Сволочи.

Когда религия соединяется с политикой, рождается инквизиция.

Альбер Камю.

Собор Благодати был самым большим и самым красивым храмом на улице где он жил. Он был не просто большим, а огромным, величественным, громадным. Его величественная красота, его духовная яркость была маяком света среди запутанных лабиринтов, в которые изгибалась сырая, узкая, мощенная старым камнем улица. Два раза в сутки, каждый день, Ратмир ходил в собор, что бы проникнуться чувством единения, духовной радости и благодати в лучах Правой Веры. Вместе с десятками, сотнями и тысячами других таких же, как он, прихожан. Это были их духовные скрепы. Их опора в мире, где тёмные силы, жалкие лицемеры и тираны пытались наслать на человечество все беды рождаемые греховностью и отступничеством. И сегодняшний день не был для Ратмира исключением, даже наоборот – он был праздничным, величественным. Сегодня его пронизывало чувство гордости, веры, любви к его Родине, народу, любимой Церкви и Божественному воплощению, идеалу всех правоверных антов – Триарху. Сегодня одобрили его заявку на вступление в Стрелецкие полки. И это была честь, это была огромная честь для любого анта. Для Ратмира этот день стал настоящим днём свершений, днём ниспосланной ему благодати.

Собор был забит прихожанами, хотя и каждый день верующих было много, Ратмиру казалось, что сегодня их больше. Или ему просто хотелось, что бы так было. Ему хотелось, что бы все разделили с ним ту радость, то вдохновение благодати, что чувствовал он. Потому сегодня усилено молился, благодаря Творца и Спасителя, его святых и мучеников, с чьей доброй воли он стал почётным членом общества антов.

Стоя на коленях рядом с другими прихожанами он усердствовал в поклонах, осенял себя крестными знамениями, и его лицо светилось ярким светом веры и благочестия.  Это был его день, и он с радостью делился им с другими верующими, стараясь передать им ту благодать, что дала ему Правая Вера. Весь мир вокруг его наполнялся радостью, казалось, что все прихожане, под сладкое пение хора, светились светом радости, которая наполняла душу Ратмира. Даже хмурые рясофоры, стоящие вдоль стен, между оконными проёмами, стали менее строгими и, улыбаясь, кивали ему, поддерживая его духовное вознесение.

Между тем служба заканчивалась, и на амвон стали выходить прислужники-иноки несущие ярко горящие факелы, которые олицетворяли свет истины, которую несла Правая Вера. Следом вышел настоятель храма, который должен был прочесть настоятельную проповедь, перед тем как прихожане покинут храм. Его расшитые золотом и серебром облачения сверкали в свете факелов, а огромный платиновый крест, казалось, парил в воздухе удерживаемый святым сиянием. 

- В Тёмную эру отступничества и грехопадения нашему народу была возвращена Святая Правая Вера, - начал свою проповедь настоятель. – Тем самым нашему народу было даровано спасение. Но это спасение не было просто нам отдано, на нас была возложена святая епитимья, обет, который всему антейскому народу следует выполнять в тщательности и послушании. Это обет проповеди, обет великой миссии, что возложена на нас – нести свет спасения, свет Правой Веры всему грешному человечеству. Нам были даны духовные скрепы, которые должны давать нам сил в борьбе со злом. Эти скрепы должны давать нам силы и опору в борьбе с язычниками, отступниками, развратниками и тиранами души человеческой. Нам ниспослано правое руководство в лице Божественного воплощения, нашего почитаемого, всеми любимого Триарха – яркого факела горящего для людей во тьме греховности и низости. Нам дана избранность, дано право нести свет нашей веры во все концы созданного Спасителем мира. Этот мир дан нам – кающимся грешникам, взявшим обет миссионерства и проповеди.

Каждый день, из года в год, святые воины Триарха, служители Синедриона, юродивые Спаса ради, рьяные прихожане и последователи ведут войну с бесчестными грешниками, отступниками и варварами во всех концах нашей державы и этого мира.

    Они жертвуют собой ради торжества нашей веры, ради праведности и справедливости в этом убогом мире. Своей жертвой они дают нам право на жизнь, тем самым, сохраняя в силе дарованные нам Спасителем благодати. Каждый из вас должен понять и прочувствовать эту жертву, и каждый из вас должен тоже стать жертвой возложенной на алтарь Спасения ради вечной жизни с нашим Творцом и Спасителем.

            В соборе вновь началось пение хора, а из-за спин иноков стали выходить мальчики с большими лотками. Распределяясь между стоящими на коленях верующими, они стали проходить по рядам, собирая пожертвования. До Ратмира стал доноситься звук бросаемых монет, украшений и прочих ценных мелочей, что принесли с собой прихожане.

- Жертвуйте! Жертвуйте! Жертвуйте! – через пение хора вновь стал слышен голос настоятеля. – Жертвуйте, ибо знайте, что мученики умирают за Правую Веру, даруя своей жертвой вам жизнь настоящую и Жизнь Вечную. Вам же грешным остаётся только молится и жертвовать жалким скарбом, который вы не сможете унести с собой в Великое Царство, ибо он тлен, как и наши тела.

            Когда мальчики, собирающие подаяния, добрались до Ратмира, он высыпал копейки что были у него в кармане, тем самым, избавляя себя от угрызений совести относительно своей праздности в тот момент, когда другие ведут газават и жертвуют собой ради его души и тела. Краем глаза он посмотрел на рясофоров наблюдающих за тем как ведётся сбор пожертвований от прихожан. Казалось, что они даже не заметили его жалких пожертвований, но и не стали его фиксировать, что говорило о достаточности жертвы. Это ещё больше вдохновило и обрадовало Ратмира, в очередной раз подтвердив что сегодня у него особый день – день духовного вознесения, день его становления. Теперь он вольётся в ряды элитных полков армии Триарха, да хранит его Спаситель, и станет орудием, карающим еретиков и отступников и факелом, несущим свет Правой Веры.

Сбор пожертвований был закончен, и прихожане стали подниматься с колен, усердно осеняя себя крестными знамениями и воздавая хвалу Спасителю. Служба и проповедь были закончены и верующие устремились к выходу из собора, в поток людей текущий к дверям влился и Ратмир, стараясь при этом всячески сохранить духовное блаженство и отложить в памяти слова настоятеля из его проповеди и наставлений. Путь к дверям проходил через притвор – узкий коридор, завешанный плотными гобеленами с вышитыми на них святыми Правой Веры. В притворе царил полумрак, символизирующий тьму с которой боролись святые, но было у этого полумрака и ещё одно назначение – даровать епитимью не честным в своей вере, скрягам, скрывшим жалкие гроши от жертвования, ослабевшим в вере и т. д… Сегодняшняя служба не стала исключением, пока Ратмир вливался в поток людей он уже слышал вскрики и стенания наказанных за небрежное отношение к Святой Правой Вере. Когда же дошла его очередь пройти через притвор, он смело шагнул через порог уверенный в своей вере, ибо по-другому для избранного быть и не могло. Женщине идущей впереди него повезло меньше, Ратмир только успел услышать резкий свистящий звук, а вокруг шеи женщины уже обвился хлыст кнута. Одно резкое движение – и женщина исчезла за расшитыми занавесями. Никто из прихожан не издал ни звука, никто не обратил даже внимания на резкий вскрик грешницы, когда хлыст впился ей в кожу, утаскивая её во тьму. Человек оступился, человек согрешил. Единственное что могло ему помочь – это пройти ритуал очищения, страстной исповедью в своём грехе, и свершить наложенную настоятелем епитимью, что бы очистить душу от поразившей её скверны.

Выйдя на улицу, Ратмир поклонился и перекрестился, повернувшись лицом к фасаду собора. Он с восторгом посмотрел на знакомое ему уже не один год здание и в очередной раз был восхищен красотой и величием, само строение светилось духовной силой, олицетворяя собой физическое воплощение постулатов Веры. Поддавшись одухотворяющей волне, Ратмир стал с необычайным рвением отвешивать поклоны и осенять себя крестным знамением. Такого прилива радости и ощущения единения он не испытывал уже давно, и от того ему казалось в этот радостный день Спаситель даровал ему необычайные чувства и ощущение принадлежности к великому завету данному им народу антов.

- Сынок! Сынок, подай старому солдату на хлеб насущный…

Ратмир резко повернулся, что бы взглянуть на того, кто оторвал его от духовного единения со Спасителем. У его ног, опираясь на ободранные руки и завернутые в грязные тряпки культи ноги, ползал нищий калека.

            - Подай сынок ради Спаса! Оголодал мочи нет, пожертвуй ветерану его Святейшества.

            - А от чего не трудишься на благо народа и во славу Триарха?

            - Так инвалид я сынок, сам видишь невмоготу мне телесный труд.

- На карьерах, таких как ты, садят в экскаваторы, дабы польза была для общества и трудом своим они компенсировали свой грех юродства по неосторожности. И ты оторвал меня от святого единения в душевной радости с нашим Спасом. Это грех отец.

- Прости меня сынок, согрешил. Но сил нет моих, голод мучает меня. И трудиться я не могу, ибо раны мне достались тяжелые в жестокой битве с имперскими супостатами.

- Нет у меня средств подавать тебе. Пожертвовал в храме для дела святого, потому как ещё не успел совершить ратный подвиг ради сохранения обета со Спасителем нашим.

Ратмир поклонился нищему и, обойдя его распластанное на плитах площади тело, направился в сторону своего жилища. Мать не единожды говорила ему, что такие нищие в реальности простые алкоголики и наркоманы, которые пропили свою веру и честь, своё здоровье. Потому подавать эту старику он не собирался, даже если бы у него были деньги. Скорей всего старый нигде не воевал, а просто отморозил себе ноги налакавшись дурманящего пойла. Тем самым, совершив тяжкий грех, искалечив своё тело которое было даровано ему для свершения славных дел во славу Веры, Спасителя и Триарха. Такое, к большому сожалению, тоже было в этом грешном мире. Люди, подпадая под греховные мысли и слова, творили ужасные вещи, отторгая себя от света истинны Правой Веры. Так же как и его отец.

Отец Ратмира служил в 27-м Маравакском полку гренадёр. И как рассказывала мать, она  был в трепетном восхищении, когда отец в форме гренадёра наведывался в тот дом, где она жила со своими родителями. То было чудесное время, когда мать и отец любили друг друга и были освещены светом и благословлением самого Спасителя. Пока отца не забрали на войну. Это было в тот момент, когда имперские легионы пришли на земли антов, пытаясь поработить их и отвернуть от света истинной Веры.  Под стенами славного города-крепости Герата армия Триарха сошлась с ордами Империи, которые возглавляла демонесса, придворная ведьма грешного Императора – Чёрная вдова. В страшных сражениях гибли тысячи сынов антейского народа. В одном из таких сражений отец потерял руку. И попал в плен. Когда мать узнала о том что её любимый сдался в плен, тем самым опозорив её и весь славный народ антов, что он отвернулся от постулатов Правой веры, она хотела покончить жизнь самоубийством. Но тогда она уже носила под сердцем Ратмира, а брачные узы заставляли её следовать за мужем. И она пошла за ним следом в горнило войны. Пройдя страшные испытания, муки и боль на полях сражений, помогая раненым и хороня убиенных, она вымаливала прощение для согрешившего отца. И Спаситель услышал мольбы матери, отца Ратмира, вместе с сотней других таких же как он грешников, обменяли на труп имперского генерала павшего под стенами Герата. Отца списали с полка и отправили в исправительный лагерь на очищение. Десять лет отец отмаливали и отрабатывал свой грех. Десять лет Ратмир и мать жили в жалкой лачуге за колючим забором лагеря. Мать работа прачкой в лагерном лазарете, где в муках умирали опустившиеся грешники и отступники. Но отцу повезло. Спаситель смиловался над своим оступившимся сыном и своей милостью простил его. Но отец так и не понял своего греха. Выйдя с лагеря он стал страшно пить, а в пьяном бреду говорить страшные вещи про Триарха, своих бывших офицеров, про войну и про всё государство антов. Мать говорила, что это в нём остались крупицы грешных чар, которыми его совращали имперские прислужники. И что отец мучается, борясь с грехом. Но Ратмир понимал, что это не так, отец не ходил вмести с ними в храм, и никогда не молился Спасителю, не просил у него прощение за свой поступок. Он превратился в вечно пьяного, злобного старика который ненавидел весь мир. И всех кто жил в этом мире.

            Так размышляя о грешной судьбе своего отца, Ратмир не заметил, как он дошел до своего подъезда. Остановившись возле обшарпанной деревянной двери он поднял голову, поискав глазами окна квартиры, где он жил вместе со своими родителями. Старые, с грязными потёками стены, заляпанные грязью окна, не чем не отличались от сотен таких же стен и окон на его улице. Но он сразу нашел свои, ставшие за эти годы родными, окна. Они располагались на сороковом этаже, практически рядом с облаками смога, что накрывал весь их город. И в них горел свет. Ратмир улыбнулся и выкинул из головы муторные мысли о старике инвалиде и о грешном прошлом своего отца. Ведь сегодня у него особый день, день свершений, день сошедшей на него благодати. И свет родных окон, словно маяк, влёк его поделиться радостной вестью с родителями. Осенив себя крестным знамением, он смело потянул ручку двери на себя и, сгорая от счастья и нетерпения, шагнул в подъезд.

            Потом была радостная встреча с матерью и слёзы счастья и гордости за своего сына на её лице. Мать прикрывала морщинистыми руками своё лицо и охала потеряв дар речи от того, как благословлена была их семья, и каким человеком стал её сын. Лишь отец молча сидел за столом, на котором стояла открытая бутылка и наполненный наполовину стакан. Мать, заметив что отец не реагирует на их эмоции, вызванные дарованной их семье радостью поспешила к нему и обняла его за плечи.

            - Святояр, нашего сына приняли в Стрелецкие полки армии его Преосвященства Триарха антов! – выпалила мать радостную весть, и принялась пересказывать сказанное сыном.

            - Ну и дурак! – громко сказал отец, выслушав весёлое щебетание матери.

Ратмир не ожидавший такой реакции отца замер посреди комнаты, удивлённо глядя в сгорбленную спину родителя. Мать отстранилась и прикрыла ладонью рот, что бы сдержать невольный вскрик.

            - Круглый, безмозглый, наивный дурак! – брызгая слюной, чётко выговаривая каждое слово, проговорил отец, повернувшись к Ратмиру.

            - Святояр, храни нас Спаситель, что за глупости ты говоришь? – проговорила мать. – Это великая честь для нашей семьи, это олицетворение того, что наша семья прощена и благословлена Спасителем. Особенно после всего, что было в нашей жизни.

            - Дура!!! Все те кошмары в нашей жизни, что свалились на наши головы произошли из-за таких ублюдков как Триарх и всё его окружение. Из-за всех тех, кто морочит нам головы в храмах. Из-за этих зажравшихся преступников стоящих у власти в нашей забытой Богом стране!

Мать в ужасе упала на колени и начала рыдать, Ратмир опешивший и ошеломленный от сказанного, стоял неподвижно смотря на отца полными горя и отчаянья глазами.

            - Ты дура! Ты дура, и родила такого же дурака и идиота, который пошел на службу к изуверам! Дура и дурак! Фанатики, сектанты, жалкие рабы чокнутого тирана в лице ненавистного мне Триарха!

            И тут раздался стук. Отец замолчал, словно этот звук вернул его к реальности, а мать перестала рыдать, уставившись испуганными глазами на дверь. Стук повторился и в этот раз он был более настойчивым. Ратмир, вырвавшись из оцепенения, подошел к двери и щелкнув замком приоткрыл её. На лестничной площадке стоял обер-прокурор и два рясофора. Все троё были вооружены и, судя по напряженному лицу прокурора, настроены решительно.

- У вас ересь, - скорей утверждая чем, спрашивая, проговорил прокурор, толкая сильной рукой дверь.

Вся троица не спрашивая разрешения зашла в квартиру, грубо толкнув Ратмира к стоящей на коленях матери. Отец, пошатываясь, встал со своего стула, глядя на непрошеных гостей с нескрываемым призрением.

- Прости нас грешных господин Святой прокурор, - начала лепетать мать, подползая на коленях к стоящему посреди комнаты представителю Церкви.

- Молчи дрянь, молчи, ибо грех твой смертный! – процедил прокурор, доставая из-за пояса пистолет.

Прогремел выстрел.

Отец и сын, с широко открытыми от ужаса глазами, стояли смотря как мать падала сраженная пулей. Одежда женщины на глазах меняла свой цвет с грязно-серого на тёмно красный. А кровь, хлеставшая из груди, растекалась по старому, давно не крашеному, полу.

- Сволочи… Вы сволочи… - прохрипел отец, поворачивая голову в сторону палачей. – Сволочи…

Ратмир кинулся на прокурора, но его остановила яркая вспышка и жгучая боль в груди. Мир вокруг резко перевернулся, потускнел. В ушах стоял какой-то шум похожий на звук бегущей воды, а тело в одно мгновение ставшее тяжелым стало тянуть его вниз.

- Сволочи… - проговорил Ратмир, брызгая идущей изо рта кровью.

Похожие статьи:

Рассказы → Пограничник

Рассказы → Доктор Пауз

Рассказы → По ту сторону двери

Рассказы → Истоки (Материя творца)

Рассказы → Властитель Ночи [18+]