Двое в парке

Весна в этом году выдалась холодной. Начало апреля напоминало октябрь: низкие свинцовые тучи, голые ветки и пронизывающий ветер заставляли прохожих прибавить шаг и зябко поднять плечи.
Вечерами температура ожидаемо опускалась к нулю. Городской парк стоял пустым и заброшенным. Деревянные лавочки были ещё сырыми, хранящими память недавно пролившегося дождя.
Сегодня Лиля вышла пораньше. До десяти вечера в будни в одном конце сквера сидели мамаши с детьми, в другом – пивная молодёжь. Ни одни, ни вторые собачников не любили.
Она этого не понимала. Крупные породы со слюнявыми ртами и горящими глазами казались ей воплощением красоты. А мелочь — это не собаки. Гибрид крысы и кошки.
По внешности ей как раз подходили дрожащие от страха тойчики, которых можно носить подмышкой как аксессуар. Какая же модельная блонди без собачки! Что поделать, этот мир полон стереотипов.
Запозднившиеся прохожие часто удивлялись: девушка при всём параде, на шпильках ходит-мёрзнет с поводком в руках. Могла уж переодеться, впрочем, банки закрываются поздно, видать, не успела, а собе приспичило? Униформа у неё действительно напоминала банковскую, требование начальства. При работе с людьми естественный макияж и чёрно-белый прикид вызывали больше доверия, клиент не подозревал, что ему навязывают сделку. Все без исключения были убеждены, что они оказывают девушке услугу. «Не обманешь — не продашь!» Формула работала.
Ноги начали замерзать. Кто-то наверху отменил весну? Это время года она ненавидела и без того. Сделки не шли, начальство лютовало, план неуклонно стремился вверх, продажи вниз. Положительный курс наметится только летом, пик активности придётся на осень, а с наступлением зимы всё глохнет, и цикл повторяется.
Больше всего она любила лето и смотреть на огонь. Там, откуда она родом всегда жарко, шумно, хорошо. А здесь — ледяная пустыня, ещё средняя полоса называется. Очередной порыв северного ветра проник под короткий плащ. Она хмуро посмотрела на небо, ничего хорошего оно не предвещало. Впрочем, как обычно.
Мысли снова превратились в воспоминания. Уже много лет, которым она потеряла счёт, как начальство сослало её в дальний филиал. За несоответствие занимаемой должности. Нет, она врала себе, Лиля точно знала сколько прошло. Понизили её до рядового менеджера по продажам, как модно нынче говорить. И план в прошлом месяце задрали, совсем извести хотят. В месяц пятнадцать клиентов в этом районе найти невозможно. Пару раз ей удавалось, а потом кончились они. Конкуренты не дремлют и коллеги соревнуются, вырывая клиентов друг у друга. Они вроде и работают каждый в своём направлении, но на чужой каравай рот разевают. У местных она многому научилась, пословицам и поговоркам например.
Слышно было только завывание ветра и цокот шпилек по асфальту. Ещё один круг и присядет где-нибудь, на свету. Как же ей выслужиться? Куратору, который работает с ней и отслеживает результаты угодить сложно. Создаётся впечатление, что она должна клиентов не только искать и уговаривать, но и принуждать. Жаль, так нельзя.
Лиля устала и продрогла. Она сгорбилась и закуталась в плащ поплотнее. Парк в этом районе ей нравился: густая растительность, будто в лесу, много троп и закоулков, удалённость от жилых коробок. Летом поздними вечерами, когда улицы пустели, он наполнялся звуками, словно и нет города. Но в тоже время через сквер всегда ходили.
Все дни она проводила вот в такой коробке, что само по себе наказание. Ожидала вечера и ночи, когда можно гулять, дышать воздухом и мечтать, что её повысят и вернут в Центр. Там у Лили было много знакомых, время текло незаметно среди единомышленников, а какие жаркие они закатывали вечеринки, вспомнить приятно! Аж внутри потеплело!
Девушка горько вздохнула и уселась на скамейку, постелив газету. Некоторое время она сидела молча, погрузившись в мечты. Настоящее не радовало, будущее неясно. Ноги гудели, поводок повис в руке. Посмотрев на него, встрепенулась. Что ж сидит-то столько времени!
– Глас, Глас, Гласик, – позвала она громко и прислушалась. В парке выл только ветер. Так надо искать, а не сидеть!
Полчаса она кружила по парку, выкрикивая имя. Она прошлась по всем закуткам, дорожкам, облазила кусты, звала строго и ласково, со слезами в голосе. Всё было бестолку. Деревья стояли безмолвными свидетелями отчаяния. Лиля понимала, что помощи не будет, и неоткуда ей взяться. Каждый сам за себя.
Справа за кустами послышался шорох. Она с надеждой посмотрела в ту сторону. Ну, давай же!
– Глас, это ты? – получилось жалобно, будто беспомощная она совсем.
– Скучаешь, красавица? – пробасили из тени, и тут же она увидела мощного детину метра под два ростом, появившегося словно ниоткуда. Он злорадно улыбнулся, обнажив жёлтые редкие гнилушки вместо зубов. – Сейчас развеселю.
Лиля завизжала, но получилось негромко, будто скулёж щенка. Ноги словно приросли и не слушались.
– Пожалуйста, не трогайте меня! – слёзы покатились по щекам, ветер трепал длинные пряди: заколка расстегнулась, как только она начала мотать головой.
– А ты не ори, а то дух вышибу! Пойдём, я тоже растрёпан, утешишь! Я тебе даж налью и хавчик имеется! – он схватил и хотел было тащить, но оба тотчас отдёрнули руки, будто получили весомый разряд тока.
Доли минуты они стояли напротив друг друга, потирая травмированные конечности. Девушка начала злобно хохотать, глаза из карих сделались янтарно-жёлтыми. Из её рта посыпались бранные слова.
– Успокоилась? – смиренно спросил мужчина. Глаза его были голубыми и чистыми, как небо. Он сделался меньше ростом и гораздо щуплее. Присел тихо на соседнюю скамейку, девушка поступила так же. – Как тебя кличут?
– Следил что ль? Неча тебе здесь ловить, мой энтот парк. Лилиан я.
– Теперь и я здесь. А тебя, отправить бы туда, откуда породилась.
Мужчина вздохнул.
– Сделай милость, добряшка! Давно мечтаю. Мож, зачтётся тебе? Здесь хуже всего.
– Дак я это... Не могу. Прав не имею.
– Неча тут мне жалиться! Паршивей, чем мне, никому нет. Даж грешникам в Аду! План такой, что до Апокалипсиса не наверстать.
– У нас, к слову сказать, тоже вознесли.
– Ты давно в немилости?
– Тридцать земных лет скоро.
– А я сто восемдесят. И ты мне будешь про план здесь пищать? Я энти планы наизусть помню. Начинают: хотя бы две душонки в месяц, а теперь вон пятнадцать и то мало!
– Времена нынче такие. Быстрее, выше, сильнее.
– У нас быстрее, ниже. А сила не проканает. Добровольно надо.
– Говорят, в тырнете хорошо, многих спасти можно.
– Раскатал губу, милок! Там полно и наших и ваших, только это те, кто не так сильно проштрафился. Тебя за что?
– Прислужнику Ада не докладываю.
– Ой, больно надо! Я так, к слову. Я тебе тож не докладчик. Со смертным телом очень холодно, – девушка зябко передёрнула плечами. В её руках появилась сигарета. Увидя огонёк на конце, она успокоилась и с наслаждением затянулась.
– Не гоже смертных губить!
– Ой, а сам-то! Да и мертва она давно.Ты что народ пугаешь? Маньячишь в свободное время? – Лилиан подмигнула.
– У меня и тела-то нет. Иллюзии прикосновения. Возвращаю на праведный путь.
– Зато не мёрзнешь. Как ж ты их?
– Пугаю, они больше не ходят по ночам. Ценят близких, жизнь, к Всевышнему обращаются, в лоно церкви. Самоубийц гоняю. Двоё пить бросили.
– Я их понимаю. Такая рожа! А инфаркт, коли, получат?
– На всё воля Всевышнего.
Девушка поморщилась. Будто зубы прихватило.
– Ты, того, не упоминай при мне. Связями-то не тряси. У меня мать Лилит. И завязки тож не хилые.
– А ты видела своего Верховного?
– Ну, всё, уел. Не того ранга. Да и, видать, остальных увижу не скоро. А ты своего?
– Ну, как бы...
– Понятно.
Стал накрапывать мелкий дождик. Холодные капли упали на шею Лилиан, волосы она забрала наверх сразу, как поняла с кем имеет дело. Она нахмурилась: сегодня никого не дождёшься.
– Иди к себе в нору.
– А ты меня не посылай!
– Так замёрзнешь. Заморозки нынче ждать надо.
– Вот, так и знала! Это вы специально мне палки вставляете!
– Мир православный перед Пасхой очищается от всякой скверны.
– Эй, затянул бодягу! Не на проповеди! Вот я, хожу себе, соблазняю, а весной толку ноль почти. Сначала пост великий ваш, что б его. Все стараются: кто пищу не ест, кто помогает. Меня двое пытались вместо того, чтобы отыметь до дому довести! Прикинь! Ни разу никто в вырез не посмотрел! Измельчали, людишки! Раньше помню была забава: на поле ратном после битвы пощады бы мне не было. И обслужили и глотку перерезали!
– А ты и рада! Дщерь Адова!
– А то! Встретил отряд и сразу скорый до дома! Твоя правда — маньяки и извращенцы стали изнеженные, им и порнухи достаточно, аль на форуме он-лайн маньякствуют! А мы тут горбаться!
– Слава...
– Так хватит! Заладил! Сейчас посижу, выговорюсь и покандыляю. Завтра в другой парк пойду!
– Выслушать я с радостью.
– Так. Это не исповедь, срать я хотела на вас всех. А тока сдаётся, ты лучше других поймёшь.
– Товарищи по несчастью, - горько вздохнул Ангел.
– Никакие не товарищи! Так, двое в парке.
Оба замолчали, дождь нарастал, барабаня о детские качели и грибок неподалёку. Но Лилиан не обращала внимания. Она втайне боялась, что Ангел испарится, оставив её одну. А ей так хотелось рассказать. Людишки, вон, говорят: «разделённое горе - полгоря». А верно, говорят, выходит-то.
Ангел насупился, словно увидел в желтоглазой свою судьбу. Каждый день он молил о милосердии и снисхождении и каждый день знал, что его доля не искуплена. Задаваться вопросами не принято. И вину он свою толком не знал. Как и сидящая на соседней скамье. Им просто объявляют Высшую волю. А, может, они неудачники и избавились свои же, как от паршивых овец? Он ужаснулся мыслей, которые могут продлить его миссию здесь до бессрочной.
– Ну, бывай. Не грусти, если бы ты была не порождением Ада, я бы пожелал тебе удачи ,– Ангел поднялся: хватит искушений.
– А иди к нам. Вместе работать будем!
– Бог с тобой! Что за нелепость!
Лилиан отшатнулась, как от удара.
– А то смотри. Место напарника свободно.
– А куда делся? Простили?
– Гласиолабалос – сукин сын! Чёрная собака ростом с волкодава, пятерых соблазнил украсть его, а двое хотели съесть. Простили.
– Времена настали!
– Так, не крестись! Я всё вижу!
– Собаки больше людей нужны.
– Да, проще собакой и быстрее. Но не всем дано.
– Ну, спаси Бог!
– Типун тебе на язык, язва! Я и так кругом виновна.
– Так хуже не будет, значит.
– А лучше?
– Лучше будет. Верить надо. Во что веришь, тому и верь.
Ангел растворился, растаял как туман под лучами утреннего солнца. Лилиан медленно побрела в квартиру, чтобы запереться там до следующей ночи.
– Бабушка, знаешь, что во дворе говорят? – семилетний мальчик обнял подслеповатую старушку, греющую косточки на апрельском солнце. К утру потеплело, началась, раскинулась весна.
– Что, милок?
– В парке старом около остановки приведения! По ночам ходят и пугают. А сами пропадают.
– Спаси, Христос! Души неприкаянные! – бабушка перекрестила себя и внучика.
– А зачем они пугают?
– Успокойся, скоро перестанут. Пасха скоро, Христово воскресение. Вот они и бесятся! А в праздники всё бога славит. Нет нечисти хода.
– А потом?
– А потом заново. До троицы.
– А потом?
– Петров пост.
– И так всегда?
– Всегда. Пока Христос не придёт. Так было всегда и будет пока.
Успокоенный внук побежал дальше играть в мяч, забыв про страхи и парк. Старушка бледными губами шептала молитвы.

Похожие статьи:

Рассказы → Дочь шамана

Статьи → Конкурс "Две тысячи лет война"

Рассказы → Эфемеры Вселенной (Внеконкурс)

Рассказы → Две стороны, одна правда

Рассказы → Приглашение на войну