. Вероятно, в социологическом департаменте «Восемьдесят восьмого легиона» посчитали, что попытка очередного суицида мешает Карлу быть адекватным участником исследования. Поскольку самоубийства продолжаются, социологическая программа пытается предотвратить их при помощи бота-соседа.
9. Имя секретарши Кармиллы отсылает к женщине-вампиру из готической новеллы ирландского писателя Дж. Шеридана Ле Фаню (1872).
10. Фамилия бухгалтера Големова отсылает к еврейской мифологии. Голем – человек из глины, оживленный каббалистами при помощи тайных знаний. По народной легенде, возникшей в Праге, он использовался для выполнения черных работ и различных поручений. В рассказе, как и Кармилла, Голем – бот, модерирующий работу фокус-группы.
11. «С похмелья болела голова, ныли суставы. Вчерашнее казалось сном, но каким-то уж очень реалистичным был этот сон!» – в программе, в которой находится оцифрованная личность Карла, не заложена возможность гибели личности, поэтому каждое самоубийство Павловского трактуется программой как сон. Наказание за попытку самоубийства – плохое самочувствие, как например, в результате алкогольного отравления с последовавшим провалом в памяти. Не сохраняются и следы самоубийства – герой не получает травм. Программа просто не знает, как должно измениться тело в результате удара или повешения, а вот действия, совершенные с объектами виртуального мира – дверью, замком, следы на снегу, выглядят для программы естественными и потому фиксируются.
12. «Взгляни на дерево, на каждой его ветке притаилась твоя свобода» – вольный пересказ высказывания Сенеки (римский философ-стоик, поэт и государственный деятель). Интересно, что Сенека покончил жизнь самоубийством по приказу Нерона, чтобы избежать смертной казни, но прежде чем ему удалось умереть, Сенеке пришлось вскрыть вены на руках и ногах, а затем принять яд, поскольку кровь текла слишком медленно, и смерть не наступала.
13. Асмодей – демон, дающий знания тем, кто к нему обратится. Пока Павловский сам не спросил о причинах происходящего вокруг, демон не мог дать ему разъяснение.
14. Морт, доктор Морт – семантически восходит к слову «смерть».
15. «Надо было просто уделить пять минут чтению договора, хотя бы той его части, что идет мелким шрифтом!» – очевидно, что Павловский вовсе не читал договор. «Мелкий шрифт» – обыгрывание популярного представления о нечистоплотности страховых компаний и финансовых организаций, печатающих самую важную информацию именно таким шрифтом.
16. «Наша марка» и сцена с сигаретами отсылает к сцене разговора Бездомного и Воланда в романе «Мастер и Маргарита», в свою очередь она является обыгрыванием сцены общения Фроша и Мефистофиля в трагедии Гете «Фауст».
17. «Разве вы не знаете, что самоубийцы попадают в ад?» – самоубийство признается в христианстве смертным, то есть не подлежащим прощению грехом. Если другие грехи поддаются искуплению через покаяние, то самоубийца лишает себя такой возможности.

Похожие статьи:

Рассказы → Проблема вселенского масштаба

Рассказы → Доктор Пауз

Рассказы → Пограничник

Рассказы → По ту сторону двери

Рассказы → Властитель Ночи [18+]