Как Данила-богатырь невесту искал

– Тоже мне, надумали – новомодные праздники отмечать,– недовольно бормотала Баба-Яга.

Она, по-медвежьи переваливаясь, бродила в тяжёлой длинной шубе и валенках вокруг сосны, обрызгивая ветви своим праздничным зельем – в темноте оно светилось, переливаясь разными цветами. 

– Брось ворчать, – отозвался худощавый черноволосый мужчина. Он вышел из стоявшей неподалёку бревенчатой избушки и с удовольствием потянулся. – Чем тебе новый людской праздник не угодил?

– Испокон веков Новый год с весной встречали, – буркнула Баба-Яга. – Природа обновляется – вот оно, начало года.

– И весной встретим, – пообещал мужчина. – Всё, как положено, сделаем. 

– Совсем одурел со своей любовью, – тихо, но отчётливо продолжала бухтеть старуха. – Нет уж, я сегодня на Рождество сосенку наряжаю, а Новый год свой – это как-нибудь без меня гуляйте.

– Ангела бы рождественского на верхушку, – проскрипел Леший. 

– Так есть уже, я его из глины слепила, разукрасила, – оживилась Баба-Яга. – Загляденье! Эй, зелёная, не слезай, ты ещё ангела на верхушку посадишь! – крикнула она Кикиморе. 

– Ну, так подавай, – откликнулась та. 

– И шариков я налепила цветных, – продолжала старуха. – Сосенка будет – красавица.

– Тихо! – перебил черноволосый мужчина. – Что это там творится?

Все притихли, вслушиваясь в лесные звуки.

– Э-ге-гей! – прокатился по лесу могучий бас.

– Эгей! Эй! – нехотя подало голос Эхо из-под сосны.

 Гораздо приятнее ему было лежать под наряженным деревом, разглядывая старый лапоть и цветные ленты на ветке, чем голосить на морозе. Да и отвыкло Эхо отвечать людям – редко ходят они в такую глушь.

– Видишь – нет тут никого, не отзываются, – донёсся голос Соловья-разбойника. – В другом месте тебе поискать надо, Данилка.

– Какой я тебе Данилка?! – свирепо отозвался бас. – Веди к Кащею, я сказал!

Черноволосый мужчина поморщился.

– Это что ещё за гость к нам заявился? 

– Ишь, какой сердитый, – усмехнулась Баба-Яга.

– Разобраться? – деловито спросил Леший. – Я его в такие дебри заведу, что до Нового года по лесу плутать будет. Ауку помочь попрошу, чередоваться с ним станем.

– Негоже это, в Рождество гостю одному по лесу плутать, – покачала головой Баба-Яга. – Может, ведьму какую из молодых к нему отправить, для компании?

– Тогда он отсюда и до весны не уйдёт, – хмыкнул черноволосый. – Вы бы ещё мару подослали! Не просто так человек в мороз по лесу бродит. Пусть уж сюда дойдёт, хоть узнаем, чего ему надо. Только вы спрячьтесь получше, не нужно ему всех увидеть. Я сам с гостем поговорю. Узнаю, что да как, попробую спровадить по-хорошему.

Замерла Кикимора на ветке – ни дать ни взять сучок на дереве торчит. На месте, где Леший стоял, пенёк появился, с глазами зелёными. Моргнул и прикрыл их – как есть пень. Разбежались белки, утопали в разные стороны ежи. 

– Хоть что делай, но я прятаться не стану, Янт, – сказала Баба-Яга. 

– Тебе и не надо, – хмыкнул черноволосый. 

– Где он живёт? – бушевал вдали человек. – Говори, а то душу вытрясу!

Янт и Баба-Яга переглянулись. Поднял брови Янт, нахмурилась Яга. Непорядок в самом сердце леса творится. Тишь да гладь должна бы быть, люди сюда не забредают. Дурная слава об этих местах по всем селениям идёт – такого народ напридумал, что и самим здешним обитателям не приснится-не привидится.

– Эгей! – звучно крикнул Янт. – Кто там бродит – покажись!

Снег заскрипел под тяжёлыми шагами. Янт присел на крыльцо. Баба-Яга осталась у сосны. Старуха продолжала спокойно развешивать на ветви разноцветные шарики из глины.

– Прочь пошёл! Дальше без тебя доберусь! – рявкнул бас за деревьями, совсем рядом с поляной. 

Из-за деревьев вылетел плюгавенький человечек и шлёпнулся в сугроб у сосны. 

– Вот молодёжь пошла! – возмущённо пропищал он. – Ну, сейчас он у меня получит, задира. Сейчас ка-а-ак свистну!

– Я тебе свистну, разбойник! – прошипела Баба-Яга. – Сосенку сломаешь! 

– Не смей! – одновременно с ней тихо проговорил Янт. – Обычная это поляна для людей, помни. Нагулялся – шагай домой.

Человечек быстро сделал несколько шагов в сторону избы и исчез, будто его и не было. Вот и хорошо. Одно дело – сказки бабьи о полянке поддерживать, а другое – показать, как всё тут есть на самом деле. Ох, не стоит людям того знать. Сразу спокойная жизнь закончится, станут бегать каждый день со своими нуждами. И ладно ещё, если кого вылечить надо. Так нет же – сластолюбивые будут среди нелюдей полюбовников искать, сребролюбивые – просить богатство амулетами да  заклинаниями приманить. Девки за любовными напитками побегут. Парни и мужики подвигов захотят, на бой нелюдей вызывать начнут. Нет уж, надо отправить  скандалиста из лесу по-хорошему, да и забыть о нём.

На поляну вышел крепкий, высокий парень из тех, о ком говорят "косая сажень в плечах". Он сердито огляделся и с ходу выпалил:

– Где Кащей живёт?

– Тебя здороваться-то со старшими не учили? – сварливо отозвалась Баба-Яга, с неодобрением глядя на незваного гостя.

– Здрасьте! – послушно буркнул тот. – Так где Кащей живёт?

– Ты сам-то кто будешь? – неприветливо  спросил Янт.

– Данила-богатырь, – гордо ответил юноша. 

– Богатырь, значит, – тяжело вздохнул черноволосый. – И зачем тебе Кащей?

– Биться с ним хочу!

Баба-Яга фыркнула. Под сосной негромко рассмеялось Эхо. Пень за спиной гостя открыл глаза и уставился в спину богатырю.

– М-да, кто бы сомневался, – протянул Янт. – К чему ещё богатырю по лесу рыскать? Давненько тут таких, как ты, не бывало. Ну, и чем же тебе, Данила, Кащей не угодил? 

– Невесту мою украл!  – выпалил парень.

Баба-Яга неодобрительно поджала губы. Янт присвистнул.

– Нехорошо-то как! – сказала старуха.

– Куда уж хуже, – хмуро поддакнул Данила.

– Врать, говорю, нехорошо, – продолжила Баба-Яга. – Богатырь – а обманывает, честных нелюдей оговаривает! 

– Чего?! – взревел гость. – Ты, бабка, не заговаривайся! Как есть говорю: украл злодей девушку – и за вашими спинами прячется!

Янт кашлянул.

– Я не прячусь, – спокойно произнёс он. – И я никого не крал.

Данила ненадолго застыл с открытым ртом, разглядывая коренастого черноволосого мужчину самой обычной внешности.

– Ты... это... сам-то не бреши, – неуверенно проговорил богатырь. – Кащей – он старый.

– Ну, уж извини, не состарился ещё, – хмыкнул Янт.

– Худой, костлявый... – продолжал Данил. 

– Похудеешь тут, на домашних харчах...

– И в тёмном царстве должен жить, – закончил богатырь.

– Зачем? – подчёркнуто вежливо спросил Янт.

– Что – зачем? – не понял Данила.

– Зачем мне жить в тёмном царстве? Мне и тут неплохо.

– Издеваешься?! – взревел богатырь и размахнулся для удара.

Богатырский кулак просвистел по воздуху там, где только что стоял Янт. Черноволосый Кащей исчез, словно растворился в воздухе.

– Да, есть немного, – с усмешкой сказал он, появившись прямо за спиной Данилы. 

– Верни девушку! – богатырь обернулся, его рука схватила воздух.

– О-хо-хо, – вздохнула Яга. – Что ж ты за человек такой? Говорят же тебе, не крал он никого. Я поручиться могу.

Дверь домика с грохотом распахнулась, и на улицу выбежала статная девица в собольей шубке. Синие глаза сверкали гневом, чёрные бровки сердито сдвинулись. Распущенные волосы светло-рыжим водопадом спадали до колен. Крепкая рука сжимала длинную, испачканную в муке скалку.

– Ты что здесь делаешь, Данилка? – закричала она. – Почто буянишь? Кто тебя сюда звал?!

Домик внезапно подпрыгнул. Земля под ним полетела в разные стороны. Из разрытой ямы показались мощные лапы, похожие на куриные.  Домик выпрыгнул из ямы и, угрожающе притопывая, двинулся за девушкой. 

– Цыпа-цыпа-цыпа, – ласково пропела Баба-Яга. – Не тронь человека, погуляй пока на воле.

Домик радостно подпрыгнул и поскакал, нарезая круги по поляне. Данила застыл с разинутым ртом.

– Глаша, ты этого богатыря знаешь? – сдержанно спросил Янт.

– Конечно, знаю, в одном селе росли! А ну-ка поворачивай назад! – она, уперев руки в бока, надвигалась на Данилу. – Не посмотрю, что богатырь, – живо моей скалки отведаешь!

– Подожди, душа моя, – Янт мигом оказался рядом с девушкой и положил ей руку на плечо, мягко удерживая на месте. – Скажи ему, я тебя крал?

– Это ты, что ли, такую ерунду городишь Данилка? – Глаша сердито взглянула на богатыря. – Не крал меня никто. Сама с Кащеем две зимы назад убежала, любовь у нас. И не вздумай меня освобождать. Янт добрый, вреда тебе не причинит. Так что я сама тебя прибью, хоть скалкой, хоть дубиной. Или избушку на тебя напущу, она тебя живо пинками отсюда выкинет.

Девушка угрожающе взмахнула рукой. Домик в сторонке покачал поднятой лапой, словно делал зарядку или размахивался для удара.

– Да постой ты, Глаш! – взгляд богатыря стал растерянным. – Не о тебе речь веду. О тебе все думают, что тебя волки растерзали, давно уж не ищут. Не моя это невеста, Кащей. Есть здесь ещё девушки?

– А ты сам-то как думаешь? – усмехнулась Глаша. – Янт – Кащей, а не инкуб какой-то, нечисть чужеземная! Одна я у него. 

Данила покраснел.

– Простите, не поминайте лихом. Пойду я дальше...

Богатырь ссутулился и двинулся к лесу. 

– Стой, – окрикнул Янт. – Невесту твою я не крал, у меня, как видишь, жена есть, и жена любимая. Да только девушка-то, твоя невеста, получается, и правда, куда-то пропала. Непорядок это, на моих землях такого быть не должно. Расскажи-ка, что да как. Вдруг да сможем помочь твоему горю.

– Ну, в общем, она мне не совсем невеста, – нерешительно начал Данила. – Люба мне эта девушка.

– Из наших? – тут же заинтересовалась Глаша. – Из села кто?

Кащей по-доброму усмехнулся. Вот же природа бабья, до новостей и любовных историй охочая!

– Нет, даже имени её не знаю – уныло сказал богатырь. – Несколько раз мы с ней в хороводах на больших гуляньях на ярмарках встречались. И всё рядом оказывались. Как руки наши в первый раз соприкоснулись, понял я ,что никто мне мил не будет, как она. Спрашивал я у всех, откуда эта девица-краса – никто ответить не мог, с кем приехала. Долго ли коротко ли, согласилась душа моя погулять со мной. Да только убежала она от меня в первую встречу. Сна и покоя лишился я, пока снова её на гулянии не увидел.

– А чего убежала-то? – хмыкнул Кащей. – Вёл себя не скромно, что ли?

Данила опустил глаза.

– Поцеловать хотел. 

– Так может, просто не люб ты девице? – Баба-Яга отошла от сосны, и избушка тут же потопала к ней.

На снегу оставались следы гигантских куриных ног. 

– Точно знаю – люб! – пылко возразил Данила. – Вздыхала она печально, когда я её за руку держал. Говорила, если бы могла – ответила бы мне, согласилась бы моей женой стать. Но не может назвать даже имени. 

– Интересно, – протянул Кащей. – Ну, и дальше что было? Долго вы так встречались?

– С весенних хороводов. Появлялась моя лада нежданно, исчезала так, что и не заметишь.

– Но хоть поцеловал девицу-то? – полюбопытствовала Баба-Яга.

– Куда там, – вздохнул Данила. – Она скромная, не как другие, – он мстительно покосился на Глашу. – Себя блюдёт. В последний раз, как виделись, она опять исчезла. Только на этот раз её видели. По лесу шла, как слепая спотыкалась, всхлипывала. А мне перед тем сказала, что не вольна над собой, не может делать то, чего душа просит.

– Ну, а я-то тут, по-твоему, причём? – с недоумением спросил Янт.

– А кто ж ещё может человека воли лишить?

– Глуп ты ещё богатырь. Надеюсь, это так, по молодости, потом пройдёт, – усмехнулся Кащей. – Кто только воли человека не лишает – хоть из людей, хоть из таких, как мы. Сам ты вольной птицей летаешь, что ли? Есть ведь над тобой какой начальник или барин?

Данила потупился.

– Но шла-то она в лес, в чащу.

– Может на свидание твоя скромница торопилась? А хлюпала носом от насморка? – хихикнула Глаша. 

– Ну, на свидание в этот лес только ты ходила, – задумчиво проговорил Янт. – И то давно. Может, из наших кто развлекался? Ведьмы, русалки, вурдалачки... 

– Говорила тебе, не отпускай их в мир гулять, – буркнула Баба-Яга. – Эй, цыпа-цыпа, а ну закапывай всё, как было!

Избушка рядом с ней старательно расковыривала лапой снег и землю, и теперь принялась зарывать выкопанную яму.

– Быть того не может! – выпалил Данила. – Не из ваших она!

– Ну, давай для начала проверим, – мирно предложил Кащей. – Если не из наших и не заколдовал никто твою зазнобу, тогда не взыщи, помочь не смогу. Расскажи-ка, как она выглядит. 

– Коса у ней длинная, почти до земли, – подумав, сообщил богатырь.

– Ну, такое добро у многих есть, – цокнула языком Баба-Яга. – Ты особенное что-нибудь вспомни. Чем она тебе приглянулась, окромя косы?

– Цветами от неё пахнет. И руки гладкие, нежные, мягкие очень.

– Руки, говоришь, гладкие? – заинтересовался Янт. – Почти наверняка из наших твоя красавица. Не поверю, что у селянок бывают мягкие, нежные руки. Да и цветы сейчас только в мире нелюдей можно отыскать. Ну, что ещё о своей зазнобе скажешь?

– Высокая она, мне до плеча достанет. И хрупкая такая, кажется, что переломить можно. Кожа белая...

– Вурдалачка, что ли? – задумчиво проговорила Баба-Яга. – Глаза у твоей красавицы какие?

– Кабы я знал! – вздохнул Данила. – Она так низко платок повязывала, что глаз-то и не видно.

– М-да, – протянул Янт. – Эхо, позови-ка из мира нелюдей к границе всех ведьм, вурдалачек да русалок, кто в мир людей выходил! Пойдём, богатырь, прогуляемся.

– Человека в мир нелюдей поведёшь? – нахмурилась Баба-Яга.

– Ну, так со мной же будет – не обидят, – ответил Кащей. – Пусть лучше сам всё увидит, чем невесть что придумает

А Данила как не слышит – головой вертит. По поляне откуда-то разносятся отзвуки голоса Янта, хотя Кащей стоит рядом и рта не раскрывает.

– Ведьмы, русалки, вурдалачки, кто в мир выходит, зову вас к границе с Междомирьем!

– Не может быть такого! – выдохнул богатырь. – Не может она ведьмой или нечистью оказаться.

– Ты, Данила, сюда с обвинениями явился, – спокойно напомнил Кащей. – Вот и убедись, что нет здесь твоей девицы, что её не крали и не заколдовывали. А если найдёшь, так хоть знать будешь, кто она есть. Ну, пойдём?

Они двинулись к большой, глубокой яме, оставшейся на месте избушки. Домик неторопливо разгуливал по поляне, а перед ямой висела прозрачная, чуть колышущаяся пелена тумана. Янт шагнул вперёд и исчез.

– Проходи, Данила, – послышался из пустоты его голос.

Богатырь с сомнением посмотрел на пелену, затем перекрестился. Шаг – и он оказался на другой поляне. Здесь не было ни ямы, ни домика, ни Бабы-Яги, ни снега. Зато было теплее и где-то неподалёку плескалась вода. 

Среди лесных деревьев мелькали девушки в расшитых цветастых сарафанах и плотных рубахах с длинными рукавами. Но первыми на поляну вышли несколько совершенно нагих красавиц. Распущенные густые волосы свисали почти до земли, частью скрывая то, что должно быть скрыто одеждой. Данила охнул и отвёл взгляд. Его лицо сделалось почти алым.

– Хоть бы оделись, что ли, – вяло упрекнул бесстыдниц Янт. 

– Предупреждать надо, если с гостем идёшь, – сварливо ответила одна из девиц, пышная блондинка.

– Ой, а гость-то какой стыдливый! – переливчато рассмеялась другая.

Её смех подхватили остальные.

– Данила, ты глаза не отводи, – деловито произнёс Кащей. – Глянь, нет среди них твоей зазнобы?

– Нет, – буркнул тот.

– Как интересно! – оживилась пышная блондинка. – А кого он ищет, Янт?

– Точно не тебя, – хмыкнул Кащей. – Но, похоже, кого-то из наших. Может, вы сообразите? Высокая, худая, кожа белая. 

– А глаза? Волосы? – заинтересовалась одна из девиц.

– С глазами непонятно, – ответил Янт. – Она среди людей платок носила, низко повязывала. Волосы какие, богатырь?

– Русые, – выдавил Данила, не поднимая взгляда.

– А зачем ищешь? – недружным хором заинтересовались девушки.

– Жениться хочет. Расходитесь, с вами уже ясно. 

– Это как – расходитесь?! Нам же интересно! Когда тут ещё будут невесту искать? А из нас ему никто не подойдёт? – наперебой затрещали они. 

– Из вас – нет, – отрезал Кащей. – Хотите посмотреть – уйдите за деревья. Совсем парня засмущали. 

Девицы с тихим, приятным смехом неспешно направились к деревьям.

– И не холодно же им, – проворчал Данила.

– Русалки, – развёл руками Янт. – Им и не холодно, и не стыдно. Ну, оглядись теперь, может, увидишь, кого ищешь.

Богатырь с опаской поднял взгляд. На поляне выстроились восемь девушек – к счастью, одетых. Смотрели все довольно дерзко, некоторые улыбались ему. У молоденькой рыжей девчонки зрачки отливали багровым, она облизнула губы. 

– Платок, говоришь, низко повязывала? – неожиданно низким, грудным голосом произнесла рыжая. – Не там ищешь, страж. Высокая. Худая. Бледная, – медленно перечислила она.

– Думаешь? – Янт помрачнел. 

– А кто ещё? В мир людей, кроме нас, только она ходила. И бродит в последнее время бледнее смерти, границу переступать не хочет.

– Скажите ей, пусть придёт ко мне в Междомирье, – подумав, произнёс Кащей. – Пойдём, богатырь, там поговорим, – он махнул рукой в сторону колышущейся пелены тумана.

Данила стоял как вкопанный и сверлил взглядом рыжую девчонку.

– Кто она? – спросил богатырь.

– Лихо, – выпалила девица.

Янт тяжело вздохнул.

– Знал бы – не повёл бы сюда, – хмуро произнёс он. – Пойдём, Данила. Правду узнал – теперь и домой возвращаться можешь. Рождество скоро, не в лесу же тебе праздник встречать. И вы расходитесь, – добавил Янт девушкам. – Кто захочет, приходите вечером на поляну, отмечать будем. 

– Вы – Рождество отмечать? – угрюмо переспросил Данила. – Вы же нечисть!

– Такими уж родились, – пожал плечами страж. – Ты богатырём, я – Кащеем. С Лихом я поговорю, больше её в вашем мире не увидишь.

– Постой! Я должен с ней встретиться! – выпалил Данила. – Я ради того и пришёл. И мне неважно, один у неё глаз или два!

– Три, – усмехнулся Янт.

– Чего – три?

– Глаза. Она не совсем Лихо, несчастья людям не несёт, – тон Кащея смягчился. – Лихо одноглазое с колдуном сошлась, дочь родила. Безобидная девушка, только вот три глаза у неё. Смотри, идёт. Ещё не поздно тебе вернуться.

Между деревьев мелькала высокая тонкая фигура в голубом сарафане. Сердце богатыря застучало чаще.

– Да, она это. С места отсюда не сдвинусь, Кащей. Если люб я ей – с собой уведу.

– Что ж, поговори, – меланхолично согласился Янт.

Девушка вышла на поляну. Данила не отводил взгляда от её лица. Два глаза у Лиха были там, где и у людей. Красивые глаза – большие, синие, с длинными ресницами. Третий глаз в центре лба – карий – оказался с мизинец в длину. Лихо потупила взгляд.

– Виновата я перед тобой богатырь, – тихо, мягко произнесла она. – Не думала, что могу так увлечь тебя.

Данила покосился на Янта.

– Так и будешь слушать? Дай поговорить наедине!

Кащей усмехнулся. Шаг в пелену – Янт снова оказался на своей поляне в Междомирье. И сразу чуть не сбил с ног Бабу-Ягу и Лешего. 

– Подслушивали-подглядывали?

– А то как же, – отозвалась Яга. – А богатырь-то молодец, даром что глуповат. Молодую Лихушу не испугался. Ну, как думаешь, – свадебка-то будет?

– Сейч сами разберутся – будет или нет, – флегматично ответил Кащей. – Глаша где?

– Дом прибирает. Еле загнали цыпу назад закапываться. 

– Ничего, ему поразмяться полезно.

С сосны слышалось тонкое похрапывание с посвистом. Кикимора обхватила корявыми ручками длинную тонкую ветку и мирно спала на сосновых иглах. Снег мягко светился, прозрачная вуаль серых сумерек опускалась на лес. В избушке горели свечи. В разукрашенное морозными узорами окно было видно, как Глаша расставляет по местам то, что упало во время прогулки домика на курьих ножках. 

Белая пелена границы двух миров стелилась почти у самой стены дома. Из глубины тумана доносились два тихих голоса. Грустному, нежному женскому возражал настойчивый, страстный мужской.

– Ну, и что думаешь делать? – Леший кивнул в ту сторону. – Богатырь-то решительно настроен.

– Вот и хорошо, нам богатыри не помешают, – ответил Кащей. – Здесь останется, Лихо с ним к людям точно не пойдёт. 

– Целуются, – прошептала Яга, вглядываясь в белый туман. 

– Ну и славно, – улыбнулся Янт. – На Рождество много чудес происходит, вот и у нас одно случилось: богатырь на Лихе женится. Смотри-ка, первая звезда взошла. Давайте Кикимору будить. Проспит же вот так весь праздник. 

– Хороша сосенка получилась, – с удовольствием заметил Леший.

Сосна переливалась разными цветами, на верхушке красовался большой расписной ангел. Из лесу выпрыгивали белки, быстро топотили лапками по снегу ежи, садились на ветви сосны птицы. Пара снегирей облюбовала лапоть и устраивалась там как в гнезде. В небе всё ярче разгоралась первая звезда.