Детство моё пришлось на эпоху НеоНормальности. На время, когда паранормальное проникло во все сферы жизни, включая образование. Визуализиция благ, трансёрфинг безделья и сновидение супер развлечений стали сутью бытия для всех.
Прекратить мракобесие удалось с помощью тотальной государственной перезагрузки. Но мой кибер-нянь Косячел, зарегистрированный в базе данных как «мелкое сантехническое устройство», избежал принудительной чистки. Ибо Кося попал в мои няньки не вполне легально.
С отсталым миропониманием, заботливо сформированным Косей, я не прошла в обновлённую инструментально-педагогическую Академию. Как я плакала! Как пеняла ретрограду Косе! Как умоляла родных внести Косячела в Единую педагогическую базу для перезагрузки.
– Смахивает на самодонос, – возразил папа.
– Штраф и пеню не осилим, – вздохнула мама.
Родители попросили Косю самому перезагрузиться:
– Не для того мы её растили, чтобы на старости лет остаться без состоятельного инженера человеческих душ!
– Хотите угробить дочку – заставьте её жить, как все, – бесстрастно ответил Кося и предложил сдать меня на заработки в трудовой коллектив.
Сдать на заработки родители были не против, но гробить единственную дочь... И Кося взялся сам доводить моё образование до высшего. Но до высшего паранормального.
Из популярных теорий мироздания Кося выбрал матрично-голограммную и вплёл в неё все непостижимости мира. Сомнения относительно межгалактической телепатии и полнокровной жизни в сновидении, он подавлял матричными аксиомами:
– Реальность не существует. Очевидная плотность – это фикция. Дело в том, что Голограмма, в которой мы существуем, детализируется со скоростью научного прогресса.
Кося настаивал, что люди просто привыкли маяться с материей:
– Во Вселенной мысль первична, – повторял он. – Человек в первую очередь дух, а тело – механизм.
Одно дело принять Косины идеи, и совсем другое – превратить Знание в Силу, которая сгенерирует мне пожизненное счастье.
– Ты только в глупостях умней чем следует, – ворчал Кося.
Но в мой день рождения согласился подарить одно Голографическое чудо и обратился к родителям:
– Чтобы не зарыть талант дочери, спустим её в склеп.
Родители онемели от изумления. Кося объяснил:
– Поиск её рая начинается в адовых подземельях.
Папа ничего не понял, но важно разрешил:
– Ищите наш рай хоть у чёрта на рогах, только по-тихому. А то понаедут...
– Зачем в склепе, – заныла я. – Давай в парке голографироваться.
Кося подумал и возразил:
– Там нас или в Органы научной перековки, или в квантовые туннели параллельных миров затянет. Освоим пока прыжок во времени внутри нашей матрицы.
Вспомнив папино «не духом единым сыт человек», я предложила прыгнуть в будущее и кое-что разузнать. Но Кося засомневался:
– Для будущего ты – лапоть ископаемый. Твой уровень – это тёмное Средневековье.
Как только мама отпечатала на стареньком принтере подходящий прикид, мы нарядились и, под родительское «с Богом», двинули в городской склеп, предтечу бесконечных подземелий.
С экскурсией мы прошли мимо чьих-то останков. Потом Кося свернул в закрытый проход. Уворачиваясь от лазерных сторожей-сканеров, мы углубились в лабиринт тесных лазов. На каждой развилке Кося останавливался и прислушивался.
– Погоня? – спросила я.
– Нет. Для скачка во времени нужна проточная вода.
Добравшись до подземной реки, мы передохнули.
– Вода – ключ к вечной жизни. Она бессмертна. Она – клей и основа Голограммы. С её помощью можно двигаться по времени в любом направлении... – бубнил Кося в такт моему чавканью.
Он резко дёрнул мою руку. Я превратилась в сгусток света. Меняя цвет, мчалась я сквозь разноцветную спираль. Казалось, время не имело значения. Мне стало весело от мысли, что я застряну в этой спирали навсегда.
И так же мгновенно всё закончилось. Кося стоял напротив и что-то бормотал. Виновато крякнув, что фокус не удался, он повёл меня назад. Нам и в голову не пришло, что мы уже по ту сторону Добра и Зла.
Выбравшись из склепа, мы огляделись, едва веря своим глазам. На горизонте – пики гор. Вокруг теснятся каменные домишки. Узкие кривые улочки, по которым шныряют оборванцы. Солнце в зените палит нещадно. Лёгкий ветерок подгоняет вонь со всех сторон.
В своих напечатанных шмотках мы не отличались от аборигенов, а потому смело пошли осматривать окрестности. И пока мы удивлялись, куда это все разбегаются, в город ворвались истово верующие и принялись метелить жителей с душой и азартом.
При всей нашей смекалке, уже к вечеру нас вместе с другими неверными погнали на казнь. Большая площадь была полна не только столбов с хворостом, но и религиозных фанатиков, упивающихся добродетельным зрелищем.
Ужас мой был беспредельным. Происходящее казалось настолько диким, что не умещалось в сознании. Уставившись на публику, я проворчала:
– Заповедный упырятник. Только от горелого народного мяса и кочепыжутся.
Кося со странным сбоем в артикуляции согласился:
– Цацкаться с чужими нервами тут не умеют.
– В другой раз прихватим машинку для групповых казней, – предложила я, не принимая, что вскоре от нас останется лишь пепел.
Кося что-то пробурчал и задумался.
Пока нас привязывали к столбу, какой-то разодетый не по погоде одноглазый рыцарь, взобравшись на табурет, пробубнил приговор:
– ...предать очистительному огню сих отвратных грешников, дабы не предать их анафеме и отлучению от Святой Церкви и Божьего покровительства.
И тут Кося на трёх языках громогласно возвестил:
– Дабы не смущать почтеннейших, мы с благоговейным трепетом готовы предаться анафеме.
Толпа взревела и потребовала сжечь Косю первым.
Спасла нас прекрасная Ада. В богатом красном платье она сидела на стуле рядом с самим графом Шампаньским. Граф явно не был приучен к снисходительности. Он казался жестоким даже когда глядел на прекрасную Аду масляными глазами.
– Мне нужен этот толмач, – Ада ткнула веером в Косю. – С ним наши трофеи утроятся.
Граф уставился на Косю и с некоторым сомнением кивнул.
– И служку мне, – крикнул Кося, хватая меня за руку.
Одним коротким взглядом Ада подарила графу надежду на что-то несбыточное, и Шампаньский махнул аутодафе-мейстеру, чтобы нас оттащили от костра.
Ночь мы провели в окружении охраны. На третьем карточном фокусе Кося избавил нас от тягостей заточения. К утру стража смотрела на него как на чудо, свалившееся непосредственно с неба.
В полдень нас отвели в будуар Ады. Ковры и подушки кровавых оттенков были повсюду. Красотка в кумачовом халатике хорошо вписалась в интерьер. Она промурлыкала что-то соблазнительное Косе, но тот не понял её. Ада кивнула на окно, из которого всё ещё несло горелым мясом, и потребовала плотного сотрудничества.
– ...иначе костёр покажется твоей девке избавлением, – эту часть мявканья я поняла без Косиного перевода.
– Двести двадцать вольт ей в декольте, – прошипела я.
Кибер-нянь тихо возразил:
– Рано.
Конечно, вчера Ада была лапочкой. Пришлось стерпеть её угрозы. Но она почувствовала протест, и ангельской кротости ей это не добавило. Ада швырнула в меня серебряное зеркальце и завизжала. Увернувшись, я увидела в нём прекрасную Аду. Это была совсем другая тварь. Она взвизгнула. В то же мгновение в будуар вломился аутодафе-мейстер. Кожаным фартуком, заляпанным кровью, и багровыми по локоть ручищами он тоже вписался в интерьер. Выслушав Аду, аутодафе-мейстер гнусно усмехнулся и медленно двинулся на меня, играя пальцами, словно отрывая с моего тела мелкие куски.
Я в ужасе попятилась и завизжала:
– Только тронь – расщепим тебя в пыль без рашпиля!
Гнусно лыбясь, аутодафе-мейстер вытащил из штанов стилет и примерил его к моим выпученным от ужаса глазам. И тут у Коси сорвало тормоз. Его обноски взметнулись вверх, аки крылья, и он ногой грациозно впечатал убивцу в торец. Боже, как он был прекрасен! Восхищённая, я обернулась к Аде, но тут полыхнуло белым сиянием. Убийственно белым.
Открыв глаза, я поняла, что ещё жива и лежу на холодных плитах склепа, озарённого дрожащим светом факела. Со стен и потолка свисали угрожающего вида приспособления. Бурые пятна на камнях и сладковатый запах разложения убивали все надежды.
Я повернула голову. В углу стояло массивное кресло с кожаными ремнями на подлокотниках, спинке и ножках. Ремни крепко держали рыцаря с кинжалом в груди и покорёженным шлемом на голове.
– Знакомые всё лица! – охнула я, признав в убитом графа и проникнувшись к нему посмертным состраданием.
А кто бы не вздрогнул глядя на него? Лицо у Шампаньского было давно неживое. Глаза, наполненные злобой, смотрели внимательно. Приоткрытый рот кривился. Казалось, мертвец улыбался мне. Это было неприятно – словно товарища увидел.
Я закрутила головой в поисках Коси. Он лежал позади меня. Без признаков кибер-жизни. В позе, неудобной для рукопашной. От отчаяния я застонала. Зря – прекрасная Ада склонилась надо мной и что-то прошипела. Тут же из мрака нарисовался аутодафе-мейстер. Хронический садист-трудоголик. Он отёр лапы о фартук и рывком поднял меня с пола. Гнусно лыбясь, он завернул мне руки за спину. Я взвыла. Скорее от страха, чем от боли. Взглянула на Аду в надежде обнаружить в ней зачатки сострадания. Куда там! Тварь стаскивала Шампаньского с пыточного кресла, освобождая его для меня.
– Всё скажу, только не бейте! – крикнула я.
Негодяи зашипели угрожающе-довольно и начали пристёгивать меня к креслу. Аутодафе-мейстер снял со стены многофункциональные клещи с пневмонастройкой и, гнусно причмокивая в предвкушении пытки, примерился к моим пальцам.
Я снова завизжала и выдала такое многоэтажное выражение, что всякий знаток признал бы его небоскрёбом. Думаю, небоскрёб упал на сенсор педагогических инстинктов, и Кося очнулся. Сел, бессмысленно посмотрел на нас, на мертвеца, который валялся у моих ног. Твари зашипели.
«Предвкушают вычурные пытки» – догадалась я.
Ужас сменился яростью. Вырвав недопристегнутую ногу из пут, я пнула прекрасную Аду в коленку. Красотка упала на подельника, потом на Шампаньского. Аутодафе-мейстер качнулся и выронил клещи на голову Ады. Клещи отлетели в мою сторону. И пока живодёр возился с Адой, я зацепила инструмент, перерезала ремни и вскочила.
Тут подоспел и Кося. Ногой он ударил мейстера в живот, обеспечив ему качественный нокдаун. Мы усадили его в кресло и крепко зафиксировали для оздоровительных процедур. Аду, нарушив права усопшего, пришлось привязать к Шампаньскому. Судя по застывшей ухмылке, графу это даже понравилось.
И тут я по-новому взглянула на пыточный инвентарь. Он вдруг показался щадящим. К счастью, живодёр смотрел на это иначе. Он мигом признался в семи преступлениях.
Долгим молчанием Кося выбил из падкой на графов Ады инфра-шипение, а из мейстера новые признания. Твари оказались туристами космического масштаба. Якобы, сбились с верного пути ещё в соседней галактике. От огорчения мстили всем, кто попадался. Вошли в раж и не заметили, как выродились в негодяев. Однако ныне готовы исправиться и помочь нам с возвращением. Ибо перемещения во времени куда проще, чем в пространстве.
– Бредоносцы какие-то, – усомнилась я в искренности тварей. – Может, размазать эти туристические уёжища по периметру?
– Крепкие они, дохнут неохотно, – возразил Кося. – И потом их паранормальные способности, их навыки телепортации могут пригодиться.
– Пусть сначала телепортируют себе камни в почки, а там посмотрим какие у них навыки, – предложила я.
Но Кося признался, что не знает, как нам вернуться домой из прошлого:
– Ада считает, что для возврата в будущее нужен большой исторический Нонсенс. То, чего в эту эпоху не может быть.
– Давай бабочку затопчем.
– Да хоть всех мамонтов задуши, – отмахнулся Кося. – В голографическом мире – это как борьба с океанским штилем с помощью вентилятора. Рябь пойдёт, а парусник не сдвинется. Нужно что-то глобально-неправильное. Эти твари какие только мерзости не пробовали, чтобы прогнуть матрицу нашего Средневековья, но все их гнусности тут как кодекс выживания. Граф Шампаньский показался им серьёзной исторической единицей...
– …и они поделили её на ноль, – догадалась я.
Ада скорбно закряхтела, аутодафе-мейстер рассопливился, поникнув от сокрушительного разочарования. Как же быстро они русский освоили. Ну, точно инопланетяне.
После долгих споров Кося составил план Исторического Абсурда и попросил меня повторить для всех основные пункты.
– Во-первых, смерть Шампаньского повесить на него же. Мол, сам со спичками баловался. Во-вторых, изолировать наследника. В-третьих, организовать Автономную Российскую республику и привить всем ублюдкам хорошие манеры. И ждать, пока голографический мир содрогнётся от возмущения и раскидает нас, героев-цивилизаторов, по исходным координатам.
Инопланетяне слушали, открыв пасти, и смотрели на нас с нечеловеческой уважухой.
Подвёл нас наследник. Добравшись однажды до пыточной, новый граф галантно (процесс перевоспитания всё-таки пошёл) предложил прекрасной Аде единственное кресло. Просканировав пустую башку юноши, она села и сладострастно улыбнулась. Юноша от возбуждения упал на неё, зацепив откормленной тушей секретный рычажок. Тотчас дюжина шипов впилась в красавицу. Она взвыла, нечаянно пригасив ультразвуком нового Шампаньского. Теряя сознание, Ада успела телепатически описать аутодафе-мейстеру случившееся. Пришлось перейти к плану Б.
По пещерному лабиринту мы пробирались к перекрёстку темпоральных струн, где время от времени заземляется Око нулевой точки. Впереди ковыляла Ада с факелом в руке. Аутодафе-мейстер шаркал сзади, заметая телом юноши, погибшим от большой любви, наши следы.
Пляшущий свет, корявые тени по стенам, запахи нестерпимые – всё пугало меня. Спотыкаясь об острые камни, я ворчала:
– Шампаньских пригасили. В аутодафе потусили. Хорошим манерам кое-кого научили. Пора восвояси.
Наконец добрались до зала с каменными колоннами. Ада остановилась у большого валуна в центре. Едва мы подошли, как она что-то замявкала. Кося перевёл:
– Когда Око заземлится, прыгай на валун.
– И пинай гадов, чтобы не просочились к нам в одном потоке, – ухватила я идею.
– Нет, мы остаёмся. Энергии потока хватит только на тебя.
– Вас же убьют за графский геноцид, – воскликнула я, не сознавая, что уже давно отношусь к Косечелу, как к человеку.
– Это в твоём возрасте смерть – вещь преждевременная. А для меня жизнь и смерть – понятия относительные, – вздохнул Кося. – Моя оболочка скоро источится и я наполню другую плоть своей голограммной проекцией. Когда-нибудь мы обязательно встретимся.
Я обняла Косю и поняла, что люблю его, как живого. От отчаяния я едва не расплакалась. Но тут столб синего пламени пронзил пещеру насквозь, уткнувшись в валун. Кося потащил меня к Оку. Подсадил на камень и махнул рукой, прощаясь. Ада и аутодафе-мейстер тоже помахали конечностями.
– Думай о доме! – крикнул Кося.
Я погрузилась в синий поток. Меня затрясло. Сознание словно раздробилось, но каждый его клочок успел крикнуть:
– Умрём, но победим шизофрению вместе!
И все мы умерли.
Очнулась я у подземной реки. Проворчала:
– Какой страшный сон, – и что было сил крикнула: – Кося, счастье моё голографическое, подъём!
Слова прозвучали странно, без эха. Коси нигде не было. Стало жутко.
– Живи! – раздался в голове Косин голос.
И тут всё пришло в норму. Исчезла стылость мира. Но что-то застыло во мне. Я встала и как зомби безропотно поплелась к выходу из склепа.
Похожие статьи:
Рассказы → Лизетта
Рассказы → О любопытстве, кофе и других незыблемых вещах
Рассказы → Незначительные детали
Рассказы → Как открыть звезду?
Рассказы → Культурный обмен (из серии "Маэстро Кровинеев")
