Публикации

   ...Расстегнув ворот гимнастёрки, я открыл форточку, чтобы проветрить дом. Кот продолжал мяукать, я вскрыл банку рыбной консервы и сунул ему под нос. Но вместо того, чтобы утолить голод, котёнок зашипел, куда-то уставился, шерсть на нём встала дыбом. Я проследил за его взглядом и увидел куклу, сидящую в кресле. Фарфоровая игрушка была одета в шикарное кремовое платье, но почему-то вся в земле и грязи. Но, несмотря на это она была прекрасна. Таких дорогих и красивых игрушек я не видел никогда.

В капитулярной зале холодно и мрачно. Пар от дыхания поднимается в воздух, оседает капельками на изузоренных морозом окнах. Пальцы в обрезных – для письма – рукавицах – стынут. Пламя светильников не в силах разогнать ползущий с улицы утренний туман.

Воевода бросил взгляд вправо, влево – обе владимирские тысячи, хоть и потеряли строй, но уверенно теснили татарские крылья одно к правому другое к левому берегам Оки. И там, и там татар больше, но то легкая конница. Тут, главное, не дать ей обойти-окружить, начать сыпать стрелами. А для того давить и давить, не давая опомниться. Ничего - оба тысяцких свое дело знают, не подведут.

Уже на скаку гридни безо всякой команды – выучены – смыкались колено к колену. Первых три ряда были выкошены татарскими стрелками сплошь – на них обрушился ливень стрел с трех сторон, потому Петр с тремя соратниками, идущий спервоначала в битву в пятом ряду, теперь оказался во втором. Впереди в первом скакали двое. Тысяцкий выдернул из крепления на седле древко копья, приподнял его пятку, покоящуюся в углублении стремени, опустил наконечник с трепещущем на ветру прапорцом, вперед. Воины последовали его примеру.

Мистика в столбик.
Ветер причесал траву
Всю в одну сторону.
Я хожу, гвоздички рву
На венок Ворону.
Перья под ним станут
Мрака чернее
У глубокого старца.

Занавес опустился под нестройные аплодисменты. Пьеса была дурна, и это понимали все: и режиссер, и актеры, и сидевшие в зале зрители – по большей части поклонники очаровательной юной дебютантки Молли Свенсон, - все, кроме, разумеется, автора – известного писателя детективов Стюарта Грасхоппера, сумевшего заслужить любовь читателей, невзирая на неподходящую для знаменитости фамилию. 

Занавес опустился под нестройные аплодисменты. Пьеса была дурна, и это понимали все: и режиссер, и актеры, и сидевшие в зале зрители – по большей части поклонники очаровательной юной дебютантки Молли Свенсон, - все, кроме, разумеется, автора – известного писателя детективов Стюарта Грасхоппера, сумевшего заслужить любовь читателей, невзирая на неподходящую для знаменитости фамилию. 

Стрелы на русских, идущих впереди, посыпались гуще. Упало несколько лошадей вместе со всадниками, начали покидать строй и отставать раненые. И хоть до основного татарского войска оставалось еще не менее трети версты, передовая тысяча Петра пустила коней вскачь.
- Рано погнал коней, – крякнув, проворчал Еремей Глебович. – Рано!

  Признания   Гекаты  лишили  меня  дара  речи.  То,  о  чём  она  говорила,  звучало  как  приговор  высших  сил,  повелевающих  судьбами  звёздных  миров.  Ни  о  чём  подобном  я  и  думать  не  смел;  более  того,  меня  несказанно  удивили  такие  озарения,  посетившие  её  голову  после  сравнительно  недолгого  ознакомления с  рисунком. 

Из сине-зеленой мглы показался силуэт изящной девичей фигурки. Он становился все ближе и ближе. Вот девушку уже можно рассмотреть в деталях. На девушке открытый купальник, подчеркивающий изящество фигуры. Странно: она словно парит в невесомости, слегка вздернув подбородок, чуть улыбаясь красиво очерченными губами. Глаза широко, словно в удивлении, раскрыты. Руки согнуты в локтях и вскинуты, будто девушка исполняет танцевальное «па», вытянуты и носки ног, как у балерины, что тоже создает ощущение танца. Застывшего танца…

Стейси знала, как Сьюзан умеет беспокоиться, поэтому, приехав в офис, отключила звук в телефоне, чтобы спокойно просмотреть бумаги, выданные бухгалтером лорда Бэконсфилда. Бухгалтер – маленький человечек с полагающейся по должности лысиной, очками в роговой оправе и аккуратным костюмом – предлагал свою помощь, но частный детектив отказалась. 

...   В отличие от Семёнова у Гнолимара был свой личный марсоход, во всём же остальном он, по сути, ничем не отличался от прапорщика. Должность в Вооружённых космических силах Марса позволяла ему воровать всё и везде бесконтрольно. 

Людям внушили, что ум - это всё, лишив их власти над образом. А ведь от того, куда ты его направишь и чем наполнишь, зависит вся твоя жизнь. И главная истина жизни крайне проста. Хочешь жить в цветущем саду? Так сажай цветы, а не ругай дорожную пыль, сидя на обочине с протянутой рукой. Пыли от того меньше не станет. А зерна твоей мечты никто за тебя не посадит.